Тип темперамента баба яга

Баба-яга по темпераменту

Последняя бука буква «к»

Ответ на вопрос «Баба-яга по темпераменту «, 7 (семь) букв:
холерик

Альтернативные вопросы в кроссвордах для слова холерик

Определение слова холерик в словарях

Википедия Значение слова в словаре Википедия
Холе́рик (, холе , «желчь») — один из четырёх типов темперамента в классификации Гиппократа . Человека холерического темперамента можно охарактеризовать как быстрого, порывистого, способного отдаваться делу со страстностью, преодолевать значительные трудности.

Большая Советская Энциклопедия Значение слова в словаре Большая Советская Энциклопедия
(от греч. chole ≈ жёлчь), восходящее к Гиппократу обозначение одного из четырёх темпераментов, характеризующегося быстротой действий, сильными, быстро возникающими чувствами, ярко отражающимися в речи, жестах, мимике.

Примеры употребления слова холерик в литературе.

Как истинный эпикуреец, Гамалей шалел от каждой привлекательной женщины и, как законченный холерик, мгновенно утешался при каждой неудаче.

Одни взрослые считают этих непоседливых, с неустойчивым вниманием детей, холериками, другие — флегматиками из-за медлительности в занятиях, общей невыносливости и тормозимости.

Вот прошу: аноним брехливый и аноним кичливый, аноним добрейший и аноним презлейший, аноним нахальный и аноним банальный, аноним спесивый и аноним плаксивый, аноним сладчайший и аноним редчайший, аноним отменный и аноним почтенный, аноним злобный и аноним овцеподобный, аноним болезный и аноним железный, аноним бездумный и аноним разумный, аноним истерик и аноним холерик, аноним надменный и аноним бессменный, аноним безличный и аноним лиричный, аноним эстетский и аноним простецкий, аноним плюгавый и аноним картавый, аноним смиренный и аноним презренный, аноним халтурный и литературный, аноним напрасный и аноним несчастный, аноним подлейший и аноним вреднейший, аноним опасный и аноним согласный, аноним примитивный и аноним паразитивный, аноним въедливый и аноним привередливый, аноним облыжный и аноним сквалыжный.

Но мужчина тот холерик был, должно быть, по натуре, А девица — меланхолик, потому что не орет.

Поэтому холерики вспыльчивы, сангвиники любезны, меланхолики завистливы, а флегматики ленивы.

Источник: библиотека Максима Мошкова

Источник

Тип темперамента баба яга

Вы только что прочли, увидели один поворот развилки – поэтическое описание мифического персонажа. А вот другой поворот – реальные женщины, живущие сейчас в России, они создают и носят обрядовую одежду. Другой одежды они не носят, потому что любое их действие наполнено знаковостью. Они видят знаковость во всём. Они осуществляют волшебство превращения замысла в то, что можно видеть, и осязать.

Практики – это физические действия, в которых несколько слоёв предназначения. Процессы прядения, ткачества, вышивания, кроя, шитья одежды – это медитативные состояния, а не только процессы производства изделий.

В традициях русского народа создание костюма — это женское дело. Женщины выращивали лён для изготовления тканей, да и делали их сами, вкладывая в эти процессы свою магическую творящую силу. Подобно Макоши – богине рукоделия и плодородия, пряли нитки, ткали полотно, шили рубахи, понёвы, фартуки и много других деталей костюма. Всё это вышивали, украшали узорами, превращая наряды в оберегающие не только от холода, но и от психического заражения – страхов, сомнений в себе.

Дети учились дома. И этой системе образования много тысяч лет. Девочки учились у женщин, а мальчики – у мужчин. Они учились не только действиям, но прежде всего – состояниям. И какими бы разными ни были действия, состояния были творческими, созидательными, и у мужчин, и у женщин.

Ещё развилка: кроме домашнего обучения, учились у чужих, на вечёрках, посиделках, супрядках, и не только рукоделиям разным, но и песням, играм, танцам. Не было учителей с дипломами, учились младшие у старших, экзамены сдавали Бабе-Яге. Вспомните сказку, как Василиса Прекрасная ходила в лес за огнём. Успешно сдала экзамен. Баба-Яга проверила развитие её способностей и отпустила, дав огонь. А вскоре отличная рукодельница Василиса вышла замуж за самого лучшего жениха — за царя.

Вечёрка в свою очередь разветвляется на часть рукодельно-сказочную и танцевально-игровую. Если раньше вечёрка была цельной, полной, то сейчас у современных фольклористов мы видим две ветви – концертно- праздничную и рукодельную. А где сказка?

Ничто в жизни невозможно повторить, и мы с вами не можем вернуться в прошлое, да и не нужно это никому. А вот кое-чему поучиться не мешало бы. Например, принципу – девочкам учиться исконно женским действиям и состояниям, а мальчикам – мужским.

Дети, если ваши родители позволили прерваться связи с родом, с народом, приходите учиться к нам на вечёрки, где мы делаем кукол, вяжем волшебные узлы, играем, танцуем, поём, слушаем сказки, обнаруживаем связи сказок с современной жизнью, через сказки открываем свою родовую память.

Да и родителей с собой возьмите, им тоже понравится.

Сказка – складка, песня – быль.

Мифы всех народов и эпох имеют общие архетипические корни в коллективном бессознательном всего человечества.

Но … «мы утратили наше непосредственное чувство великих реальностей духа — а именно к этому миру принадлежит вся подлинная мифология, — утратили окончательно ради нашей всем интересующейся и умелой помощницы-науки». («Душа и миф» К. Кереньи – К.Г.Юнг). В первой же главе я с радостью приняла на себя задачу поставленную авторами: «читатель должен будет отыскать свой собственный путь к мифологии». Вот мой поиск-исследование.

Мы – это западные и российские горожане. Но есть оказывается и сейчас совсем другие люди — потомки крестьян, ещё сохранившие то цельное видение, которое позволяло нашим далёким предкам складывать мифы и сказки.

