Странные противоположные чувства волновали меня

7 признаков сильной химии между двумя людьми

Хотите – верьте, хотите – нет, но химия между людьми – это не всегда о том, что «О, я так его люблю!» и «Она мне очень нравится!»

Иногда все это бывает намного тоньше. Вы можете даже не осознавать, что между вами и другим человеком есть мощная химия – до тех пор, пока не начинаете замечать странные вещи, которые делает он или вы сами.

Сильная химия может возникнуть даже с тем человеком, на которого, как кажется, вы вообще не обращаете никакого внимания, или даже с тем, с кем у вас сложились антагонистические отношения.

Поэтому давайте поговорим о том, как выглядит химия. Вот семь признаков, на которые нужно обратить внимания, когда вы почувствуете интерес к тому или иному человеку.

1. Магнетизм и близость

Если вам кажется, что вы чувствуете физическое притяжение к какому-либо человеку (или он сам физически «притягивается» к вам), то это явно указывает на сильную химию, которую испытываете вы оба или, по крайней мере, один из вас.

Химия сильно сближает людей на физическом уровне. Вы не просто смотрите друг на друга, находясь в помещении с другими людьми, вы понимаете, что между вами двумя особая связь. Вы испытываете взаимное желание находиться рядом и узнавать друг о друге как можно больше.

2. Зрительный контакт

Говоря о зрительном контакте, мы имеем в виду не только взгляд. Мы все постоянно поглядываем друг на друга. Но когда у вас возникает химия с кем-либо, ваши глаза буквально «приклеиваются» к нему!

Даже если ваше внимание должно быть занято совсем другими вещами, ум постоянно отвлекается на интересующего человека, и именно поэтому ваши глаза делают то же самое.

3. Тактильный контакт

Одним из самых характерных признаков химии является желание прикасаться к объекту симпатии. Но, честно говоря, мы обычно не думаем про себя: «Он мне нравится… Я собираюсь до него дотронуться, ууууу!»

Это скорее подсознательная реакция. В процессе флирта вы сами того не замечая начинаете прикасаться к человеку, который вам нравится (например, к его руке или плечу). Иногда по вам обоим словно пробегает электрический разряд, например, когда ваши руки находятся в волнующей близости или когда вы случайно касаетесь друг друга.

Вы вдруг ощущаете неловкость от этого прикосновения. Вы оба чувствуете, что что-то происходит, даже если не можете понять, что именно.

4. Все так странно

Вы испытываете странное напряжение и неловкость. Некоторые люди полагают, что это может быть вызвано тем, что ваш сознательный и подсознательный ум находятся в противоречии.

Вы подсознательно находите этого человека привлекательным, но ваше «эго» (которое формирует личную идентичность, представление о человеке, которым вы хотите быть) пока не готово полностью признать того, что вы испытываете это влечение.

5. Вы дразните друг друга

Вы ощущаете в себе смелость сказать человеку, к которому вас тянет, то, что никогда не сказали бы кому-либо другому. Вы оба медленно выталкиваете друг друга из зоны комфорта, проверяя, что на самом деле испытывает каждый из вас.

Люди, которые чувствуют сильную химию, часто дразнят или подшучивают друг над другом с помощью наводящих вопросов, двусмысленных намеков, зачастую неся всякую ахинею.

Вы чувствуете, что можете говорить с этим человеком о чем угодно? Не принимайте это как должное – ведь такого не бывает с людьми, с которыми вы не ощущаете особой близости.

6. Смех и легкость в общении

Да, вы можете чувствовать себя неловко в самом начале, но со временем общение становится все проще. Вы начинаете больше смеяться над шутками друг друга. Ваш голос становится мягче, а его – глубже.

Это, пожалуй, самый важный фактор: вы не ощущаете, что ваше общение является натянутым, вы ведете себя вполне непринужденно. Сильная химия – это когда вам не приходится специально придумывать темы для разговоров и чувствовать себя не в своей тарелке. Чем больше неловких моментов у вас в общении, тем слабее ваша химия.

Хорошая химия означает, что вы оба имеете схожие мысли, схожие планы и вам легко общаться друг с другом. В процессе разговора с таким человеком ваш ум не рефлексирует и вам не приходится постоянно анализировать свои мысли. Этот человек вам нравится все больше и больше, и вы с удовольствием ним общаетесь.

