Радость Рождества
 |
Не стоит думать, что Новый год – это самостоятельный праздник, который появился в традиции советского общества сам по себе, ниоткуда. Традиция встречи Нового года была насильственно трансформирована из празднования всеми любимого в России Рождества Христова. Когда христианство было религией русского общества, для любого человека все перечисленные радости: праздничное настроение, вера в лучшую жизнь, ожидание подарков – были связаны именно с Рождеством.
В этот день дарили подарки, вспоминая о дарах волхвов, устраивали праздничный стол в связи с окончанием поста и наступлением святок, ходили в гости, пели колядки – славили родившегося в мир Спасителя. Так как не только Церковь, но и все общество в то время жило по юлианскому календарю, Новый год приходился на святки, и никакого противоречия не возникало.
После октября 1917 г. все религиозные праздники, в том числе и Рождество, были запрещены. Причем наказание могло последовать не только за посещение богослужения, но и за безобидную рождественскую елку в доме. Только в конце 30-х годов государство позволило своим гражданам устраивать праздник теперь уже в новогоднюю ночь, которая по новому, григорианскому календарю предшествовала Рождеству и приходилась на разгар Рождественского поста. С точки зрения здравого смысла традиция эта была совершенно искусственной – с таким же успехом можно праздновать и начало месяца или недели. Но за годы существования советской власти люди, далекие от Церкви, привыкли к этому празднику. Для верующих людей, а они были в советское время, главным и тогда оставалось Рождество Христово.
Безусловно, что почти все сегодняшние церковные люди родом из советского детства и также привыкли к Новому году. Но, придя к Богу, приняв для себя традиции, которыми Церковь живет на протяжении столетий, ни один верующий человек – взрослый или ребенок – не променяет Рождество Христово на Новый год. При этом христиане не отрицают, что кто-то может отдыхать и веселиться в новогоднюю ночь.
Церковь вообще никого не принуждает праздновать или не праздновать, поститься или не поститься. Почему такая обида возникает у светских людей, когда им кажется, что Церковь отнимает у них Новый год, предлагая взамен Рождество? Да потому, что многие люди даже не пытаются понять суть Рождества Христова. Им кажется, что праздник, само ощущение полноты бытия может быть связано только с боем курантов, салатом оливье и брызгами шампанского. Но почему же, проведя полдекабря в беготне по магазинам, заготовке продуктов, люди не испытывают настоящей радости? Бой курантов, пробки шампанского…, а наутро болит голова, на сердце пустота, и нет никакой сказки? Да потому что в Новом годе нет стержня, нет глубокой истины. Доказательством тому служит огромное количество спиртных напитков (и отнюдь не шампанского), которое выпивают в нашей стране в праздничные дни. Ведь когда есть настоящая радость, ее не надо искусственно подогревать.
А в Рождестве Христовом эта истина и глубина, эта радость есть. Так может быть, стоит попробовать оставить советские предрассудки и приобщиться к настоящей традиции нашего народа, а Новый год воспринимать как тихий семейный праздник, некую подготовку к Рождеству? Или, по крайней мере, перестать недоверчиво смотреть на тех, кто эту традицию для себя уже нашел.
Что касается гороскопов… Еще в Ветхом Завете мы находим запрет обращаться к гадалкам и прорицателям. Ведь таким образом человек пытается узнать волю Божию о себе, свое будущее просто из пустого любопытства, не прилагая труда по очищению своей души. Астрология плоха и потому, что человек пытается построить свою жизнь при помощи схем, объясняющих, в том числе, и пороки. И в наши дни взрослый человек серьезно заявляет: «Ну что поделаешь, ведь я – огненная свинья!» – объясняя тем самым очередной неблаговидный поступок.
В одной из книг Ветхого Завета мы находим рассказ, как евреи стали поклоняться солнцу, звездам и луне, то есть занялись астрологией, служили идолам — литым изображениям тельцов, и многократно в Священном Писании эти действия называются «мерзостью пред Богом», изменой, умопомрачением, потому что люди тем самым отвращались от Бога — своего Творца. А Господь отвращался от них.