То, что на западе зашифовано в мифах – Божественные законы Вселенной, у нас, у русских крестьян,- в сказках.

Сказки сказывали, то есть, складывали, а не пересказывали. А чтобы складывать, надо знать правила, законы складывания.

«Любить Россию, понимать поэзию своей страны, узнавать неслыханно богатый и милый сердцу русский язык научила Пушкина его няня Арина Родионовна Матвеева. Может быть, не все даже знают её простую фамилию.

Поэзия на Руси повелась от старых нянюшек и бабок, от простых наших крестьянок. Они её берегли. Они передавали её из уст в уста неторопливо и спокойно, будто плели добротное кружево.

Они волновали этой поэзией сердца своих питомцев. Великая заслуга этих простых женщин перед своим народом именно в том, что их питомцы поднялись потом до вершин чистейшей народной поэзии и стали всенародными гениями на веки веков.» (К.Паустовский)

Нянюшки и бабки руководствовались наукой образности. Берём плетёный пояс и расплетаем один из концов, и вот уже узора нет, а есть лишь нити. Нити – это образы слов, а пояс – образы сказок.

Понять суть образа можно только зная весь свод сказок, а не две — три и даже не десять сказок.

Складывали сказки те, кто находился в состоянии наблюдателя, бабки и нянюшки, чей ум не расторгнут, не разделён науками на направления. Женский природный ум охватывает образы не разделяя. Одушевлённый и одухотворённый разум творил сказки.

Образы животных дают сказке краткость. Люди наблюдали, примечали, как по-разному ведут себя животные. В сказках животные говорят человеческим голосом, потому что они вовсе не животные, а образы. То, что странно для горожанина, для крестьян было само собой разумеющимся.

Сказки помогут повернуться к Природе, к Роду, к созерцанию и наслаждению вязью образов сказок.

У Юнга мы читаем, что Персефону «вполне серьезно почитали как Царицу Мертвых, а похищение невесты было аллегорией смерти. Потерянная девственность и пересечение границ Гадеса суть аллегорические эквиваленты — они легко взаимозаменяемы». И тут же возникают образы Мёртвой царевны из пушкинской сказки о семи богатырях и обряды народной свадьбы, где невеста умирает как девица, чтобы родиться как жена.

И вновь Юнг: «Такого рода эквивалентность существует только в данной сфере, в непосредственно познаваемой духовной связи, которая может сочетать столь разные вещи, как женитьба и смерть, в одной постижимой идее. Мифологические идеи подобны нераскрывшимся почкам, содержащим в себе такие связи. Они всегда несут в себе больше, чем может понять немифологический ум».

«Немифологический ум» — современный разделяющий ум, который в России стал распространяться как способ видения городского человека, а ещё ранее – человека стремящегося к власти и комфорту, завоевателя, а может, пассионария по Л.Гумилёву?

И для этого ума невозможно цельное восприятие образа трёхликой Гекаты. В русской культуре это девица, жена, бабушка – три женские ипостаси, каждая из которых обретается в определённом возрасте после обряда перехода, что отражено, и в сказках, и в обрядовой сряде.

В гомеровском гимне Деметре есть сюжет наполненный подробностями и тут хочется сопоставить сказку народную и сказку Пушкина в стихах. Стихотворное изложение — это уже конкретный спектакль по сценарию народной сказки. И если мы будем подробно разбирать по действиям, по фразам, по словам, то это будет уже анализом режиссёрско-поэтической интерпретации Пушкиным народной сказки услышанной от няни Арины Родионовны.

«Немифологический ум» стремится разделить неразделимое. И уже при Гомере это стремление возникло на западе. «Маленькая группа, триада ярких индивидуальных образов — такими показывает гомеровский гимн трех богинь: Мать, Дочь и Богиню Луны – Гекату» — у Юнга. И у него же: «Классическая фигура Гекаты в греческом мире всегда остается одинаковой — стоящей на треугольной подставке и с лицами, повернутыми в трех направлениях. От этой окостенелости образа пытались избавиться, переделав тройственную богиню в трех танцующих девушек».

Вот оно разделение, когда бессмертная трёхликая Богиня – овеществлённая в идоле женская суть с её парадоксальностью, непредсказуемостью, изменчивостью, нелинейностью, нелогичностью расшифровывается, разделяясь на трёх «смертных» женщин.

И рядом обратное разделению исцеление: «Там баба – богиня, а мужик её жрец, воин, деятель» про наших современниц из Рязанской области. Чем они отличаются от городских старушек? Тем, что единственно возможной женской одеждой считают обрядовую с солярной символикой.

Тут же уместно упомянуть городских профессионалов-знатоков народного костюма, которые зная, какая деталь костюма характерна для конкретной местности и времени, своим разделяющим умом не могут обрести целостного охватывающего видения. Связь народного обрядового костюма и сказок, как сценариев обрядов переходов, они не видят.

Потому я говорю об этом не первый год, привлекая внимание к огромному резерву народного самосознания. Знание забытое, оставленное без внимания ждёт и зовёт к себе.

Кларисса Пинкола Эстес в книге «Бегущая с волками» внимательно рассмотрела русскую народную сказку «Василиса Прекрасная».

Идём изнутри – из женского архетипа, в чём-то совпадая с «Бегущей с волками». Совпадения есть, но их не так уж много. Кларисса Пинкола Эстес — женщина, психолог, сказительница, писательница, я – русская баба, точнее, играющая роль Бабы-Яги – режиссёр, этнопсихолог, актриса, учительница рукоделия. Исследую знаковость сказок, обрядов, игр, знаковость бабьей сряды. Исследую на публике, то есть, с участием других людей – своих учениц, вечёрошников, а также народоведов, живых и тех, чьи знания доступны мне лишь в виде книг. Убеждена, что делаю нужное дело, полезное, прежде всего, для тех, кому родной язык – русский, и не только. А ещё это необходимо для детей и внуков, моих и ваших, для которых русская народная культура пока – тёмный лес.

