Иммануил Кант. «Критика чистого разума»
Иммануил Кант. «Критика чистого разума»
Следует различать содержание научного знания, зависимое от опыта, и форму знания, зависящую от разума, врожденную, предшествующую всякому опыту. Форма сообщает знанию всеобщность и необходимость, а опыт наполняет его конкретным содержанием.
Научное знание » содержание + форма
Формы знания различаются в зависимости от познавательной способности человека – чувственности, рассудка или разума.
Существует различие между вещами, существующими сами по себе (вещи в себе), и вещами, какими они нам являются в нашем восприятии (вещи для нас, явления).
Только вещи для нас, или явления, могут быть предметом научного знания. Вещи в себе научному познанию недоступны (так как в них отсутствует опытное содержание).
Существуют три объекта классической (докантовской) философии, представляющие вещи в себе и требующие изгнания из чистого разума в качестве его целей, – душа человека, мир (Вселенная) и Бог. Они – иллюзии и заблуждения разума, возомнившего себя независимым от опыта.
| Познавательные способности человека, их априорные формы, функции и обосновываемые науки | |||
|---|---|---|---|
| Название | Априорные формы | Функции | Обосновываемая наука |
| Чувственность (эстетическая способность) | Пространство и время | Упорядочение ощущений в пространстве и во времени | Математика (арифметика, геометрия) |
| Рассудок (аналитическая способность) | Категории | Категориальный синтез явлений в научное знание | Естественные науки |
| Разум (диалектическая способность) | Идеи | Попытки мыслить вещи в себе (душу, мир или Бога) без опоры на явления | Философия |
«Критика чистого разума»
Если сенсуалисты правы и все знание из опыта, утверждения математики, естествознания и философии лишаются необходимой достоверности и всеобщности.
Если рационалисты правы и все знание из разума, утверждения математики, естествознания и философии превращаются в тавтологии – аналитические истинные суждения, ничего не говорящие о реальном мире.
Но ни сенсуалисты, ни рационалисты не правы: математика и естествознание дают достоверное, всеобщее и синтетическое (основанное на опыте) знание о реальном мире. Как это возможно?
Сенсуалисты и рационалисты не обратили внимание на то, что:
• всякое знание имеет опытное содержание и врожденную (априорную) форму, которая ему предшествует и его упорядочивает;
• содержание знания изменчиво, зависит от опыта, форма знания всегда постоянна, зависит только от человека;
• каждая из познавательных способностей (чувственность, рассудок и разум) имеет свои априорные формы;
• форма знания определяет всеобщность и необходимость его содержания, но не наоборот.
Таким образом, сенсуалисты и рационалисты в своей дихотомии проглядели возможность существования знания, как синтетического, так и априорного. Именно такие суждения характерны для математики, естествознания и новой философии.
Значит, следующие три вопроса – наиважнейшие для исследования:
• Как возможна математика?
• Как возможно естествознание?
• Как возможна философия как наука?
Ответ на вопрос «Как возможна математика?» дает, считает Кант, анализ чувственности. «Посредством чувственности предметы нам даются, и только она доставляет нам созерцания… Ни один предмет не может быть нам дан иным способом».
Формы чувственности – пространство и время – врожденные, или априорные, структуры, упорядочивающие в пространстве и времени ощущения объекта и создающие явления созерцаемого объекта. Пространство – априорная форма внешнего чувственного созерцания. Время – априорная форма внутреннего чувственного созерцания. «Пространство и время, вместе взятые, суть чистые формы всякого чувственного созерцания, и именно благодаря этому возможны априорные синтетические положения… Только явления суть сфера приложения понятий пространства и времени, а за их пределами невозможно объективное применение указанных понятий».
Пространство обосновывает всеобщность и необходимость всех геометрических суждений, время – всеобщность и необходимость всех арифметических суждений.
Пространство и время – формы чувственного созерцания, но не вещей. Значит, они разрешают иметь дело только с вещами для нас и никогда – с вещами в себе.