Гармоничные пары нетрудно узнать даже по языку тела. К примеру, часто можно заметить, что пары с сильной химией двигаются более плавно, как будто они понимают друг друга с полуслова или предвосхищают движения друг друга. Их взаимодействие похоже на танец в свободном стиле. Их движения синхронизированы, а общение будто бы происходит на подсознательном уровне.

7. Другие люди также замечают вашу химию

Наконец, не стоит недооценивать проницательность ваших друзей и членов семьи. Они часто оказываются прекрасно осведомленными о вашем увлечении – и, что еще более важно, о том, как это влияет на вас и вашего возлюбленного человека. Они видят, как вы флиртуете, как по-особенному спорите и то, какое странное напряжение создается между собой, когда вы оба пытаетесь выяснить чувства друг друга.

Обычно от бдительного взгляда ваших близких людей не ускользают даже такие еле заметные вещи, как слишком продолжительные объятия и пожимание рук.

Однако не стоит забывать, что химия срабатывает лучше всего, если вы чувствуете уверенность в себе и своей собственной жизни. Если вам кажется, что вы слишком неуклюжи или застенчивы, попробуйте больше общаться с разными людьми. Со временем вы освоите искусство флирта, и ваше общение с понравившемся человеком будет проходить легко, естественно и весело!

Новое видео:

Источник

Проблема рассказчика у А.С. Пушкина и Н.В. Гоголя, признанных мастеров слова

Главная > Дипломная работа >Литература и русский язык

Пушкин подчеркнул как бы «профессиональную» причастность всех этих людей к известным им историям: чиновник рассказал о чиновнике, военный – о военном, мелкий торговец – о таком же мелком торговце, а уж девицу К. И. Т. Больше всего интересовали, конечно. Любовные приключения. Важная особенность этих рассказов состоит в том, что все они принадлежат людям одного уровня миропонимания, относятся они к одной провинциальной среде. Различия в их взглядах незначительны, а общность их интересов, духовного развития существенна. Она как раз и позволяет Пушкину объединить повести одним рассказчиком – Иваном Петровичем Белкиным, который им духовно близок, от них неотличим. Пушкин задумал представить истории в таком свете, не в каком их увидели все рассказчики и Белкин в том числе. Пушкину было важно, чтобы осмысление историй шло не от автора, уже знакомого читателям, нес позиций высокого критического сознания, оценивающего жизнь значительно глубже, чем персонажи повестей, а с точки зрения обыкновенного человека. Образ Белкина-автора великое изобретение Пушкина, благодаря которому началось художественное освоение еще не обжитых русской литературой глубинных сфер жизни. Пушкин дорожил своим вымыслом. Он говорил, что «… писать повести надо вот этак: просто, коротко и ясно».

«Выстрел»: особенности повествования.

