Разум является служанкой чувств ибо фундаментальное стремление

Разум как раб страсти

Довольно интересен взгляд Смита на разумность человеческого поведения. В этом на него оказал сильное влияние его друг Дэвид Юм. Адам Смит пишет:

Но хотя разум, несомненно, является источником всех общих правил нравственности и всех суждений, формулируемых нами при содействии этих правил, нелепо и невозможно предположить, чтобы даже в отдельных случаях, послуживших для составления общих правил, первоначальные представления о справедливом и несправедливом исходили бы от разума… Первоначальные представления эти… не могут быть предметом разума, но составляют предмет непосредственного чувства и переживания… Разум сам по себе не может сделать какой‑либо предмет приятным или неприятным для нас… Он может, правда, показать нам, что при содействии такого‑то предмета мы способны получить другой, который, естественно, будет нам нравиться или не нравиться… но он не может сделать приятным для нас предмет сам по себе, когда в пользу или против него не говорит непосредственное чувство [715] .

Юм прославился фразой, поставившей рационалистскую антропологию с ног на голову: «…Разум есть и должен быть лишь рабом аффектов и не может претендовать на какую‑либо другую должность (office ), кроме служения и послушания им» [716] . (По этому пункту, кстати, он оказывается совсем рядом с идеей так критикуемого им совместно со Смитом Бернарда Мандевиля [717] .) Приведенный пассаж более или менее обобщает его философию: разум и чувство не воюют между собой, одно не противоречит другому. Они, чтобы не соперничать, находятся как бы на разных уровнях. Человеческим поведением управляют чувства, страсти, аффекты (passions ), а роль разума второстепенна, он вступает в игру лишь в процессе рационализации [718] . Джон Локк использовал подобный аргумент: «Разум в действительности не устанавливает и не формулирует законы природы, он их только ищет и находит… Разум, в сущности, не принимает участия в создании законов, он, скорее, интерпретирует их» [719] .

Наше поведение не является результатом кропотливого подсчета выгодности или невыгодности, доходов и расходов. Оно управляется силами, нами не постижимыми, – мотивирующими нас к действию эмоциями. Подобный же иррациональный характер имеет и animal spirits Джона Мейнарда Кейнса (мы скоро доберемся до этого понятия).

Философ Дэвид Юм воспротивился бы современной антропологии homo oeconomicus , считающей разум, а не чувства движущей силой человеческого поведения. Проще говоря, чтобы мотивировать человеческое существо к действию, интеллекта самого по себе мало. По Юму, разума «недостаточно, чтобы дать начало какому‑либо нравственному осуждению или одобрению. Полезность есть лишь направленность к определенной цели, и, если бы цель была совершенно безразлична для нас, мы должны были бы испытывать такое же безразличие и по отношению к средствам» [720] . Разум сам по себе не знает, как мотивировать нас к действию, как выстроить нашу систему предпочтений так, чтобы мы знали, как себя вести. «Что порядочно, красиво и подобающе, что благородно и великодушно, то овладевает сердцем и воодушевляет нас к принятию и поддержке такового. Что понятно или очевидно, что вероятно или истинно, то вызывает только холодное согласие рассудка и, удовлетворяя отвлеченную любознательность, кладет конец нашим исследованиям» [721] .

Подобную позицию занимает и Иммануил Кант: «Чистый разум, однако, может a priori предписывать цели, лишь поскольку он провозглашает их в то же время долгом» [722] . Разум играет лишь второстепенную роль, когда находит наилучшую дорогу к цели путем создания образа действий (обращения имеющихся ресурсов в нужную сторону), коррекции (корректировки своих ощущений), уточнения состава средств, необходимых для решения поставленной задачи, определения порядка действий и оценки полученных результатов [723] . В наших деяниях мы видим взаимодействие разума и чувства [724] . О том, что разум сам творит парадоксы [725] , мы подробнее поговорим во второй части книги.