Ответ на вопрос «Как возможно естествознание?» дает анализ рассудка. Рассудок как высшая познавательная способность означает способность мыслить в терминах понятий, или категорий. «Рассудок как способность мыслить (представлять себе нечто посредством понятий) называется также высшей познавательной способностью (в отличие от чувственности как низшей)».
Формы рассудка – категории – априорные структуры мышления. Они не знание, а только формы мыслей. Но именно эти формы придают научному познанию всеобщность и необходимость. Категории делятся на четыре группы, по три в каждой (третья – синтез первых двух).
| Категории | Предмет обоснования |
|---|---|
| Априорные формы рассудка 1. Категории количества • единство • множество • цельность 2. Категории качества • реальность • отрицание • ограничение 3. Категории отношения • субстанция • причинность • взаимодействие 4. Категории модальности • возможность • существование • необходимость | Законы и утверждения естественных наук Пример: |
Чувственность и познание – различные способности. Но они обе необходимы для научного познания. «Ни одну из этих способностей нельзя предпочесть другой. Без чувственности ни один предмет не был бы нам дан, а без рассудка ни один нельзя было бы мыслить. Мысли без содержания пусты, созерцания без понятий слепы. Поэтому в одинаковой мере необходимо свои понятия делать чувственными (то есть присоединять к ним в созерцании предмет), а свои созерцания постигать рассудком (то есть подводить их под понятия). Эти две способности не могут выполнять функции друг друга. Рассудок ничего не может созерцать, а чувства ничего не могут мыслить. Только из соединения их может возникнуть знание. Однако это не дает нам права смешивать долю участия каждого из них; есть все основания тщательно обособлять и отличать одну от другой».
Категории – формы рассудка, но не вещей. Значит, они разрешают иметь дело только с вещами для нас (явлениями), но не с вещами в себе.
Ответ на вопрос «Как возможна философия как наука?» дает анализ разума. Разум – способность познания, аналогичная рассудку, но, в отличие от него, выходящая за пределы возможного опыта (рассудок никогда не покидает границы возможного опыта). Разум стремится к абсолютному знанию, обосновывающему все конечные и относительные знания, то есть стремится к познанию вещей в себе. Априорной формой разума служит идея – понятие об абсолютном (вещи в себе). «Под идеей я разумею такое необходимое понятие разума, для которого в чувствах не может быть дан никакой адекватный предмет».
Существуют три идеи разума: идея души, идея мира в целом и идея Бога. «Мыслящий субъект есть предмет психологии, совокупность всех явлений (мир) есть предмет космологии, а вещь, содержащая в себе высшее условие возможности всего, что можно мыслить (сущность всех сущностей), есть предмет теологии».
Претензии разума на абсолютное знание порождают ошибки в его умозаключениях и противоречия с самим собой – он в равной мере способен доказать как некоторое положение о вещи в себе, так и прямо ему противоположное.
| Идеи | Ошибки и противоречия разума |
|---|---|
| 1. Идея души как абсолютного субъекта всех явлений сознания. 2. Идея мира как абсолютного единства всех материальных явлений. 3. Идея Бога как абсолютного единства всего материального и идеального | 1. Доказательство души в качестве абсолютного субъекта всех явлений сознания логически ошибочно, так как такой субъект не может быть предметом созерцания. 2. Доказательство мира как абсолютного единства всех материальных явлений невозможно, так как равнодоказуемы следующие пары противоречащих друг другу утверждений: 2.1.1. Мир ограничен в пространстве и имеет начало во времени. 2.1.2. Мир не ограничен в пространстве и не имеет начала во времени. 2.2.1. Мир состоит из простых частей. 2.2.2. В мире нет ничего простого. 2.3.1. В мире существует свобода (свободная причинность). 2.3.2. В мире нет никакой свободы. 2.4.1. В мире существует необходимая сущность (как его часть или как его причина). 2.4.2. В мире не существует никакой необходимой сущности. 3. Все доказательства бытия Бога неверны, так как сводятся к онтологическому, которое ложно, потому что фактическое существование Бога выводит из понятия о Боге. |
Но существование чего-либо есть вопрос опыта и только опыта. А Бог не может быть объектом опыта Разоблачение претензий разума на абсолютное знание, знание вещей в себе, доказывает необходимость развития философии как науки только о конечных и условных причинах явлений.