Джеймс Хиллман, автор Архетипической психологии, выявил как основной исцеляющий фактор — так называемый «исцеляющий вымысел» Для русскоязычных предки создали сказки. В нашу эпоху, на мой взгляд, важно именно осознание сказок как исцеляющего вымысла, как сценариев обрядов переходов, осознание необходимости таких обрядов, осознание пользы этих обрядов. Обряды переходов помогали переходить в состояние следующего периода жизни. Обряды – это те самые несовершённые действия, что сейчас восполняют психологи и психотерапевты, заново изобретая давно изобретённое.

В процесс индивидуации, так или иначе, втянуты все сферы жизни человека: личная жизнь, семья и воспитание детей, увлечения, и, конечно же, работа и творчество. И, по сути, так было издревле.

Изучая и осознавая обряды переходов как часть родной культуры, мы начинаем видеть разницу мужского и женского предназначений, разницу жизненных периодов и состояний, разницу мировосприятия цельного, которым обладали сказочницы, и мировосприятия современного немифологического ума. Мы видим разницу способов исполнения желаний на примере невесток в сказке «Царевна-лягушка». Две невестки просто делают, как могут, и лишь волшебница-лягушка, владея секретами рукоделия, дойдя до его вершин, заказывает Вселенной и творит чудеса.

И теперь знакомство с обрядами первых переходов в жизни ребёнка известными в народной культуре:

Издавна повелось, и, видать, не случайно, разделение «мужских» и «женских» ролей. Установка на «женскую долю» задавалась еще при рождении. Когда рожали без роддомов, был обычай перерезать пуповину девочки на гребне, прялке или веретене, чтобы она была искусной пряхой. Прялка использовалась и в обряде размывания рук: стоя одной ногой на ней, повитуха как бы задавала девочке нужные качества.

Новорожденный мальчик также получал творческое напутствие, повитуха перерезала его пуповину на каком-нибудь «мужском» инструменте – топорище или колодке для плетения лаптей. Вот она народная магия — закрепление физическим действием мыслеобраза творящего мужчины или творящей женщины. Разные задачи и разные наборы видов творчества развивают качества и способности нужные для решения этих задач.

Алнашев «Древо жизни»: В три-пять лет дитя проходило обряд определения своего пола. Под обрядовые песни и хороводы дитя усаживали возле костра, где оно определяло себе пол. Выбравшего женский пол, нарекали девчонкой, а мужской – парнем. А дальше шёл обряд посвящения в девчонок и парней. Девчонок провожали на всю ночь в амбары – там они до самого утра пряли шерсть. Девчонка в амбаре могла выбирать – прясть или спать. Те, кто пряли всю ночь, обряд прошли.

А парней сажали на коней и отправляли на всю ночь в поле. Парень проходил испытание на страх. Выдержавший — на коне, а конь весь в мыле — прошел обряд. А тот, кто вернулся рядом с конем, пришел без определения пола. И это дитя оставалось бесполым. На следующий год такие снова проходили обряд, и так до семи лет. Как только дитя прошло обряд по определению пола, ему давали имя.

Те, кто к этому возрасту не определились, оставались без имени и пола и не могли создать семью. Потом девчонки находились рядом с мамой, изучали ремесла и учились управлять хозяйством, а парни – рядом с отцом. Все было нераздельно, каждый в мире занимал свое место, и друг другу не мешали, а дополняли и создавали гармонию.

Баба-обрядница в русской народной культуре. Сказка «По щучьему велению». Создание семьи по Эриксону. «Берегиня» — школа рода.

«Направляясь в старинное село Рязанской области, где живут хранители и носители русской народной культуры, и по сей день проводящие обряды перехода, он сказал: «Там баба – богиня, а мужик её жрец, воин, деятель»

Кутенков П.И. автор книг «Великорусская женская сряда» и «Ярга-свастика – знак русской народной культуры», изучает, как народный костюм, так и жизнь тех, кто сегодня ещё сохраняет эти реликвии, созданные собственными руками.

Конкретные женщины, деятельность которых сегодня совпадает с деятельностью представительницы женского архетипа — Бабы-Яги, ведьмы русских народных сказок. Они ведают, знают, умеют, передают своё знание и умение».

В первой части статьи «Женский архетип. Баба-Яга» на этой развилке я пошла к книге К.П.Эстес «Бегущая с волками», где она пишет об учёбе, заданиях Бабы-Яги из сказки «Василиса Прекрасная». А сейчас хочу показать другое направление – примеры не из сказки, увиденной глазами латиноамериканки, а примеры из современности этих самых баб-обрядниц глазами их земляка, культуролога, автора книг П.И.Кутенкова:

«Древностью веет от летнего обряда проводов русал­ки: старуха садится на салазки (в корыто), и бабы с песнями, под звон колокольчиков и кос возят её вокруг села …

В сядемской культуре продолжает существовать обряд согревания «ножек Христу» в святочное время. Сотни костров в 12 часов ночи на 7 января загора­ются на улицах всех селений и обогревают в мороз­ную ночь «голенькие ножки младенца» Христа, спус­кающегося с неба. А утром 8 января справляются Бабины каши — чествуются матери-роженицы и бабки-повитухи».

Похоронно-поминальная обрядность: «Это пре­жде всего детально разработанный обряд проводов души, выполняемый на сороковой день. Представ­ления о душе человека в виде «перепёлоцки», «бабоцки» (перепёлочки, бабочки) или души, уходящей с дымом в небо, продолжающие существовать здесь и сегодня, являются характер­ными не только для всего славянского мира, но и для первобытных представлений многих народов.

