Поискав слово «радость» в философском словаре, вы мало что найдете. А если набрать его в компьютере, всемирная паутина, скорее всего, перенаправит вас к слову «счастье». Значит ли это, что в философии нет места радости? Большинство мыслителей относятся к ней с недоверием: слишком уж много от нее беспокойства. Для Платона она означает потерю контроля над собой и граничит с безумием. Философы-стоики, стремившиеся к атараксии – состоянию покоя и отсутствия страстей, считали радость слишком шумной, слишком физиологичной.
Их собратья-эпикурейцы искали счастья, которое для них состояло лишь в отсутствии страдания: особо радоваться тут нечему. В радости как будто бы видит цель жизни древнегреческий философ Левкипп. Но он говорит прежде всего об особом чувстве эстетического ликования, которое мы испытываем при виде всего доброго и прекрасного. Не иначе как античные философы слишком предавались созерцанию. Их взгляд, устремленный к возвышенным идеалам, не мог отдать должное динамизму такого чувства, как радость. Зато «радость» – важнейшее понятие для Бенедикта Спинозы и Фридриха Ницше, которые видят в ней синоним существования. И для Анри Бергсона, уподобляющего ее «творческому порыву». Все мыслители, всерьез интересовавшиеся этим чувством, утверждают: человек становится по-настоящему человеком только в радости!
Радость делает нас сильнее
Бенедикт (Барух) Спиноза (1632–1677, Нидерланды)
Приступая к «Трактату об усовершенствовании разума», Спиноза находится в поисках способа жить и мыслить, который соответствовал бы природе человека, состоящей в единстве души и тела, подчиненных эмоциям и желаниям. Голландский философ не приемлет чувства, которые нас порабощают (делают пассивными): сковывающую грусть, отчаяние, гнев, страх и суеверие. Высшая радость не может заключаться в реализации навязчивого желания, в утолении наших призрачных фантазий, а только лишь в просвещенном действии, в основе которого лежит знание. Чем больше мы знаем и понимаем, тем полнее наша радость и тем одновременно мы становимся лучше и сильнее. Для этого мыслителя, боровшегося с предрассудками и заблуждениями, чьи сочинения запрещала цензура, радость познания тесно связана с постепенным преодолением привычек и норм, навязанных общепринятой идеологией. Спинозовская радость – это радость человека, жаждущего свободы. Это «положительная страсть», заставляющая нас через удовлетворение своих желаний делаться сильнее и совершеннее. Она дает нам уверенность в том, что, даже будучи закованными в цепи, мы будем свободны и могущественны, если не перестанем мыслить.
Ксения Киселева
PSYCHOLOGIES №119
Источник
Радость жизни. Философия стоицизма для XXI века
Научный редактор Станислав Наранович
Издано с разрешения ALEXANDER KORZHENEVSKI AGENCY jointly with PROJEX INTERNATIONAL LLC
Книга рекомендована к изданию Хадисом Махиевым
Все права защищены.
Никакая часть данной книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме без письменного разрешения владельцев авторских прав.
© 2009 by William B. Irvine
A Guide to the Good Life: The Ancient Art of Stoic Joy was originally published in English in 2009. This translation is published by arrangement with Oxford University Press. Publishing House MANN, IVANOV and FERBER is solely responsible for this translation from the original work and Oxford University Press shall have no liability for any errors, omissions or inaccuracies or ambiguities in such translation or for any losses caused by reliance thereon.
© Перевод на русский язык, издание на русском языке, оформление. ООО «Манн, Иванов и Фербер», 2021
Памяти Чарли Дойла, научившего меня держаться на плаву не только в академической гребле[1]
Предисловие научного редактора
В начале XXI века стоическая философия, возникшая более двух тысячелетий назад, если и не пережила второе рождение, то заметно заинтересовала публику, не связанную с философией профессионально. Ежегодно тысячи людей, желающих приобщиться к стоицизму как к образу жизни, принимают участие в международной Стоической неделе, тренируя самообладание, бесстрастие и другие стоические добродетели[2]. Одновременно с ней проходит посвященная стоицизму ежегодная конференция Stoicon, а также череда локальных микроконференций Stoicon-X, организуемых стоическими сообществами по всему миру. В 2019 году первое такое мероприятие прошло в Москве при участии философа Кирилла Мартынова и историка стоицизма Полины Гаджикурбановой[3]. На волне растущего интереса к стоикам множатся публикации на самые разные темы: стоицизм и армия, стоицизм и сексуальность, стоицизм и мизогиния, околостоический селф-хелп на каждый день и многое другое[4]. «Радость жизни» американского профессора философии Уильяма Ирвина – одна из ключевых книг этого стоического ренессанса.