Источник

Разум является служанкой чувств ибо фундаментальное стремление

индрийани паранй ахур

индрийебхйах парам манах

манасас ту пара буддхир

йо буддхех паратас ту сах

индрийани — органы чувств; парани — стоящие выше; ахух — говорят; индрийебхйах — чувств; парам — стоящий выше; манах — ум; манасах — ума; ту — же; пара — стоящий выше; буддхих — разум; йах — который; буддхех — разума; паратах — выше; ту — же; сах — он.

Органы чувств выше неодушевленной материи, ум выше чувств, разум выше ума, а над разумом стоит она [душа].

КОММЕНТAРИЙ: Органы чувств — это инструменты в руках вожделения. Вожделение накапливается в теле и выходит наружу через органы чувств. Поэтому органы чувств выше тела как такового. Когда живое существо обретает высшее сознание, или сознание Кришны, вожделение больше не может использовать их. В сознании Кришны душа напрямую связана с Верховной Личностью Бога, поэтому на высшей ступени описанной в этом стихе иерархии телесных функций стоит Сверхдуша. Деятельность тела — это деятельность органов чувств, и прекратить деятельность чувств — значит полностью остановить деятельность тела. Но поскольку ум всегда активен, то даже когда тело отдыхает, ум продолжает действовать, как это, например, происходит во сне. Над умом стоит разум, определяющий направление действий тела, а над разумом — душа. Поэтому, если душа действует под непосредственным руководством Верховного Господа, то нижестоящие разум, ум и чувства естественным образом делают то же самое. В «Катха-упанишад» сказано, что объекты чувственного восприятия выше чувств, но ум выше этих объектов. Поэтому, если ум постоянно занят служением Господу, чувства лишаются возможности заниматься чем-либо другим. О таком состоянии ума уже говорилось в предыдущих стихах. Парам дриштва нивартате. Когда ум занят трансцендентным служением Господу, у него нет возможности удовлетворять свои низменные наклонности. В «Катха-упанишад» душа названа махан, великой, потому что она выше объектов чувственного восприятия, чувств, ума и разума. Так что, познав природу души, мы разрешим все проблемы.

Каждый человек должен с помощью разума осознать истинное положение души и всегда занимать ум деятельностью в сознании Кришны. Это ключ к разрешению всех проблем. Тому, кто только ступил на путь духовного развития, как правило, рекомендуют прекратить контакты с объектами чувств. Но, помимо этого, человеку необходимо обуздать свой ум с помощью разума. Если, используя разум, мы займем ум деятельностью в сознании Кришны и всецело предадимся Верховной Личности Бога, наш ум естественным образом духовно окрепнет и тогда, несмотря на то что чувства сильны и коварны, как змеи, они станут подобны змеям с вырванными ядовитыми зубами и не смогут причинить нам вреда. Хотя душа выше разума, ума и чувств, пока она не окрепла в общении с Кришной, в сознании Кришны, живое существо всегда может оставить духовный путь, став жертвой необузданного ума.

эвам буддхех парам буддхва

джахи шатрум маха-бахо

эвам — так; буддхех — разума; парам — то, что выше; буддхва — осознав; самстабхйа — усмирив; атманам — ум; атмана — одухотворенным разумом; джахи — покори; шатрум — врага; маха-бахо — о могучерукий; кама-рупам — принявшего образ вожделения; дурасадам — труднодоступного.

О могучерукий Aрджуна, осознав свое превосходство над материальными чувствами, умом и разумом, человек должен обуздать ум с помощью одухотворенного разума [погруженного в сознание Кришны], и таким образом духовной силой побороть своего ненасытного врага — вожделение.

КОММЕНТAРИЙ: В третьей главе «Бхагавад-гиты» указан путь к сознанию Кришны, обрести которое может тот, кто осознал себя вечным слугой Верховной Личности Бога и перестал считать своей конечной целью пустоту. В материальной жизни нами движет вожделение и желание господствовать над материальной природой. Стремление к господству и чувственным удовольствиям — величайший враг обусловленной души, но с помощью метода сознания Кришны мы можем обуздать материальные чувства, ум и разум. При этом вовсе не обязательно прекращать всякую деятельность или внезапно отказываться от выполнения своих обязанностей: постепенно развивая в себе сознание Кришны, мы поднимемся на духовный уровень и выйдем из-под власти материальных чувств и ума. Сделать это можно с помощью разума, всегда устремленного к чистому «Я». Таково основное содержание этой главы. Пока человек не достиг духовной зрелости, он склонен предаваться философским изысканиям или искусственно пытаться обуздать чувства с помощью так называемой йоги, однако ничто из этого не поможет его духовному развитию. Необходимо, используя высший разум, развить в себе сознание Кришны.

