С чувством выполненного долга
Онлайн-дискуссия ИД «Коммерсантъ»
За последние месяцы количество поданных исков о банкротстве значительно возросло, и, по мнению экспертов, нынешняя нестабильная экономическая ситуация негативным образом скажется на количестве подобных дел. В этой связи могут возрасти риски злоупотреблений, когда должники будут прикрываться финансовой несостоятельностью, выводя при этом активы за рубеж. О том, какие механизмы могут использовать кредиторы для успешной защиты, об инструментах розыска активов, а также о подготовке трансграничных споров говорили участники онлайн-дискуссии «Банкротство заемщиков: практические рекомендации для кредиторов», организованной ИД «Коммерсантъ» и АБ «Егоров, Пугинский, Афанасьев и партнеры».
Фото: Олег Харсеев, Коммерсантъ
Фото: Олег Харсеев, Коммерсантъ
«Ситуация после пандемии будет складываться крайне непросто»,— отметил в начале мероприятия Иван Смирнов, управляющий партнер санкт-петербургского офиса АБ «Егоров, Пугинский, Афанасьев и партнеры». По его словам, при продлении моратория одной из лучших стратегий для добросовестного должника должна стать подача заявления на банкротство. «Особый интерес сейчас вызывает то, ведут ли крупнейшие кредиторы переговоры с должниками в части финансового урегулирования сложившейся ситуации, например реструктуризации долгов. С точки зрения юридических рисков это лучше делать в рамках процедуры банкротства, заключая мировые соглашения или используя механизмы финансового оздоровления»,— рассуждает господин Смирнов, уточняя, что на все это накладывается новая правоприменительная практика, связанная с субординацией прав требований.
Поиск связей
Значительная часть должников из числа юридических лиц на момент начала процедуры банкротства не имеют ни активов, ни работников, ни выручки. «Кредиторы в итоге могут так ничего и не получить, если не удастся добраться до реальных бенефициаров и вернуть активы в конкурсную массу. И основным инструментом для этого является субсидиарная ответственность»,— объясняет Андрей Есманский, юрист АБ «Егоров, Пугинский, Афанасьев и партнеры», уточняя, что отсутствие формальных связей бенефициаров с должником не является препятствием.
В первую очередь это касается так называемых теневых руководителей, обладающих большим влиянием на должника. Второй случай — когда формальных связей не было, но конечный бенефициар является собственником ключевого для бизнеса имущества. В третьем случае к ответственности можно привлечь семью контролирующих должника лиц (КДЛ), включая несовершеннолетних детей, на которых родители оформляют имущество. «Четвертый случай касается наследников: даже если контролирующий бенефициар скончался, субсидиарная ответственность переходит на наследников в пределах наследственной массы»,— объясняет эксперт.
Для привлечения к субсидиарной ответственности кредитору необходимо предъявить косвенные доказательства влияния ответчика на действия должника. При этом кредитор может истребовать необходимые данные в ИФНС, в ПФ РФ, у провайдеров онлайн-сервисов, а также в иных организациях и органах власти. В качестве рекомендаций эксперт предлагает изучить корпоративную структуру должника, выявить всех руководителей и участников общества за время его существования. Кроме того, необходимо определить круг должностных лиц, влияющих на деятельность должника, и выявить фактических руководителей, а также фактических бенефициаров. Источниками информации могут служить данные публичных реестров, интервью в СМИ, переписка в мессенджерах и тому подобное. «Если неправомерные действия КДЛ не явились причиной банкротства, то вместо субсидиарной ответственности с них взыскиваются убытки. Поэтому необходимо доказывать именно существенный вред»,— подчеркивает он. В первую очередь это касается вывода активов должника, превращения должника в центр убытков, когда убыточность должника носит системный характер, а также перевода бизнеса на новое лицо. В качестве рекомендаций кредиторам эксперт советует проверять условия отчуждения активов, причины резкого падения продаж, а также экономическую обоснованность бизнес-модели, добавляя, что кредитор при этом вправе требовать предоставления документов о хозяйственной деятельности должника, отстранения подконтрольного управляющего, приостановки расчета с КДЛ, а также принятия обеспечительных мер в отношении ответчиков.
