Радости бухгалтера главного бухгалтера
О тодвинув ногой калькулятор
Упираюсь я лбом в «интерфейс»
Я продвинутая, я бухгалтер…
И вообще я живая как есть
П ро бухучёт едва ли кто забудет:
В бессмертие у денег путь пролёг –
Бухгалтеру пусть памятником будет
Его больших размеров кошелёк!
Б умаги и справа и слева,
Авизо, фактуры, счета .
И ты среди них – королева!
Царицам другим – не чета.
Такому большому приходу
Ты дашь обязательно лад.
За рабскую эту работу
Не царский получишь оклад.
И если придется несладко,
Не держишь ты зла на людей.
Себя отдаешь без остатка
Для внуков, родных и друзей.
На отдых тебя не отпустим
И ты не просись отдыхать!
Есть хобби у женщины русской:
Пахать, и еще раз – пахать!
А х, нелегкая судьба —
Все-то цифры и бумаги.
Где же чары, ворожба,
Где волшебники и маги?
Денег в их руках немало,
Фирмы ломятся счета.
Что к бухгалтерам попало,
То пропало навсегда.
Избегают в жизни трещин,
Обойдут в делах овраги.
Опасайтесь этих женщин,
Вы, волшебники и маги!
К ак бухгалтера не славить? он же деньги нам дает:
И авансы, и зарплату, и, конечно, подотчет!
Да, бухгалтер — это сила (и звучит словечко мило!)
Может он получку снизить: алименты враз отчислить,
Удержать твою квартплату, депонировать зарплату
Так что лишний раз не стоит о делах с ним громко спорить,
Лучше сразу согласиться, вмиг лицом он просветлится,
И забудет в тот же час удержать с тебя аванс!
Да, бухгалтер не скучает: сальдо с бульдо он сверяет,
Смело говорит про ВОДКУ, составляет лихо сводку,
Основных ведет учет, с фирмой делает зачет,
Обороты выверяет (так себя он проверяет),
Посчитает все расходы, в кучку соберет доходы,
Поколдует: тут как раз получается БАЛАНС!
Сколько дел, делов, делишек: и среди них нету лишних,
Все важны и очень срочны, но не платят сверхурочных:
Так что скажем, наконец: ты, бухгалтер, молодец!
Будь здоровым, будь прилежным, будь в карьере ты успешным,
Дома пусть уют царит, шеф всегда благодарит,
Всегда радует семья, в общем, с праздником тебя !
У шла я в бухгалтерию
Как в омут с головой
В безумную мистерию
Где каждый бух — герой!
Ах где ты ,моя волюшка!
Ах где ты, солнца свет!
Скажите, люди добрые
Я дура или нет?!
К то б мог подумать, ради бога!
И кто бы мог предположить
Что жить я буду для налогов,
А не так просто, чтобы жить .
Конечно, я не рубщик леса,
И мой язык – не чистый мат,
Но я – увы – не поэтесса,
Но я – увы – не дипломат!
И что за горькая судьбина –
Весь день сидишь, а горб растет!
Да, я – увы – не балерина,
Я лишь банальный счетовод …
На все, конечно, божья воля,
Вот от того-то я и пью!
Так выпьем, братцы, мы за долю,
За счетоводскую свою!
В час, когда наша личина
Ценится массой денежной,
В час, когда яркие вещи на
Душу меняем в бартер,
Мы говорим — «мужчина»,
Подразумеваем — «менеджер»,
Мы говорим — «женщина»,
Подразумеваем — «бухгалтер».
Б ухгалтерши! Родные наши!
Без вас все ведомости- ноль.
От касс ,с «расчёткой» прибежавшим,
Вы быстро утоляли боль.
Сколь вы поднЯли настроений,
Вам шоколадки от души
Неслись всегда. И нет сомнений,
Что труд ваш всё в стране вершит!
Так будьте же всегда здоровы,
И всем вам -многие лета!
Законов вам поменьше новых,
И что б сходились все счета.
