Вегетативный субсиндром стресса китаев смык

Вегетативный субсиндром стресса китаев смык

Физиологическим вегетативным механизмам, лежащим в основе «общего адаптационного синдрома», посвящена основная масса научной литературы по проблеме стресса. Ежемесячно (по данным медицинских библиографических указателей) в различных научных журналах мира появляется по нескольку сот публикаций, так или иначе освещающих физиологические, вегетативные процессы при стрессе. Очевидна сложность проблемы обобщения всех таких сведений, но данная проблема выходит за рамки этой книги.

Ниже будут изложены самые общие закономерности вегетативных компонентов стресса и кратко описаны вегетативные реакции при формах стресса, в исследованиях которых автор принимал участие. Эти экспериментальные исследования, в частности вегетативных проявлений так называемой «болезни укачивания», выявили ряд общих закономерностей физиологических процессов в динамике длительного стресса. Новые подходы к пониманию этиопатогенеза «болезни укачивания» с учетом психологической сущности «укачивания» изложены в заключении данной главы.

3.1. Общие закономерности усиления превентивно-защитной вегетативной активности при стрессе

Если взглянуть на вегетативные процессы, не подчиненные прямым влиянием воли человека, оценивая их сопряженность с психическими процессами, то можно увидеть три типа взаимоотношений вегетатики с психикой (см. рис. 15). 1) Вегетатика «обслуживает» психическую сферу. Психические процессы базируются на физиологических механизмах. При этом психика как бы «управляет» вегетатикой. Их взаимодействие призвано обеспечивать оптимальный режим психической деятельности. 2) В некоторых случаях, в частности при стрессе, вегетатика может принимать на себя функции, которые с определенным допущением можно расценивать не только как «обслуживание» психических процессов, но и как «управление» ими. Например, в сильную жару происходит выбрасывание из организма с мочой многих активаторов мышечной и психической активности; у людей возникают чувства мышечной слабости, апатия, нежелание двигаться. Известно, что уменьшение объема движений способствует защите организма от перегрева. В данном случае «обеспечение» оптимального, т. е. минимального, объема и интенсивности движений происходит за счет снижения мышечной силы и желания двигаться, за счет возникновения апатии. Можно привести много примеров участия вегетативных механизмов в регуляции поведения. Следует заметить, что «высшая власть» сознания и воли человека в регуляции своего поведения даже в критических ситуациях, при стрессе, сохраняется. Вопрос в том, в какой степени человек сможет воспользоваться этой «властью», т. е. насколько он знает, что ему надо делать в тех или иных экстремальных условиях, насколько он умеет это делать и насколько социальное окружение поможет ему в трудную минуту подчинить свое поведение воле и разуму. 3) Вегетатика может выполнять «защитные» функции. При стрессе они могут резко усиливаться, становясь весьма заметными для субъекта и для окружающих. В ожидании опасности, т. е. превентивно, могут усиливаться те или иные, иногда многие формы защитной вегетативной активности [129, 130, 158 и др.].

Рис. 15. Схема развития вегетативного субсиндрома стресса

Рассмотрим подробнее взаимосвязь поведения и защитной вегетативной активности при стрессе, а также индивидуальные особенности защитных вегетативных реакций. В первых же исследованиях острого стресса в невесомости было обнаружено, что у испытуемых, которые реагировали на экстремальный фактор снижением активности поведения (пассивное эмоционально-двигательное реагирование), одновременно возникали своеобразные пространственные иллюзии. Таким людям казалось, что сила тяжести не исчезает, как это происходило в действительности, а начинает действовать в противоположном направлении, т. е. возникает «тяга вверх», человека будто бы тянут туда, куда обращено его темя [113, 114]. Эта иллюзия была интерпретирована как результат ряда процессов, в частности актуализации в сознании противообраза исчезнувшего действия тяжести [123, 126]. Было непонятно, почему повторение режимов невесомости вызывало негативные «расстройства» по типу морской болезни только у людей этой группы. У лиц с активными эмоционально-двигательными реакциями при кратковременной невесомости таких «расстройств» не наблюдалось. Было предложено следующее объяснение этого феномена. Ситуация, порождающая иллюзорное представление о «тяге вверх», тогда как тела человека не касаются никакие предметы, представляется ему невозможной (на неосознаваемом уровне). Возникает большая субъективная вероятность (субъективная определенность) сигнала, невозможного с позиции фило- и онтогенетического опыта. В фило- и онтогенетической памяти субъекта, естественно, нет программы защитного поведения, адекватного «невозможной» ситуации. Наличие значимого сигнала требует реагирования на него, отсутствие специфических программ защитного поведения препятствует выбору из фило- и онтогенетически опробованных реакций подходящей случаю формы поведенческого реагирования. Тем не менее защитное реагирование осуществляется. Это, прежде всего,