Достать из-за рубежа
В случаях, когда кредитор имеет дело с состоятельным бенефициаром, возникает риск вывода денег за рубеж, что приводит к проблеме их возврата. «То, каким образом должники выводят активы за рубеж, порой напоминает детектив»,— отмечает Айс Лиджанова, старший юрист АБ «Егоров, Пугинский, Афанасьев и партнеры».
Правовыми способами возврата активов являются уголовное преследование и их конфискация на территории иностранного государства, уголовное преследование и конфискация по инициативе иностранного государства, административная конфискация, а также гражданские иски, включая банкротство. «Мы рекомендуем действовать максимально комплексно»,— говорит госпожа Лиджанова.
Процесс возврата активов состоит из нескольких стадий. «В первую очередь это сбор доказательств и отслеживание активов. Это основная стадия, в рамках которой определяется перспективность всего процесса. Здесь необходимо действовать оперативно и слаженно и максимально предотвращать дальнейшие действия должника по сокрытию активов»,— объясняет она, добавляя, что на этом этапе как раз и определяются ключевые юрисдикции. Задача данной стадии — понять, где сокрыта большая часть активов, и принять решение, через какие правовые инструменты можно их вернуть. «Следующий этап — это защита активов. Если активы обнаружены, надо зафиксировать статус-кво»,— говорит она. На следующих стадиях происходит судебное разбирательство, исполнение судебных актов и, в конечном счете, возврат активов.
«Часто происходят ситуации, когда кредитор в курсе того, где находятся активы, имеет их перечень и приходит уже с подготовленным списком. Чем большую работу он проведет самостоятельно, тем проще может пойти процесс с точки зрения финансов и длительности разбирательства»,— рассказывает эксперт, объясняя, что эти сведения можно собрать при взаимодействии с инсайдерами — бывшими родственниками или партнерами должника. Кроме того, можно получить сведения о поездках должника, некоторая информация может быть получена от государственных органов, из публичных реестров различных стран, а также из бесплатных сайтов и платных баз. При этом типичные возражения должников, живущих за рубежом, сводятся к обвинениям в рейдерстве, отмывании доходов, репрессивных мерах со стороны российских властей, а также существенных нарушениях российских судебных процедур.
«Необходимо действовать комплексно. Не исключены случаи, когда должник понимает, что уголовная часть давит на него и его выгонят из юрисдикции проживания. Часто должники на этой стадии сами идут на переговоры с кредиторами»,— объясняет Айс Лиджанова. Среди возможных обвинений, по которым можно привлечь недобросовестных должников — незаконное присвоение или нецелевое использование средств, взяточничество и связанные с ними преступления, легализация, укрывательство, приобретение и владение или использование доходов преступления.
«Для разворачивания за рубежом деятельности по поиску активов должника часто необязательно получать приговоры по уголовным делам»,— говорит Андрей Тузов, старший юрист АБ «Егоров, Пугинский, Афанасьев и партнеры», добавляя, что в иностранных юрисдикциях порой достаточно промежуточных решений судов, которыми санкционирован, например, розыск имущества за пределами РФ.
При этом уголовно-правовые механизмы в последнее время приобретают очень серьезное значение, в том числе для раскрытия различных схем по выводу и освоению денежных средств, а также доказывания в арбитраже взаимосвязи должника и его неочевидных аффилированных лиц. «Это необходимо для оказания давления на должника и его бенефициаров, раскрытия действительных КДЛ, выявления недобросовестных кредиторов и неочевидных связей между юрлицами, а также расширения возможностей розыска выведенных активов и наложения ареста на них»,— рассказывает господин Тузов. Эксперт напоминает, что уголовное судопроизводство можно инициировать в случае, когда имеет место обвинение в преднамеренном фиктивном банкротстве. Кроме того, по его словам, банкротные дела могут разрастаться. «Начав с преднамеренного банкротства, можно обнаружить признаки хищения, невыплаты заработной платы. И уголовному преследованию подвергнется как генеральный директор, так и конечный бенефициар»,— объясняет господин Тузов.