В се денег хотят и побольше, побольше
И только бухгалтер спокоен:
Чем пачка из денег потоньше
Тем меньше ему геморроя.
М ы не люди, мы — бухгалтера.
Новый год! Весь мир, забыв заботы,
Веселится, пьет, кричит «Ура!»,
Мы же составляем сводки и отчеты,
Мы не люди, мы — бухгалтера!
Пусть другие охмелев от водки,
Пляшут, веселятся до утра,
Наша радость в правильной проводке,
Мы не люди, мы — бухгалтера!
Май пришел душистый и пригожий
В лунном свете тонут вечера.
Нам нельзя пройти с любимым тоже,
Мы не люди, мы — бухгалтера!
Июнь, июль. Все живут на даче,
Все на море, солнце и жара,
Только мы считаем недостачи
Мы не люди, мы — бухгалтера.
Мы не видим солнечного света,
Лунного не видим серебра,
Наша жизнь — расход, бюджеты, сметы,
Мы не люди, мы — бухгалтера.
Кто стремится к жизни и культуре
Знает — осень театральная пора,
Наш прогресс — платежки и фактура,
Мы не люди, мы — бухгалтера.
Жизни нет за стенами конторы
Жизнь — баланс, восторги — ордера,
Сальдо — счастье, горе — дебиторы,
Мы не люди, мы — бухгалтера.
Так до старости живем, не видя света,
И тебя винят везде, всегда,
Только скажешь сам себе, угрюмо:
Мы не люди, мы — бухгалтера.
Б ыл у меня вздыхателем бухгалтер,
Увижу и пылает в сердце страсть.
От чувств бывало, рвался мой бюстгалтер,
Как выстрел пулеметный, чик и хрясть!
И чем меня он так к себе привадил,
Мужчина, а держался как монах.
Ни целовал, ни разу не погладил,
Но рвал бюстгалтер в пух и даже в прах!
Не спал, не ел, считал упорно ночью,
И цифры диктовал зачем-то вслух,
А у меня бюстгалтер рвался в клочья,
Увы, к моим страданьям был он глух.
Бухгалтер мой исчез, как летний дождик,
Характер у него был «Не дай Бог».
Не замечал, не подарил и гвоздик,
А вот не рвать бюстгалтеры не мог.
О тчет. Нелегкая пора.
Отметим добрым словом
Бухгалтера нелегкий труд.
Бухгалтеру — УРА!
Усердно пашет милый Бух,
Сводя цифирки ловко,
Учета спец, расчетов ас,
Отчетности мастак.
Коль заштормит на рынке вдруг,
Твой опыт и сноровка —
Одно спасение для нас.
Как без тебя? — Никак!
Пусть не противится тебе
Крученая проводка,
Пусть будет ясным сумм расклад,
Нулем — ошибки шанс.
В твоей бухгалтерской судьбе
Пусть все сойдется четко:
И дебет/кредит в аккурат,
И в тютельку баланс!
Источник
Записки неадекватного главбуха: про профессиональное выгорание, 1С и личную жизнь
Прежде всего, эта работа поглощает тебя целиком. Ты не можешь по окончании рабочего дня выкинуть ее из головы. Вернее, тебе не дают этого сделать.
Сообщениям и звонкам от директоров с вопросами или распоряжениями я уже привыкла не удивляться никогда. Мой телефон звонит и вибрирует в отпуске, в кино, на детском празднике. Даже ночью бывают вопросы у руководства. Причем все срочные: «Ксения, прямо сейчас!».
И чем больше фирм ты ведешь, тем меньше остается времени на личную жизнь. Да и не на личную, просто на жизнь!
Этот рассказ о своей жизни и работе бухгалтером нам прислала Ксения, главбух с 15-летним стажем.
Ксении 40 лет, она разведена, живет с дочерью и кошкой.
Работает дома, ведет 5 фирм с разными системами налогообложения.
Написать нам и рассказать об особенностях своей работы Ксению заставил рассказ мужа главбуха.
P.S. Редакция будет рада, если вы напишете нам о своей жизни и работе. Самые интересные письма будут опубликованы в рубрике Записки неадекватного главбуха, а автор получит гонорар.
