У меня нет чувства защищенности

Нет ощущения безопасности и своего собственного дома

Нет дома мне в доме и чувства покоя нигде.

«А дом, заставленный добром, ещё не дом.
И даже с люстрой над столом – ещё не дом.
И на окне с живым цветком – ещё не дом.
И даже с чайника баском – ещё не дом.»

Тяжелое чувство, которое где-то глубоко-глубоко внутри, четко не проявлено, его непросто поймать и отследить.

А в жизни вот что:

Отсутствие реального дома/квартиры и бесконечные препятствия для приобретения/ ремонта.

Дом есть и все хорошо, а ощущения себя полноправным хозяином нет.

Постоянные переезды и смены мест жительства. В поисках подходящего, своего.

Под солнцем все места уже заняты. Нет места мне нигде. Сюда же все хорошее уже разобрали.

Бесконечное движение «во вне». Перфекционизм. Тревога. Всегда чего-то еще не хватает для «счастья».

Систематическая смена видов деятельности, мест работы. Интерес быстро пропадает. Много телодвижений, но все в разных направлениях, ничего серьезного и ценного.

Затрудненный выдох, перенапряжение в теле.

Страх и дискомфорт от холода (непогоды, холодной зимы), холодные конечности.

Женские заболевания, связанные с репродуктивной системой.

Сложности в общении с мамой.

И с собственными детьми, высокая тревожность и отсутствие уверенности в себе и в своей взрослой родительской роли.

Чаще всего это ощущение воспроизводится в осенне-зимний период. Но поскольку ощущение наше, значит поменять холод на тепло так же в наших силах.

Психологическая коррекция базовой безопасности

Базовое ощущение безопасности, доверие миру, оптимизм и стремление к жизни формируется на самых ранних стадиях: беременность, рождение и младенчество (до 1 года).

насколько желанным был ребенок, какие чувства испытывали родители в момент зачатия и когда узнали о беременности, как протекала беременность, отношения между родителями;

как проходили роды, какие были вмешательства, как чувствовала себя мама, сохранялся ли эмоциональный контакт с ребенком во время и сразу после родов;

после рождения: грудное вскармливание, эмоциональное состояние мамы, ее уверенность в себе и «счастливость», тактильный контакт с ребенком (прикосновения, поглаживания), обстановка в доме («Психологические конфликты родителей становятся биологическими конфликтами ребенка» Ж. Рено), эмоциональный отклик на потребности ребенка.

Естественно, большинство этих фактов взрослому человеку могут быть не известны, но в памяти бессознательного они остаются. В терапии мы имеем доступ к самым глубоким воспоминаниям через образы (не гипноз!) и успешно с ними работаем методом трансперсональной и эмоционально-образной терапии.

Страх — это главное чувство травмы! Психологические травмы прорабатываются только в работе с психологом или психотерапевтом!

Что можно сделать самостоятельно опишу далее.

Метафорический образ дома

Понятие Дома является глубоким смысловым полем. Дом – это символ безопасности. Он дает человеку ощущение почвы под ногами и крышу над головой, состояние надежности, внутренней уверенности и доверия. Чтобы вернуть себе это чувство, важно понять в какой конкретно период времени и при каких условиях произошла его «утрата» или дом вовсе пока не достроен.

Метафору ДОМА использовали много известные психотерапевты для описания психики человека и последующую коррекцию. На мой взгляд, это один из эффективных способов взглянуть на проблему в объеме.

Дома-личности строятся с самого детства. У ребенка это всего одна комната с подвалом. Она уже имеет уникальную структуру, размер и наполнение оригинальными вещами. Родители то и дело заглядывают в этот домик, и если им там что-то «не нравится» – ребенок вынужден спрятать ЭТО в подвале. Но, в таком случае, он и сам этого больше не замечает. Чем более «жесткие» и догматичные родители – тем больше в подвале накапливается вещей (изначально важных и нужных хозяину). Чем больше родители или окружение навязывают «СВОЕ» ребенку – тем больше ненужных вещей появляется в гостиной, загромождая ее.

Одна из задач родителей обеспечить психическую безопасность ребенку, выстраивать прочные стены и крышу дома вплоть до подросткового возраста, но далеко не все родители успешно справляются с этой задачей. В подростковом возрасте ребенок уже сам начинает приносить в свой дом-психику все, что считает важным и нужным, достает из подвала вещи и прячет их туда по своему желанию.

