Обломов и депрессия
Перечитал «Обломова» . Мастерски написанная книга! Но это ведь история болезни Ильи Ильича Обломова. Бедняга был психастеником и страдал тяжелой депрессией. Если учесть, что сам Гончаров так же страдал от депрессии, то вот и получился у него гениальный роман, ибо кроме болезни у Гончарова был огромный талант. И вся эта социальная туфта, которой Гончарова обучил Белинский, это так… дань моде. Вот типа есть такая русская обломовщина и т.д. Ровно такое же заболевание, какое было у Обломова, было у многих французов, англичан и пр.
За уши притянуто и противопоставление ленивого русского и энергичного немца Штольца. Хотя Штольц и русский по матери. На самом деле немцы были хорошими служаками, но истинными дельцами в России были сами русские. В России не было никакого немецкого капитала, т.е. среди немцев не так много было торговцев и капиталистов, да даже и еврейского не было, были отдельные богатые евреи, был только русский капитал и европейский, европейский был привлечен сознательно и лихо вытеснялся уже к 1913 году.
Но какие великолепно выписанные образы в романе! Как Гончаров понимал женщин! Без всяких сантиментов. Госпожа Ильинская вроде бы полюбила Обломова, помню нам в школе учительница литературы с негодованием говорила, что вот даже полюбила Обломова прекрасная женщина, а он из-за лени своей ничего не смог. Это не так. Все что смог Илья Ильич сделал, включая и предложение даме. Это Ильинская поняла, какой воз ей придется тащить и сама отказалась от Обломова.
Изумительно описан мир «обломовщины», т.е. мир поместья родителей Обломова, как рай на земле. Читаешь и думаешь – вот тебе и обломовщина! Вот тебе и крепостное право! Это же коммунизм какой-то! Дворовые люди Обломовых ели, спали и занимались всякими радостными для себя делами. И самое интересное, что картина-то достоверная, Гончаров вообще цепкий реалист. Писатель пишет, что народ был на редкость здоровый, в сорок лет мужики выглядели молодыми людьми.
Что касается депрессии, то пришло в голову, что этой болезнью страдали многие политики, но они не были столь чистыми и добрыми, как Илья Ильич Обломов. Депрессия была у Черчилля, у Гитлера и Ленина депрессия сменялась лихорадочными приступами энергии, Мао Цзэдуну во время депрессий русский врач из СССР, который у него довольно долго был, колол пантокрин ему в вену. Вот депрессия, а сколько они дел наворочили. Лучше бы как Обломов… спали.
Источник
ДЕПРЕССИВНЫЙ ДИСКУРС В РОМАНЕ ГОНЧАРОВА «ОБЛОМОВ»
Глава 5. АНАЛИЗ ДЕПРЕССИИ
В свете всего сказанного выше не вызовет удивления тезис о том, что проблема реализма в искусстве тесно связана с проблемой депрессивного взгляда на мир. Основным пафосом и сутью художественного реализма, как он зародился в 1840-х годах в рамках натуральной школы, было изображение реальности такой, какова она есть, без обычных условностей искусства, то есть наименее семиотизированно.
Ранний русский реализм («физиологический очерк» — характерен этот ре-дукционистский в семиотическом смысле термин) изображал мир, пытаясь отказаться от романтических и вообще акцентуированно литературных художественных штампов — занимательности, увлекательной интриги, жесткого распределения ролей героев, ярких описаний и стилистической маркированности. Реализм изображал мир тусклым и неинтересным, таким, каким видит его человек, находящийся в депрессии. (Примерно таким же изображен мир на картинах художников-реалистов — передвижников.)
Если говорить о культурно-психологических аналогиях, то можно сказать, что реалистическая депрессия в искусстве была реакцией на утрату ценностей предшествующего литературного направления (последнее наиболее ясно показал Гончаров в «Обыкновенной истории».) Романтизм был первой — материнской — школой зрелой русской литературы XIX века (характерна орально-садистическая (по Абрахаму) интерпретация Пушкиным в письме Вяземскому критики последним старшего и главного русского романтика В. А. Жуковского: «Зачем кусать груди кормилицы, только потому, что зубки прорезались?»).