Так заканчивается комментарий Бхактиведанты к третьей главе «Шримад Бхагавад-гиты», которая называется «Карма-йога, или выполнение предписанных шастрами обязанностей в сознании Кришны».

Глава 4. Божественное знание

имам вивасвате йогам

проктаван ахам авйайам

вивасван манаве праха

манур икшвакаве ‘бравит

шри-бхагаван увача — Верховный Господь сказал; имам — эту; вивасвате — богу Солнца; йогам — науку о взаимоотношениях индивидуального существа и Верховного Господа; проктаван — объяснивший; ахам — Я; авйайам — вечную; вивасван — Вивасван (бог Солнца); манаве — отцу человечества (по имени Вайвасвата); праха — поведал; манух — отец человечества; икшвакаве — царю Икшваку; абравит — поведал.

Верховный Господь Шри Кришна сказал: Я открыл эту вечную науку йоги богу Солнца Вивасвану, Вивасван поведал ее Ману, отцу человечества, а Ману в свой черед поведал ее Икшваку.

КОММЕНТAРИЙ: В этом стихе Господь рассказывает историю «Бхагавад-гиты», произведения, которое дошло до нас из глубины веков и было сначала поведано богу Солнца, а также царям, правившим на остальных планетах вселенной. Главная обязанность всех царей во вселенной — защищать подданных, поэтому они должны усвоить науку «Бхагавад-гиты», чтобы править государством должным образом и уметь ограждать своих подданных от вожделения, рабами которого они могут стать. Человеческое тело дается нам для того, чтобы мы могли обрести духовное знание и восстановить свои вечные отношения с Верховной Личностью Бога, поэтому главы всех государств и правители всех планет вселенной обязаны учить своих подданных этой науке, используя средства образования, культуры и религии. Иными словами, правители всех государств должны способствовать распространению великой науки сознания Кришны, чтобы с ее помощью люди могли воспользоваться теми возможностями, которые предоставляет человеческая форма жизни, и достичь совершенства.

Полубога, правящего Солнцем в эту эпоху, зовут Вивасван. Солнце является движущей силой всех планет вселенной. В «Брахма-самхите» (5.52) Господь Брахма говорит:

йач-чакшур эша савита сакала-граханам

раджа самаста-сура-муртир ашеша-теджах

йасйаджнайа бхрамати самбхрита-кала-чакро

говиндам ади-пурушам там ахам бхаджами

«Я поклоняюсь Верховной Личности Бога, Говинде [Кришне]. Он — изначальное существо, и по Его велению Солнце, царь всех планет, излучает огромное количество тепла и света. Солнце, называемое оком Господа, движется по орбите, повинуясь Его воле».

Солнце — царь всех планет, и бог Солнца Вивасван повелевает этой планетой, которая управляет всеми остальными планетами, обеспечивая их теплом и светом. Солнце вращается по орбите, исполняя волю Кришны, и именно бога Солнца, Вивасвана, Господь Кришна сделал Своим первым учеником, которому Он поведал науку «Бхагавад-гиты». Таким образом, «Гита» — не обычный философский трактат, представляющий интерес только для жалких мирских ученых, а авторитетная книга, в которой изложено знание, пришедшее к нам из глубины веков.

Источник

Про превосходство разума над чувствами

У всех нас есть эта привычка противопоставлять белое и черное, холодное и горячее, эмоциональное и рациональное. Порой это действительно упрощает задачу (для этого мозг и использует стереотипы), однако далеко не все в мире устроено так просто.

В психике человека разум и эмоции существуют не изолированно друг от друга .

На физическом уровне мозговые структуры, отвечающие за мышление и эмоциональные реакции, имеют множество соединений.

