За радостью приходит горе

Цитата 3. Цитаты из книг

За горем приходит радость, за разлукой — свидание. Все будет прекрасно, потому что сказки, в которые мы верили, еще живут на земле.
____________
В.А. Каверин, «Два капитана»

Другие статьи в литературном дневнике:

• 14.12.2017. Цитата 10. Цитаты из книг
• 13.12.2017. Цитата 9. Цитаты из книг
• 12.12.2017. Цитата 8. Цитаты из книг
• 11.12.2017. Цитата 7. Цитаты из книг
• 10.12.2017. Цитата 6. Цитаты из книг
• 09.12.2017. Цитата 5. Цитаты из книг
• 08.12.2017. Цитата 4. Цитаты из книг
• 07.12.2017. Цитата 3. Цитаты из книг
• 06.12.2017. Цитата 2. Цитаты из книг
• 05.12.2017. Цитата 1. Цитаты из книг

Портал Стихи.ру предоставляет авторам возможность свободной публикации своих литературных произведений в сети Интернет на основании пользовательского договора. Все авторские права на произведения принадлежат авторам и охраняются законом. Перепечатка произведений возможна только с согласия его автора, к которому вы можете обратиться на его авторской странице. Ответственность за тексты произведений авторы несут самостоятельно на основании правил публикации и российского законодательства. Вы также можете посмотреть более подробную информацию о портале и связаться с администрацией.

Ежедневная аудитория портала Стихи.ру – порядка 200 тысяч посетителей, которые в общей сумме просматривают более двух миллионов страниц по данным счетчика посещаемости, который расположен справа от этого текста. В каждой графе указано по две цифры: количество просмотров и количество посетителей.

© Все права принадлежат авторам, 2000-2021 Портал работает под эгидой Российского союза писателей 18+

Источник

За горем приходит радость, за разлукой — свидание. Всё будет прекрасно, потому что сказки, в которые мы верим, ещё живут на земле

— Два капитана (Вениамин Каверин), 29 цитат

ПОХОЖИЕ ЦИТАТЫ

ПОХОЖИЕ ЦИТАТЫ

Жизнь продолжается. За горем приходит радость, за разлукой — свидание. Все будет прекрасно, потому что сказки, в которые мы верим, еще живут на земле.

Есть три ловушки, которые воруют радость и мир: сожаление о прошлом, тревога за будущее и неблагодарность за настоящее.

Сегодня мы боимся таких простых слов, как добродетель, милосердие и доброта. Мы не верим старым добрым словам, потому что больше не верим в старые добрые ценности. Именно поэтому мир болен.

Есть одна тонкость, один секрет. Мы думаем, что если всё будет прекрасно, тогда мы будем счастливы. Нет, не работает. Сначала мы становимся счастливыми, и вот тогда всё становится прекрасно.

Помни, что радость — непобедимая сила, тогда как уныние и отрицание погубят всё, за что бы ты ни взялся.

Радость — непобедимая сила, тогда как уныние и отрицание погубят всё, за что бы ты ни взялся.

Самое дорогое на Земле — это глупость, потому что за нее дороже всего приходится платить.

Счастливые пары живут под девизом: «У каждого человека есть достоинства, за которые стоит прощать его недостатки».

Это только кажется, что за всё платят деньгами. За всё действительно важное платят кусочками души.

Мы верим только в тех, кто верит в себя.

Источник

Два капитана, стр. 104

Решено было, что мы вернемся осенью и заберем маленького Петю вместе с Дарьей Тимофеевной — так звали няню — в Москву. С большим Петей было сложнее. Но вот однажды Саня увел его к себе, а меня прогнал, и, запершись, они провели вдвоем целый вечер. Не знаю, о чем они говорили, но, когда я вернулась во втором часу ночи, у обоих были красные глаза — вероятно, от дыма, в номере было сильно накурено, а окно почему—то закрыто.

— Ведь жить—то нужно, старик, — негромко сказал Саня, когда я вошла.

— Вот сын у тебя. Ты посмотри на все одним взглядом и подумай спокойно.