Здесь по-прежнему верят в приметы, связанные с возвещением о приближе­нии смерти. Например, в Ушинке полёт и граяние ворона — «ворон летить и граить» — считаются не­добрым знамением, знаком, предвещающим смерть. Примета известна у русичей с 12-го в. Во всех селе­ниях существует устойчивый порядок поминальной обрядности. Его основу составляют поминки на 3, 9, 20, 40-й дни, полгода, год, два, три года». Здесь значительно развито исполнение духовных стихов в ходе всех поминальных обрядов. Поминальная тра­пеза предполагает строго заданную последователь­ность подачи блюд, а также предусматривает обяза­тельное её разделение для мужчин и женщин. В се­лениях и сегодня сохраняется единство строения обряда похорон и обряда проводов души. Это единство двух обрядов, некогда бывших одним, подчёркивает бытование здесь древнейших индоевропейских представлений о загробном мире, о том свете. «Умереть» у древних индоевропейцев зна­чило уйти на тот свет.

Единство, связь этого и иного мира отчётливо прослеживается в вяземском обычае выноса умер­шего. Вынос гроба с телом умершего из избы счита­ется почётным, если это осуществляют на головах четыре сына или четыре внука усопшего — ясный знак жизнелюбия культуры.

Необходимо выделить ряд явлений, подлежащих самостоятельному рассмотрению в изучаемых куль­турах. Это, прежде всего, песенная исконь. Песни поют на всех праздниках, песни поют на поминках, песни поют на работе, песни поют, когда идут на работу и с работы, поют поодиночке и вместе, поют молодые и старые, мужчины и женщины. Исконная крестьянская культура стояла на уваже­нии к старшим. В Вяземке в 19-м столетии все ре­шения принимались только с согласия «стариков». В 20-м столетии общественные решения принима­лись на общих сходах хозяевами дворов (или их пред­ставителями).

В начале 20-го столетия в Вяземке продолжал существовать один из древних народных обычаев. Сход хозяев села за неподобающие действия (поло­вая связь между близкими родичами) изгонял таких жителей из села.

Общинность жизни ярко проявлялась в праве общины на землю, речки и леса. Через 10-15 лет происходил очередной передел владений общины и вся земля делилась между душами мужского пола. Мужчина считался кормильцем, хозяином, защит­ником семьи, рода и народа. В соответствии с этим он служил в армии, ходил воевать, а бабы осущест­вляли духовную защиту рода. Удивительный сооб­разный жизнестрой выработали наши предки.

В ходе полевых исследований нами было установ­лено, что одна великоруска в продолжение всей своей жизни могла носить не менее двадцати различных сряд. Каждая сряда крестьянки имела ясно узнаваемые зна­ки различной природы, отличающие её от других сряд. В соответствии с содержанием народного мировоз­зрения, воплощаемого в обрядах и обычаях, праздни­ках и повседневности, разнообразие женских сряд отражало всю полноту явлений жизни.

Особое значение в создании разнообразных сряд, отнесении их к тому или иному типу (виду) имеет осознание народом течения времени. В исследуемых культурах оно по обычаю постоянно определяется отдельно для каждого человека, для семьи-рода, для общины-рода, показывая жизнь человека не в ли­нейном течении времени, а во временах пересекаю­щихся, накладывающихся друг на друга, образующих многомерное культурное пространство. Значимость времени в жизни крестьянина отражена в вяземской поговорке: «Всяк своё время» — жениться, шутить и смеяться, печалиться и горевать. Ощущение русской бабой тончайших оттенков вре­мени и его переходов пронизывает и наполняет ду­ховностью знаковый образ народной одежды.

Под временем (временами) будем понимать опреде­лённое время в жизни человека, семьи или мира, ха­рактеризуемое духовным и половозрастным состоя­нием, общинным положением человека, выделяемое обычаем, обрядом или обрядовым действием.

В одежде изучаемых культур изначально заложе­но знание о существовании Бога (Единого, Верхов­ного), души и духа, явлениях перехода и бытия че­ловека в этом мире. На основе сущно­стного понимания базовых категорий духовности: рождения и смерти, праздника и печали и других — образуются две части неделимого, единого культурного про­странства: времена круга жизни (яргические) и ду­ховные (сварожьи) времена. В соответствии с этим народные женские сряды распределяются на два вида: сряды времён круга жизни — яргический вид и сряды духовных времён — сварожий вид.

Времена круга жизни в узком значении обще­известны: рождение, детство, девичество, свадьба, детородие (родославие), последетородие, смерть. В широком понимании круг жизни охватывает все времена, все жизненные явления и события чело­века, отмечаемые народным обычаем. В нашем исследовании понятие «круг жизни» чаще всего используется в первом значении.

Девичество, девичье — от 11-13 лет[1] и до готов­ности к выходу замуж, с которой начинается время девок-невест. Следующее время в зависимости от судьбы девки, выходит она замуж или остаётся ве­ковухой, переходит, в свадебное или вековушное. Свадебное — от нескольких дней до нескольких ме­сяцев. Оно вбирает в себя сложное сплетение духов­ных и яргических времён. Родославное (оно же ба­бье[2]) — со дня выхода замуж (рождения ребёнка) и до окончания способности к зачатию детей. Бабье время носителями культуры делится на четыре воз­раста: первый родовой, второй, третий и четвёртый родовые. Последетородное — от времени окончания способности к деторождению до ухода в мир иной — также имеет четыре возраста: первый последетородный, второй, третий и старушечий. Смертное (по­гребальное) — время смерти и погребения. Каждо­му времени яргического круга созвучен свой тип сряд, состоящий из нескольких подтипов. Девичь­ему времени соответствует девичья система сряд; свадебному — свадебные виды и типы сряд; дето­родному — родославный тип сряд; последетородному — последетородный тип; времени смерти и по­гребения — погребальные виды и типы сряд.

Духовные времена включают в себя: праздники, печаль, солдатство и вдовство, вековушество и смерть. По своему основному содержанию свадебное время относится к сварожьему времени. Однако жёсткая включённость свадьбы в неразрывную цепочку ярги­ческого круга заставляет рассматривать её среди этих времён».