В рамках психической деятельности это выглядит так: мысли влияют на появление эмоций, эмоции формируют убеждения человека о себе и окружающей среде, то есть влияют на образ мыслей.

К сожалению, в нашем обществе разум не только противопоставляют чувствам, но и ставят выше их.

Люди не хотят, чтобы их считали инфантильными или неуравновешенными, поэтому часто отказываются от проявления чувств, как будто чувства — это что-то плохое.

Что за этим следует?

«Больше нет объединений – разум и чувства, разум и тело, разум и Я, а есть противопоставления – разум против чувств, разум против тела, разум против Я», К. Хорни

Чем больше человек пытается управлять своей жизнью посредством интеллекта, тем более нестерпимо для него признание, что в нем существуют бессознательные процессы. Страх из-за невозможности все контролировать он пытается заглушить еще большими размышлениями. Так развивается невроз.

Человек, ставящий разум выше чувств, не понимает, что его неосознанные эмоции по-прежнему управляют его поведением. Просто он не замечает этого и считает каждое свое действие сознательным выбором.

Это быстро приводит к тому, что человек перестает понимать себя и других, у него появляются проблемы в межличностных отношениях, постоянное фоновое чувство тревоги или пустоты. Человек начинает прятаться от самого себя.

Что делать

Чтобы контролировать свои эмоциональные реакции, необходимо тренировать разум: выводить эмоции из неосознаваемых в осознаваемые.

И нужно дать себе разрешение на эмоции, чтобы они проживались в полном объеме, чтобы эмоциональный диапазон не сужался, тогда и мышление будет более глубоким.

Только содружество разума и чувств поможет вам эффективно решать различные задачи и жить в гармонии с собой и своим телом. Заботьтесь о себе.

Спасибо, что дочитали до конца. Я стараюсь для вас!

Источник

Разум является служанкой чувств ибо фундаментальное стремление

Основы философии

Занятие № 02

Некоторые из основных проблем нашей жизни: откуда человек приходит в мир, в чем смысл его существования, что с ним будет после смерти и т.п. — вечны. Они издавна ставились раз­личными народами. Очевидно, что невозможно по-настоящему глубоко оценить новое, не уяс­нив его истоков, и это определяет интерес к древним культурам, порой так непохожим на нашу собственную.
Среди всех древних культур наиболее загадочна и поразительна индийская. В одежде, пове­дении, танцах, как и в мышлении индийца, мы замечаем много необычного для нас. В индийской культуре смещена привычная нам граница между жизнью и смертью.

Чтобы понять культуру народа, надо знать его жизнь и историю. «Волею судеб, — пишет С. Радхакришнан, — географическое положение Индии оказалось исключительно благоприят­ным: щедрые дары природы обеспечивали необходимые условия для успешного развития»1. Океан и Г ималаи защищали от иноземных вторжений. «Природа в изобилии предоставляла пи­шу, и человек был избавлен от тяжкого труда и борьбы за существование. Когда нет необходи­мости растрачивать энергию на решение насущных жизненных проблем, на освоение природы и подчинение ее сил, люди начинают думать о более возвышенных материях, о том, как сделать жизнь более духовной. Возможно, что расслабляющий климат склонял индийцев к покою и уединению». В таких природных условиях выработался своеобразный характер, определивший специфику индийской культуры.

М. Ганди в письме к Л. Н. Толстому с предложением опубликовать его статьи в Индии про­сил его разрешения исключить места, где Толстой критиковал перевоплощение: «Вера в перево­площение или переселение душ очень дорога миллионам людей в Индии, а также и в Китае. Можно сказать, что для многих это уже вопрос личного переживания, а не только теоретической допустимости. Она разумно объясняет многие тайны жизни. Она служит утешением. ». Толстой отвечал с христианских позиций: «. По моему мнению, вера в реинкарнацию никогда не может быть так тверда, как вера в неумираемость души и в справедливость и любовь Бога».