— Я постараюсь, — сказал он. — Ничего, это пройдет. Вы не беспокойтесь, ребята. Ты прав — что было, того не вернешь…

…Основная экспедиция запоздала со снаряжением, а наше снаряжение было готово и даже отправлено багажом в Архангельск, и у меня вдруг оказалось несколько свободных дней. У меня — потому что Саня все равно с утра до вечера пропадал в Арктическом институте. И вот в эти свободные два—три дня я решила хоть немного познакомиться с Ленинградом.

Глядя, как мальчишки лазают по пьедесталу Медного Всадника и садятся верхом на змея, я думала о том, что, если бы я родилась в Ленинграде, у меня было бы совсем другое детство — морское, балтийское. Именно здесь я должна была некогда прочитать «Столетие открытий».

Я была в квартире Пушкина, в голландском домике Петра, в Летнем саду.

На Неве стояли корабли, и однажды я видела, как матросы сходили на берег у Сената. Сигнальщик, стоя на парапете, передавал что—то флажками; оттуда, с корабля, чрез сиянье воздуха, солнца, Невы ему отвечали флажками; и все это было так празднично, так просторно, что у меня даже слезы подступили к глазам.

Впрочем, мне часто хотелось плакать в Ленинграде — горе и радость как—то перепутались в сердце, и я бродила по этому чудному просторному городу растерянная, очарованная, стараясь не думать о том, что скоро кончатся эти счастливые и печальные ленинградские дни.

Конечно, Саня видел, что со мной что—то происходит. Но ему, кажется, даже нравилось, что я стала такая сумасшедшая и что один раз даже приревновала его к девушке, которая принесла в номер обед.

Неожиданные страшные мысли приходили мне в голову, и случалось, что, едва выйдя на улицу, я спешила вернуться домой. Поднимаясь по лестнице в «Асторию», я гадала, дома ли Саня, хотя это можно было просто узнать у портье, без гаданья.

Все это было глупо, конечно, но я ничего не могла поделать с собой. Как будто мало было одного моего страстного желания и нужны были еще какие—то сверхъестественные, чудесные силы, чтобы все было, наконец, хорошо.

…На всю жизнь запомнилась мне эта ночь — последняя перед отъездом. Вечером я забежала на Петроградскую. Петеньку только что выкупали, он спал, няня в чепчике и великолепном белом переднике сидела на сундуке и вязала.

— Графьев выращивали, — гордо сказала она в ответ на мои последние просьбы и наставления.

Мне вдруг стало страшно, что такая ученая няня может наделать массу глупостей, но я посмотрела на мальчика и успокоилась. Он лежал такой чистенький, беленький, и все вокруг так и сверкало чистотой.

Большой Петя и Беренштейны собирались приехать на вокзал.

Саня — спал, когда я вернулась; какие—то деньги валялись на ковре, я подобрала их и стала читать длинный список дел, которые Саня оставил на завтра.

Была уже ночь, но в номере — светло: Саня не задернул шторы. Я сняла платье, умылась и надела халатик. Не знаю почему, но у меня горели щеки и совсем не хотелось спать, даже наоборот, хотелось, чтобы Саня проснулся.

Телефон зазвонил, я сняла трубку.

— Ну, ладно, тогда не будите.

Еще бы я стала его будить! Это был В., я узнала по голосу, и дело, наверно, важное — иначе он не стал бы звонить ночью. Все равно, хорошо, что я не разбудила Саню. Он крепко спал, одетый, на диване и, должно быть, волновался во сне. Тень пробегала по лицу, губы сжимались.

Ох, как мне хотелось, чтобы он проснулся! Я ходила по комнате, трогая горячие щеки. Это была чужая комната, и завтра здесь будут другие. Она была похожа на тысячу таких же комнат: с диваном, обитым голубым репсом, со шторами, обшитыми каймой с шариками, с маленьким письменным столом, на котором лежало стекло, — все равно: это был наш первый дом, и я хотела запомнить его навсегда.