Предки создали чёткий язык образов, науку образности, на благо себе и потомкам, да вот современники про то не знают. Читая книгу одного такого современника-психолога, я наткнулась на зацепившую меня главу:

«Метафорами пользуются все. Я как-то учился в Москве эриксонианскому гипнозу. Эриксон, которого по праву называют гениальным и наи­более крупным психотерапевтом 20 столетия, лечил лю­дей тем, что рассказывал им разные поучительные исто­рии. Назывались они терапевтическими метафорами.

Например, когда ему надо было внедрить в подсозна­ние человека желание выздороветь, он рассказывал о том, что люди могут выздоравливать, что внутри есть огром­ные возможности для этого. А выводы предоставлял де­лать самому пациенту.

Так вот, когда я проанализировал некоторые русские сказки, то понял, что они — метафоры, несущие разру­шительный потенциал. Через них произошло програм­мирование национального сознания, которое, в конце концов, привело к коммунистической диктатуре.

Представь себе, дорогой читатель, такую картину: Лежал Емеля-дурак на печке, тренькал на балалайке. Еле-еле упросили его сходить на речку за водой. И вот он зачерпывает воду, а там — Щука-волшебница. И на тебе, лентяй — «По щучьему велению, по МОЕМУ ХОТЕ­НИЮ!», даром царевну, да еще пол-царства в придачу.

Дорого — да мило, дешево. Ничего из ничего не появляется! Это только в сказке из ниоткуда может появиться дворец. В жизни дворцы строятся тяжким и длительным трудом. Нам надо по­нять, что «волшебник в голубом вертолете» не прилетит никогда и эскимо нам бесплатно не видать как своих ушей! Мы должны наконец-то стать взрослыми и понять, что все имеет свою цену, за все надо платить.

Подсознание слушателя воспринимает основную идею этой сказки: можно получить что-то даром! Вот тебе и основа того безумия, что охватила нашу нацию, когда пришли демагоги и обещали безбедную жизнь без особо­го труда. Вот тебе и основа пассивного иждивенчества. И наша нация нуждается в освобождении от тех идей, что несут сказки, подобные «Щучьему велению», «Конь­ку-горбунку» и т. д.»

ПОЯСНЮ — ИЗ КОНТЕКСТА КНИГИ ЯСНО, ЧТО АВТОР – ХРИСТИАНИН-ПРОТЕСТАНТ. КНИГУ НАПИСАЛ ВРОДЕ ПОЛЕЗНУЮ, НО В БОЧКУ МЁДА КИНУЛ ЛОЖКУ ДЁГТЯ. ЛЮБАЯ БАБКА-ОБРЯДНИЦА СКАЗАЛА БЫ, ЧТО РОДОВАЯ ПАМЯТЬ У АВТОРА НЕ ОТКРЫТА, СКАЗОК НЕ ПОНИМАЕТ. ЯЗЫКА РОДНОГО НЕ ЧУВСТВУЕТ, СУДИТ ПРЯМОЛИНЕЙНО, УПРОЩЁННО, ПЛОСКО-МАТЕРИАЛИСТИЧЕСКИ. ЗДЕСЬ КРОЕТСЯ ЕЩЁ ОДНА РАЗВИЛКА, КОТОРАЯ БУДЕТ РАССМОТРЕНА ПОЗЖЕ. ЕСЛИ ВКРАТЦЕ, ТО ДАВНО УЖ НАЧАЛОСЬ РАЗДЕЛЕНИЕ УСТНОГО БЫТОВАНИЯ ЯЗЫКА И ПИСЬМЕННОГО. ОДНИ ЖИЛИ В ОБЫЧАЕ, В ТРАДИЦИИ, А ОПИСЫВАЛИ ЭТУ ЖИЗНЬ ДРУГИЕ ПО СВОЕМУ, ДАЛЕКО НЕ КРЕСТЬЯНСКОМУ И НЕ ДЕРЕВЕНСКОМУ ПРЕДСТАВЛЕНИЮ.
И до этого откровения я встречала подобные претензии к русским народным сказкам и обрядам. Ещё на заре этнографии вышел печатный труд под названием «Позорище странных и смешных обрядов при бракосочетании». «Позорище», в смысле, показ. Но вот странным и смешным часто кажется непонятное. Пришла пора пояснить.

Здесь хочется процитировать Юнга К.-Г. «Душа и миф. Шесть архетипов», стр. 334: «Сказка учит нас, что нужно делать. Если мы хотим преодолеть власть тьмы, мы должны использовать против нее ее же оружие, что, естественно, невозможно, если лучшие мужи нации будут проповедовать догматизм и банальность вместо того, чтобы серьезно присмотреться к человеческой душе. »

Толкователь-протестант неосознанно подменил жанр сказки на повесть, рассказ. Да, в рассказе действуют реальные люди, которых рассказчик оценивает и характеризует. Сказка – иное, сказки — сценарии обрядовых действий, которые помогают переходу из роли ребёнка в роль взрослого. СКАЗКА УКАЗЫВАЕТ ПУТЬ.

В сказке «По щучьему велению» Емеля – беззаботный и безответственный подросток, который не знает силы мысли и силы слова. Говорящая щука показывает, как действовать, чтобы желания исполнялись, -соединить намерение, слово и дело, сделать шаг.