Конечно, любое предательство, любой грех и порок можно объяснить несерьезным отношением. Но когда первым христианам предлагали принести жертву языческим богам, их современники также не всегда требовали серьезного отношения. Христианам нужно было просто бросить горсть благовоний и произнести исповедование идолов богами – без сердца, без веры, просто из чувства политкорректности. Но они готовы были на смерть пойти, лишь бы не предать Христа. Ведь сказано в Евангелии: «Верный в малом и во многом верен, а неверный в малом неверен и во многом» (Лк. 16, 10). Человек, способный нарушить заповедь в малом, нарушит ее и в великом.
Не стоит думать, что широта взглядов, готовность принять любые верования и обычаи обогащают наши отношения с людьми. И странно радоваться, что теперь не нужно ломать голову над тем, что подарить в праздник. Еще недавно не только дети, но и взрослые с удовольствием и с особой тщательностью выбирали подарки для дорогих людей. Нередко делали их своими руками, чтобы выразить тем самым заботу и любовь. А сегодня мы идем в магазин, покупаем там открытку с плохо рифмованными стихами, абсолютно ненужный сувенир – символ года и отправляемся «радовать» близких. А наши близкие потом ломают голову, что делать с целым стадом коров, лошадей или стаей змей, которые скопились от заботливых родственников. И это называется милый обычай дарить подарки? А в выигрыше остаются только продавцы этих поистине бесполезных вещей.
Почему же мы настолько падки на все иностранное? С Запада приходит день неведомого нам святого Валентина, и мы забываем своих святых подвижников. У китайцев наступает Год синей обезьяны, и русским людям опять же нечего хранить, кроме китайских народных традиций. Кого ни спроси, Евангелие мало кто читал, а гороскопы – каждый. Мы готовы перенять все праздники Запада и Востока, заставить квартиру изображениями свиней и крыс, но когда дело доходит до серьезных вопросов, до христианских традиций, и пальцем не пошевельнем, чтобы открыть для себя что-то новое. За каких-нибудь пять-десять лет о дне влюбленных узнали даже дети в детских садах, а Рождество Христово на протяжении 20 лет после освобождения Церкви, увы, все еще праздник, который «не стал для нас родным и близким».
И это большая наша общая беда. Это предательство по отношению к нашим традициям, предкам, к самим себе, наконец. Европейцы, как и любые другие народы, гордятся своими праздниками и устоями, чтут их. Почему же мы готовы всё забыть и перечеркнуть? И о каком же возрождении русской нации тогда можно вести речь?
Источник
Детская радость Рождества
Каждый церковный праздник — это, по сути, воспоминание о том, что имеет самое непосредственное отношение ко всем нам: к нашей жизни, нашему вечному спасению. Будь то праздник Господский или Богородичный, или день памяти кого-то из святых — все равно это так. И потому можно еще иначе сказать: праздник — воспоминание о радости или — ее источник.
 |
| Рождество Христово |
Хотя, конечно, радость у каждого праздника своя, особая, отличная от прочих. И переживаем и чувствуем ее мы тоже все по-разному — в зависимости от устроения своего, от состояния душевного, от обстоятельств жизненных. И бывает иногда даже, что и не чувствуем — настолько дебело и бесчувственно наше сердце. Или, наоборот, чувственно и взыскует радостей не духовных, а земных. Или же так задавлено оно заботами и тяготами житейскими, удручено и измучено скорбями.
Но радость Рождества… Она подчас способна пробиться и в самое закрытое сердце, согреть и оживить его.
