Воспитание чувств флобер перевод чей
- ЖАНРЫ 360
- АВТОРЫ 277 461
- КНИГИ 654 643
- СЕРИИ 25 043
- ПОЛЬЗОВАТЕЛИ 611 749
Около шести часов утра 15 сентября 1840 года пароход «Город Монтеро», выпуская густые клубы дыма, готовился отчалить от набережной Святого Бернара.
Спешили запыхавшиеся люди; бочки, канаты, бельевые корзины загораживали дорогу; матросы никому не отвечали; все толкались; в проходе около машин горой лежали тюки, шум сливался с гудением пара; вырываясь через отверстия в обшивке труб, он все заволакивал белесоватой пеленой, а колокол на баке, не переставая, звонил.
Наконец судно отвалило, и берега, застроенные складами, верфями и мастерскими, медленно потянулись, развертываясь, точно две широкие ленты.
Молодой человек лет восемнадцати с длинными волосами неподвижно стоял около штурвала, держа под мышкой альбом. Сквозь мглу он всматривался в колокольни, в неизвестные ему здания; потом в последний раз обвел глазами остров Святого Людовика, Старый город, собор Богоматери и, наконец, глубоко вздохнул: Париж исчезал из глаз.
Фредерик Моро, недавно получивший диплом бакалавра, возвращался в Ножан-на-Сене, где ему предстояло томиться целых два месяца, прежде чем он уедет «изучать право». Мать, снабдив сына необходимой суммой денег, отправила его в Гавр – навестить дядю, который, как она надеялась, мог оставить ему наследство. Фредерик приехал оттуда только накануне и, не имея возможности задержаться в столице, вознаграждал себя тем, что возвращался домой самым длинным путем.
Суматоха улеглась; все разошлись по своим местам; кое-кто стоя грелся у машины; а труба с медленным ритмическим хрипением выбрасывала дым, поднимавшийся черным султаном; по ее медным частям стекали капельки воды; палуба дрожала от легкого внутреннего сотрясения; колеса, быстро вращаясь, разбрасывали брызги.
Река была окаймлена песчаными отмелями. По пути встречались то плоты, качавшиеся на волнах от парохода, то какая-нибудь лодка без парусов, а в ней – человек, удивший рыбу; вскоре зыбкая мгла рассеялась, показалось солнце, холм, возвышавшийся на правом берегу Сены, стал постепенно понижаться, а на противоположном берегу, еще ближе к реке, появился новый холм.
Он увенчан был деревьями, среди них мелькали приземистые домики с крышами в итальянском вкусе. По склону спускались сады, отделенные друг от друга новенькими оградами, виднелись железные решетки, газоны, теплицы и вазы с геранью, симметрично расставленные на перилах, на которые можно было облокотиться. Не один путешественник, завидев эти нарядные приюты отдохновения, жалел, что не он их владелец, и рад был бы прожить здесь до конца своих дней с хорошим бильярдом, лодкой, подругой или каким-нибудь иным предметом мечтаний. Удовольствие, которое испытывали совершавшие первый раз путешествие по воде, способствовало сердечным излияниям. Шутники начинали балагурить. Неслись песни. Было весело. Кое-кто уже приложился к рюмке.
Фредерик думал о комнате, в которой ему предстояло жить, о плане драмы, о сюжетах для картин, о будущих увлечениях. Он находил, что счастье медлит вознаградить его совершенства. Он декламировал про себя грустные стихи; нетерпеливо расхаживал по палубе; дошел до конца ее, где висел колокол, и здесь, среди пассажиров и матросов, увидел господина, который развлекал комплиментами крестьянку и вертел золотой крестик, висевший у нее на груди. Мужчина был весельчак, курчавый, лет сорока. Коренастую фигуру его плотно облегала черная бархатная куртка, на манжетах батистовой сорочки сверкали две изумрудные запонки, а из-под широких белых панталон видны были какие-то необыкновенные сапоги из красного сафьяна с синими узорами.