САМОЕ ЗАБАВНОЕ, ЧТО ИМЕННО ЭРИКСОН, О КОТОРОМ УПОМИНАЕТ ПРОТЕСТАНТ, ДАЁТ КЛЮЧ К НАЗВАННЫМ ИМ СКАЗКАМ. НО ПРОТЕСТАНТ СЮДА НЕ ВНИК, ПОСПЕШИЛ НАПИСАТЬ СВОЁ, КАК И АВТОР «ПОЗОРИЩА» НЕ ПОНЯВ, А ЛИШЬ ПОСМОТРЕВ СО СТОРОНЫ.
ИТАК, ЭРИКСОН М., ХЕЙЛИ ДЖ. «СТРАТЕГИИ СЕМЕЙНОЙ ТЕРАПИИ»:

«Гораздо в большей степени, чем все другие психотерапевты, он учитывал «нормальные», обычные процессы в жизни людей. К новобрачным он относился совершенно иначе, нежели к семейной паре, поженившейся 20 лет назад. Если он имел дело с семьей, где были маленькие дети, он действовал совершенно иначе, чем тогда, когда перед ним была семья, где дети выросли настолько, что были готовы покинуть дом. Окончание истории болезни пациентов, которыми занимался Эриксон, часто как бы банальны, потому что его цели очень просты. В период ухаживания успехом терапии он считал брак. В первые годы семейной жизни — рождение детей. На любой стадии жизни семьи критическим шагом развития семьи является переход семьи на следующую стадию.

Подход Эриксона становится наиболее понятным, если учитывать процессы развития семьи и точки кризиса, возникающие при переходе от стадии к стадии на протяжении всего жизненного цикла семьи.

Жизненный цикл семьи.

Несмотря на то, что ареной человеческих страстей всегда являлась обыкновенная семейная жизнь, на последнюю стали обращать внимание и воспринимать серьезно лишь совсем недавно. Стало более ясно, что семьи развиваются во времени, а явления дистресса и психической патологии появляются тогда, когда этот процесс развития нарушается. Однако для профессионалов, будь они клиницистами или представителями социальной науки, задача изменения отношения к этим простым человеческим материям на более серьезное оказалась очень трудной. Психиатры и психологи предпочитали рассматривать казавшиеся им более глубокими вопросы идентичности, формирования бредовых идей, динамику бессознательного или законы восприятия, а вовсе не проблемы которые возникают когда люди, мужчина и женщина, женятся, выходят замуж и выращивают детей. Сейчас, когда мы начинаем понимать, какое большое влияние имеет на человека его ближайшее социальное окружение, мы обнаруживаем, что социальное окружение развивается во времени, а об этом процессе развития нам известно очень и очень мало.

ПЕРИОД УХАЖИВАНИЯ.
Систематические исследования семьи человека начались недавно, причем одновременно с исследованиями социальных систем у других животных. Примерно с 1958 года за человеческими существами, равно как за зверями и птицами, стали наблюдать, не изымая их из естественной среды. В результате этих наблюдений прояснились как черты сходства, так и точки критических различий между человеком и животным, и это помогло нам глубже понять природу человеческих проблем. Как у человека, так и у животного, имеют место процессы ухаживания, спаривания, постройки гнезда, выращивания детей и освобождения их для самостоятельной жизни, но вследствие огромной сложности организации социальной жизни человека, проблемы, возникающие на различных стадиях, являются специфичными только для него.

Каждое обучающееся животное в соответствующем возрасте участвует в ритуалах ухаживания и вариации тут весьма широки. Животные, принадлежащие к видам, живущим анонимными стаями, в соответствующее время года будут спариваться со всеми, кто попадается, предпочтительно с представителями противоположного пола. В других видах спаривание менее анонимно. Животное встречается со своим партнером в период течки один раз в год, но вне этого периода они не встречаются. Представители иных видов выбирают себе партнеров на всю жизнь для регулярного воспроизведения потомства. Некоторые виды лебедей, например, выбирают партнеров на всю жизнь, и если один умирает, оставшийся в живых тоскует и, как правило, остается в одиночестве до конца жизни.

Человеческие существа с их многообразными возможностями могут по сути воспроизводить любой из этих форм спаривания. Мужчина может копулировать с любой женщиной, которая проходит мимо, причем, чем более анонимно это будет происходить, тем лучше. Мужчины могут также иметь тайные любовные интриги, встречаясь с женщиной только для сексуальных целей и никогда для других целей. Есть также варианты, при которых возможна множественность мужей и жен, как у некоторых видов животных. Но чаще всего мужчина выбирает женщину на всю жизнь и пребывает с ней постоянно или же, по меньшей мере, такой порядок вещей является устойчивым мифом о моногамии. Этого мифа четко придерживается средний класс Америки, которому и посвящена наша книга.

Критическое различие между человеком и животными состоит в том, что человек, единственное животное, учитывающее дальнее родство. Распространенная семья играет свою роль на любой стадии жизни человеческого индивида, у других же видов имеет место прерывность поколений: родители выращивают своих маленьких, которые вырастают и покидают их, находя себе партнеров среди сверстников самостоятельно. Медведица не говорит своей дочке, за кого она должна выйти замуж и не следит за тем, как она воспитывает медвежат. Родители же человека четко знают потенциальных партнеров своих детей и помогают воспитывать внуков. Брак, таким образом, не является соединением двух людей, но представляет собой объединение двух семей, которые оказывают свое влияние и создают сложную сеть подсистем.

Когда человеческие индивиды, как и представители других видов, вступают в подростковый возраст, они теряют толерантность свойственную молодежи в тот период, когда она еще полностью интегрирована в сообщество взрослых. Существует определенный период, к счастью относительно длинный, у человека для того, чтобы индивид определил свое положение относительно других индивидов и выбрал себе пару.

У большинства видов животных те особи, которым в течение этого критического периода не удается занять собственную территорию, в дальнейшем имеют самый низкий статус в обществе и не приобретают самок. Они становятся периферическими животными, которые бродят среди владений других особей. Если они попытаются бороться, чтобы завоевать статус и пространство, то нарушат закон, согласно которому каждое животное на своей территории, как правило, побеждает. Эти парии обнаруживают, что самки отказываются спариваться с самцами, не завоевавшими себе статуса. Самки, которых не выбрали самцы со статусом, тоже становятся периферическими особями, игнорируемыми самцами и преследуемыми самками, которые получили самцов и, следовательно, статус. Периферические особи большинства видов не защищены, никто о них не заботится. Они — пасынки природы и их обычно приносят в жертву хищникам, что является способом самозащиты группы. Их жизнь относительно коротка и они не воспроизводят себе подобных.