Нет, кажется, ничего, что лучше раскрывало бы суть, внутреннее содержание праздника, нежели церковное богослужение. Слова канонов и стихир, тропарей и кондаков проливают дивный свет и тепло в душу внимающего тому, что читается и поется за службой. Ум объемлет их и передает сердцу, и там они распускаются, словно бутоны каких-то дивных, прекрасных цветов…
Так должно быть в идеале и порой так бывает на самом деле. Но все мы знаем, что бывает так не всегда, отнюдь не всегда. Разве редкость — когда мы стоим на ночной рождественской службе, едва живые от усталости, сонные, потому что выспаться не удалось, голодные, потому что постились сорок дней, и боремся со всем этим: усталостью, голодом, сном? И храм, в который мы пришли, возможно, «не наш», а просто тот, который ближе к дому, и хор, может быть, поет не так, чтобы каждую стихиру мы могли понять, и чтец читает тихо и невнятно. А в сердце все равно проникает капля за каплей, лучик за лучиком радость. Словно солнце всходит…
Я очень хорошо помню ту первую рождественскую службу, которую решился отстоять двадцать с лишним лет тому назад. Отстоять — именно так. Я вообще еще тогда не понимал, что такое служба. Я не знал толком, что такое Церковь. Не прочел от начала до конца ни одной духовной книги, кроме Евангелия. Церковнославянский язык представлялся мне на слух какой-то китайской грамотой, и проще казалось именно этой грамотой овладеть, чем проникнуть в смысл звучавших песнопений. Но я все равно пришел той холодной ночью в храм и стоял там — в таком многолюдстве, такой тесноте, что мне уже не нужно было объяснять, почему верующие во Христа суть одно единое тело… И я был счастлив. Не оттого, что кончился первый, наверное, в жизни пост, не оттого, что подходила к концу непривычно долгая для меня служба, и не от сознания, что я «выстоял». А просто счастлив — какой-то детской, чистой радостью, той, благодаря которой и сам становишься ребенком и начинаешь надеяться, что, как ты ни плох, а Царство, оно и для тебя…
Я помню и другое. Я жил уже в монастыре и, конечно, знал о Церкви гораздо больше. Я читал святых отцов. Утром и вечером был на службе, изучал богослужебный устав, чтобы не путаться в ней и не ошибаться. Если чего-то не мог разобрать из певшегося или читавшегося, то сам вчитывался в непонятые на слух строки из Минеи или Триоди. Была зима. Позади уже остались и Рождество, и святки, и Богоявление. И я получил письмо. Оно было из армии, от моего близкого друга. Ему там не было просто — как и обычно непросто молодому человеку в армии. Но еще в большей степени непросто ему было из-за того, что его еще совсем молодая вера подвергалась в армии испытаниям, а рядом не было никого, кто бы мог поддержать, что-то подсказать, наставить.
Душа мучилась от этого, страдала. Он унывал. Пришло время поста. Поститься возможности не было. Бывать на службах, исповедоваться и причащаться — тем более. От всего этого и от внутренних, лишь Божьему взору открытых переживаний мой друг чувствовал себя хуже некуда. И главное — чувствовал, насколько он далек от Бога. И ощущал себя, наверное, чем-то… вроде хлева. Только не того, где появился на свет Богомладенец, а просто.
Наступила ночь Рождества. Похожая на все другие ночи в этой воинской части. Разве что для него она была особенной — особенно скорбной. Он сидел один и думал. Обо всем — о жизни, о службе, о том, как немощен еще в своей вере.
И вдруг — в эту ночь, в это одиночество точно пролился свет.
«Я неожиданно почувствовал,— писал он в письме,— сильно, всем сердцем: в мир пришел Господь. И ко всем пришел, и ко мне. И несмотря ни на что, мне стало так хорошо…».
Это и есть радость Рождества. Похожая на радость путника, отчаявшегося пробиться сквозь метель, но вдруг нашедшего кров. На радость умирающего, нечаянно возвратившегося к жизни. На радость ребенка, который думал, что он сирота, но нет, есть у него отец и мать. Просто — на радость ребенка.
Источник
Попробуйте не осуждать — и продлится радость Рождества
«Вот и канун Рождества — Сочельник. В палево-дымном небе, зеленовато-бледно, проступают рождественские звезды. Вы не знаете этих звезд российских: они поют. Сердцем можно услышать, только: поют — и славят. Синий бархат затягивает небо, на нем — звездный, хрустальный свет. Где же, Вифлеемская. Вот она…»
Так проникновенно о Рождестве, которое помнил с малых лет, и которое только и может быть в России, писал Иван Шмелев. Проходят годы, они летят стремительно, но каждый год одно и то же чувство — близости Рождества, возвращения в детство и ожидания чуда. Эти праздничные дни наполнены радостью. Это те дни, когда не потребно, не благословляется никому печалиться, потому что в мир пришел Спаситель, чтобы спасти каждого из нас.
Что такое радость в жизни и готовы ли мы оставить все и следовать за Вифлеемской звездой спустя более 2000 лет от Рождества Христова? Мы разговариваем с епископом Воскресенским Саввой, викарием Святейшего Патриарха, наместником Новоспасского ставропигиального монастыря:
— Владыка, мы часто говорим о радости. А в Вашем понимании, что такое радость, когда она наступает?