Его не смутило присутствие Фредерика. Он несколько раз к нему оборачивался и подмигивал, словно хотел с ним заговорить; потом угостил сигарами всех стоявших вокруг. Но, соскучившись, видимо, в этой компании, вскоре отошел. Фредерик последовал за ним.
Вначале разговор касался различных сортов табака, потом самым естественным образом перешел на женщин. Господин в красных сапогах дал молодому человеку несколько советов; он развивал теории, рассказывал анекдоты, ссылался на собственный опыт и вел свой развращающий рассказ отеческим, забавно простодушным тоном.
Он называл себя республиканцем; он много путешествовал, был знаком с закулисной жизнью театров, ресторанов, газет и со всеми знаменитыми артистами, которых фамильярно называл по имени; Фредерик вскоре поделился с ним своими планами; он их одобрил.
Но, внезапно прервав разговор, взглянул на трубу парохода, потом, что-то бормоча, стал производить вычисления, дабы узнать, «сколько всего получится ударов, если поршень делает их столько-то в минуту», и т.д. А когда цифра была определена, начал восхищаться пейзажем. По его словам, он был счастлив, что теперь отдыхает от всяких дел.
Фредерик невольно почувствовал уважение к нему и не устоял против желания узнать, как зовут собеседника. Тот ответил, не переводя дыхания:
– Жак Арну, владелец «Художественной промышленности» на бульваре Монмартр.
Слуга в фуражке с золотым галуном, подойдя к нему, сказал:
– Не пройдете ли вниз, сударь? Мадемуазель плачет.
В «Художественной промышленности», предприятии смешанном, объединялись газета, посвященная живописи, и лавка, где торговали картинами. Это название Фредерику неоднократно приходилось читать в родном городе на огромных объявлениях у книготорговца, где имя Жака Арну занимало видное место.
Солнце стояло над самой головой, в его лучах сверкали железные скрепы мачт, металлическая обшивка судна и поверхность воды; от носа парохода расходились две борозды, тянувшиеся до самых лугов. При каждом повороте реки взгляд вновь встречал все те же ряды серебристых тополей. Берега были безлюдны. В небе застыли белые облачка; разлитая повсюду скука, казалось, замедляла движение парохода и придавала путешественникам еще более невзрачный вид.
За исключением нескольких буржуа, ехавших в первом классе, все это были рабочие и лавочники с женами и детьми. В ту пору принято было похуже одеваться в дорогу, поэтому почти все были в каких-то старых шапках или вылинявших шляпах, в обтрепанных черных фраках, истершихся за канцелярскими столами, или же в сюртуках, так долго служивших их владельцам за прилавком магазина, что продралась вся материя на пуговицах; кое у кого под жилетом с отворотами виднелась коленкоровая рубашка, забрызганная кофе; галстуки, превратившиеся в тряпки, были заколоты булавками из накладного золота; матерчатые туфли придерживались штрипками. Какие-то подозрительные личности с бамбуковыми тростями на кожаных петлях оглядывались по сторонам, отцы семейств таращили глаза и приставали ко всем с вопросами. Одни разговаривали стоя, другие – присев на свои пожитки; некоторые спали, забившись в угол; кое-кто занялся едой. На палубе валялись ореховая скорлупа, окурки сигар, кожура от груш, обрезки колбасы, принесенной в бумаге; три столяра, одетых в блузы, не отходили от буфетной стойки; арфист в лохмотьях отдыхал, облокотившись на свой инструмент; по временам слышно было, как в топку бросают уголь, раздавались возгласы, смех; а капитан все время шагал по мостику от одного кожуха к другому. Чтобы пройти к своему месту, Фредерик толкнул дверцу в первый класс, потревожив двух охотников с собаками.
И словно видение предстало ему.