Источник

Текст книги «Организм и стресс: стресс жизни и стресс смерти»

Автор книги: Леонид Китаев-Смык

Жанр: Общая психология, Книги по психологии

Текущая страница: 21 (всего у книги 36 страниц) [доступный отрывок для чтения: 13 страниц]

2.8. Резюме

Что можно считать самыми общими чертами эмоционально-поведенческих проявлений стресса? При кратковременном интенсивном стрессе (нередко и в начале длительного) обнаруживается у одних людей активизация эмоционально-поведенческих реакций (активное реагирование – АР), у других – нарастание пассивности эмоционально-поведенческого реагирования (пассивное реагирование – ПР). В рамках этой дихотомии оказывается много различных эмоционально-акцентуированных форм поведения. В чем их сущность и предназначение?

При всяком новом неожиданном экстремальном стрессогенном событии (или воздействии на человека) возникает ситуация неопределенности с неясностью того, что и как делать, чтобы активно удалить или пассивно переждать опасность либо оптимально воспользоваться благоприятными обстоятельствами (событиями, силами, персонами). Неопределенность прогноза стрессогенной ситуации побуждает живые существа к избыточной мобилизации адаптационно-защитных ресурсов и (на всякий случай!) к чрезмерной активности либо избыточной пассивности в целях защиты от не вполне ясной неприятности. Если предстоят (или должны продолжаться) полезные, нужные события, то в психической сфере, в организме мобилизуются силы для «защиты» от утраты благоприятных обстоятельств, которые подарят счастье. Избыточность, чрезмерность защитных действий (или бездействия) должны «перекрыть», гарантированно превысить пока еще не ясно какую потребность в защите. Эта защитная избыточность реализуется и ощущается как эмоции. Так названы переживания субъекта при не вполне определенной опасности, неясной новизне: радость, когда предстоит что-либо полезное, хорошее, либо страх, чтобы избежать плохое, или гнев против носителя опасности. Все ощутимые переживания способствуют избыточной мобилизации защитных сил и средств человека (интеллектуальных, моральных, физических) для достижения актуальной цели.

Образ стрессогенных преобразований среды может локализоваться во внутреннем (психологическом) «пространстве» субъекта и сопровождаться психической депрессией, переживанием тоски и др. Депрессия может быть прикрыта, казалось бы, беспечностью, но «улыбающаяся депрессия» опасна самоагрессией суицида.

Важным является то, что некоторым субъектам в экстремальной ситуации может быть ясно (осознанно либо не вполне осознаваемо) то, как необходимо действовать, чтобы безошибочно устранять стрессоры или поддерживать успех. Это бывает благодаря сочетанию позитивного опыта и личной способности субъекта преодолевать опасности и неприятности. В таких случаях адаптивно-защитная мобилизация психологических, физических (и физиологических) сил и средств организма не нуждается в эмоциональной «подкачке» и в чувственной актуализации эмоций. Действия человека в таком стрессово-конструктивном состоянии активизированы без эмоциональных переживаний. И лишь чувство радостного удовлетворения может сопровождать, и то не всегда, такое конструктивное реагирование (KP) при стрессе.

Итак, АР реализуется, когда, условно говоря, ориентировочно известно, как активно устранить стрессор и есть фило– и онтогенетически сформированные (но не уточненные) программы этого устранения. В тех же случаях, когда «неизвестно», как бороться со стрессором, используется «программа» пережидания стрессогенных ситуаций, то есть программа ПР. У людей, которым при опасности, при действии стрессора, представляется (кажется, чудится) абсолютно ясным, как надо успешно действовать, реализуются «безэмоциональные» программы KP. Имея в своем составе индивидов, реагирующих на стрессор активизацией поведения, и индивидов с пассивным пережидательным реагированием, популяция оказывается готовой к преодолению стрессоров разного рода: «субъективно возможных» («известных») и «субъективно невозможных» («неизвестных»). Указанная готовность сопряжена с наличием у популяции возможности «жертвовать» участием в преодолении стрессоров теми индивидами, которые оказались в текущий момент склонными к неоптимальной форме стрессового поведения, то есть оказались менее способными противостоять экстремальному фактору. Таким образом, индивидуальные различия эмоционально-поведенческой активности при стрессе – реализация принципа «универсальной готовности» популяции к встрече с экстремальным фактором.