Второе исходное положение, общее для всех индийских систем мысли, — о Единой истинной реальности, материализация которой — наша Вселенная. В «Махабхарате» имеется такое обос­нование того, что индивидуальная душа человека — часть Единого: «Ведь не может восстано­виться разбитое палицей тело, так и обособленное сознание (джнана) стать иным не может (зна­чит, и перевоплощение невозможно)» в этом случае. Перевоплощение возможно только в том случае, если есть Единое. Косвенно это служит доказательством самого Единого. Если бы оно могло распадаться на части, то уже не было бы вечным. Единство и вечность оказываются двумя неразрывно связанными свойствами. Вечное и неизменное в то же время и истинно. Слово «сат» (бытие) означает и реальность, и совершенство. Поэтому Единое не только реальное, но и со­вершенное, к чему и должен стремиться человек.
Индийская культура, подчеркивал Дж. Неру, не отрицает жизнь, но делает упор на ее конеч­ную цель. «Иными словами, здесь выражена мысль, что между зримым и незримым мирами нужно поддерживать правильное соотношение и равновесие». «Индийские мыслители являются пессимистами, поскольку они смотрят на мировой порядок как на зло или ложь; но они оптими­сты, так как чувствуют, что имеется выход из него в царство истины, которое является также благом». Индийская философия мистична, и это не удивительно, если согласиться, что чув­ственный мир —иллюзия (майя), а истина — вне его. Значит, чтобы достичь истины, надо уйти из мира, погасить все чувства и мысли, поскольку они обусловлены этим миром. В этическом смысле отрешен­ность обозначает отказ от мирской суеты, необходимый для настройки на божественную волну. Конечно, если считать, что настраиваться не на что и ничего, кроме нашего чувственного мира, нет, иллюзией будут все подобные попытки.

Принцип ахимсы в отличие от христианского непротивления злу распространяется и на жи­вотных, в которых тоже может перейти душа человека в следующих своих воплощениях. По от­ношению к ненасилию диапазон древнеиндийских взглядов простирается от последовательной ахимсы джайнистов до оправдания насилия «Бхагавад-Гитой». А по отношению к страданию вообще — от понимания его как своеобразной школы жизни (что получило обоснование у Ви- векананды) до стремления как можно скорее кардинально преодолеть его, отказавшись от цепи перевоплощений (у буддистов). Что насилие — зло, не вызывает сомнений, а вот страдание — если и зло, то отнюдь не всегда, и зло меньшее, чем насилие (лучше страдать самому, чем за­ставлять страдать других).

Мир — зло, но человек путем добра может освободиться от него. «После категории реально­сти наиболее важным понятием в индийской мысли является категория дхармы». Дж. Неру пишет, что «. дхарма означает боль­ше, чем религия. Корень этого слова имеет значение «держаться вместе». Это — внутреннее строение вещи, закон ее внутреннего бытия. Это — этическое понятие, включающее кодекс мо­рали, праведность и весь круг обязанностей и ответственности человека». «Сама эта дхарма бы­ла частью риты, основного морального закона, направляющего жизнь вселенной и всего, что содержится в ней». Дхарма — долг — имеет то же значение для индийской культуры, как права личности — для западной. Понятие дхармы потому так важно для индийцев, что они видят выс­шую цель человека в слиянии с Единым; а чтобы достичь этого, необходимо личное нравствен­ное совершенствование. «Долг — средство для достижения высшего совершенства».
Во всех индийских системах получение знания предполагает нравственное поведение. «Нравственное совершенство — первая ступень к божественному знанию»5, открывающему путь к освобождению. Для духовных занятий требуется отрешенность от мирского, т.е. чистота и не­порочность души. Знание связано с добродетелью не на уровне интеллекта, а на уровне более высшего духовного мышления (или сверхсознания), которое есть источник вдохновения поэтов, художников, скульпторов, проповедников, ораторов. Так, поэт оказывается близок к пророку, а гений и злодейство становятся несовместимыми.