Где—то за стеной играли на скрипке — уже давно, но я стала слушать только сейчас. Это играл тонкий рыжий мальчик, знаменитый скрипач, мне показали его в вестибюле. Я знала, что он живет рядом с нами.

Он играл совсем не то, о чем я думала: не это странное счастливое чувство, что Саня мой муж, а я его жена, — он играл наши прежние, молодые встречи, как будто видел нас на балу в четвертой школе, когда Саня поцеловал меня в первый раз…

«Молодость продолжается, — играл этот рыжий мальчик, который показался мне таким некрасивым. — За горем приходит радость, за разлукой — свидание. Помнишь, — ты приказала в душе, чтобы вы нашли его, — и вот он стоит, седой, прямой, и можно сойти с ума от волненья и счастья. Завтра в путь — и все будет так, как ты приказала. Все будет прекрасно, потому что сказки, в которые мы верим, еще живут на земле».

Я легла на пол, на ковер, и слушала, сжимая виски, и плакала, и ругала себя за эти глупые слезы. Но я так давно не плакала и всегда так старательно притворялась, что не могу и даже не умею плакать…

Я разбудила Саню в седьмом часу и сказала, что ночью звонил В.

Он сидел на диване сонный и смотрел на меня то правым, то левым глазом.

— За то, что я тебя не разбудила.

— Сержусь, — сказал он и засмеялся. — Ты помолодела. Вчера В. спросил, сколько тебе лет, и я сказал — восемнадцать.

Он поцеловал меня, потом побежал в ванную, выскочил в одних трусиках и стал делать зарядку. Он и меня заставлял делать зарядку, но я начинала и бросала, а он делал аккуратно — два раза в день, утром и вечером.

Еще мокрый, растирая мохнатым полотенцем грудь, он подошел к телефону и снял трубку, хотя я сказала, что звонить В. еще рано. Я что—то делала: кажется, разжигала спиртовку, ставила кофе. Саня назвал В. по имени и отчеству. Потом каким—то странным голосом он спросил: «Что?» Я обернулась и увидела, что полотенце соскользнуло с плеча, упало, и он не стал поднимать его, а стоял, выпрямившись, и кровь отливала от его лица.

— Хорошо, я дам молнию, — сказал он и повесил трубку.

— Да нет, какая—то чушь, — поднимая полотенце, медленно сказал Саня.

— В. ночью получил телеграмму, что поисковая партия отменена. Мне приказано немедленно выехать в Москву, в Управление ГВФ, за новым назначением.

«Я ВИЖУ ТЕБЯ С МАЛЫШОМ НА РУКАХ»

Саня как—то говорил, что всю жизнь всегда бывало так: все хорошо — и вдруг крутой поворот, и начинаются «бочки» и «иммельманы». Но на этот раз можно было сказать, что машина пошла в штопор.

Разумеется, теперь, когда новые, в тысячу раз более сильные чувства заслонили все, чем мы жили, что радовало и огорчало нас до войны, кажется странным то необычайное впечатление, которое произвела на Саню эта неудача. Это было впечатление, которое отчасти даже изменило его взгляды на жизнь.

— Кончено, Катя, — с бешенством сказал он, вернувшись от В. — Север, экспедиция, «Святая Мария» — я больше не хочу слушать об этом. Все это детские сказки, о которых давно пора забыть.

И я дала ему слово, что мы вместе забудем об этих «детских сказках», хотя была уверена в том, что он не забудет о них никогда.

У меня была еще маленькая надежда, что Сане удастся в Москве добиться отмены приказа. Но телеграмма, которую я получила от него уже не из Москвы, а откуда—то по дороге в Саратов, убедила меня в обратном. Уже самое назначение, которое он получил, как бы подчеркнуло полный провал экспедиции. Он был переброшен в сельскохозяйственную авиацию — так называемую авиацию спецприменения, и должен был теперь не больше не меньше, как сеять пшеницу и опылять водоемы. «Отлично, я буду тем, за кого меня принимают, — писал он в первом письме из какого—то колхоза, в котором сидел уже вторую неделю, „согласовывая и увязывая“ вопросы своей работы с местными властями, — к черту иллюзии — ведь, право же, это были иллюзии! Но Ч. был все—таки прав — если быть, так быть лучшим. Не думай, что я сдался. Все еще впереди».