У человека периферическими особями занимаются профессионалы, представители благотворительных организаций, социальные работники, психологи, психиатры. Представители этих профессий являются по своей природе как несущими помощь и доброту людьми, так и агентами социального контроля. С одной стороны они пытаются помочь девианту получить работу, партнера противоположного пола и стать полноправным членом общества. Как агенты социального контроля они пытаются поместить девианта в закрытую организацию, чтобы он не беспокоил тех, кто завоевал себе пространство и достиг статуса. Иногда это тоже рассматривается как помощь девианту.

Хотя о поведении американских подростков в период ухаживания нам известно гораздо меньше, чем о таком же поведении других животных (ухаживание у лебедей например изучается уже около 5-ти лет) мы знаем, что здесь существует фактор времени и фактор риска. Существует возрастной период в течении которого молодой человек научается ухаживать, и. чем длиннее этот процесс, тем ближе к периферии он в конце концов оказывается в структуре социальных связей. Молодой человек, у которого нет подруги и, которому за 20, будет девиантом по сравнению со своими сверстниками, которым процедура ухаживания уже знакома в течении нескольких лет. Дело не только в том, что неопытный молодой человек не учится взаимодействовать с противоположным полом, или же в том, что у него не возникает соответствующей физиологической реакции. Его социальное поведение также неадекватно. Те, кого он выбирает для ухаживания, уже продвинулись в этом процессе гораздо дальше, а он еще осваивает лишь первые шаги.

Если бы ухаживание представляло собой рациональный процесс, проблема была бы менее сложна, но увы это не так. Молодые люди женятся, чтобы уйти из дома, спасти друг друга, или потому что просто полюбили друг друга, или хотят иметь детей, или по многим другим причинам. Первая встреча двух молодых людей может привести к непредвиденным результатам. Особенную проблему подростков составляет то, что они одновременно являются и членами родительской семьи и членами подростковой группы. То, как подросток ведет себя, чтобы оставаться адаптированным в семье родителей, может мешать ему адаптироваться к группе сверстников. В сущности это та же самая проблема, что и отнятие от груди. Этот процесс не закончен, пока ребенок не окажется вне дома и не установит близкие связи с людьми не из своей семьи. Длинный период выращивания человеческого детеныша скорее наводит его на мысль о том, что он никогда не покинет дом, нежели готовит его к самостоятельной жизни. Медведица посылает медвежат на верхушку дерева, а сама уходит. Родители человеческого индивида могут и освободить, отпустить его, но могут и запутать его в семейных связях навечно.

Многие подростки, ставшие периферическими людьми, так до конца и не освободились от своих родительских семей, чтобы пройти через необходимую стадию выбора партнера и построения собственного гнезда. В некоторых культурах эксплицитно зафиксировано право родителей выбирать партнера своему ребенку, но даже в культурах, имеющих более романтическое представление о браке, ребенок не свободен в выборе партнера противоположного пола. По мере того, как молодой человек начинает отделаться от семьи и серьезно думать о том, чтобы связать свою судьбу с определенной девушкой, родители обоих молодых людей становятся важнейшим фактором в процессе принятия решения о браке. Даже тогда, когда молодой человек выбирает невесту назло родителям, он все равно не свободен, так как его выбор не является независимым. То, что когда-то считали «невротическим выбором партнера», представляет собой процесс, в котором принимает участие вся семья.

Для многих молодых людей помощь профессионального психотерапевта представляет собой церемонию инициации, в ходе которой устанавливаются отношения с посторонним человеком, который хочет помочь ему достичь независимости и зрелости. Это — один из способов, с помощью которых культура может помочь освободить молодого человека от жесткой организации его родительской семьи для того, чтобы он мог создать собственную семью.

Если психотерапия проходит успешно она выталкивает молодого человека в жизнь, где он может реализовать максимум своих потенций. Если психотерапия не удалась, человек становится периферической особью, и психотерапия усугубляет это. Чем более резким является вмешательство психотерапевта, например, если он настаивает на госпитализации или на длительном лечении, тем прочнее прилипает к молодому человеку ярлык «особой» личности. И это, конечно, может скорее ухудшить, нежели улучшить его ситуацию. Длительное лечение может разнообразным образом нарушить нормальную жизнь человека: продолжается финансовая опека родителей над ребенком, семья выучивается доверять оплаченным отношениям, а не естественным и так далее.

По мере развития психотерапии уточнялись ее цели и совершенствовались ее техники. Самое крупное изменение произошло тогда, когда стало понятным, что всех подростков и юношей с проблемами нельзя вылечить с помощью одного метода. Каждый индивид находится в уникальном контексте и психотерапевт должен быть достаточно гибким, чтобы приспособиться к любой ситуации. Лечение многих молодых людей начинается тогда, когда они чувствуют, что не могут любить и работать так, как им хотелось бы, и они ставят цели, а психотерапевт должен помочь им их достичь. Часто бывает так, что и психотерапевт и пациент сформулировали цель, но в ходе лечения появляется третья цель и это происходит неожиданно для обоих. Результат вмешательства психотерапевта в жизнь человека ни в коем случае не предсказуем.

Молодые люди могут избегать вступать в брак по причинам, которые кроются внутри родительской семьи. Но точно так же они могут стремиться к преждевременному браку, пытаясь освободиться от сковывающих их отношений в родительской семье. Очень часто задачей психотерапевта может являться предотвращение такого преждевременного брака, чтобы молодой человек не переходил на следующую стадию развития не будучи осведомленным о разнообразии способов жизни.