Ответ на главный вопрос «Критики чистого разума» – «Что я могу знать?»:
Я могу знать только явления вещей, но не вещи сами по себе.
Источник
Структура познавательных способностей чувственность рассудок разум
Разум. Структура познавательных способностей.
Античная философия стоит на том, что только разум выявляет — не только показывает, но и доказывает — абсолютную достоверность и непреложность, т.е. истину, только разум сверхсубъективен в человеке и универсален, т.е. всеобщ. Только разум постигает вещи такими, какие они суть в действительности, в своем вечно-сущем прообразе. Только разум причастен наиболее устойчивому, тому, в чем нет постоянной смены состояний. Только разумно выверенное и рационально оправданное может быть допущено в мир, только на нем зиждется точное умозрение-эпистеме. (Ясно, что это относится к тем более поздним периодам, когда в античную философию входит тема «разума» и начинаются дискуссии о нем.)
Одним из важнейших основоположений античной философии является, как сказано, тезис, который в более поздней формулировке именуется тезисом о тождестве бытия и мышления. Разум — это совокупность или система идеальных форм-сущностей, образующих умопостигаемый или поэтический бытийный неизменный космос, устроенный по принципу всеединства, в котором, как говорит Прокл, «все проникает все», все идеи находятся каждая в другой и каждая притом отдельно, в котором мыслящее в действительности неотличимо от мыслимого («Начала Теологии», 176; ср. Плотин, «Эннеады» V, 5, 1 слл.). Умопостигаемый этот мир есть чистая энергия, т.е. действителен и деятелен, и есть бытие, подлинное есть.
В соответствии с общеантичным принципом иерархии (зрелая) греческая философия выстраивает и иерархически расчлененную структуру разумных познавательных способностей. При этом, как говорит Платон в «Государстве» (VI, 511d-e), следует, с одной стороны, различать способности, относящиеся к познанию умопостигаемых предметов (а только здесь и возможно подлинное познание) — ум (νους, или мышление — νοησις) и рассудок (διανοα). Разум, вторит ему Аристотель, — «высшее в нас, а из предметов познания высшие те, с которыми имеет дело ум» («Никомахова этика» Х 7, 1177а21). С другой стороны, следует выдлить постижение, смутное и неверное, телесных и преходящих вещей мнением (δοζα) и уподоблением (εικασια), дающее лишь более или менее правдоподобное представление о том, что не является непреложным и может происходить и так, и иначе. Платон подчеркивает, что четыре указанные способности соотносятся между собой как высшие и низшие, разнящиеся по степени достоверности и точности, отражения и восприятия самодеятельных идеальных сущностей: чем меньше инаковости (проявления действия принципа неопределенной двоицы), тем выше стоит предмет познания в общекосмической иерархии, тем выше соответствующая ему способность познания. И конечно, в такой структуре выполняется принцип телеологии, ибо низшее всегда существует ради высшего как своей цели (Аристотель, «Большая этика», II 10, 1208а 13-15).