Парадигмальным в этом смысле текстом русской литературы является роман о депрессивном Илье Ильиче Обломове, русском Илье Муромце, который тридцать лет и три года сидел на печи, но так и не сумел встать с нее, так сказать, обломался (интерпретацию фамилии Обломов и корня — ЛОМ— см. в статье [Амелин—Пильщиков 1992]).
Самое ценное, что Гончаров изображает генезис обломовского характера в самом раннем детстве героя, в знаменитом сне Обломова.
Прежде всего здесь бросается в глаза ярко выраженная оральная фиксация всех героев, населяющих Обломовку:
Но главной заботою была кухня и обед. Об обеде совещались целым домом; и престарелая тетка приглашалась к совету. Всякий предлагал свое блюдо: кто суп с потрохами, кто лапшу или желудок, кто рубцы, кто красную, кто белую подливку к соусу.
Забота о пище была первая и главная жизненная забота в Обло-мовке. Какие телята утучнялись там к годовым праздникам! Какая птица воспитывалась! Сколько тонких соображений, сколько знания и забот в ухаживании за нею! Индейки и цыплята, назначаемые к именинам и другим торжественным дням, откармливались орехами; гусей лишали моциона, заставляли висеть в мешке неподвижно за несколько дней до праздника, чтоб они заплыли жиром. Какие запасы там были варений, солений, печений! Какие меды, какие квасы варились, какие пироги пеклись в Обло-мовке!
Обед и сон рождали неутолимую жажду. Жажда палит горло; выпивается чашек по двенадцати чаю, но это не помогает: слышится оханье, стенанье; прибегают к брусничной, к грушевой воде, к квасу, а иные и к врачебному пособию, чтоб только вылить засуху в горле.
Вторая, очень важная характеристика обломовского житья это ее асемио-тичность, природность и тотальное сопротивление всему когнитивно-эпистемическому — обломовцы практически ничего не читают, не выписывают газет, ничего не хотят знать о большом мире. Автор иронически обосновывает это положение вещей в качестве некой «синтонной» идеологии.
Оттого и говорят, что прежде крепче был народ. . Да, в самом деле крепче, прежде не торопились объяснять ребенку значения жизни и приготовлять его к ней как к чему-то мудреному и не шуточному; не томили его над книгами, которые рождают в голове тьму вопросов, в вопросы гложут ум и сердце и сокращают жизнь.
Характерен в этом плане эпизод с письмом, которое приходит в Обломовку и которое несколько дней не решаются раскрыть, потом читают настороженно всей семьей, потом решают, что надо бы на него ответить, но потом забывают об этом и так и не отвечают.
Точно так же относится выросший Обломов к знанию:
Серьезное чтение утомляло его. Мыслителям не удавалось расшевелить в нем жажду к умозрительным истинам. Если давали ему первый том, он по прочтении не просил второго, а приносили — он медленно прочитывал.
Потом уж он не осиливал и первого тома.
Интересно, что Гончаров, вполне в духе Мелани Кляйн, отмечает важность младенческих впечатлений от окружающей жизни, формирующей его жизненные стереотипы:
А кто знает, как рано начинается развитие умственного зерна в детском мозгу? Как уследить за рождением в младенческой душе первых понятий и впечатлений?
Может быть, когда дитя еще едва выговаривает слова, а может быть, еще вовсе не выговаривало, даже не ходило, а только смотрело на все тем пристальным немым взглядом, который взрослые называют тупым, и уж видело и угадывало значение и связь явлений окружающей его сферы, да только не признавалось в этом ни себе, ни другим.
Время в романе «Обломов», в частности, самим Обломовым представляется как энтропийное время нарастания энтропии и распада.
Но дни шли за днями, годы сменялись годами, пушок обратился в жесткую бороду, лучи глаз сменились двумя тусклыми точками, талия округлилась, волосы стали немилосердно лезть, стукнуло тридцать лет, а он и на шаг не подвинулся ни на каком поприще и все еще стоял у порога своей арены, там же, где был десять лет назад.