Один из древнейших памятников мировой культуры, которому более 3000 лет, — Веды (в пе­реводе с санскрита — «знание»; тот же корень в русских словах «ведать», «ведьма») имеет ми­фологическую основу.
Ведийская литература делится на четыре части. Самая древняя из Вед — Ригведа (Веда гим­нов). Гимны пелись во время жертвоприношений с целью умилостивить богов и природу. Пер­вое жертвоприношение совершил первозданный вселенский человек Пу-руша, от которого про­изошла вся Вселенная, и в том числе представители четырех каст индийского общества.
В Ригведе мы впервые встречаемся с представлением о Едином. «Един Огонь, многоразлично возжигаемый, едино Солнце, все проникающее, едина Заря, все освещающая, и едино то, что стало всем [этим]». Из единства реальности вытекает важное в философском смысле представление Вед о единстве истины, по- разному называемой мудрецами.
В каждом человеке есть индивидуальная душа — атман, которая соотносится с Единым, как капля воды с океаном, как воздух, запечатанный в сосуде, с воздухом вокруг него. Приобщение к Единому идет через молитвы, ритуалы жертвоприношений, изучение Вед и т.д. Идеальная жизнь, по Ведам, предполагает жертвенные церемонии, гостеприимство, милосердие, любовь к людям, защиту живого.
Нравственный долг человека — дхарма — в соответствии с одним из древнейших индийских правовых трактатов «Законы Ману» предполагает наличие десяти качеств — это «постоянство, снисходительность, смирение, непохищение, чистота, обуздание чувств, благоразумие, знание Вед, справедливость и негневливость».

Душа человека не умирает вместе с телом («если кто-либо умирает, он скрывается и люди пе­рестают его видеть»), а перевоплощается в другого человека, животное или растение в зависимо­сти от того, как он жил в предыдущей жизни — другими словами, какая у него карма. Это пред­ставляется наглядно в виде колеса жизни — сансары. Человек состоит из намерения. «Каков за­мысел человека в этом мире, таким он будет в том мире». Вследствие греха телесных деяний человек идет к состоянию неподвижности (т.е. возрождается растением), греха словесных деяний — к состоянию животного, греха умственных деяний — к состоянию человека низкого рождения.
Так как чувственный мир — иллюзия, тот, кто ищет земных благ, заблуждается. Он ищет приятного и тем самым удаляется от истины. Жизнь в реальном мире неистинна, поэтому цель человека — достигнуть такого нравственного совершенства, чтобы преодолеть колесо перево­площений и больше не рождаться вовсе. Упанишады ориентируют на внутреннее очищение ра­зума: «не ненавидь и не поддавайся гневу, злости и жалости». Этика Упа-нишад индивидуали­стична, но в идеале индивидуализм преодолевается в слиянии с Единым. В стремлении к нему преодолевается эгоизм, из которого возникает все дурное. Интерес Упанишад к Единому объясняется тем, что человек смертен и единственный способ мыслить его вечность в том, чтобы представить его как часть, а еще лучше как тождество с Еди­ным. Это и стало основной целью индийской философии.

Двумя основными особенностями китайского национального характера являются обращен­ность к проблемам мира, в котором человек живет, и преимущественная нацеленность на иссле­дование взаимоотношений людей. Китай соседствует с Индией, и часто мудрость обоих великих народов объединяют, говоря о философии Дальнего Востока. Вместе с тем эти народы очень сильно отличаются своими взглядами, даже постановкой проблем. Индийская культура основана на представлении о перевоплощении душ и воздаянии; китайская исходит из того, что «рожде­ние — начало человека, смерть — его конец. Смерть наступает один раз, [человек] не возвра­щается»1. Индийцы думают о том, как выйти из колеса перевоплощений и обрести вечное бла­женство вне мира; китайцы считают, что «жизнь —это хорошо, а смерть — это плохо». Индий­ская мысль создает учение о Едином, которое является основой бытия и высшей истиной; китай­ская — учение о двух противоположных началах — «ян» и «инь», господствующих в нашем ми­ре.
Если душа человека — часть Единого, это служит оправданием индивидуализма, характерно­го для индийской культуры. Поэтому современный индийский философ Раджнеш говорит: «Я не спаситель. Я спас самого себя, а вы должны спасти себя». Совсем иначе ориентирована нрав­ственно-философская мысль Древнего Китая. Конфуций, сопоставляя личный успех человека с делами в государстве, говорил:
Есть в Поднебесной путь — будь на виду, А нет пути — скрывайся. Стыдись быть бедным и убогим, Когда в стране есть путь; Стыдись быть знатным и богатым, Когда в ней нет пути.
Итак, если бы Конфуцию предложили стать миллионером в нищей стране, лишившейся мо­щи и достоинства, он вряд ли согласился бы.
Это не значит, впрочем, что можно оправдывать собственное зло влиянием окружения. Чело­век сам отвечает за свои поступки. «Осуществление человеколюбия зависит от самого человека, разве оно зависит от других людей?» — риторически спрашивал Конфуций.
Исходя из социально-практической устремленности китайской мысли, иным, чем в Индии, был и престиж мудрецов. Их ценили не за взгляды, а за службу, которая считалась обязательной, и термин «использовать», который при этом применялся, удачно передает суть дела.