Очень важно здесь различение ума-нуса и рассудка-дианойи. Наивысшая из всех познавательных способностей — разум, ибо он в наибольшей мере причастен бытию, он и есть само бытие, само чистое мышление, идеальный космос объективных телосов-целей, — только в разуме и для разума выполняется тождество бытия и мышления. Разум ни с чем не смешан, запределен, трансцендентен миру и есть чистая и последняя данность и деятельность (Аристотель, «О душе» III 5, 430а17-19). Разум и рассудок последовательно различаются в античности как созерцательная — разум и есть созерцание (одновременно постижение предмета мысли в мысли через их совершенное отождествление) — и дискурсивная (имеющая дело с последовательностью сознательных актов) способность; соответственно этому разделению Плотин различает два вида самопознания: разумное и дискурсивное («Эннеады», V, 3, 4). Разум беспредпосылочен (ср. Платон, «Государство», VI 510е), ибо опирается в безопорном Благе, бытийно же зависит только от самого себя. Рассудок предпосылочен и зависит в мышлении от идеальных форм-эйдосов. Разум — это созерцание, как бы единомгновенный целокупный охват всех прообразов сущего; рассудок — это рассуждение, последовательное связывание образов по логическим правилам и канонам, своего рода распутывание по закону логоса единого клубка цельного знания, представленного в разуме. Разум всеобщ, он есть актуальная, полиостью завершенная энергийная данность, чистый акт; рассудок — всегда частичен, причастен полноте и возможности. Разум — познание самих принципов, первоначал; рассудок — познание на основе знания принципов. Разум пребывает в сфере вечного и неизменного (Платон, «Федон» 79с -d), рассудок — в сфере длительного и временного. Разум связан прежде всего с актом понимания, рассудок — с процессом объяснения. Разум — это как бы прыжок через пропасть, рассудок — предваряющий разбег. При этом из уже понятого можно post factum выстроить логически оправданную непротиворечивую цепь рассуждений, содержание которых не следует со всей необходимостью из акта разумного понимания, хотя оно и невозможно без предыдущего подготовительного дискурсивного рассуждения и размышления. Если продолжить аналогию, то разбежавшийся не обязательно должен перепрыгнуть через пропасть (а полет — не то же самое, что разбег), хотя перепрыгнувший обязательно должен предварительно разбежаться. Поэтому разум — это синтетическая единораздельность и простота тождественного объединения, тогда как рассудок — аналитическая разделенность, сведенная рассуждением в единство.
Разум — наиболее ценное из того, чему причастен человек,, некая абсолютная бытийная данность, не сводимая к одной только индивидуальной субъективности, — потому что разум есть чистое недискурсивное мышление, являет подлинную мудрость, σοφια, цель стремления философа, в котором он только и обретает покой и пребывание. И это знание, мудрость, постижимая одним только разумом, есть самое точное и достоверное умозрение (Аристотель, «Никомахова этика» VI 7, 1141а17 слл.), ничего не производящее, не конструирующее, но только открывающее — созерцающее и затем доказывающее, в созерцаемом же уже все есть. Потому и говорит Аристотель, что «ум направлен на первоначала вещей умопостигаемых и сущих; . ум имеет дело с первоначалами. Мудрость же сложена из знания и ума. Ведь мудрость имеет дело и с первоначалами, и с тем, что происходит из первоначал и на что направлено знание; поэтому в той мере, в какой мудрость имеет дело с первоначалами, она причастна уму, а в той, в какой она имеет дело с вещами доказуемыми, существующими вслед за первоначалами, — она причастна [дискурсивному] знанию» («Большая этика» I 34, 1197а21-29). Разум как всеединая совокупность идеальных форм — первообразов — это своего рода линза, собирающая, фокусирующая божественный свет разума воедино, в пучок, так что идея, эйдос вещи — это как бы фокус, в котором в познании и является сам предмет.