В своей исповеди Штольцу эту энтропийную картину Обломов реализует в метафоре угасания.
Нет, жизнь моя началась с погасания. С первой минуты, когда я осознал себя, я почувствовал, что я уже гасну. Начал гаснуть я над писанием бумаг в канцелярии; гаснул потом, вычитывая в книгах истины, с которыми не знал что делать в жизни, гаснул с приятелями, слушая толки, сплетни, передразнивание, злую и холодную болтовню, пустоту, глядя на дружбу, поддерживаемую сходками без цели, без симпатии; гаснул и губил силы с Миной; платил ей больше своего дохода и воображал, что люблю ее; гаснул в унылом и ленивом хождении по Невскому проспекту . гаснул и тратил по мелочи жизнь и ум.
Чрезвычайно интересно и то, что Гончаров (который сам был депрессивным человеком), явно почувствовал интроективные корни депрессии, что явствует из следующего фрагмента:
А между тем он болезненно чувствовал, что в нем зарыто, как в могиле, какое-то хорошее, светлое начало, может быть, теперь уже умершее, или лежит оно, как золото в недрах горы, а давно бы пора этому золоту быть ходячей монетой (курсив мой. — В. Р.)
Подобно другим героям депрессивно-реалистической русской прозы — Онегину, Печорину, Бельтову, Гагину, Рудину, Базарову, — Обломову не удалось через любовь к женщине преодолеть депрессию и реализовать свои экзистенциальные возможности. Золото навсегда осталось в недрах горы.
Источник
Добродушный лентяй или психически больной?
Кто не знает добродушного барина-лентяя Обломова, чьё имя со школьных лет для каждого из нас стало нарицательным?
Лентяй? Да. Но «приятной наружности», добрый и хороший человек. Иван Гончаров его таким и описывает на протяжении всего романа.
А может быть Обломов вариант прокрастинатора, предпочитающего переносить все дела на завтра? Таких вполне достаточно и в наше время.
Каждое из этих предположений трудно оспорить, если не взглянуть на динамику личности Ильи Ильича Обломова глазами психиатра.
В молодости Илья Обломов был совсем другим человеком, но постепенно – по какой-то причине – происходит трагическая, вернее патологическая метаморфоза его личности. Илья Ильич превращается в лежебоку и «философа покоя», отказываясь от духовной жизни и реальной действительности. Апатия с ничегонеделанием становится его доминирующей чертой.
Причиной такого личностного изменения могло быть эндогенное процессуальное заболевание, которое в конечном итоге приводит к инвалидности. В наше время сложно было бы «прокормить» так долго не работающего мужчину, ему наверняка бы оформили вторую группу инвалидности по психическому заболеванию.
В романе хорошо описана динамика первичного психического «сдвига». Шизоидность личности Ильи Ильича нарастала постепенно и сопровождалась неврозоподобными ипохондрическими включениями. Неадекватная тревожность и ожидание опасности «от всего, что не встречалось в сфере его ежедневного бытия». И если вначале «вся тревога разрешалась вздохом и замирала в апатии или дремоте», то потом страхи стали приобретать явно психотический характер.
Интересно отметить, что такие психопатологические феномены, как потеря интереса к окружающему и различные фобии, были во многом списаны автором (Иваном Гончаровым) с самого себя.
Даже столь мощный психо-гормональный стимул, как влюблённость, оказался не в силах изменить уже патологически нарушенную личность нашего героя. Очарование Ольгой Ильинской лишь на какое-то время преображает Обломова. «Встает он в семь часов, читает, носит куда-то книги. На лице ни сна, ни усталости, ни скуки. Выходит он в сюртуке, прекрасно сшитом, в щегольской шляпе… Он весел, напевает. » Казалось бы ещё немного и отношения с любимой женщиной вернут героя к нормальной жизни. Но Обломов быстро устает от той активности, которой отдаётся деятельная Ольга. У него вновь доминируют идеи собственной неполноценности: «Нет, этого быть не может! – вслух произнес он, встав с дивана и ходя по комнате. – Любить меня, смешного, с сонным взглядом, с дряблыми щеками… Она все смеется надо мной. Он опять поглядел в зеркало. “Этаких не любят!”» В конце концов Ольга понимает тщетность своих усилий.