Неоднозначные изменения
«Проще в моменте — сложнее потом»,— охарактеризовал ситуацию с введением моратория на банкротство руководитель центра правового мониторинга ПАО Банк «ФК Открытие» Святослав Абрамов, добавив, что уже сейчас видно, что большинство должников, попавших под мораторий, к моменту пандемии имели серьезную просроченную задолженность в несколько месяцев. «То есть проблемы у таких компаний возникли задолго до пандемии, но по закону они получили льготный период. А причина их дефолта совсем не COVID-19»,— объясняет он. По мнению эксперта, необходимо внести ряд изменений в закон, чтобы отсечь недобросовестных заемщиков. «В первую очередь, это введение моратория на банкротство только для отраслей, наиболее пострадавших от COVID-19, с указанием для малых и средних предприятий ОКВЭД только по основной деятельности. В частности по причине того, что, не имея возможности инициировать банкротство, кредитор теряет эффективный инструмент по достижению договоренности с должником о реструктуризации на судебном этапе»,— рассказывает господин Абрамов. Кроме того, необходимо внести в закон ограничения о праве предоставления льготного периода заведомо недобросовестным заемщикам.
Эксперт также обратил внимание на процедуру внесудебного банкротства гражданина, правоприменительная практика по которому практически отсутствует. «В России большое количество должников, не имеющих ни активов, ни постоянного дохода. Таким образом, потенциальных банкротов в нашей стране больше миллиона. Этим людям надо дать возможность списать задолженность, но есть сомнения, что этого удастся достичь»,— замечает он. Вместе с тем эксперт подчеркивает, что баланс между интересами должника и кредитора в законе не достигается, поэтому есть сомнения в том, что цели введения нового института в законодательство будут достигнуты. «Кроме того, сохраняется поле для злоупотребления»,— добавил Святослав Абрамов.
Еще одним важным аспектом является регулирование рекламы услуг банкротных посредников. «Сейчас такие организации проявляют серьезную активность: я вижу рекламу подобных услуг даже на сайтах деловых изданий. При этом при размещении подобной рекламы никто не говорит, что личное банкротство — это не столько благо, сколько серьезные ограничения должника»,— говорит он, предлагая внести поправку, обязывающую в рекламном сообщении говорить обо всех последствиях подобных действий по закону о банкротстве.
Подводя итоги, эксперт считает, что законодатель должен сосредоточить внимание на механизмах, позволяющих цивилизованно завершить отношения с банком.
Источник
С чувством выполненного долга
Спаси Себя Самого и сойди с креста.
Подобно и первосвященники с книжниками,
насмехаясь, говорили друг другу: других спасал, а Себя не может спасти!
Евангелие от Марка (15:30-31)
Свет в подъезде, как всегда, не работал. Адвокат долго рылся в карманах, искал ключи. Когда нашёл, долго гремел ими, дрожащими руками открывая дверь. Когда от-крыл, долго стоял на пороге, словно не решаясь войти – шагнуть из одной темноты в дру-гую. Потом оглянулся мельком, будто надеясь, что тот, кто стоит сзади, ободрит и помо-жет. Но сзади никого не было. И спереди никого не было. Адвокат был один. Адвокат пришёл домой.
Дверь рявкнула за спиной – очень гулко в безразличной, вдруг такой до боли не-родной квартире. Адвокат вздрогнул – в щёлканье замка над ухом ему послышался лязг затвора, а в эхе, облетевшем холодные комнаты – выстрел. ”Нервишки”, – подумал Адво-кат. — “Нервочки”. Он устало надавил на выключатель, сощурился, оглядел прихожую и вдруг усмехнулся. На него смотрели глаза. Большие, задумчивые глаза, подёрнутые мут-ной пеленой, какая бывает, когда человек смотрит внутрь себя или собирается плакать.