Условно, дома во взрослом возрасте можно разделить на 4 типа:

1. Дом на луне. Мистическое, алогичное мышление как способ защиты от пугающей реальности. Непереносимые события в детском возрасте. Отсутствие какой-либо структуры. Решение сменить дом реальный на выдуманный, но безопасный.

2. Недостроенный дом. Внутри беспорядок, отсутствие структуры и чистоты. У хозяина всегда есть более важные и значимые дела, времени на уборку просто не остается. А в самом доме то и дело возникают неожиданные проблемы: то крыша протечет (совесть), то из подвала (бессознательное) в гостиную (собственное Я) пробираются сырость и плесень и нужно срочно решать эти проблемы. Кроме того, периодически ломаются замки на дверях и окнах, и в дом могут пробраться посторонние люди, что-то разрушить, что-то переложить или принести посторонний предмет, так что потом хозяин сам не понимает откуда что взялось, где что лежит, что можно выкинуть, а что нужно оставить.

3. Крепкий дом с чистой гостиной. В такой дом могут пригласить только тех, кому доверяют. У других людей просто нет доступа (личностные границы выдержаны хорошо, иногда даже слишком хорошо). Интерьер прекрасно отражает характер владельца. Основная сложность здесь с «темными комнатами», в которых сам хозяин едва ли ориентируется, и подвал заваленный под завязку предметами, о наличии которых владелец даже не догадывается.

Да, дом взрослого уже не подлежит капитальной перестройке. Что есть, то есть.

Но дом можно достроить, если он был разрушен или не до конца построен, сделать капремонт или навести порядок в подвале и всех закрытых комнатах. И в каждом конкретном случае работа должна быть проделана бережно и с учетом уникального содержимого дома.

А что после всех неврозов и скитаний?

4. Крепкий, понятный и приятный лично Вам дом. Место, где в любую непогоду можно найти для себя укрытие. Такая структура личности практически никому не достается «по наследству», а является следствием серьезной внутренней работы и продолжительного интереса к своей личности. В такой дом нестрашно пригласить гостей на чай и не бояться, что кто-то может причинить страдания и боль владельцу, нарушить внутренний порядок.

А когда в собственном доме каждый уголок изведан и наполнен принятием, его не страшно оставить и отправиться в путь, осваивая новые пространства и другие дома. Тогда и только тогда, на этом фундаменте, мы можем выстраивать и создавать новое в своей жизни: людей, отношения, связи, дело по душе, материальное (дома, квартиры, машины), из собственного внутреннего состояния безопасности и удовольствия. И уже не пытаясь самоутвердиться и унять боль внутри высоким красивым забором и искусственной коммуникацией. И дом становится повсюду и рады наши нам везде.

Самостоятельно Вы можете поисследовать как Вы ощущаете себя в своем реальном доме или месте, где Вы проживаете. Попробуйте спонтанно нарисовать Ваш текущий дом и что Вы чувствуете в нем, чего не хватает, какие элементы разрушены? Почему Вы в нем не ощущаете себя спокойно и защищенно? Есть ли чужерождые объекты или предметы? Кто или что пугает? А рядом пофантазируйте и нарисуйте дом Вашей мечты, как он выглядит, какой в нем заведен порядок и правила. Что конкретно его отличает от Вашего текущего дома?

Психолог Татьяна Малышева.

Страницы в соц сетях, присоединяйтесь. Там много ценной информации.

Источник

Нет чувства безопасности мира

Одна из моих проблем, и возможна самая главная, в том, что я воспринимаю этот мир как очень враждебный, да еще и с исключительным пессимизмом