Об этой повести существует распространенное мнение, что она, пожалуй, одно из самых зашифрованных и самых «романтических» пушкинских прозаических произведений. Герой ее – Сильвио – остается загадочным до самого окончания связанной с ним истории. Ее рассказывает Белкину подполковник И. Л. П. Как человек военный, он, естественно, и случай выбрал из своей полковой жизни, когда еще был молодым офицером. В глухом местечке, где стоял полк, «не было ни одного открытого дома, ни одной невесты», занятия офицеров обычны: учение, манеж, обед у командира или в трактире, пунш, карты, взаимные посещения и ничего, кроме знакомых лиц и знакомых мундиров. Тут-то и встретился рассказчику Сильвио. Естественно, что он сразу же занял воображение офицеров – не военный, но в офицерской среде, русский, но с иностранным именем, беден, но расточителен, служил в гусарском полку, но вышел неизвестно почему в отставку. Вдобавок ко всему была у него еще одна странность: «Главное упражнение его состояло в стрельбе из пистолета». Наконец с ним произошел случай, по тем временам из ряда вон выходящий: Сильвио, в ком никто не подозревал робости, в ответ на оскорбление не пожелал стреляться. Случай забылся всеми. Кроме рассказчика, потому что тот особенно привязался к Сильвио и, обладая «романтическим воображением», сделал из него кумира. Тем большее огорчение вызвал в рассказчике отказ Сильвио от дуэли. Итак, молодой офицер не мог простить Сильвио трусости и крушение его авторитета. Ему чрезвычайно нравились забавы Сильвио с пистолетом (герой сажал «пулю на пулю в туза» и мог сбить грушу с офицерской фуражки), его таинственная, загадочная угрюмость и молчаливость. Словом, восторженный молодой человек нарисовал себе романтический портрет Сильвио. И вот он разочарован. Но вскоре все выясняется: Сильвио готов восстановить и еще более укрепить высокое мнение о себе у юного офицера, который все-таки находился под обаянием романтического героя и рад был услышать исповедь. «Мрачная бледность, сверкающие глаза и густой дым, выходящий изо рта, придавали ему вид настоящего дьявола». Сильвио рассказал свою повесть и показал печальный памятный след поединка с графом – красную шапку с золотой кистью, простреленную на вершок ото лба. В предвкушении мести он, оказывается, не мог подвергать свою жизнь нелепой случайности. Итак, одна тайна, тайна «робости» Сильвио, объяснена: герой – романтический мститель за свою поруганную честь. Причина ссоры Сильвио с графом – честолюбие: герой «привык первенствовать», и смолоду это была его единственная страсть, по собственному признанию. Слава досталась ему не дешево. Пушкин вносит очень важный мотив. Сильвио вовсе не просто честолюбец и мститель. Подспудно в нем просыпается социальный инстинкт. Сильвио беден, он вынужден постоянно рисковать жизнью, чтобы оставаться первым. Его противнику внимание общества не стоит никакого труда, ему не нужно жертвовать собой: граф красив, умен, весел, храбр, у него громкое, знатное имя и богатство. Попытки графа подружиться с Сильвио, разумеется, были напрасны: герой не хотел делить первенство. Откровенность Сильвио в рассказе как бы искупает его неправоту: он признает, что им овладела злость, ненависть, ибо шутки графа были веселее, и что в ссоре виноват сам, так как нарочно подтолкнул графа на пощечину. Злоба настолько омрачила сознание Сильвио, что и самый поединок он превратил в издевательство над графом. Сначала заставил кидать жребий, сделать выстрел, а потом отказался от дуэли. Герой не пощадил себя, решил пожертвовать карьерой ради отмщения в тот час, когда жизнь будет его противнику особенно дорога. Он вышел в отставку и предался сладостным мечтаниям о мщении. Как бы ни было уязвлено самолюбие Сильвио, нельзя не признать, что в своем рассказе герой рисуется двойственно. С одной стороны, он, не щадя своего самолюбия, предельно откровенен и не скрывает низменных чувств, побудивших его к ссоре с графом. Но, с другой стороны, его поступки бесчеловечны – ведь граф не виноват в своей знатности и богатстве. Он первым предложил дружбу Сильвио. Он выдержал испытание храбростью перед пистолетом противника. Рассказ о первой дуэли строится так, что оба ее участника в чем-то сходны. Графу по-своему тоже не чуждо чувство честолюбия. В первой дуэли он жертва, он подвластен воли Сильвио, который вызывает «плоской грубостью» вспышку и пощечину, вынуждает выстрелить в себя графам, хотя по правилам должен был стрелять сам. Но в поведении графа есть и другое: нравственная беспечность, равнодушие к происходящему. Он не соглашается первым произвести выстрел и все-таки (после жребия) производит его. Ему ничего не стоит убить человека, которому он нанес пощечину: только промах спас Сильвио, а целил-то граф прямо в лоб. Граф не дорожит жизнью ни своей, ни чужой. Он тоже, как и Сильвио, опутан предрассудками: смелость и отвага в нем автоматичны, несознательны. Он ведет