БРАК И ЕГО ПОСЛЕДСТВИЯ.
ВАЖНОСТЬ ЦЕРЕМОНИИ БРАКА НЕ ТОЛЬКО ДЛЯ НОВОБРАЧНЫХ, НО И ДЛЯ ВСЕЙ СЕМЬИ СТАНОВИТСЯ ВСЕ БОЛЕЕ И БОЛЕЕ ОЧЕВИДНОЙ ПО МЕРЕ ТОГО, КАК МОЛОДЕЖЬ ОТ НЕЕ ОТКАЗЫВАЕТСЯ. РИТУАЛ, КОТОРЫЙ МОЖЕТ КАЗАТЬСЯ МОЛОДЫМ ЛЮДЯМ ПОВЕРХНОСТНЫМ, МОЖЕТ БЫТЬ ВАЖНОЙ ДЕМАРКАЦИОННОЙ ЛИНИЕЙ МЕЖДУ СТАДИЯМИ. ЭТОТ РИТУАЛ МОЖЕТ ПОМОЧЬ КАЖДОМУ ЧЛЕНУ СЕМЬИ СДЕЛАТЬ ПЕРЕХОД К НОВЫМ ОТНОШЕНИЯМ ДРУГ С ДРУГОМ. В БОЛЬШИНСТВЕ КУЛЬТУР ЦЕРЕМОНИИ, СОПУТСТВУЮЩИЕ РОЖДЕНИЮ ПОЛОВОЙ ЗРЕЛОСТИ, БРАКУ И СМЕРТИ, ЯВЛЯЮТСЯ НЕПРИКОСНОВЕННЫМИ, ТАК КАК СЧИТАЮТСЯ КРИТИЧЕСКИМИ УСЛОВИЯМИ СТАБИЛЬНОЙ ЖИЗНИ.

Какими бы ни были отношения молодой пары до брака, брачная церемония меняет эти отношения непредсказуемым способом. Для многих пар медовый месяц и период до рождения детей — самая счастливая пора за всю их супружескую жизнь. Для других дело обстоит совсем не так; возникают сильные стрессы, разрывающие брачные узы или вызывающие психическую болезнь, еще фактически, до начала совместной жизни».

В этой большой цитате проявлена, как позиция Милтона Эриксона, так и русской народной традиции, о которой пишет Кутенков П.И.

И тут уместно вновь обратиться к сказке «По щучьему велению». Она сложена Бабой-Ягой (бабами-обрядницами) для рассказывания парням-подросткам. Очень важно то, что невестки упросили Емелю сходить на речку за водой. Именно их обязанностью была «психотерапия», которая «выталкивает молодого человека в жизнь, где он может реализовать максимум своих потенций». Если американским подросткам рассчитывать не на кого кроме психотерапевта, то у нас сохранились сказки-сценарии древнерусских обрядов инициаций, а по-русски, переходов. А люди, точнее, бабы, которые их проводят, ещё живы.

Емеля только сделал один шаг навстречу судьбе, и судьба обернулась к нему лицом – все желания стали исполняться. Но естественное развитие по судьбе – продолжение Рода, потому-то самокатная печь везёт Емелю к Царевне для создания семьи. А Царевна – Емелина суженая, его вторая половина, его душа и любовь. Она только для этого парня – царевна. Царь в сказке – это не представитель высшей власти, как в истории, а — Емелин разум. Щука в сказке – образ Вселенной, которой мы все делаем заказы. Самые крупные и важные заказы – это переходы в иные состояния – рождение, создание семьи и смерть. Придя в этот мир человеком, каждый из нас уже сделал эти заказы, но они настолько естественны и незаметны, что многие о них забывают.

Повторение – мать учения. Повторение за старшими – подражание им – это главный способ обучения. А изначально именно так понимали эту пословицу. Она напоминала старшим, что дети берут с них пример. И взрослые подавали пример осознанно, не забывая ни на минуту о «всевидящем оке» — ребёнке. Детские проблемы и болезни – отражение родительских страстей и стрессов. Но взрослые не видят связи из-за временного разрыва между событиями.

«Дитя – боженька» — говорили в народе потому, что дитя всё видит, слышит, запоминает, а позже припомнит вам, покажет, отзеркалит, повторит вас. И это будет уроком, учением для вас. И тут всплывает поговорка: «Наступил на те же грабли». Но уже в судьбе своего ребёнка.

Я выросла в Сибири, вдали от мегаполисов, и знаю из личного опыта, что в раннем детстве обучение ребёнка идёт через язык, через пословицы. Если вы это осознаёте, то ребёнок узнаёт об устройстве мира, создаёт свою картину мира. Мои родные этого не осознавали, но язык, речь их были традиционными, со множеством пословиц и поговорок. Они передали мне своё исконно народное (мифологическое) мировосприятие неосознанно, традиционно, обычно.

Сказок родные не сказывали, но радиопередачи, где хорошие актёры рассказывали сказки, восполнили этот пробел. Теперь я читаю сказки своей внучке и, усвоенное мною в детстве, помогает проникнуть в суть сказок.

Малые дети, даже не понимая сказок, привыкают их слушать. Привлекая их внимание к сказкам, мы уже оказываем им огромную помощь, давая ключ от свода народной мудрости.

Сказки – это не реальные истории разных людей, а сценарии обрядов переходов.

Выше приведённое толкование протестантом сказки «По щучьему велению» — с позиций историчности и материализма. Толкователь оценивает Емелю, как лентяя и лежебоку, то есть, осуждает, не приемлет лень, сравнивает Емелю-дурака с собою, очень умным, работящим. И решает, что лучше быть тружеником, чем лентяем, сказка плохая, а предки, её сложившие, не туда направили своих потомков. А сказка показывает, что даже у бездельника мысли материализуются, а желания исполняются с Божьей помощью.

Предки учат тому, что мысль материальна, а толкователь так не умеет, он призывает трудиться в поте лица. Да, «капля камень точит», но «то, что русскому хорошо, то немцу (протестанту) – смерть». Вот она развилка – если родовая память закрыта, подражай чужим, а если открыта, учись у своего народа, у предков. Своя рубашка ближе к телу.

Источник