Адвокат не собирался. Он просто знал, что это бессмысленно, а он никогда не делал бес-смысленных поступков. Он всегда делал то, что надо и так, как надо. Ему надо. Собствен-
но, поэтому он и стал тем, кем стал: Адвокатом с большой буквы, Тем, Кто никогда не
проигрывает. Но сегодня Адвокат в первый раз в жизни чувствовал, что что-то не так, как должно быть. Не так, как обычно бывало. И глаза, которые на него смотрели, тоже это чувствовали. И смотрели они тоже не так, как обычно. Но как тогда? Адвокат знал – эти глаза уже много лет смотрят одинаково: с превосходством, с притворным участием, с чув-ством выполненного долга. Без сомнения. Без различия. Без желания. Так, как должны смотреть. Но сейчас глаза словно чего-то хотели от Адвоката. Чего-то спрашивали. И осуждали, осуждали, осуждали! «Не надо! Хватит!» Адвокат вскинул руку, чтобы за-крыться от глаз. Взмокшая ладонь упёрлась с размаху в холодное, гладкое стекло. Адво-кат некоторое время недоуменно смотрел на свои узловатые пальцы, а потом тихонько, безудержно, затрясшись всем телом, засмеялся. «Зеркало», — забормотал он. — «Всего лишь зеркало».
Адвокат, пачкая паркет неснятыми ботинками, прошёл на кухню. Достал из шкаф-чика полупустую бутылку с коньяком, зубами вытащил пробку и сделал большой глоток, воскликнув: «С праздником!» Он всегда так делал после удачного процесса. А сегодня процесс был более чем удачный. От этого дела отказались все адвокаты. Одни говорили, что оно безнадёжно (оно действительно было безнадёжно – человека взяли с поличным, над ещё тёплым трупом его матери). Другие просто испытывали отвращение к преступни-ку и не хотели «марать руки». Адвокат согласился защищать убийцу. Адвокат был про-фессионалом. Он давно отвык обращать внимание на такие мелочи, и всё время язвил в адрес своих щепетильных коллег. Он говорил: «Работа – это работа. Адвокаты должны защищать подсудимых, а не проповеди им читать. И вообще — за проповеди не платят». И Адвокат работал. И ему было всё равно, что о нём думают. Главное было то, что думает о себе он сам. А сегодня он думал о себе не лучшим образом.
«Это должно было случиться. Совесть…» Адвокат стоял, тяжело оперевшись на кухонный столик и уставясь невидящим взглядом на бутылку коньяка. В лице князя Баг-ратиона на этикетке ему чудилась то ошараненно-счастливая физиономия убийцы после объявления приговора, то сморщенное от постоянных слёз и подступившей ненависти ли-чико сестры убитой. Потом, словно кадры какой-то безумной киноленты, перед ним стали проходить портреты всех, кого по его заслуге освободили. Этот залез в квартиру соседки, а когда увидел, что она дома, врезал вазой по голове, забрал какие-то побрякушки и ушёл. Женщину не спасли… Этот продавал в школах наркотики, его поймали, когда от передоза умерли два девятиклассника. Эта была проституткой, работала, работала, а однажды взя-ла, да и полоснула клиента кухонным ножом по причинному месту. Этот ставил студент-кам зачёты только после того, как они переспят с ним. Этот, напившись, забил насмерть своего собутыльника. Эти вырезали бритвой на спине кавказца свастику. Этот насиловал пациенток, лежащих в коме. Этот был профессиональным киллером. Этот был армейским дедом. Этот… Эта… Эти…Этот…
«Я только выполнял свой долг!» — захотел закричать Адвокат. Но не закричал. По-тому что князь Багратион усмехнулся и перебил: «Долг? Это ты называешь своим долгом – защищать выродков, которым самое место – у стенки?» «Все имеют право на существо-вание!» «Тебе разве судить, кто имеет право на существование?» «Они такие же, как я!» «Нет, это ты – такой же, как они!» «Кто-то должен был их защищать». «От чего защи-щать? От справедливости?» «Я делал свою работу. Они имели на это право!» «Право на преступление? Нет, эти дрожащие твари не имели на него права. И они не имели права вставать со скамьи подсудимых свободными. Они имели право на то, чтобы быть нака-занными за то, что совершили, а ты лишил их этого права. Это значит, что тебе за них расплачиваться».
– ««Какая польза человеку, если он приобретёт весь мир, а душе своей повредит?» Я даю выкуп за свою душу – тех, кого некому теперь защищать». Что за бред?
– Опера разберутся. Снимай его.
– Петля тугая. Да и всё равно пока трогать ничего нельзя. Поганая у нас работа – с трупами возиться.
– Да по мне лучше с трупами, чем с живыми. Спокойней как-то.
P. S. – А судьи кто.
А. С. Грибоедов, «Горе от ума»
Источник