Ждем ваши письма по адресу buh@1c.ru
Нас зачастую принимают за круглосуточную службу бухгалтерской поддержки, в которую можно звонить в любое время. Причем нередко с вопросами, которые даже не относятся к бухгалтерии. Я не могу расслабиться практически никогда. Не могу отвлечься, забыть об этой бухгалтерии, становлюсь нервной, срываюсь на близких.
Второй момент — это бешеное напряжение во время отчетного периода, небольшая передышка и ожидание следующего. Для меня это по-настоящему сильный стресс, который выматывает и опустошает. Как в школе постоянно учишься и сдаешь экзамены, к которым почему-то не очень подготовлен. А на подготовку наши ведомства частенько времени то и не дают.
После сдачи отчетности ты вздыхаешь с облегчением на какое-то время и начинаешь обратный отсчет. Впрочем, твою передышку всегда с удовольствием прервут налоговики с очередным запросом, банк с неожиданной блокировкой счета, власти с введением то онлайн-касс, то маркировки.
В такие дни я выпадаю из семейной жизни практически полностью, до ночи сижу за компьютером.
Кстати, про компьютеры. Еще одна особенность моей работы — монотонность. Раз за разом, день за днем, неделя за неделей я выполняю один и тот же набор действий и, в конечном итоге, как говорил Портос, «мы тупеем на этой войне». Мозг привыкает работать по одному алгоритму, и заставить его перестроиться бывает очень тяжело.
Цифры, цифры, цифры — в какой-то момент от них начинает тошнить. Именно поэтому идеальный отдых для меня — теплое море и пляж, где можно отключить мозг и не думать ни о чем. Даже самая интересная экскурсия — это не для меня, потому что в одно ухо влетает, в другое вылетает.
А самое обидное — мою работу не считает важной почти никто. Большинство директоров видит меня неизбежным злом, которое приходится еще и оплачивать.
Им искренне непонятно, что сложного в этой работе: у нас же 1С, она сама все считает! Ну и звоните ночами в 1С, и пусть она вам рассказывает, что делать, если покупатель вернул бракованный товар, а поставщик на связь не выходит!
Подобное отношение лишает нашу работу одного из самых главных моментов — гордости за нее и за себя как специалиста.
Недавно видела в новостях, что ВОЗ внесла профессиональное выгорание в перечень заболеваний, признав тем самым серьезность этой проблемы.
Но разве кому-то придет в голову, что от этой проблемы могут страдать женщины, целыми днями гоняющие чаи у себя в бухгалтерии?
А профессиональное выгорание затрагивает нас ничуть не меньше, чем врачей или пожарных. И было бы здорово, если бы наш труд начали ценить немного больше, а мы взамен будем по-прежнему честно и круглосуточно делать свое дело.
Источник
Рассказы старого бухгалтера о былой жизни, ее радостях и печалях (начало)
1. Дисциплина
В наше время все было лучше. Главным было вовремя прийти на работу. За опоздание могли посадить. Вот был порядок. После окончания техникума советской торговли меня направили бухгалтером в Фуражторг. Теперь никто и не знает, что это такое. А это сеть магазинов по торговле кормами для коров и лошадей. Очень важная отрасль народного хозяйства. И, зная порядки, я пришел в свой первый день утром без пятнадцати минут девять.
Во всей бухгалтерии сидел один главный бухгалтер Василий Петрович — глубокий старик. Он взглянул на меня, посмотрел на часы и сказал не слишком дружелюбно: «Ты, как чиновник, без четверти приходишь!» Мне стало стыдно. Я тихонько пролез на заранее отведенное мне место и занялся проверкой товарных отчетов. Без одной минуты девять влетело двенадцать бухгалтерш, женщин, и расселись по своим местам. Никто не опоздал!
Василий Петрович смотрел на них суровым осуждающим взглядом. Но молчал. С женщинами, как я понял, он связываться боялся.