Источник

Читаем, перечитываем, обсуждаем

Сообщество создано для объединения любящих вдумчиво читать и перечитывать Священное Писание в отражении наших РУССКИХ КЛАССИКОВ, а также тех, кому дорог наш русский язык и его источник церковно-славянский язык, и, конечно, готовых делиться с другими своими мыслями, наблюдениями и опытом на почве прочитанного. Обращаем внимание, что здесь не публикуются литературные опыты, зарубежные писатели и авторы, которых трудно отнести к русским и советским классикам. Публикуются в сообществе критические статьи к известным текстам и материалы, посвященные искусству чтения и библиотекам. О бытовании книги, о собирании личных библиотек и многом другом без разделения книг по тематике см.: https://elitsy.ru/communities/36005/

«За горем приходит радость, за разлукой – свидание. Всё будет прекрасно, потому что сказки, в которые мы верили, ещё живут на земле».

(Вениамин Каверин «Два капитана»)

. Всё злое позабыто,
и жизнь ясна, и непонятна смерть.
Отражена в душе моей раскрытой
блистательная твердь.
И мнится мне, что по небу ночному
плыву я вдаль на призрачном челне,
и нет конца сиянью голубому;
я – в нём, оно – во мне.
Плыву, плыву. Проходят звёзды мимо;
к одной, к другой причаливает чёлн
и.

. Всё злое позабыто,
и жизнь ясна, и непонятна смерть.
Отражена в душе моей раскрытой
блистательная твердь.
И мнится мне, что по небу ночному
плыву я вдаль на призрачном челне,
и нет конца сиянью голубому;
я – в нём, оно – во мне.
Плыву, плыву. Проходят звёзды мимо;
к одной, к другой причаливает чёлн
и вновь летит под шум неуловимый
алмазно-чистых волн;
Я твой, о ночь! В душе – твоё сиянье;
всё грешное осталось на земле,
и ангелов я чувствую дыханье
на поднятом челе!
✒ (Владимир Набоков)

. Всё злое позабыто,
и жизнь ясна, и непонятна смерть.
Отражена в душе моей раскрытой
блистательная твердь.
И мнится мне, что по небу ночному
плыву я вдаль на призрачном челне,
и нет конца сиянью голубому;
я – в нём, оно – во мне.
Плыву, плыву. Проходят звёзды мимо;
к одной, к другой причаливает чёлн
и .

. Всё злое позабыто,
и жизнь ясна, и непонятна смерть.
Отражена в душе моей раскрытой
блистательная твердь.
И мнится мне, что по небу ночному
плыву я вдаль на призрачном челне,
и нет конца сиянью голубому;
я – в нём, оно – во мне.
Плыву, плыву. Проходят звёзды мимо;
к одной, к другой причаливает чёлн
и вновь летит под шум неуловимый
алмазно-чистых волн;
Я твой, о ночь! В душе – твоё сиянье;
всё грешное осталось на земле,
и ангелов я чувствую дыханье
на поднятом челе!
✒ (Владимир Набоков)

Елена, Мечутся души в гордыне, в безверии.
Татьяна Гостюхина

…Плод же духа: любовь, радость, мир,
долготерпение, благость, милосердие, вера…
Св. апостол Павел

…Мечутся души в гордыне, в безверии.
Рвётся непрочная светлая нить
В мире жестокости, лжи, не.

Елена, Мечутся души в гордыне, в безверии.
Татьяна Гостюхина

…Плод же духа: любовь, радость, мир,
долготерпение, благость, милосердие, вера…
Св. апостол Павел

…Мечутся души в гордыне, в безверии.
Рвётся непрочная светлая нить
В мире жестокости, лжи, недоверия,
Где разучились жалеть и любить.
Бездна греха… Высота покаяния…
А между ними – забвенья река.
Жаждет безмерно душа подаяния –
Духа Святаго живого глотка…

Источник