Ирвин предпринял образцовую попытку воскресить наследие античных стоиков и научить современных людей жить благой (в стоическом понимании) жизнью. Не то чтобы такая жизнь была нам полностью неведома. Еще Ницше называл философские школы Античности «опытными лабораториями, в которых было основательно проверено и до конца продумано немало рецептов искусства жить». С тех пор эти рецепты были испробованы много кем, в том числе в России. Стоические ценности разделял Лев Николаевич Толстой, пропагандировавший их у себя в Ясной Поляне. Его младшая дочь вспоминала, как однажды к ней обратилась одна из местных крестьянок: «А вот книжечка есть такая, мне граф дал. Марк Аврелий называется. Мне как сделается скучно, или Никита запьет, или хлеба нету, или еще там что, я сейчас достаю эту книжечку, посажу ребят: “Петька, читай”. И так хорошо на душе делается, что все забудешь. Вы достаньте себе эту книжечку»[5].
В 1920-х годах казанский философ и теоретик научной организации труда Константин Сотонин предлагал открыть «философские клиники», где советских рабочих обучали бы среди прочего стоицизму для «облегчения жизненного бремени»: «Одного недовольного мы делаем эпикурейцем, другого стоиком, третьего скептиком, четвертого идеалистом-аскетом, пятого крайним материалистом; для врача-философа нет философской системы, которая была бы истиннее или ложнее всякой другой»[6]. Безумная на первый взгляд идея, детище утопической послереволюционной эпохи, предвосхитила аналогичные начинания на Западе. В 1950-х годах ряд стоических принципов были инкорпорированы когнитивно-бихевиоральной терапией, что открыто признавали сами основоположники этого психотерапевтического подхода[7]. Так что если вы посещаете психотерапевта, велика вероятность, что вы уже пользуетесь какими-то стоическими психологическими техниками в повседневной жизни – просто еще не знаете об этом. Другими дальними родственниками сотонинских клиник стали компании, оказывающие услуги философского коучинга: например, The School of Life английского популяризатора философии Алена де Боттона, где за сто фунтов можно облегчить жизненное бремя, получив консультацию касательно карьеры, отношений и прочих «экзистенциальных» вопросов, решению которых на тренингах способствуют идеи стоиков и других античных философов.
И все же, несмотря на такое распространение стоических концепций в современной культуре, центральный тезис стоиков, что одной добродетели достаточно для благой жизни, вызывает у современного человека скорее недоумение, чем вдохновение. Как пишет Уильям Ирвин, предложи кому-нибудь жить добродетельно – решат, что ты призываешь удалиться в келью с молитвой на устах. В обыденном языке «стоик» означает теперь кого-то бездушного с мордой кирпичом. Наглядно опровергая подобные карикатуры на стоицизм, который никогда не сводился к самоистязанию и учил жить полной жизнью, Уильям Ирвин раскрывает потенциал стоической заботы о себе и ближних в современном мире, шаг за шагом показывая, какую пользу несет стоическое понимание роскоши и лишений, наслаждений и личных ценностей, социальной ответственности и человеческого предназначения.
В оригинале игра слов: автор благодарит за то, что его научили to keep head in the boat (то есть сохранять спокойствие) не только в лодке во время гребли. Прим. науч. ред.
Источник
Уильям Ирвин — современный философ, который черпает вдохновение из мудрости стоицизма. В книге «Радость жизни» он показал, насколько античная философия может быть актуальна в наши дни. Пусть вас не смущает слово «стоицизм». Чаще всего это понятие неправильно толкуют: стоики проповедовали не столько аскетизм, сколько умение получать радость от простых моментов в жизни.
Эти десять карточек прольют свет на философию стоиков.
Одна из вещей, что у нас есть, — это текущий момент, и он ставит нас перед важным выбором: либо провести его, желая, чтобы он был другим, либо принять таким, какой он есть. Если мы привычно делаем первое, то проведем большую часть жизни недовольными; если второе, будем наслаждаться ею.