себя подобно романтическому герою, но только не мрачному дьяволу, а избалованному и обласканному судьбой счастливчику. Оба героя играют жизнью, каждый на свой манер. Сильвио думает, что он навязывает графу свою волю, творит события, решает нечто жизненно для него важное. Между тем его поступки и его воля предопределены окружением: он хочет первенствовать, то есть выглядеть первым в обществе, и вследствие этого, собственно, и ненавидит графа. Он почитал бы себя глубоко несчастным человеком, если бы остался скромным офицером, если бы утратил столь льстящее ему обожание полковых товарищей. Но ведь и граф потерял бы уважение, если бы не вел себя беспечно и весело под дулом пистолета, если бы не демонстрировал свою храбрость и свою фуражку, наполненную черешнями. Подлинное лицо каждого из героев как бы скрыто за масками, которые не всегда верно распознаются окружающими. Юный офицер, поклонник Сильвио, например, ошибся. Его романтическому воображению Сильвио предстал таинственным человеком. Истинное лицо графа тоже неизвестно. О нем существуют разные мнения. Сильвио и граф играют роли и кажутся не теми, каковы они есть на самом деле. Но сам выбор масок и роли, то есть стиля жизненного поведения, не произволен, а зависим от условий и среды. Герои не могут изменить обстоятельства, встать выше их. После рассказа Сильвио можно было ожидать, что молодой офицер будет окончательно прельщен и покорен героем. Однако его отношение к Сильвио меняется. Эта перемена внешне передана Пушкиным незаметно, но она значительна. Что-то удержало рассказчика от восторга: «Я слушал его неподвижно; странные противоположные чувства волновали меня». В этой краткой реплике содержится переход от полного обожания героя к сомнению в его достоинствах. Рассказчик ничего не объясняет, но понятно, что в исповеди Сильвио он увидел своего кумира в новом свете. Если раньше он казался ему дьяволом, мрачным романтическим созданием, то после рассказа он усмотрел в облике Сильвио нечто жестокое, звериное и вместе с тем жалкое. Недаром Сильвио напоминает ему тигра в клетке. И, однако, это еще не вся правда. Прошло несколько лет. Образ жизни рассказчика изменился. Теперь он провинциальный помещик. Его шумная и беззаботная молодость улетучилась, а деревенская скука одолела. Романтического пыла как не бывало, и об упражнениях Сильвио с пистолетом он рассказывает уже по-иному: «Бывало, увидит муху и кричит: «Кузька, пистолет!» Кузька и несет ему заряженный пистолет. Он хлоп – и вдавит муху в стену!». Занятия Сильвио бессмысленны. Надо ли было шесть лет изо дня в день тренировать руку и тратить жизнь только на то, чтобы убивать мух или попадать в туза на воротах? И у рассказчика осталось о Сильвио одно воспоминание: герой – хороший стрелок, лучший из всех им встреченных. Граф же запомнился как некий повеса. Романтические герои неожиданно предстали в совершенно новом освещении: один – стрелок, умело вдавливающий мух в стены, другой – великосветский повеса. Романтическая загадочность, тайна с облика Сильвио и графа вроде бы снята, и все сделалось прозаичным, даже низменным и скучным. Никакого «дьявола» и «тигра» нет, как нет беспечно прожигающего жизнь светского льва. Сильвио уже не очень интересует рассказчика, а граф рисуется любезным, дружелюбным, обходительным соседом-помещиком. Но вся ли правда в этом новом представлении о Сильвио и графе? «Выстрел» построен так, что подполковник И. Л. П. разгадывает тайну Сильвио, и герой открывается ему то своим непосредственным словом, то в речи других. Теперь уже граф откровенно рассказывает о себе, и его рассказу предшествует иная, чем в исповеди Сильвио, эмоциональная атмосфера. Ее определяют слова Маши, жены графа: «Ах, милый мой, — сказала графиня, — ради бога не рассказывай, мне страшно будет слушать». Оказывается, «дьявольское» и грозное в Сильвио вовсе не угасло, и изменившееся представление подполковника И. Л. П. о герое не совсем верно. Сильвио отнюдь не пустой затейник. Демоническое в нем не увяло. Граф признается, что обидел Сильвио в молодости, то есть был перед ним не прав. Он не скрывает своего смятения («я почувствовал, как волоса встали на мне дыбом»). Теперь граф дорожит своей жизнью, своим счастьем, но больше его волнует мысль о жене. Следовательно, не личная трусость привела графа в трепет, а естественная забота о родном и любимом человеке. И здесь разыгрывается сцена, в которой благородство Сильвио сливается с беспощадностью и бессердечием. Сильвио не хочет стрелять в безоружного. Снова, как и о время первой дуэли, герои кидают жребий, и снова графу выпадает счастье стрелять первым. Граф не выдерживает нравственного испытания: он разряжает пистолет и вновь дает промах. Стыд графа очевиден: «Не понимаю, что со мною было и каким образом мог он меня к тому принудить…», «лицо его, — замечает в скобках рассказчик о графе, — горело как огонь…» В эту ответственную минуту