— На самом деле чувствуешь радость, когда Господь тебя слышит и отвечает тебе. Ощущение, что ты все время ходишь перед очами Божьими Когда ты это чувствуешь, то это радость. Ты нужен, ты Богу для чего-то нужен. Ты не одинок.
В дни Рождества во всех храмах звучит «С нами Бог» — и это, наверное, самая большая радость. Он пришел в этот мир, чтобы быть с нами, с каждым из нас. И когда это чувствуешь, что именно для тебя родился Христос — это большая радость, которая обращает тебя посмотреть на свою жизнь. И если Бог в сердце — то жизнь наполнена светом и радостью, несмотря ни на какие перипетии, неустройства, болезни, страдания. И сколько бы не прошло времени на этой земле, Его рождение — основа всей истории человечества. Даже летоисчисление ведется от Рождества Христова.
Еще испытываешь ощущение радости на службе. Очень часто Церковь ассоциируются у людей с печалью. Там учат страдать, смиряться, терпеть, потупить глаза в пол; но Церковь — это прежде всего радость бытия, радость вечной жизни. У нас религия оптимистов, наполненная радостью. Надо только это понять. А еще радость не может быть в полном одиночестве, а Церковь — это соборность.
Что такое Литургия — это совместное служение, совместная молитва, которую все мы разделяем. А молитва может и горами двигать. Разве это не радостно? У апостола Павла в послании есть такие слова: «Радуйтесь всегда в Господе; и еще говорю: радуйтесь» (Флп. 4:4).
Я люблю ощущение храма, мерцания лампад, его тишину и пение хора. В памяти остался хор бабушек. И их пение на всю жизнь вкралось в сердце. Они, несмотря на их трудную, полную испытаний жизнь, сохранили радость и любовь к людям, которую мы ныне в полной мере не имеем, потому что погружены в свой мир проблем и суеты. Мы перестали быть щедрыми в заботе друг к другу, в душевной теплоте, в любви. Все наше внимание направлено на себя, и мы замыкаемся в своем мире. И в «своем аквариуме» (а чаще это террариум) очень трудно мыслить масштабами вечности, любви.
Еще мне радостно, когда к тебе люди приходят. Эта такая любовь Божия к тебе, что Он через тебя позволил сотворить доброе дело одному, второму или третьему человеку…
Сейчас еще для меня радость в тишине, в неком покое, в спокойствии, в умиротворении. Эти минуты редки, но когда они приходят, я это ценю. Надо ценить каждое мгновение жизни, дарованное Богом, и тогда будет больше радости. Мы не умеем видеть радость в солнечном дне, во встрече с людьми, в возможности ходить в храм… В жизни много радости, только надо уметь ее ощущать и творить.
— Вопрос Вам покажется немного традиционным. Но до сих пор, даже по прошествии стольких веков, люди ищут на него ответ: для чего родился Спаситель в этой убогой пещере? Неужели только для того, чтобы быть распятым?
— Спаситель принес людям заповедь любви. Он показал, что все покрывается любовью. И нас Он учил любить ближних. А то, что Он распят — это уже завершение пути, пути любви Богочеловека. Он распят по любви к нам, из любви к своему творению. И рожден в убогой пещере, потому что пришел в мир не как царь, покоритель, властелин; пришел не унижать, а возвышать человека…
— А Вы раньше как праздновали Рождество?
— Конечно, Рождество — это снег, зима, это дорога в храм. Меня водила бабушка. Ходили в валенках. Это ощущение всегда какой-то тайны. Главное, что дошли в храм, а там уже тепло, радостно, ощущение происходящего великого события. В Церкви всегда это присутствует, Церковь всегда из года в год возвращает нас к переживанию светлых чувств, каждый год дает нам возможность размышлять, возвращаться.
Рождество всегда возвращает в детство. Это детское восприятие великого праздника остается на всю жизнь. Сидишь, взгрустнется, и вдруг — этот путь в зимний храм, и в душе — колокольчики Рождества из того самого детства. И воспоминания уводят к тем людям, которых уже нет в этом земном мире, но они всегда с тобой. Они живы и в твоем сердце, у Бога. Именно они вели тебя к Рождеству, по этому пути, который, кстати сказать, никому не обещает легкой жизни, но это путь любви. Это огромный труд человеческой души. И в этом труде, работе над собой — тоже радость. Это я к слову сказал, памятуя Ваш предыдущий вопрос.