Здраствуйте, и я тоже буду рада пообщаться..
Именно так, что такое чувство безопастности я почти даже не знаю (разве моментами, когда например сидишь в шкафу и кажеться, что так никто теперь тебя не найдет и не достанет, хотя по сути никто и искать то не собираеться).
. Мне 4 года, отец бьет старшую сводную по матери сестру от ее первого брака, ей около 20 лет, он пьяный.. Он почти всегда был пьяный, он бьет достаточно сильно, так чтобы она упала на пол.. Потом ногами бьет лежачую, она катаеться по полу, стараясь увернуться от ударов.. Мамы в это время нет дома, а я замираю, как напуганное животное, которое вжимаеться в пол, прикидываясь мертвым, стараясь не шевелиться.. Может быть так тебя не заметят и не будут бить так же. Но странность в том, что меня то он никогда и не бил.. Никогда.. Совсем. Но мне было достаточно это видеть.
А потом, где- то через год сестра уехала с парнем на море и не вернулась.. Пропала без вести. И это тоже еще один повод не иметь чувства безопастности.. Мир настолько страшный, что можно выйти из дома и не вернуться, поэтому я сама осторожность.. И наверное эта осторожность во мне уже даже на животном уровне, хотя и не всегда..

Поэтому ту маму, которую я помню, я помню несчастной.. Сначала она много плакала и мало общалась со мной, в то время когда я была маленькой (это сейчас я понимаю почему, понимаю про депрессию из- за потери и все такое, а тогда. Я ее просто не помню.. Ничего не помню о ней лет до 12 , кроме может быть каких- то моментов..)
А лет с 12 помню то, что мы много гуляли, по городу, по музеям, в кино, и где только было возможно.. Много разговаривали обо всем, мама много читала, и я много читала тогда,(она всегда покупала мне много книг и краски, чтобы рисовать) но все равно она была несчастной.. Из- за отца, она все время плакалась на него, мне, или соседкам, но ничего не меняла, работала часто на двух работах, потому что из- за запоев отец работал не всегда. А еще ночами сидела и слушала его пьяные истории и песни, чтобы я могла поспать.. Мы жили в однокомнатной квартире и если отец напивался, то не спал до утра и шумел всю ночь. А еще, когда у него были видения, это обычно было посреди ночи.. Мы уходили на улицу переждать.. Сидели на лавочке у подьезда, прячась в парадном, когда видели каких- то мужчин, а под самое утро гуляли уже в парке почему- то..

Вот это наверное основное — она всегда была им недовольна, но ему почти ничего не высказывала (это потому что первый брак у нее вообще был ужасным, первый муж ее страшно сильно избивал, и даже один раз побив до бессознания, включил газ и ушел, закрыв на ключ квартиру.. Маму спасла соседка, услышав запах газа. А отец бил только сестру, поэтому он ее устравал.. Ну в смысле устраивал что ее саму не бил наверное.. Вот, так и не знаю, знала ли она это все про сестру).. И всегда выглядела несчастной и уставшей. Мне тогда и всегда казалось, что она и живет то все больше мною.. Потому что мы могли вместе везде гулять и смеяться вместе. (при этом, когда мне действительно нужна была ее помощь, например когда меня обижали другие дети, или другая сводная сестра, она просто отмахивалась от меня, а если я пыталась настаивать на помощи, то даже прикрикивала на меня зло, ну и так я в конце концов перестала просить эту самую помощь)

Странно, вроде бы простой вопрос, описать маму, а мне почему- то трудно это сделать.. Наговорила больше про другое, чем конкретно про нее. Но она была сильнее меня. Мне так все таки кажеться. Еще она за собой не ухаживала.. Практически совсем, носила старые потрепанные платья, не делала причесок, не красилась.. Хотя конечно ей было уже и немало лет на тот момент, но все таки.
А отец был младше. Намного, на 12 лет. Вот и меня тянет на молоденьких.. Ну и конечно же кое чем похожих на отца.. Но это уже совсем другая история.

Источник

Кризисный психолог: Как вернуть базовое чувство безопасности

Мы принимаем очередной удар и начинаем жить дальше

Трагедия в Кемерово не оставила никого равнодушным и по масштабу бедствия, и потому, что там погибло много детей. Гибель детей всегда эмоционально очень сильно выбивает. Когда я работала на чрезвычайных ситуациях в МЧС, самые тяжелые выезды были связаны именно с гибелью детей. Какие бы опытные сотрудники там ни работали, я имею в виду не только психологов, но и представителей разных служб, но погибшие дети – эмоционально трудно для всех.

Кроме этого, трагедия произошла в торговом комплексе. Казалось бы, что может быть безопаснее, чем отвести ребенка смотреть мультики, а самому в это время пройтись по магазинам?