граф выказал себя трусом и потерял самообладание. Лишь вбежавшая жена возвратила ему «всю бодрость». Но и Сильвио не безгрешен: он трижды прицеливается. В течение трех раз держит графа под мушкой, причем в двух случаях в присутствии жены графа, и трижды откладывает выстрел. Он морально истезает графа, и его мщение обрушено не только на графа, но и на ни в чем не повинную Машу. Итак, грозный Сильвио отомстил графу, но его месть обрушилась и на «бедную женщину». Он оставил графа наедине с его запятнанной совестью, но он добился и другого: «Жена лежала в обмороке; люди не смели его остановить и с ужасом на него глядели …» Герой посеял страх в окружающих. Он действительно обнаружил в себе дьявольское, жестокое начало. Но оборотной его стороной выступили мелочность, низменность натуры: месть противнику неотделима от поступка, унижающего самого героя. Его жертвой стала женщина. Ведь не для того же таинственный Сильвио прожил жизнь, чтобы внушить ей ужас. И какой ничтожный и пошлый итог его отмщения: обморок графини и страх слуг! Честолюбие и даже благородство души неожиданно обернулись пошлостью и откровенной заурядностью, сильная воля нашла выход в издевательстве над людьми. В отличие от Марлинского, герой повести которого Мечин остается до конца высокой романтической натурой, Пушкин сбрасывает с Сильвио таинственную маску, и за романтическим покровом открывается честолюбец и властолюбец, привыкший первенствовать и готовый употребить все духовные силы на то, чтобы подчинить жизнь и судьбу людей своему «я». Он играет ими жестоко и бесчеловечно. Пушкин увидел в Сильвио наполеоновское начало с его эгоистической беспощадностью и мелочным тиранством. Самая месть Сильвио из высокого чувства обернулась удовлетворением личных притязаний на господство и срослась с его непомерным честолюбием. Из трех рассказов о Сильвио – подполковника И. Л. П., самого героя и графа – вырисовывается облик, предстающий каждый раз в повторяющихся и углубляющихся чертах. Однако окончательная оценка Сильвио Пушкиным еще не произнесена. Поэтическое, высокое в характере Сильвио искажено, но оно не исчезло. Из-за собственного тщеславия он ненавидел графа и отравил свою душу жаждой мести. Романтический герой не может удержаться на высоких нравственных позициях, преследуя мелкие, сугубо эгоистические цели. Он неизбежно становится мелок и пошл. Эту мысль Пушкин выразил с полной отчетливостью. Сильвио думает о себе, что он высокий мститель за поруганное личное достоинство, но на самом деле он всего лишь жертва собственных страстей, подвластным светским предрассудкам. И зависимость героя от них неизбежно выходит наружу. Но в облике и характере Сильвио есть бесспорно привлекательные черты. Где же они могут проявиться и восторжествовать? Где романтик может сохранить свой романтический ореол? Последняя фраза повести, выходящая как бы из легенды («Сказывают…»), поворачивает образ Сильвио новой гранью. Погибает он все-таки как герой: «Сказывают, что Сильвио, во время возмущения Александра Ипсиланти, предводительствовал отрядом этеристов и был убит в сражении под Скулянами». Эхо легенды, докатившееся до повествователя откуда-то издалека, ставит точку под историей романтической личности. Героическое в Сильвио не угасло: он отдал жизнь в борьбе за свободу греческого народа. Героизм романтического образа оправдан не пустым и бесплодным риском, а сознанием высокого долга и готовностью пожертвовать собой в общенародном движении. «Бунт» романтической личности только тогда приобретает благородное содержание и смысл, когда он направлен на достижение достойной общенациональной цели. Сильвио удалось сломать самоуверенность графа, но своим последним выстрелом в картину, уже простреленную графом, он ставит точку и на своей судьбе. Герои романтических повестей обычно не извлекали из жизни никаких уроков. Пушкинские герои духовно растут под влиянием жизненных обстоятельств, которые побуждают их к нравственному росту. Граф многое пережил и понял, что виноват перед Сильвио. Нанесенное им оскорбление, унизившее человеческое достоинство товарища по полку, боязнь нарушить законы светской чести, поединки, трусость, испытанный стыд не прошли бесследно. И в своем рассказе о последней дуэли он исповедуется, не щадя самолюбия. Сильвио тоже сумел победить себя, свидетельством чему – та легенда, которая живет о нем. Пока Сильвио был занят личной местью, человеческое в его натуре увяло, съежилось, измельчало. Как только Сильвио нашел место в борьбе за правое дело, человеческое в нем расцвело. Пусть он убит, но он погиб как герой, отдавший жизнь за свободу народа, и его имя передает молва. В этом нравственном итоге, опирающемся на рассказы очевидцев «истории», на ходячую и живую легенду, воплощено коренное убеждение Пушкина, что человек может подняться над обстоятельствами и над своими предрассудками, если не даст остыть в нем огню гуманности.

Источник