Разорвав отношения с обаятельной Ольгой Ильинской наш герой вступает в прозаическую связь с домохозяйкой Агафьей Матвеевной, у них рождается ребёнок. Через несколько лет Илья Ильич умирает от повторного кровоизлияния в мозг.
В образе Ильи Обломова можно отметить чёткие симптомы депрессивного состояния: идеи самоуничижения, самообвинения, психопатоподобные проявления депрессии. Прогрессирующие нарушения в эмоциональной и волевой сферах уже позволяют назвать описываемую клиническую картину апатической депрессией.
Его интеллект не страдает, как это нередко бывает при подобных расстройствах, но у героя «между наукой и жизнью лежала целая бездна, которой он и не пытался перейти и не извлёк никакого практического сока для жизни. Жизнь у него была сама по себе, а наука сама по себе».
В данном случае можно констатировать наличие бесплодного фантазирования в рамках аутистического мышления. Патологическому изменению личности соответствует и социальное снижение героя по «общественной лестнице», нарастание черт инфантильности и отрыв от реальности. В условиях психотравмирующей ситуации возникают идеи отношения, которые уже свидетельствуют о нарушении в сфере мышления. «Вон, вон, эти франты смотрят на меня, потом на ложу Ольги. франты, кажется, смеются, смотрят на меня… Господи, господи!» Описанная сцена — уже проявление паранойяльного синдрома.
Любопытно отметить, что симпатия автора всегда остаётся на стороне лежебоки-Обломова даже в самых непопулярных поступках последнего. Гончаров всякий раз подчеркнёт его положительные черты: «в нём дороже всякого ума: честное, верное сердце!» И это не удивительно: некоторые психотические расстройства Ильи Ильича мало чем отличались от психотических расстройств самого И.А. Гончарова.
В специальном словаре психиатрических терминов описаны два варианта «синдрома Обломова». В первом варианте доминируют «слабоволие, апатия, лень. Эти лица нуждаются в опеке и покровительстве… Часто при этом наблюдается ипохондричность, наклонность к фобическим переживаниям». Второй вариант синдрома относится к трудностям утреннего подъёма у депрессивных пациентов. Наш герой явно относится к первому варианту синдрома, названного его именем.
Обломову «из реабилитационных соображений» можно было бы установить щадящий диагноз апатической депрессии. Но учитывая все приведённые выше психопатологические синдромы, корректнее было бы говорить о параноидной форме шизофрении с приступообразно-прогредиентным течением.
***
Опубликовано на сайте журнала «Наша психология» 08.10.18 г.
Источник
Лента новостей
Росгвардия предложила ужесточить проверки россиян при получении лицензии на оружие
Минобороны переоснастит российские миротворческие силы новыми АК-12
Зенитчики ЗВО в ходе учений под Петербургом уничтожили гиперзвуковые цели
Новый японский премьер-министр Кисида поднял вопрос принадлежности Курил
Вице-премьер Хуснуллин распорядился ужесточить законы для пьяных водителей
Бомбардировщики ВВС США B-1B Lancer провели полет у российских рубежей
Минобороны России объединит в один контур С-500 «Прометей» и «Панцирь-СМ»
Посольство США: Нуланд до встречи с российскими властями наслаждалась бабьим летом в Москве
Жители Украины пригрозили властям бунтом из-за подорожания газа
Сенатор от Крыма Ковитиди: санкции Запада портят добрососедские отношения ЕС и России
Рубрики
Психолог рассказал, как лечить современных «обломовых»
Подпишитесь на нас
«Обломовы» не остались в XIX веке: апатичных людей, которые могут сломать свою жизнь собственной пассивностью, немало и в современном обществе. Однако сегодня у знаменитого героя русской классической литературы было бы больше шансов встать на ноги – в прямом смысле слова. Психолог Илья Шабшин в интервью «ПолитРоссии» рассказал о методиках, которые помогают лечить обломовщину.