Чувство радости, которого искали стоики, лучше всего можно описать как беспредметное наслаждение — не чем-то конкретным, а всем вообще. Это удовольствие просто от причастности к жизни. От осознания, что все эти вещи вокруг нас не обязаны существовать, но существуют самым непостижимым и великолепным образом.
Когда привыкшим к роскоши людям становится сложно угодить, происходит любопытная вещь. Вместо того чтобы оплакивать потерю способности наслаждаться простыми вещами, они гордятся новоприобретенной неспособностью наслаждаться чем-либо, кроме «самого лучшего». Стоики посочувствовали бы им, указав, что, разучившись получать удовольствие от простого и легко достижимого (например, макарон с сыром), они в немалой степени разучились получать удовольствие от жизни в целом.
Оказавшись в торговом центре, я не делаю покупок, а смотрю вокруг и дивлюсь всем тем вещам, которые не просто не хочу, но даже не могу себе представить, при каких обстоятельствах захотел бы. Мое единственное развлечение в молле — наблюдать за другими посетителями. Подозреваю, большинство из них оказываются в торговом центре вовсе не для того, чтобы купить что-то конкретное. Скорее, они приходят в надежде, что захотят купить что-то такое, о чем до посещения торгового центра даже не думали: кашемировый свитер, набор гаечных ключей, последнюю модель телефона.
Зачем лезть из кожи вон, чтобы пробудить в себе это желание?
Для ответа на этот вопрос, полагали стоики, нам достаточно обратиться к самим себе. Приглядевшись, мы обнаружим, что у нас, как и у всех животных, есть определенные инстинкты. Мы чувствуем голод — это природный способ заставить нас питаться. Испытываем половое влечение — так природа подталкивает нас к размножению. Но одной важной чертой мы отличаемся от других животных — способностью размышлять. Из этого следует, заявил бы Зенон, что мы рождены, чтобы быть разумными.
Нужно помнить, что мы всё «получили взаймы» у фортуны, которая может что угодно забрать обратно без разрешения и уж тем более без предупреждения. Вот почему «мы всех своих близких должны любить, понимая, что нам не обещано ни постоянного, ни даже длительного общения с ними»*. Таким образом, радуясь обществу близких, следует периодически отвлекаться и уделять время размышлению о том, что этой радости рано или поздно придет конец — если не по каким-либо иным причинам, то уж с нашей смертью точно.
* Цитата из послания Сенеки «Утешение к Марции»
Некоторым кажется, это жить бесшабашно и предаваться всевозможным гедонистическим излишествам. В конце концов, раз он последний, не придется расплачиваться за содеянное. Можно принимать наркотики, не боясь стать зависимым. Безрассудно сорить деньгами, не беспокоясь об оплате счетов, которые придут завтра.
Однако стоики не имели в виду ничего подобного. Для них этот совет не более чем развитие техники негативной визуализации: мы должны время от времени делать паузу в повседневных делах и напоминать себе, что не будем жить вечно, а значит, завтра может не настать. Вместо того чтобы превратить вас в гедониста, такое размышление поможет увидеть, как чудесно быть живым и иметь возможность посвятить день тому, чем вы занимаетесь. Это сократит риск растратить дни впустую.
Оптимистом часто называют того, кто видит стакан скорее наполовину полным, нежели полупустым. Но для стоика такой градус оптимизма — лишь отправная точка. Порадовавшись, что стакан наполовину полон, а не полностью пуст, он выразит признательность за то, что у него вообще есть стакан: в конце концов, его могли разбить или украсть. Тот, кто овладел стоической игрой в совершенстве, затем обратил бы внимание, до чего чудная вещь эти стеклянные сосуды: дешевые и весьма прочные, не портят вкуса содержимого и — о чудо из чудес! — позволяют разглядеть, что в них налито. Пусть это звучит глуповато, но того, кто не утратил умения радоваться, мир не перестает удивлять.
Иногда мир дает понять заблаговременно, что мы делаем нечто в последний раз. Можно поужинать в любимом ресторане накануне его закрытия или поцеловать возлюбленного, отправляющегося на другой конец света, предположительно навсегда. Раньше, когда казалось, что их можно повторить по первому желанию, блюда этого ресторана или поцелуй любимого были ничем не примечательны. Теперь же, когда известно, что этих событий не повторить, они наверняка приобретут экстраординарный характер: ужин окажется лучшим, что вам когда-либо подавал официант, а прощальный поцелуй — одним из самых сильных переживаний в жизни, горестных и сладостных одновременно.