Работа шла дружно. Мы все любили и дело, и друг друга. Бывало, заходил часто к нам в бухгалтерию юрисконсульт Федор Аркадьевич — друг Василия Петровича, старый юрист. Любил поговорить с молодыми женщинами. Женщины каждый день рассказывали удивительные вещи: где, кого и как убили, в какой квартире вчера кого и как ограбили, где и как кого изнасиловали, и другие жизненные проблемы. А Федор Аркадьевич говорил, что это все от иностранных фильмов. Вот покажут картину «Танцующий пират», или «Знак Зеро», или «Красное и черное», насмотрится молодежь на сладкую жизнь, вот и хулиганит. Чего же нам ждать.
Поскольку во всей бухгалтерии молодежь представлял один я, то все и обращали взгляды в мою сторону. Сначала эти взгляды меня пугали, и я говорил, что это действительно плохие фильмы. А хорошие картины — это «Падение Берлина» и «Сталинградская битва». Тут все оживали, и начинался бесконечный спор, какой Сталин лучше: Геоловани или Дикий. Те, кто за грузина, говорили, что тот правдивее, говорит с акцентом, а те, кто за русского, кричали, что Сталин — русский и душой, и телом, что он в день Победы пил за русский народ, и, вообще, Дикий — великий актер, который играет великого человека.
За то, что я так всколыхнул коллектив, меня женщины полюбили, и я полюбил их. В таких спорах и проходили наши будни. А там глядишь и коянец рабочего дня. Без 15 минут 6 все собирают свои вещи и бегут в уборную, ибо пользоваться ей старались за счет рабочего времени, а не за счет своего, и ровно в 18:00 убегали.
Справедливости ради надо сказать, что для работы со временем не считались: когда надо было баланс составлять, могли и всю ночь проработать. В бухгалтерии только косточки от счет щелкали. Всякое было. Трудовой порыв.
2. Соцсоревнование
Помню, ради социалистического соревнования нас обязали годовой баланс сдать 1 января, точнее: «2 января чтобы годовой отчет лежал на столе у главного бухгалтера управления торговли города!».
Василий Петрович человек был твердый, он понимал, что так сделать нельзя, но ему сказали:
— Сдашь — премию дадим, не сдашь — пеняй на себя, поедешь как саботажник и враг народа туда, куда Макар телят не гонял. Понял?!
— Понял, — ответил Василий Петрович со всею грустью.
— Да еще, ты, бухгалтер, главбух чертов, позаботься, чтобы завтра от всех сотрудников бухгалтерии лежала за подписями бумага тут, что все согласны и обязуются. Пусть выступят с инициативой. А мы поддержим трудовой порыв счетных работников.
Пришел, я помню, Василий Петрович в бухгалтерию бледный как смерть, это не дисциплину в своем курятнике наводить, и говорит:
— Что же нам делать.
Рассказывает. Женщины все ему твердят: это невозможно, я не подпишусь, я сейчас же уволюсь, и всякие такие слова.
Но я-то был молодой, комсомолец, я спрашиваю:
— О чем базар, в чем проблема?
— Да как же мы 2 января отчет положим, когда только 5 января встречные документы поступят?
Понял я, в чем тут закавыка, и сразу замечаю:
— Как ну и что, какой же баланс без документов за декабрь?!
А я говорю: еще лучше, правдивее будет, 31 декабря банк не работает, 30 декабря получим выписку за 28 декабря и разнесем ее 31 декабря, зарплату и резервы начислим полностью, амортизацию рассчитаем, и все проводки по Главной книге сделаем. Вот и баланс получим. Еще лучше, ибо реально на 31 число последних декабрьских документов еще и не было. И никогда не бывает. Так баланс еще реальнее получится.
Посмотрели на меня зло. Если бы это я в обычных условиях говорил, то, скрывать не стану, просто мне бы Василий Петрович морду за вредительство набил. Но тут он только тяжко и неодобрительно вздохнул. Женщины закричали, что так положительно нельзя делать. И многие заявили, что будут увольняться. Но в те времена был порядок, и так просто уйти было нельзя. Тут могли приписать дезертирство с трудового фронта, отказ от идеи коммунистического строительства, трудовой саботаж и черт знает еще что. Народ это знал.