Потеря базового чувства безопасности очень остро воспринимается всеми, потому что в нашей пресловутой пирамиде потребностей это лежит именно в основе. Безопасность остро необходима для человека наряду со сном и едой. И когда мы теряем ощущение безопасности, мы очень быстро на этом разрушаемся. Человеку необходимо, закрывая двери собственного дома, не думать каждый раз: «Я могу не вернуться в этот дом, я ухожу в какой-то опасный мир и детей своих туда выпускаю». С этим чувством жить невозможно, поэтому сейчас такие сильные эмоциональные реакции.

Но люди гораздо сильнее и устойчивее, чем это иногда кажется. Человечество существует уже столько веков и столько всего пережило, что, какие бы катастрофы ни происходили, рано или поздно почва под ногами опять ощущается.

Я вспоминаю теракты в московском метро – это случилось на Страстной неделе, и тоже, как и сейчас, тревога тогда всколыхнула людей очень сильно. Горячая линия МЧС в те дни просто рухнула от количества звонков. Шквал звонков связан именно со страхами, с паникой: «Я теперь очень боюсь спускаться в метро и детей туда не пущу. И вообще, как же теперь жить?» Это было месяц-полтора, к исходу двух стало уменьшаться. Первую неделю, я точно помню, количество людей в метро резко уменьшилось, на какой бы станции ты ни зашел, везде было много свободных мест. Но потом все опять стало как прежде.

По-другому быть не может, иначе как бы мы вообще жили? Это не то, что мы к этому привыкаем – мы переживаем очередной удар, который получаем от мира и от жизни, как-то это перерабатываем, принимаем все это, перестраиваем себя, подстраиваем и начинаем жить дальше. Может, становимся чуть более осторожными, чуть более бдительными.

Лариса Пыжьянова. Фото: Ефим Эрихман

«Давайте что-то делать» – для кого?

То, что происходит сейчас в связи с пожаром в Кемерово, как и все в жизни, имеет две стороны. Конечно, люди оказывают огромную эмоциональную и социальную поддержку попавшим в беду. С другой стороны, любое сверхэмоциональное реагирование имеет эффект заражения, как бывает в толпе – стоит кому-то одному начать кричать или бежать, тут же начинают кричать и бежать все.

Эти первые, очень сильные эмоциональные всплески людей – естественная человеческая реакция на трагедию. Так проявляется человеческое неравнодушие и потребность людей не просто сопереживать и вместе горевать, но и быть деятельными. Это активное переживание может выразиться в призыве: «Давайте что-то делать, чтобы больше такого не было». Поэтому понятно состояние людей, которые выходят на митинги, перечисляют деньги, сильно возмущаются в соцсетях, что-то требуют.

Тем, кто сейчас активно, а иногда и агрессивно, ведет «поддержку» в соцсетях, стоит отступить на шаг назад, посмотреть как бы со стороны на ситуацию и честно себе ответить:

«Я это для кого делаю? Для тех людей и родственников, у которых погибли близкие, или я так пытаюсь справиться с собственным эмоциональным состоянием, с тем, что мне от этого плохо? Для кого это все?»

Люди, потерявшие близких, не сидят в соцсетях и не читают блоги. У них нет сил для этого. Конечно, может, для кого-то это тоже ресурс. Но я часто слышала от людей после таких трагедий: «Какое-то время прошло, мы зашли в соцсети, почитали, а так вообще не открывали, не до того нам было».

Я думаю, что этот накал не всегда про поддержку, а он скорее про отреагирование собственных эмоций. Это нам стало страшно, ужасно, очередной раз ощутили всю свою беззащитность перед реальным миром, что это может случиться с кем угодно и где угодно. И не надо войны, можно просто пойти в кинотеатр в своем городе.

Чем более мощно бушует этот эмоциональный запал, тем быстрее он может закончиться. Человек не может быть долго в возбужденном состоянии, потому что эмоциональные реакции очень сильно истощают людей.

Почему сначала поддерживают, а потом «шарахаются»

Первое время человеку, в чьей жизни произошла трагедия, кажется, что у него не просто почву из-под ног выбили, а как будто он оказался в полном вакууме, он совершенно не понимает, как теперь жить, что делать. В это время для него особенно важно, что вокруг много людей, которые дают мощную эмоциональную поддержку и ощущение, что ты не один, что миру не все равно, что с тобой произошло.