Целью игры стоика в теннис будет не победа в матче (нечто внешнее, что он контролирует лишь частично), а игра на пределе возможностей (нечто внутреннее, над чем он имеет полный контроль). Поставив эту цель, он избавит себя от фрустрации и разочарования в случае проигрыша: поскольку его заботит не победа, он будет достигать своей цели каждый раз, когда играет во всю силу. Ничто не нарушит его покой.
Источник
Шикарные акварели. Художник Paul Jackson. Художник Paul Jackson Американский художник акварелис.
АКВАРЕЛИ ВИКТОРИИ КИРДИЙ (2 часть) АКВАРЕЛИ ВИКТОРИИ КИРДИЙ (2 часть) .
АКВАРЕЛИ ВИКТОРИИ КИРДИЙ (1 часть) АКВАРЕЛИ ВИКТОРИИ КИРДИЙ (1 часть) Её (в шутку) назыв.
Викторианская вышивка в стиле Berlin Woolwork с элементами Velvet Stitch .
Мандалы древних религий, стран и народов Мандалы известны с древних времён как уникальные граф.
Воскресенье, 05 Июня 2011 г. 16:38 + в цитатник
О радости и качестве жизни. Философия радости.
Радость и счастье — понятия, которые существуют для человека скорее как возможность, чем характеристика качества повседневной жизни, а правильно ли это? Что нам мешает быть счастливыми и радоватья жизни? В нашем сознании плотно укоренился стереотип черных и белых полос, за радостью непременно воспоследует печаль, за победой- поражение. А так ли это? Обратимся к классикам. Радость всегда скорее смущала философов: на их вкус, в ней слишком уж много шума и телесности. Исключение составляют Спиноза, Ницше и Бергсон.Поговорим о трех разных подходах к этому чувству, жизненно необходимому для нашего существования.
Поискав слово «радость» в философском словаре, вы мало что найдете. А если набрать его в компьютере, всемирная паутина, скорее всего, перенаправит вас к слову «счастье». Значит ли это, что в философии нет места радости? Большинство мыслителей относятся к ней с недоверием: слишком уж много от нее беспокойства. Для Платона она означает потерю контроля над собой и граничит с безумием. Философы-стоики, стремившиеся к атараксии – состоянию покоя и отсутствия страстей, считали радость слишком шумной, слишком физиологичной. Их собратья-эпикурейцы искали счастья, которое для них состояло лишь в отсутствии страдания: особо радоваться тут нечему. В радости как будто бы видит цель жизни древнегреческий философ Левкипп. Но он говорит прежде всего об особом чувстве эстетического ликования, которое мы испытываем при виде всего доброго и прекрасного. Не иначе как античные философы слишком предавались созерцанию. Их взгляд, устремленный к возвышенным идеалам, не мог отдать должное динамизму такого чувства, как радость. Зато «радость» – важнейшее понятие для Бенедикта Спинозы и Фридриха Ницше, которые видят в ней синоним существования. И для Анри Бергсона, уподобляющего ее «творческому порыву». Все мыслители, всерьез интересовавшиеся этим чувством, утверждают: человек становится по-настоящему человеком только в радости!
Бенедикт (Барух) Спиноза (1632–1677, Нидерланды)
Приступая к «Трактату об усовершенствовании разума», Спиноза находится в поисках этики – способа жить и мыслить, который соответствовал бы природе человека, состоящей в единстве души и тела, подчиненных эмоциям и желаниям. Голландский философ не приемлет чувства, которые нас порабощают (делают пассивными): сковывающую грусть, отчаяние, гнев, страх и суеверие. Высшая радость не может заключаться в реализации навязчивого желания, в утолении наших призрачных фантазий, а только лишь в просвещенном действии, в основе которого лежит знание. Чем больше мы знаем и понимаем, тем полнее наша радость и тем одновременно мы становимся лучше и сильнее. Для этого мыслителя, боровшегося с предрассудками и заблуждениями, чьи сочинения запрещала цензура, радость познания тесно связана с постепенным преодолением привычек и норм, навязанных общепринятой идеологией. Спинозовская радость – это радость человека, жаждущего свободы. Это «положительная страсть», заставляющая нас через удовлетворение своих желаний делаться сильнее и совершеннее. Она дает нам уверенность в том, что, даже будучи закованными в цепи, мы будем свободны и могущественны, если не перестанем мыслить.