Сегодня, 18 июня, исполняется ровно 208 лет со дня рождения великого русского писателя Ивана Гончарова. Герой его самого известного романа – Илья Ильич Обломов, неизменно лежащий на диване и кутающийся в затертый халат, каждому знаком со школьной скамьи, а его «хрестоматийная» лень давно стала понятием нарицательным. Однако такая гипертрофированная пассивность, у многих вызывающая насмешку, не сулит ничего веселого. Как мы помним, в результате обломовщина серьезно подорвала здоровье Ильи Ильича и привела его к смерти.
Какой «диагноз» поставили бы классическому герою Гончарова современные специалисты? Об этом рассказал в беседе с корреспондентом «ПолитРоссии» практикующий психолог Илья Шабшин.
Он отметил, что пассивность и апатия могут быть вызваны разными причинами. Эти признаки могут быть симптомами какого-то заболевания, сигналом о недостатке в организме необходимых веществ. Однако очень часто состояние патологической лени является следствием воспитания и опыта, полученного человеком в детстве.
«В современной психологии такие вещи называют схемами, – пояснил Илья Шабшин. – Речь идет о системе убеждений и установок, стиля поведения. Мы знаем, по роману Гончарова, что в случае с Обломовым так и было. Когда в детстве ребенок получает все, что хочет, живет в теплично-оранжерейных условиях, когда все возникающие проблемы за него решают другие люди, то он и вырастает с пассивной жизненной позицией».
По словам специалиста, эта проблема актуальна до сих пор.
«Если такие схемы, заложенные в детстве, сильны, человек продолжает им следовать даже во вред себе. Таких случаев очень много, – рассказывает Шабшин. – В современном обществе есть и «обломовы», есть и люди с другими не менее вредными привычками и установками, которые разрушают свою судьбу иными способами. Головой они понимают, что следование такой «программе» обедняет их жизнь и в итоге сокращает ее, но все равно продолжают идти по привычному пути. Если говорить об Обломове, то, думаю, хороший специалист помог бы ему – чего не удалось сделать другому герою романа Андрею Штольцу, хоть тот и старался изо всех сил».
Как преодолеть в себе обломовщину и выйти из состояния глубокой пассивности, разрушающей человека как физически, так и духовно?
«Есть различные подходы, которые в совокупности могут дать эффект, – отмечает психолог. – Например, если причина кроется в стиле поведения, заложенном в детстве, существуют способы «переиграть» детские сценарии и ослабить их первоначально сильное влияние».
Достичь этой цели помогает воображение, отмечает Шабшин. Для Ильи Ильича, который любил мечтать и проживать жизнь «в голове», такая методика вполне могла бы оказаться плодотворной. Следующий шаг понравился бы Обломову меньше, поскольку он предполагает повышение активности.
«В таких случаях эффективна постепенная, последовательная, поэтапная программа активизации, – рассказывает специалист. – С помощью психолога формируется программа – перечень шагов от простых к более сложным, которые человек должен выполнять».
Илья Шабшин подчеркивает, что нельзя сразу бросать «Обломова» в водоворот кипучей деятельности. Кардинальные изменения образа жизни обречены на неудачу, и попытки их «внедрения» только усилят негатив.
«Начинать нужно с каких-то несложных дел. Сначала – приучить себя делать зарядку. Потом – надеть спортивный костюм и пробежать вокруг дома. Приготовить еду самому вместо того, чтобы заказывать пиццу, наметить еще какие-то задачи – несложные, но требующие активности», – приводит пример психолог.
Подобная программа постепенной активизации в комплексе с пересмотром детских установок (в современной науке это называется когнитивно-поведенческой терапией) спасла бы Илью Ильича и может помочь современным «Обломовым» выпутаться из пучины апатии и ощутить вкус настоящей жизни, уверен специалист.
Ранее психолог Илья Шабшин рассказал, как без вреда для здоровья и без лишних стрессов выйти их режима самоизоляции.
Источник