Она сидела посередине скамейки одна; по крайней мере, он больше никого не заметил, ослепленный сиянием ее глаз. Как раз когда он проходил, она подняла голову; он невольно склонился и только потом, когда сам занял место несколько дальше, с той же стороны, что и она, стал смотреть на нее.
На ней была соломенная шляпа с широкими полями и розовыми лентами, развевавшимися по ветру за ее спиной. Гладко причесанные черные волосы, собранные очень низко, спускались на щеки, касаясь длинных бровей, и, словно ласковыми ладонями, сжимали ее овальное лицо. Платье из светлой кисеи с мушками ложилось пышными складками. Она что-то вышивала; ее прямой нос, ее подбородок, вся ее фигура вырисовывались на фоне голубого неба.
Источник
Гюстав Флобер «Воспитание чувств»
Воспитание чувств
Язык написания: французский
Перевод на русский: — А. Фёдоров (Воспитание чувств, Воспитание чувств. История одного молодого человека) ; 1947 г. — 11 изд.
- Жанры/поджанры: Реализм
- Общие характеристики: Психологическое
- Место действия: Наш мир (Земля)( Европа( Западная ) )
- Время действия: Новое время (17-19 века)
- Сюжетные ходы: Становление/взросление героя
- Линейность сюжета: Линейный
- Возраст читателя: Для взрослых
«Воспитание чувств» оказывается одновременно произведением на историческую тему и романом о современности. Флобер связывал прошедшие события с сегодняшним днем, делал попытку уяснить истоки духовного обнищания человека в эпоху Второй империи.
Доступность в электронном виде:
Konbook, 12 января 2020 г.
Первый вариант романа «Воспитание чувств» был написан Флобером в 1844 году. Издан он не был, благополучно лежал в столе, так как Флобер говорил, что печататься он не будет, работает он только для своего удовольствия, но именно эта работа стала связующим звеном в творчестве молодого писателя и в творчестве зрелого. Многие образы, которые автор использует в своих будущих работах, первоначально возникли именно в первой редакции «Воспитания чувств».
Спустя два десятка лет Гюстав вернется к этому роману, хотя он хотел с головой погрузиться в «Искушение святого Антония», произведение, которое его горячо интересовало. Но мысли заняты только «Воспитанием чувств», ему хотелось переписать его заново, ведь он накопил достаточно писательского опыта, пришло время дать роману новую жизнь и явить его читателю. Но он все-таки набрасывает план «Бувара и Пекюше», и только после свадьбы своей любимой племянницы Каролины, вернувшись в Круасе, он берется за «Воспитание чувств». План романа был разработан Флобером вместе с его другом Буйе. И снова пять лет кропотливого труда и одиночества. Критичный Флобер чувствовал, что его ждет разочарование, полный провал. Как писал он в письме к мад-ль Леруайе де Шантипи: «Я хочу написать историю нравов людей моего поколения. Было бы точнее назвать ее историей чувств. Это книга о любви, страсти. И все же о такой страсти, какой она может быть в наши дни, то есть инертной. Разработанный мною сюжет, я верю, глубоко правдивый и потому, мне кажется, не очень веселый и увлекательный». Отчасти автор был прав. Но только отчасти. Роман получился, но.
Роман не приняла ни критика, ни, тем более, читающая публика. Его попросту не заметили. Любопытно, но и переиздание романа спустя десять лет, отредактированный его вариант, так же остался не замеченным. Много лет спустя роман наконец-то признают как одно из значительных произведений мировой литературы, который окажет влияние на литературу XX столетия и на конкретных его представителей.
Соединяющий в себе традиции плутовского романа и «классического романа воспитания» он рассказывает о молодом человеке Фредерике Моро, чью жизнь мы наблюдаем на протяжении двадцати с лишним лет. Но он не герой, он «антигерой», его «воспитание» оставляет желать лучшего, ведь идет оно в никуда. В его жизни ничего не изменилось, он лишь прошел путь деградации и разочаровании в идеалах, любви и политике. В этом крах его «воспитания».