В этой же главе подробно описаны и проанализированы эмоции, поведение и деятельность при двух кратких стрессорах, пробуждающий врожденный страх:

1) во время падения (на протяжении 28–30 секунд при невесомости в кабине специально оборудованного авиалайнера во время полета по параболической траектории). Такие эксперименты в начале 60-х гг. XX в. проводились нами впервые в мире;

2) при действии громкого звука (при стрельбе «чужого», то есть находящегося в руках врага, автомата АК-47). Исследования проведены на полигоне Выборгского погранотряда в 70-х гг. прошлого века, также впервые в мире. Эти экспериментальные данные и суждения о них, ввиду их актуальности, и сейчас используются при профподборе и тренировках специальных контингентов.

Эмоции и поведение при длительном стрессе изучались во время многонедельных экспериментов в непрерывно вращающейся квартире-центрифуге (в наземном динамическом имитаторе межпланетного корабля) при подготовке полета на Марс (в 60–70-х гг. XX в.) и еще – на чеченской войне (в ее трагическом начале в 1995 г. и в ходе «нормального» ее продолжения в 1998–2001 гг.). Стрессовые эмоции и поведение в экспериментах сопоставлены со «стрессом обыденной жизни»; их можно сравнивать с архетипическими реликтами стресса, запечатленными в народных сказках (последнее автор данной книги не успевает, оставляя сделать это другим).

Мобилизацию как «по пожарной тревоге» имеющихся в организме «всегда наготове» адаптационных резервов для формирования стрессово-защитных форм поведения (АР либо ПР) Ганс Селье называл «аларм-стадией». Ее можно рассматривать как стрессовый кризис первого ранга.

При длительном стрессе поведенческая защитная активность «заменяется» вегетативными «защитными» реакциями, то есть своего рода защитной активностью, реализующейся во внутренней среде организма (см. главу 3). В этом периоде стресса поведение и соответствующие ему эмоции в той или иной мере пассивны, угнетены. Это стрессовый кризис второго ранга.

При дальнейшем нарастании стрессовых преобразований в организме из-за неустранимости стрессоров нарастает эмоционально-поведенческая пассивность, усиленная еще и возникновением болезней стресса, которым подвержены, надо полагать, те люди (и животные особи), у которых накапливается (кумулируется) «внутриорганизменная информация» об их неуспешности в устранении стрессоров. Надо заметить, что если в животном мире эта неуспешность реальна, то в человеческом сообществе такая «неуспешность» может быть фиктивной, то есть квазинеуспешностью (см. подробнее главу 3). Период длительного стресса с развитием болезней стресса и негативных эмоций – это стрессовый кризис третьего ранга, опасный для здоровья и жизни.

Наконец, вступление организма в период между жизнью и смертью, то есть умирание (необратимое без применения средств современной реаниматологии), можно рассматривать как последний стрессовый кризис, завершающий существование индивида (особи). Он условно назван мной стрессовым кризисом четвертого ранга. Для него свойственны особые, предсмертные эмоции и поведение. Умирание (если это не мгновенное убийство) – «труд» души и тела. В данной главе анализируются сведения, полученные при христианских соборованиях, а также в отделениях реанимации и в хосписах.

Во второй главе представлены результаты моих исследований разных эмоционально-поведенческих синдромов, активизирующихся при стрессе: алекситимии (неспособности некоторых людей говорить при стрессе о своих чувствах и переживаниях), ретроградной амнезии (забывания предстрессового прошлого), «расщепления» эмоций, стрессовой гипоманиакальности и субдепрессивности и др.

В завершение главы изложены суждения древних ученых Европы и Азии об активности и пассивности в обыденной жизни и при экстремальных условиях существования людей.

Таким образом, предложенные мной в 1983 г. основания для общей теории стресса разворачиваются в психологическую антропологию стресса.

3. Вегетативный субсиндром стресса

Физиологическим вегетативным механизмам, лежащим в основе «общего адаптационного синдрома», посвящена основная масса научной литературы по проблеме стресса. Ежемесячно (по данным библиографических указателей) в различных научных журналах мира и в Интернете появляется по несколько сотен публикаций, так или иначе освещающих физиологические, вегетативные (не управляемые непосредственно сознанием) процессы при стрессе. Очевидна сложность обобщения таких сведений, но данная проблема выходит за рамки этой книги.