Но проходят дни, недели, и меньше остается людей, кто может себе позволить быть постоянно рядом, потому что есть работа, своя семья, дела. По-другому не может быть, потому что то, что выбило тебя из обыденной жизни и заставило о многом задуматься, рано или поздно становится частью твоей жизни, твоих воспоминаний, переживаний, но оно уже уходит из фокуса твоего внимания. И люди, которых сначала так щедро и мощно поддерживали со всех сторон, вдруг в один момент начинают понимать, что они остались одни.

Моя специализация – кризисное консультирование, поэтому ко мне обращаются люди, переживающие горе, трагедию, и я много раз слышала эти истории: «Вы знаете, остаешься один, действительно, как в вакууме. Да, первое время тебе сочувствуют, тебя поддерживают, тебе соболезнуют, а потом раз – и ты один. Да мало того, ты вообще начинаешь чувствовать себя прокаженным, от тебя все шарахаются. И коллеги перестают к тебе на работе подходить, как раньше подходили просто поболтать, чаю попить, и родственники реже приезжают, и соседи». Дальше они делают вывод, что, пока хорошо, все рядом и все помогают, а если что случится, сначала помогут, а потом как будто боятся твоим горем заразиться и начинают от тебя шарахаться. Но это же совсем не так на самом деле.

Это уменьшение внимания, помощи и поддержки имеет свое совершенно понятное объяснение: «Это не потому, что мы от тебя шарахаемся, а потому, что у нас тоже своя собственная жизнь – с нашими горестями, радостями, сложностями и проблемами, и она требует присутствия в ней».

Если человек кричит «Все гады, ненавижу», он хочет услышать совсем другое

Некоторым людям, пережившим подобные трагедии, особенно мужчинам, помогает справиться со своим состоянием агрессия и поиски виновных. Они как бойцы, как воины идут сражаться с этой жизнью, потому что она нанесла им удар запредельной силы и несправедливости. И они приняли этот удар как объявление войны и пошли воевать.

Пока они бьются, пока они сражаются, это их держит. Но любые войны рано или поздно заканчиваются. И надо понимать, что да, виновные будут найдены, наказаны, война закончится и дальше человек с чем остается? Прежде всего ему нужна любовь и поддержка, а не раскачивание опять в ненависть, в войну.

Помню, как на одной чрезвычайной ситуации один человек сказал очень важное: «Надо стараться понять масштаб катастрофы, что это охватило не весь мир, а где-то по-прежнему мирно и спокойно, и, значит, тебе смогут помочь и у тебя со временем тоже опять все будет нормально. И очень важно видеть свет в конце тоннеля». Это как раз про то, что, когда люди заливаются ненавистью, они этот, и так слабый, свет гасят, и возникает ощущение, что вокруг только мрак и хаос. Но злом добра не сотворишь.

Сама я очень долго была за «добро с кулаками». Если что-то происходило, я мысленно хватала автомат и была готова сражаться за все хорошее против всего плохого. Но десять лет работы в МЧС меня сильно изменили. Я поняла, что людям не нужна ненависть ни в каком виде, им необходима любовь.

Даже когда в чрезвычайной ситуации человек кричит тебе в лицо: «Все гады! Всех ненавижу!» – он точно не хочет, чтобы ты с ним согласился. Он хочет услышать совершенно другое. В этот момент в человеке кричит не злоба, а отчаянье и бессилье, для человека очень страшно, когда он бессилен что-то изменить.

Много раз я точно понимала, что человек нуждается не в подтверждении своих слов, что все вокруг гады, а чтобы ты его обнял, хотя бы мысленно, и сказал: «Сейчас тебе безумно тяжело, невозможно плохо. Но ты помни одно – так будет не всегда! Когда-то будет и плохое, но точно будет хорошее! Мы, люди, очень сильные. И способны подняться из такого пепла, что даже думать об этом страшно».

Фото: Игорь Старовойтов / photosight.ru

Можно сказать это другими словами, но людям необходим именно такой посыл. Очень важно, чтобы человеку в беде кто-то сказал, что он может это пережить. Потому что в тот момент кажется, что жизнь разрушена полностью.

Это не про то, что «все будет хорошо», нет. Но все будет! Только будет по-другому – будет и хорошее.

Источник