Василий Петрович послал за юристом. Федор Аркадьевич вник в проблему и сказал: «Молодежь говорит правильно, тем более что у тебя, Василий Петрович, выбора нет». У мужиков, особенно у юристов, есть огромное влияние на женский пол, все успокоились, счетовод-профорг — милая пожилая женщина из уцелевших аристократок — стала сочинять текст социалистического соревнования, а Василий Петрович стал расписывать кому что делать.
Со второй половины декабря встали на трудовую вахту. Мой авторитет возрос. Воскресенья отменили, а 31 декабря вся работа была в разгаре, никто и не думал домой уходить, все сидели вместе. В 12 часов пропикало радио, Василий Петрович вскрыл шампанское, и все закричали: «Ура!», и всю ночь танцевали: с Василием Петровичем — никто, а со мной — все.
Я и сейчас вспоминаю то мгновение как лучший момент моей жизни. И вы знаете, с того года все с гордостью рассказывали о том, что 2 января впервые в истории полный годовой отчет был сдан.
Все работники бухгалтерии вспоминали этот случай как самый счастливый день в своей профессиональной жизни. И никто не обижался. Все были счастливы.
Вот как мы работали!
Василия Петровича очень хвалили. Спрашивали:
— Почему сразу не поддержал?
Тот улыбался и говорил, что недооценил и недопонял глубину замысла. Но ему заметили, что вот поддали тебе, и ты сразу понял и глубину, и замысел, стал работать. А не поддать, так бы и был в отстающих.
Тут мы сделались все ударниками коммунистического труда. Василия Петровича повесили на Доску Почета, а всему коллективу дали премию, но разделить ее было трудно. Все требовали себе прибавки: у кого детей много, кто безотцовщина, кто герой войны, кто инвалид труда. Кое-кто, правда, и обо мне вспоминал. Но я, слыша и видя такие стенания, сказал, что отказываюсь в пользу коллектива, как молодой и еще несозревший. Коллектив меня понял и поддержал.
Но теперь, на старости лет, я думаю, что тут был глубочайший смысл власть имущих. Ведь вот дали Василию Петровичу благодарности, другим коллективам велели брать с него пример, а при желании любого победителя соцсоревнования и посадить могли.
Опять же возьмут и спросят: «А как это ты баланс без документов, без операций за декабрь сдал?» И все, и сказать нечего. И в любую минуту за очковтирательство, за обман партии и правительства и за незаконное получение прибыли любого главбуха, самого лучшего, цап-царап можно было. Был просто хороший человек Василий Петрович, угодил начальникам — героем труда стал, а не потрафил — в лагерную пыль стерли. И все за один и тот же баланс. Каково?!
3. Контроль
Василий Петрович любил строгость. Вот уйдут все бухгалтерши в столовую на обед, а он задержится. Потом приходит, чуть опоздав. Сидит со всеми. Смеется. Потом, часа через полтора, говорит Вере (это он к бухгалтерше обращается): «Дай мне такую-то инструкцию». А документ-то секретный! Вера говорит:
Ищет, ищет и бледнеет, краснеет и не может найти. Просто жалко на женщину смотреть. Наконец с ней случается истерика. Бьется в судорогах. А тут и конец рабочего дня.
Василий Петрович, отправляя ее домой, говорит:
— Завтра дело будет передано в прокуратуру.
Две женщины в беспамятстве отводят эту женщину — Веру — пока домой.
Утром ее приносят бледные родственники. Василий Петрович родственников выставляет, а женщине говорит:
— Вы проявили преступную халатность. Для сведения коллектива я должен сказать, что вчера во время обеденного перерыва я изъял из вашего стола секретную инструкцию, а вы ее не хранили надлежащим образом. На первый случай я возвращаю ее вам. Но пусть этот пример вашего разгильдяйства послужит всем хорошим уроком. Будьте бдительны. Слушайте радио.