Вегетативная активность может играть разные роли в системе адаптации при стрессе. Если взглянуть на вегетативные процессы, не подчиненные прямому влиянию воли человека, оценивая их сопряженность с психическими процессами, то можно увидеть три типа взаимоотношений вегетатики с психикой (см. рис. 18).

Рис. 18. Схема развития вегетативного субсиндрома стресса

1. Вегетатика «обслуживает» психическую сферу. Психические процессы базируются на физиологических механизмах. При этом психика как бы управляет вегетатикой. Их взаимодействие призвано обеспечивать оптимальный режим психической деятельности.

2. В некоторых случаях, в частности при стрессе, вегетатика принимает на себя функции, которые с определенным допущением можно расценивать не только как «обслуживание» психических процессов, но и как «управление» ими. Например, в сильную жару происходит выбрасывание из организма с мочой многих активаторов мышечной и психической активности; у людей возникают мышечная слабость, апатия, нежелание двигаться, а уменьшение объема движений способствует защите организма от перегрева. В данном случае «обеспечение» оптимальной, то есть минимальной интенсивности движений происходит за счет снижения мышечного тонуса и желания двигаться, за счет апатии. Можно привести много примеров участия вегетативных механизмов в регуляции поведения. Следует заметить, что «высшая власть» сознания и воли человека в регуляции своего поведения даже в критических ситуациях, при стрессе, сохраняется. Вопрос в том, в какой степени человек сумеет воспользоваться этой «властью», то есть насколько он знает, что ему надо делать в тех или иных экстремальных условиях, насколько он умеет это делать и насколько социальное окружение поможет ему в трудную минуту подчинить свое поведение воле и разуму.

3. Вегетатика выполняет «защитные» функции. При стрессе они могут становиться весьма заметными для субъекта и для окружающих. В ожидании опасности, то есть превентивно, могут усиливаться те или иные, иногда многие формы защитной вегетативной активности (Китаев-Смык, Галле, Гаврилова и др., 1972; Китаев-Смык, Галле, Клочков и др., 1969; Котова, Китаев-Смык, Устюшин, 1971 и др.). Например, рвота, понос, потливость выбрасывают реальные и гипотетические яды и токсины из организма и так защищают его; стрессово-иммунная активность дезактивирует опасных агентов внутри организма, гипертермия (повышение температуры) «выжигает» их.

4. Вегетативные системы исполняют ведущую роль при таких «смертельно-губительных» болезнях стресса, как инфаркт сердца, инсульт мозга, прободная язва желудка, так называемая фибрильная шизофрения и др. Об этом подробнее ниже.

Возможны иные взгляды на взаимодействие вегетатики с психикой.

Ниже изложены общие закономерности вегетативных компонентов стресса и кратко описаны вегетативные реакции при формах стресса (при «стрессе жизни» и при «стрессе смерти»), в исследованиях которых автор принимал участие.

Как упрощенная иллюстрация вегетативных стрессовых реакций, процессов, функций, ниже описано удивительное «болезневидное состояние» – так называемый кинетоз («болезнь передвижения», «морская болезнь», «болезнь укачивания, укручивания»). Экспериментальные исследования его вегетативных проявлений выявили ряд неизвестных ранее психологических и физиологический закономерностей, общих для всех вегетативных проявлений стресса.

Пытаясь ответить на вопрос, почему «болезнь укачивания» (дистресс-кинетоз) при кратких режимах невесомости возникает лишь у определенного ряда людей, а при длительном вращении (при долгом изнурении стрессадаптационных систем стрессом-кинетозом) поражает всех, целесообразно и продуктивно использовать концепцию асимметрии полушарий головного мозга (см. раздел 2.5 и Rotenberg, 1979; Ротенберг, 2006 б и др.). Психофизиологические механизмы кинетоза (состояния, неприятно знакомого многим людям) многие десятилетия оставались неясными, несмотря на упорство многочисленных исследований. И сейчас далеко не все его загадки разгаданы.

В завершение данной главы обсуждаются проблемы «популяционной селекции», то есть заложенные в динамике существования феномена «Человек» селективные «отбраковки» людей, и проблема необходимости смерти от старости на планете Земля.