Среди натурфилософских представлений Древнего Китая следует отметить учение о пяти стихиях: воде, огне, земле, дереве и металле. «Вода увлажняется и течет вниз, огонь горит и под­нимается вверх, дерево сгибается и выпрямляется, металл подчиняется [внешнему воздействию] и изменяется, земля принимает посев и дает урожай». Пять стихий соотносятся с пятью вкусо­выми ощущениями. «То, что увлажняется и течет вниз, создает соленое; то, что горит и подни­мается вверх, создает горькое; то, что сгибается и выпрямляется, создает кислое; то, что подчи­няется [внешнему воздействию] и изменяется, создает острое; то, что принимает посев и дает урожай, создает сладкое».
Интересно сопоставить это учение с натурфилософскими представлениями древних греков, возникшими примерно в то же время, с их четырьмя главными элементами: водой, воздухом, огнем и землей.
В «Книге перемен» большое место занимают рассуждения о двух противоположных началах, взаимодействие которых обусловливает появление вещей, смену явлений природы и т.д. Эти начала: «ян» и «инь» — соответственно светлое и темное, твердое и мягкое, мужское и женское, успешное и неудачное. Представление о двух противоположных началах, взаимодействие кото­рых является движущей силой раздвоения мира, получило название диалектики.
В «Толкованиях к «Книге Перемен»» образование мироздания объясняется так. Первоначаль­но существовал хаос. Борьба противоположностей внутри него привела к становлению неба и земли. В результате их взаимодействия сформировались четыре сезона года, а установившееся единство между небом, землей и четырьмя сезонами привело к возникновению ветра, грома, во­ды, огня, гор и болот, а также человеческого общества.

Постоянство китайцы хотели обрести на земле, а не по ту сторону жизни. Отсюда значитель­ная роль, которая отводится ритуалу (знаменитые китайские церемонии) и чувству долга.
Чтобы достичь согласия и устойчивости в быстротекущем мире, китайцы нашли способ, анало­гичный медитации индийцев, но вполне земной. С его помощью текучее становится неподвижным. «Ритуал — высшая мера поведения людей, как безмен — высшая мера веса», — писал Сюнь-цзы. Цель китайцев — не изменение и прогресс, а благоденствие как результат постоян­ства, охраняемого ритуалом и долгом. Отсюда традиционное миролюбие китайцев, которое сродни миролюбию индийцев. Стремление к устойчивости как повторению прошлого — общая черта китайского понимания времени, а будущее имеет религиозное оправдание лишь постоль­ку, поскольку оно способно узаконить простое продолжение, точное и верное воспроизведение прошедшего.
Поскольку, однако, чувственное бытие текуче, возникает проблема обеспечения гармонии начал, являющейся источником развития. «А ведь гармония фактически рождает все вещи, в то время как единообразие не приносит потомства. Уравнение одного с помощью другого называ­ется гармонией, благодаря гармонии все бурно развивается и рождаются предметы. Если же к вещам одного рода добавлять вещи того же рода, когда вещь используется до конца, ее прихо­дится выбрасывать. Именно поэтому покойные ваны смешивали землю с металлом, деревом, водой и огнем, создавая благодаря этому все вещи» — эти слова сказаны в VIII в. до н.э. Все существующее, стало быть, результат гармонии между «ян» и «инь». «Связь между двумя нача­лами порождает гармонию, а затем рождается все сущее».
Стремление к постоянству связано у китайцев с тем, что они так же, как и индийцы, призна­ют неизменное более истинным. Для самой возможности познания необходим покой — здесь китайская мысль также солидарна с индийской. Сердце выступает органом познания, а сердеч­ный покой дает возможность достичь истины.