Что тут началось. Все ликовали, смеялись от счастья, все лезли целоваться с Василием Петровичем. И, конечно, больше всех радовалась та, у которой украли документ и которой его возвратили.
Прошло много лет, и я встретил эту женщину. Она была уже совсем старушкой. Увидев меня, она сказала:
— Лучшим человеком в моей жизни был Василий Петрович. Таких людей больше не встретишь.
И она была права.
Делайте людям больно, и они полюбят вас. Добрые дела забываются. Они воспринимаются как должное. И никто за них вам не скажет спасибо.
4. Смета
У нас было подразделение — 12 человек, которое работало за счет бюджета, а смета этого подразделения утверждалась в Москве, в министерстве. Утвержденная смета поступала в конце первого квартала. Но ее всегда утверждали, и вопросов не возникало. Так, формальность.
Но однажды, в середине апреля, из нашего республиканского министерства пришло письмо, что смета утверждается только в половинном размере, а это значит, что средства нашей сметы уже к июлю будут все съедены, сотрудников надо будет уволить, а работы прекратить. Собрал совещание, все плачут. Говорят, надо скинутся и в Москву ходоков посылать. 
Иду к Василию Петровичу, он сочувствует, говорит, поезжай в столицу. А у меня в союзном министерстве знакомый человек был. И был он очень влиятельным сотрудником. Я к нему. Объясняю дело. Он сочувствует. Говорит, помогу, но напиши официальную бумагу, о чем ты просишь министра. Я, конечно, тут же написал. Через день смета была утверждена в полном объеме.
Ни Василий Петрович, ни одна из двенадцати, подлежащих увольнению, мне спасибо не сказали, а начальники республиканского министерства взъелись на меня, замучили ревизиями и выговорами. Ибо большую канцелярскую ошибку допустил я: нельзя прыгать выше непосредственных начальников. Важно не дело и судьбы людей, а расположение тех, кто тебе может гадость сделать.
Это был для меня хороший урок.
5. Хозрасчет
У нас в городе было много магазинов. Каждый из них был на отдельном балансе, а на два-три магазина выделяли по специальному бухгалтеру. Это были или женщины, или инвалиды Отечественной войны. Они вели учет для своих магазинов, но почти за все их расходы отвечал Фуражторг.
В конце месяца то, что бухгалтерия торга оплатила за магазины по определенному коэффициенту, распределялось по магазинам, и это позволяло каждого завмага держать под контролем.
Не любит дирекция завмага, ему тайком бухгалтерия такой коэффициент подберет, что тут же издержки магазина возрастут, и в магазине — даже, может быть, и очень хорошем — сразу же сделается вместо прибыли убыток.
Директор ни черта не понимает. А если не понимает, его к директору торга на ковер тянут. Как, такой-сякой, как допустил? Завмаг теряется, что-то бормочет, обещает исправиться, и, если поймет, что к чему, найдет общий язык с директором, бухгалтер ему коэффициент распределяемых расходов занизит, и самый убыточный магазин самым прибыльным станет.
Умные завмаги с главбухом начинали дружить, и у них проблем с рентабельностью, как правило, не возникало. Так поднимался авторитет бухгалтерского учета.
6. Незавершенное производство
Был у нас производственный цех. И надо там учет вести было по промсхеме 2, то есть счет 120 «Основное производство» вести смешанным способом: по дебету все фактические затраты надо было собирать, а по кредиту списать фактическую себестоимость готовой продукции было нельзя. Дело в том, что ее узнать можно было только по окончании месяца. А в течение месяца использовали счет 188 «Выпуск готовой продукции».
В последний день ушедшего месяца, а чаще — в первый день следующего месяца назначалась из своих людей инвентаризационная комиссия, в которую часто включали и меня. Это был знак доверия. И если руководство хотело поднять рентабельность цеха, то нам давали команду (негласную, разумеется) завысить объем незавершенки, как тогда говорили. А если злились на начальника цеха, если он чего-то по работе не доделывал и не додавал, то мы должны были занижать остатки незавершенного производства.
Источник