3.1. Генеральные (общие) закономерности изменения вегетативной активности при стрессе

Искусственно вычленяя вегетативные (неуправляемые сознанием) физиологические процессы, обсудим в данном разделе их закономерности при нарастании интенсивности стресса. Предельно редуцируя, упростим их описание, ввиду психологической направленности этой монографии. Ранжирование кризисных этапов стресса также будет рассмотрено применительно к вегетативному его субсиндрому. Особое внимание обратим на телесные (соматические) болезни стресса из-за психических травм, в частности, на онкологию «сексуального стресса».

3.1.1. Стрессовый кризис первого ранга – вегетативные системы организма «обслуживают» психику

При кратком стрессе и в самом начале длительного, как указывалось во второй главе, у одних людей возникает активизация эмоций и поведения, у других нарастает стрессовая пассивность, третьи ведут себя вполне адекватно напряженной обстановке, не замечая своих эмоциональных переживаний (разделы 2.1.1–2.1.8). Это стрессовый кризис первого ранга («аларм-реакция», то есть «мобилизация по тревоге»). Вегетативные системы при этом «обслуживают» стресс и у активных, и у пассивных особей (людей, животных) всеми необходимыми в этих условиях физиологическими потенциалами, механизмами, процессами организма.

В возникновении при стрессе активности либо пассивности (поведенческой и вегетативной) некоторую роль играет дисбаланс в работе больших полушарий головного мозга (об этом см. в разделе 2.5 и в статье: Китаев-Смык, 2007 и др.).

Вегетативное «обслуживание» поведения и эмоций при стрессе может быть сложно структурированным. Напомним, к примеру, о постстрессовой булимии (радостном обжорстве), возникавшей у лиц первой группы после полетов в режимах невесомости (см. раздел 2.2.4). Их необычайно хорошее настроение после полета – это радость «победы» над эфемерным «врагом», над угрозой несвершившегося удара о землю (см. раздел 2.2.9). Повышенный постстрессовый аппетит можно рассматривать как унаследованную от животных предков (зооантропологическую) реакцию: невольную потребность как бы в символическом поедании добытой в борьбе жертвы либо побежденного врага. Можно ли сказать, что «зверский» аппетит и пищеварение «обслуживают» в данном случае радость победы? (Подробнее об этом см. в разделе 2.2.7.) Ограничимся здесь краткими примерами «обслуживания» психики вегетатикой, так как это обсуждалось во второй главе.

3.1.2. Защитная активизация физиологических вегетативных функций при стрессовом кризисе второго ранга

Рассмотрим подробнее взаимосвязь поведения и защитной вегетативной активности при кратковременном стрессе, а также индивидуальные особенности защитных вегетативных реакций.

В первых же наших исследованиях многократно повторяющегося стресса при кратковременных режимах невесомости (при подготовке первых полетов в космос) было обнаружено, что у испытуемых, которые реагировали на экстремальный фактор (на первый же «удар» невесомостью) снижением активности поведения (стрессово-пассивное эмоционально-двигательное реагирование), одновременно возникали своеобразные пространственные иллюзии. Только таким людям казалось, что сила тяжести не исчезает, как это происходило в действительности, а начинает действовать в противоположном направлении, то есть возникает «тяга вверх», человека будто бы тянут туда, куда обращено его темя (Китаев-Смык, 1963 а, б).

Эта иллюзия была интерпретирована как результат ряда процессов, в частности актуализации в сознании противообраза исчезнувшего действия тяжести (Китаев-Смык, 1977 б, 1979). Однако было непонятно, почему повторение режимов невесомости вызывало негативные вегетативные «расстройства» по типу морской болезни (тошнота, рвота, мышечная атония и т. п.) только у людей этой группы. У людей, ощущавших «падение», со стрессово-активными эмоционально-двигательными реакциями (экстаз, эйфория, хватательные и «лифтные» реакции) при кратковременной невесомости таких «расстройств» не наблюдалось.

Было предложено следующее объяснение этого феномена. Ситуация, порождающая иллюзорное представление о «тяге вверх», тогда как человека не касаются (не поднимают его) никакие предметы, представляется ему невозможной (на неосознаваемом уровне). Возникает субъективная определенность невозможного. В фило– и онтогенетической (врожденной и приобретенной на протяжении жизни) памяти человека, естественно, нет программы защитного поведения, адекватного «невозможной» ситуации. Наличие значимых афферентных (чувственных) сигналов об опасности случившегося требует реагирования, но отсутствие специфических программ защитного поведения препятствует этому. Защитное реагирование необходимо! И оно осуществляется. Это, прежде всего, отказ от какого-либо активного поведения (неизвестно, как защитить себя). Возникает пассивное эмоционально-двигательное состояние (реакция выжидания).