Фридрих Ницше (1844–1900, Германия)
Значительную часть сочинений Ницше можно рассматривать как горячий призыв к воодушевлению и радости. Великий меланхолик со слабым здоровьем полагал, что эти чувства не приходят сами по себе. Поэтому Ницше обращается не к сверхчеловеку, а к любому из нас, к тем, которым знакомы уныние, апатия, фрустрация. Он стремится убедить нас не поддаваться пессимизму, но в то же время предостерегает против легких путей: «Жизнь – источник радости, но всюду, где пьет толпа, родники отравлены». По мнению немецкого философа, радость – это борьба (как и само существование – вечный трагический конфликт между противоположно направленными силами), она всегда стремится к чрезмерности и граничит с опьянением. Потом наше «Я» приходит в себя и вновь становится силой, утверждающей себя перед лицом того, что должно произойти: «Это событие, эта ситуация, которые я не могу изменить, я соглашаюсь с ними, я принимаю их». Воля – и желание – весело подтверждают эту решимость. Ну же, зовет нас Ницше, жизнь – это здесь и сейчас!
Анри Бергсон (1859–1941, Франция)
Французский мыслитель Анри Бергсон – истинный «философ радости»: для него она – лучшее доказательство того, что жизнь побеждает. Как отличить ее от удовольствия? Она глубже, дольше длится, более «настоящая». Она всегда сопровождается чувством попадания в такт, ощущением полного согласия с самим собой: «Мы познаем человека не по тому, что он знает, а по тому, чему он радуется». Удовольствие нам приятно, от него нам хорошо, оно необходимо, потому что побуждает нас размножаться (сексуальное удовольствие) и оставаться здесь, на земле, но оно не имеет того универсального духовного измерения, которое открывается нам в радости. Она с нами, когда мы стремимся повысить уровень сознательности человечества, когда работаем над собой, пытаясь стать внутренне лучше, когда делимся с другими плодами этих усилий и передаем их следующим поколениям. Она с нами, когда дух одерживает верх над препятствиями, ускользает от тягот и инерции материального мира. Бергсон неоднократно воспевает превосходство великих мистиков и моралистов. Но и любой человек, выдвигающий прекрасную новаторскую идею, преображающий людей и порядок вещей, получает доступ к неподдельной радости, а через нее и к возможности «творить» самого себя.
Философские представления о радости опираются не только на духовный, но и на религиозный опыт разных культур. Размышляют философ Григорий Тульчинский и экзистенциальный психотерапевт Светлана Кривцова.
«В восточной традиции, при всей общей ее ориентации на аскетизм, есть чань-(дзен)-буддизм, находящий в радости путь к просветлению (сатори), – рассказывает философ и культуролог Григорий Тульчинский. – Радости жизни, праздничность свойственны и иудейской вере: это можно заметить на примере празднования Хануки, Пурима, еженедельной субботы. Всем знакомы радостные мелодии, уходящие корнями в эту традицию».
Для всех христиан вера является одним из самых мощных и чистых источников радости. «Протестантизм, например, при всей его нравственной строгости дает возможность проявлять радость во время церковной службы, в том числе в форме коллективных песнопений, из которых вышел стиль спиричуэлс, породивший музыкальную культуру джаза», – отмечает Григорий Тульчинский. Это сильное и светлое чувство не чуждо и православию. Как писал в «Дневниках» (Русский путь, 2005) отец Александр Шмеман, «радость потому так абсолютно важна, что она есть несомненный плод ощущения Божьего присутствия. Нельзя знать, что Бог есть, и не радоваться… Почему-то у «религиозных» людей радость всегда под подозрением. Первое, главное, источник всего: «Да возрадуется душа моя о Господе…»
«Радость – это готовность прикоснуться душой и прийти в резонанс с чем-то, что мне нравится, что является ценностью, – комментирует психотерапевт Светлана Кривцова. – Так много вокруг поводов для радости: солнечный луч и симпатичный цветник, смешной пес и обаятельный собеседник. Все это создано Богом, и верующий человек через это переживает нечто большее, чем поток внутреннего тепла в теле, он чувствует себя ода́ренным. Ведь все хорошее – это подарок Божий, он ощущает заботу о себе, он чувствует: «Бог любит меня», и это переживание безусловной любви делает человека полным радости, счастливым».
Источник