Что касается краха «чувств». Моро сильно идеализировал женщину, к которой с первых страниц романа испытывал чувство любовь, или ему так казалось, что он ее любит. Он отказался от радости жизни, и это так же стало причиной его деградации. Все это происходит на фоне революции 1848 года, так что «Воспитание чувств» отчасти и исторический роман.
Это жестокий роман. Не только из-за того, что герой терпит крах своих идеалов, но и потому, что человеческая жизнь — простой трагический фарс. Ведь за малым исключением все персонажи книги — личности мерзейшие, фальшивые.
Роман трудный для восприятия, но не в плане чтения — читается он достаточно легко, но в плане — понимания. Быть может, поэтому в свое время его и не приняла критика.
Лучшие романы Флобера для меня — «Госпожа Бовари» и «Саламбо». Однако «Воспитание чувств» книга, с которой, несомненно, стоит познакомиться поклонникам классической литературы, с настоящими шедеврами, чтобы хотя бы, по крайней мере, насладиться красивым литературным языком и неповторимым стилем великого французского писателя.
InigoMontoiya, 28 мая 2019 г.
Наверное, тем, кто не интересуется темой революционных волнений во Франции в 1848 году или классическими романами воспитания, книга покажется совсем скучной. Мне она показалась именно такой. Жизнь молодого, совершенно поверхностного человека, который ничего не делает, ничем не занимается (кроме того, что волочится за женщинами), короче говоря, коптит небо, ничем не примечательна. И сам герой, и все его окружение описаны с иронией, чуть высокомерной. История его отношений с первой любовью (замужней дамой) вроде бы должна выделяться на фоне его интрижек с другими особами, но в конечном итоге она с этими интрижками сливается. Странный в итоге вышел роман воспитания: нет ощущения, что герой хоть как-то сформировался как личность под влиянием всех описанных событий. По-моему, этот роман современному рядовому читателю совсем не интересен.
strannik102, 14 января 2018 г.
Так получилось, что этот роман читался в параллель с романом другого француза и классика Эмиля Золя «Накипь». И довольно долго было ощущение чрезвычайной близости, если не схожести книг. И тут и там молодые люди, приехавшие покорить Париж, и тот и другой герой сосредотачиваются над тем, как им устроить свои любовные делишки — не влюбиться и создать затем семью, а именно уладить делишки — найти любовницу и лучше, если не одну, да ещё при этом не чураться разного рода случайных приключений на этой ниве. И довольно долго было ощущение, что Эмиль Золя, в моём личном восприятии, обгоняет Флобера — как-то мне язык и образы Золя показались сильнее и доходчивее, да и сама проблематика изложена им более остро и жёстко. Но поскольку Золя я читал глазами, а Флобера слушал, то разница в восприятии (разные репрезентативные системы задействованы) вполне могла сказаться на оценке, тем более, что «Воспитание чувств» показался пообъёмнее.
Однако схожесть эта оказалась только внешней. Потому что в романе Флобера помимо чисто личной романтической истории влюблённости молодого человека в даму своего сердца (увы, замужнюю и старше по возрасту — иначе и трагической истории не было) довольно массировано показана вся предыстория французской революции 1848 года. По крайней мере, восемнадцатилетний Фредерик Моро приезжает в Париж за несколько лет до революционных событий (сентябрь 1840 года) и вся предреволюционная ситуация не просто разворачивается на его глазах, но довольно многие его знакомые и друзья становятся не только рядовыми участниками революционных событий, но даже довольно заметными их персонами.