Пассивное реагирование – это не пассивный отдых. Оно расходует адаптационные резервы. Угроза их исчерпания требует если не поведенческих, то каких-то иных форм активной защиты. Поэтому спустя некоторое время вместо «выключенной» поведенческой активности включается вегетативная защитная активность. Она может возникать, когда имеется лишь опасность еще не начавшего действовать вредоносного фактора. В таком случае ее надо расценивать как превентивно-защитную, то есть как предваряющую уже назревшую опасность. Можно привести ряд примеров того, как явления, невероятные с позиции личного опыта (вид необычного уродства, расчлененного человеческого тела, неожиданный сильный грохот, надвигающаяся неясная опасность и т. п.), могут вызвать рвоту, холодный пот, непроизвольное мочеиспускание и другие виды стрессогенной превентивно-защитной вегетативной активности.

Во второй главе указывалось, что кратковременный стрессор у одних людей вызывает пассивное поведенческое реагирование (первичное) и сопровождающую его вегетативную «обслуживающую» активность (см. раздел 2.1.4). У других возникает стрессовая активизация поведения, «стрессово-обслуживаемая» вегетатикой. В отличие от этого краткого стрессового кризиса первого ранга, длительный непрерывный (и прерывистый) стрессор практически у всех людей, на которых он действует, вызывает пассивное поведенческое реагирование (вторичное) (см. раздел 2.1.9). Оно сопровождается симптомами активизации вегетативной «защиты».

Как первичное, так и вторичное стрессово-пассивное поведение формируется при «субъективной невозможности» текущей ситуации. Если в первом случае информация о такой «невозможности» порождается отсутствием в фило– и онтогенетическом опыте субъекта прецедентов столкновения со стрессорами, аналогичными тому, который действует в текущий момент, то во втором случае происхождение сигналов о невозможности ситуации иное.

Для анализа возникновения этих афферентных сигналов рассмотрим изменения «комплекса» активного реагирования на одиночный стрессор, когда он многократно повторяется (при экстремальной монотонии) (см. раздел 2.1.3). Этот комплекс, то есть защитная эмоционально-поведенческая реакция (действие), призван, условно говоря, не допускать повторного возникновения экстремального воздействия, то есть устранить стрессор. При монотонной стимуляции каждый новый экстремальный стимул вновь вызывает «включение» такого комплекса. В результате оказывается, что при непрекращающейся экстремальной стимуляции эти защитные комплексы активного реагирования не предотвращают повторного поступления стрессогенных стимулов. Накапливается информация (как правило, неосознаваемая) о неэффективности использования в качестве защиты той формы активного эмоционально-двигательного реагирования, которая реализуется при каждом комплексе. Ситуация с одиночным стимулом, воспринимаемая (на неосознаваемом уровне) как определенная и возможная, условно говоря, «понятная» субъекту (и требующая активной защиты), оказывается при монотонной стимуляции «непонятной», непонятно почему повторяющейся, несмотря на активные «попытки» ее устранения. Результат этого – «дискредитация» программ активного реагирования и замена его пассивным реагированием.

Этот процесс усугубляется, если последующий стимул действует до завершения «комплекса» активного реагирования на предыдущий стимул. Это препятствует завершению «комплекса», деформируя и разрушая его экстатическую фазу (удовлетворения, радости победы над стрессором), что, в свою очередь, нарушает восстановление физиологического и психологического гомеостаза.

Экстремальный стимул – это первичный стрессогенный фактор. Накопление информации о неуспешности «комплексов» активного реагирования и о незавершенности гомеостатических процессов становится вторичным экстремальным стрессогенным фактором. Он усиливает мобилизацию глубоких адаптационных резервов и перестройку «функциональной системности» организма. При этом на смену более специализированной двигательной, поведенческой защите приходит усиление вегетативной активности с широким фронтом «защиты» (см. ниже раздел 3.1.4). Имевшееся вначале при стрессовом кризисе первого ранга доминирование эмоционального субсиндрома стресса сменяется активизацией разноликого доминирования вегетативного субсиндрома стресса. Это стрессовый кризис второго ранга. Он включается, когда стрессор неясен, неопределен и, тем более, когда он «непонятно невероятен». При этом вегетативная защита разнообразна – на всякий случай. Она «предварительно (превентивно) защитная». Какова она, каково ее разнообразие?

Источник