— В древние времена появление или исчезновение звезд связывалось с рождением или смертью великого человека, именно от таких представлений сохранилось крылатое выражение «взошла звезда» и «погасла звезда». Волхвы, идущие за звездой поклониться рожденному Иисусу Христу, символизируют все народы, идущие к Источнику Вечной Жизни. Но в этом символе можно прочесть и обращение к нам, живущим через 2000 лет, — а мы кто такие? Идем ли мы за Вифлеемской звездой?
— Господь не обещает нам радостей земных, Он нам обещал, и тогда, и сейчас Царство Небесное. Но не просто так. Надо к этому приходить, надо от чего-то отказываться, от привязанностей к этому земному своему жительству, от своих страстей, грехов…
Определенная часть идет, но, конечно, далеко не большинство. Это малая часть, но Господь и сказал, что «малое стадо спасется». А остальная часть, большинство, будет занята той суетой, которая окружает: кому-то нужно зарабатывать деньги, кому-то надо пойти в больницу, кому-то на рынок, кому-то в магазин, кому-то нужно отдыхать. Та суета, которая сейчас существует, она захватила людей. Тем более сейчас есть телевизор, радио, интернет, различные развлечения.
Узкими вратами человек должен всегда себя теснить, а человек этого делать не хочет. Он хочет по максимуму себя расширить. А эти узкие двери являются великим препятствием. Помню высказывание одного олигарха, который сказал: «Для меня человек начинается с миллиарда». Господь его посрамил, потому что начался кризис, и у него миллиарда не стало.
Слава Богу, что есть величайшие подвижники, которые идут на свет Вифлеемской звезды. Они есть в любое время и в любом веке. Есть и сегодня. Мы просто мало о них знаем. Но те бабушки, которые рядом с нами, которые вставали ни свет ни заря, которые, преодолевая все трудности и запреты, шли за несколько километров в храм по настоящему морозу. Разве они не шли за Вифлеемской звездой ?
— Рождество всегда считалось самым главным праздником детства. Что значит быть как дети?
— Радоваться. Радоваться всему. Эта радость должна быть естественной, детской. Она идет из глубины души, она не объясняет это событие, она просто знает, что оно есть. Искренне все воспринимать, бесхитростно.
— А как сохранить эту радость после праздника? Ведь Рождество заканчивается, наступают будни…
— Это самое сложное. Радость не должна превратиться в обыденность. Радость не должна стать тем, к чему мы начинаем привыкать. Радость — это состояние души, мы радуемся чему-то светлому, великому. И тут опять же нужен подвиг, подвиг не осуждения. Как только не судишь никого — радостно.
Мне как-то один человек говорит, что у него такое горькое состояние, постоянно состояние огорчения. Я ему задаю вопрос, как там у него дома, на работе, есть ли проблемы. Он признался, что приходится иметь конфликтные ситуации. «А ты постарайся никого не осуждать». Человек был разочарован, он думал, что надо какое-то грандиозное дело сделать, может съездить куда-то по святым местам, таблетки дорогие попить…
Мы всегда думаем о значительном, масштабном и не замечаем простого. Я ему отвечаю: «Не надо этого ничего — постарайся никого не осуждать». «Это так просто», — был его ответ. «Просто? А ты попробуй. Я тебя ничего не прошу, постарайся хотя бы неделю прожить, не осуждая никого». Через три дня приходит: «Невозможно! Я даже поражен, не могу никого не осудить. Я специально с утра встал, все мысли гоню, телефон отключил. Но проходит час — два, и я про кого-то начинаю думать плохо. Только я эту мысль прогоню, такое благостное состояние». В состоянии «вне осуждения» он продержался полдня. Так было на душе хорошо. Но потом вышел из дома, зазвонил телефон… И он почувствовал, как потерял эту радость.
Попробуйте пожить в мире со всеми. Вы скажете, что это невозможно, этого никак нельзя осуществить в реальном мире. Но ведь все подвижники жили в реальности мира, и даже тогда, когда старались уйти от него, мир сам приходил к ним, чтобы учиться радости и любви. Попробуйте не осуждать — и ваша рождественская радость продлится.
Источник