А что же наш молодой герой? Да ничего! В том смысле, что никакой решительности в своих политических взглядах и убеждениях у него нет и нет никакой чёткой внятной позиции во время всех этих классовых столкновений и бурлений — точно так же, как нет этих качеств и свойств и в интимной любовной романтической сфере жизни. Фредерик стремится добиться благосклонности госпожи Арну и устраивает едва ли не осаду в течение многих лет, однако параллельно с этим устраивает свои любовные делишки довольно банально и прозаически, пользуясь услугами дам сомнительного свойства и порой шарахаясь то от одной высокопоставленной любовницы к другой, при этом непрерывно недоговаривая и обманывая всех и вся. И вот это его характерологическое свойство бесхребетника и вруна и стало его визитной карточкой на протяжении всего романа — мы встречаемся с Фредериком в последний раз уже в другой эпохе, в 1867 году. И там же и тогда же происходит последняя его встреча с женщиной, которую он романтически любил всю жизнь, благосклонности которой добивался упорно и настойчиво и даже сумел склонить её голову на свою грудь и заключить её в объятия. но не смог удержать её и сделать счастливой. Слишком заврался, слишком заметался как заяц, слишком старался приспособиться и пристроиться. В результате ни карьеры, ни любви.
doctorwhoisit, 24 октября 2013 г.
Неблагодарное это дело — пытаться объяснить, почему книга такой значимой фигуры в литературе, как Флобер, — гениальный «пшик». Но меня мучает желание высказаться, так что приступим.
Действие романа происходит на фоне революционных волнений 1848 года и прихода к власти Наполеона III. Главный герой, Фредерик Моро, обладает индифферентными политическими взглядами и больше слушает распри своих товарищей на эту тему, нежели принимает в них участие. Но если разумный юноша не интересуется делами политическими, то, безусловно (по хребту слова пробежали саркастические мурашки), он полностью посвящает себя делам любовным — Фредерик влюбляется в замужнюю женщину бальзаковского возраста, госпожу Арну, вокруг которой и будет крутиться основной поток мыслей героя. Вот и весь костяк, которым писатель пытается нас привлечь.
Возможно, это проблема гендерная или просто вкусы мои не настолько «мягки», но любовные романы заинтересовывают меня крайне нечасто. Взялся я читать Флобера лишь потому, что был наслышан о его трудолюбии и полной отдаче литературному делу и что он «взрастил» Ги де Мопассана; также многие называют его «лучшим стилистом»; плюс время, которое не стёрло его произведения, является лучшим советчиком.
Не буду тратить ваших драгоценных минут, вы уже заметили выставленную мной оценку и ждёте объяснений, которые встретят Вас после данного предложения. Стиль Флобера (говорю лишь про этот роман и про его «слегка размытое отражение», которым является перевод) — это сонм точных фраз, заменяющих десятки абзацев у других писателей. Никакой велеречивости, абсолютное отсутствие «украшений». И это действует: ощущение бурного течения жизни, где день — это синкопа, не заметная глазу: появляются новые друзья, старые перестают иметь значение, мысли о любви отвлекают от каких-либо рациональных действий. Это, без сомнений, высокий уровень. Но..
Но кому интересно наблюдать за серыми сменяющими друг друга буднями, в которых жизнь равносильна сидению на стуле? Кто хочет знать мысли персонажей, которые намеренно выпилены из дерева (увы, они лишь обманка, слабо напоминающая человека)? Каково терпеть читателю ту предсказуемость, с которой наивный герой захлёбывается в бурном водовороте своего вожделения (нелюбимый многими Гумберт Гумберт всё-таки пытался ему противостоять и расчётливо держался на плаву)? Уверен, что найдутся любители подобного подхода, но лично я, как вы понимаете, — «не нашёлся».
Должен признаться, роман был для меня полезен: он оставляет гадкое послевкусие, необходимое каждому человеку, который считает себя хоть чуточку образованным. Но наслаждаться сюжетом и композицией «Воспитания чувств» весьма затруднительно, а искусство — это прежде всего сладостное (Стендалевское) головокружение, которого здесь (дамы и господа знают ответ), к сожалению, нет.
Источник