Повсюду — не только в космосе, но и в устройстве души и в работе ума — античная философия обнаруживает ту же иерархичность устроения и твердое отделение бытия от небытия, тождественного от инакового. Структура рациональных способностей предстает в античности в общепринятом, находящем продолжение в византийской и схоластической психологии учения о «частях души» — ее способностей познания, проявляющихся в созерцательной и деятельной жизни (хотя сама душа проста и бесчастна). Учение это представлялось во многих, зачастую значительно разнящихся теориях, опиравшихся на трехчленное либо двухчленное (соответственно четырехчленное) деление способностей души (ср. Ксенофонт, «Киропедия» 6, 1, 41). Платон утверждает наличие бессмертной разумной и смертной частей души, из которых последняя делится на аффективную и вожделеющую («Тимей» 69с слл.; «Федр» 24ба слл.; «Государство» IV, 435Ь; «Филеб» 22с). Аристотель же, принимая двухчленную формулу (впрочем, в другом месте Аристотель следует платоновскому троичному делению душевных способностей — «Топика» II 7, 113а36 слл.; IV 5, 126а8—10), различает разумную, причастную логосу часть души, и неразумную: „Существуют две части души: наделенная суждением и лишенная его; теперь нужно предпринять разделение в той, что обладает суждением. Предположим, что частей, наделенных суждением, тоже две: одна — та, с помощью которой мы созерцаем такие сущности, чьи начала не могут быть инакими; другая — та, с помощью которой [понимаем] те, [чьи начала] могут [быть и такими, и инакими]» («Никомахова этика» VI 2, 1139а5 слл.; ср. I 13, 1102а29; VI 6,1140Ь26-28; 13, 1144а10-12, Ь14-17; «Большая этика» I 5, 1185ЬЗ). В итоге насчитывается четыре части, способности единой души. Первая из них — 1) научная, ее добродетель — мудрость (σοφια), с ее помощью познаются первые начала, осуществляется познание и мышление, что соответствует платоновским разуму и рассудку; вторая часть души — 2) рассчитывающая, или составляющая мнение, ее добродетель — рассудительность (φρονησις), что, пожалуй, соответствует платоновским мнению и уподоблению. Не обладающих же суждением частей также две: 3) стремящаяся, или влекущаяся, ей соответствуют нравственные этические добродетели, эта часть отвечает скорее платоновскому «страстному», аффективному началу души; наконец, это 4) «питательная» часть, или растительная, вегетативная, у которой нет добродетели и которая отвечает вожделеющей части души по Платону.
Как сказано, идея или эйдос для Платона — это вечносущий парадигматический формальный прообраз вещи, во-первых, наделяющий ее бытием и определенностью и, во-вторых, позволяющий знать ее как таковую, т.е. не путать ни с какой другой. Идея — сущая, вещь — не вполне сущая, существующая только по причастности своему бытию-идее, и познание вещей — возвращение к их первообразам, к их сущим истокам. Поэтому Платон вводит учение о припоминании-анамнесисе и врожденных идеях: здесь, в мире находящаяся душа, сталкиваясь с предметом, имеет повод «вспомнить» об уже виденном, уже знаемом ею в качестве прообраза, которому она причастна (ведь она сама — из «того», т.е. умопостигаемого мира), затемненного и затуманенного сумраком здешнего текучего мира. «Если, — говорит Платон, — рождаясь, мы теряем то, чем владели до рождения, а потом с помощью чувств восстанавливаем прежние знания, тогда, по-моему, ‘познавать’ означает восстанавливать знание, уже тебе принадлежавшее. И, называя это припоминанием, мы бы, пожалуй, употребили правильное слово» («Федон» 72е-76с; ср. «Федр» 249b-250d; «Менон» 81b-d; «Филеб» 34b-с). Врожденные идеи — это присутствие бытия в человеке, которое в нем не зависит от него самого, — от человека зависит только усилие разглядеть в себе нечто большее самого себя.
Вслед за Сократом Платон указывает здесь на то обстоятельство, которое затем станет определяющим в новоевропейской трансцендентальной философии: для того чтобы действительно, т.е. точно что-то знать, надо уже заранее это знать. Скажем, из эмпирического наблюдения трех лошадей, трех деревьев и т.д. мы никогда не извлечем понятие числа «три» — ни как математического, ни как идеального. Чтобы знать строго, иметь возможность обосновать свое знание с помощью формально-логических выводов и рефлексивных, обращенных на себя процедур, необходимо, чтобы разум уже был причастен неким априорным, доопытным структурам, присутствующим также и в природных предметах познания. Эти доопытные формы-структуры разума существуют действительно, объективно (т.е. независимо от нашего произвола и желания), так что одни и те же идеальные формы в виде законов мира (физических), души (психологических), общения и поведения (нравственных), общества (культурно-исторических и политических) разум открывает как в себе, так и в самих вещах.
Литература:
Никулин Д.В. Разум. Структура познавательных способностей./История философии. Запад-Россия-Восток. Книга первая. Философия древности и средневековья.- М.:Греко-латинский кабинет, 1995 — с.219-223
Источник