Три величайших мыслителя Древнего Китая, которым следует уделить наибольшее внима­ние, — покрытый ореолом таинственности Лао-цзы, всеми почитаемый Конфуций и мало кому ныне известный Мо-цзы, который, однако, сформулировал за четыре с лишним века до Рожде­ства Христова концепцию всеобщей любви.
Знакомство со взглядами этих мыслителей облегчается тем, что имеются три текста, прямо связанные с их именами. Правда, авторство Лао-цзы и время написания «Дао дэ цзина» нельзя считать точно установленными; ос­новной канон конфуцианства написан не самим Конфуцием, а представляет собой записи учени­ков; трактат «Мо-цзы» тоже, скорее всего, написан его последователями, хотя это единственный из трех связный текст с внутренней логикой в пределах глав, а не просто сборник афоризмов.

Лао-цзы — прозвище, означающее «старый учитель». Сведений о его жизни очень мало, но известно, что он был хранителем императорского архива Чжоуского двора — величайшего кни­гохранилища Древнего Китая.
Жившего ранее двух других великих китайских мыслителей Лао-цзы (VI—V вв. до н.э.) не­легко понять не только потому, что основное его понятие «дао» очень неоднозначно: это и «главное над множеством вещей», и «матерь земли и неба», «первооснова мира», и «корень», и «путь»; но и потому, что в постижении этого понятия мы не имеем возможности (как, например, в древнеиндийской и других культурах) опереться на какие-либо мифологические образы, кото­рые облегчили бы усвоение. Дао столь же неопределенно у Лао-цзы, как понятие Неба во всей китайской культуре.
Дао — источник всех вещей и основа функционирования бытия. Одно из определений дао —«корень». Корень находится под землей, его не видно, но он существует до растения, которое из него появляется. Так же первично и невидимое дао, из которого продуцируется весь мир.
Дао понимается и как естественный закон развития природы. Основное значение иероглифа «дао» — «дорога, по которой ходят люди». Дао — путь, по которому идут люди в этой жизни, а не только нечто вне ее. Человек, не знающий пути, обречен на заблуждение, он заблудший.
Дао можно трактовать и как единство с природой через подчиненность одинаковым законам. В этом значении дао созвучно понятию «риты» в индийской философии. «Путь благородного мужа начинается среди [обычных] мужчин и женщин, но его глубинные [принципы] существуют в природе»1. Коль скоро существует этот всеобщий закон, нет необходимости в каком-либо мо­ральном законе — как в естественном законе кармы, так в искусственном законе человеческого общежития.
Дао ищется в себе. «Кто знает самого себя, тот сможет выяснить [сущность вещей], а кто зна­ет людей, тот способен вершить (Сравни с античным «познай самого себя».) Чтобы познать дао, надо освободиться от собственных страстей. Познавший дао достигает «естественного равновесия», потому что все противоположности приводит в гармонию и достигает самоудовлетворения.
Дао ничего не желает и ни к чему не стремится. Так же должны поступать и люди. Все есте­ственное происходит как бы само собой, без особых усилий личности. Естественному ходу про­тивопоставляется искусственная деятельность человека, преследующего свои эгоистические, корыстные цели. Такая деятельность предосудительна, поэтому основным принципом Лао-цзы выступает недеяние (увэй). «Дао постоянно осуществляет недеяние, однако нет ничего такого, что бы оно ни делало». Здесь опять диалектика. Увэй не есть пассивность, а, скорее, непротив­ление естественному ходу событий и деятельность в соответствии с ним.

Видео YouTube

Источник