Песни, канты и стихи (2 стр.)
Орел ко солнцу ныне возлетает… — панегирическая песня из цикла, посвященного победе под Полтавой.
Орел — символ России, лев — Швеции.
Буря мере раздымает. — один из интереснейших и в содержательном и в музыкальном отношении кантов Петровского времени. Канты — особый род русской многоголосной бытовой песни весьма широкого содержания, исполнявшейся ж в быту, и бродячими певцами. Отличительная особенность кантов — они распространялись в виде рукописных сборников, где был записан не только текст (что свойственно песенникам), но и музыка. Обычно напевы кантов восходили к мотивам В. Титова, который в 1680 г. положил на музыку «Псалтирь рифмотворную» Симеона Полоцкого. Вслед за духовными виршами в сборника кантов вошли переложения псалмов Тредиаковского и Ломоносова, любовные песни Петровского времени, Тредиаковского, Сумарокова и других поэтов XVIII в., специально сочинявшиеся по случаю военных побед Петра торжественные канты — фанфарные, приветственные, героические и др. С другой стороны, попадали в сборники кантов и народные песни. Таким образом, по источникам текстов ж музыки н способу распространения канты занимают промежуточное место между народной песней и авторскими бытовым романсом и хоровой песней.
Гонит как щепку, лучинку.
Уж как пал туман на сипе море… Эта ставшая народной и доныне известная в разных редакциях песня написана, по свидетельству Н. А. Львова, его дедом Петром Семеновичем Львовым во время Персидского похода Петра I. Данная редакция опубликована Н. А. Львовым.
Ах, что есть свет и в свете, ах, все противное… Авторство приписывалось камергеру Виллиму Ивановичу Монсу (1688–1724), в архиве которого хранится записанный текст. В последнее время выдвинуто предположение, что автором этой и следующей песни была неизвестная поэтесса Петровского времени.
О коль велик радость аз есмь обретох… Автор неизвестен.
Радость моя паче меры, утеха драгая… Автор неизвестен.
Застольная песня. Авторство приписывается выходцу из Немецкой слободы в Москве, поэту и переводчику, магистру Иоганну Вернеру Паусу (Паузе, 1670–1735). Подражание известной студенческой песне «Gaudeamus igitur» (местами — вольный перевод).
По-видимому, прозвище слуги, разливавшего вино во время пира.
Князья Масальский, Иван и Борис Голицыны — видные вельможи, участники пиров Петра I.
Источник
Радость моя паче меры
Фортуна злая, что так учиняешь,
Почто с милою меня разлучаешь?
Я хотел до смерти в любви пребыти –
Ты же меня тщишься от нее отрыти.
Иль ты не знаешь, Фортуниша злая,
Коль ни есть сладка та моя милая?
Несть ее краснее на сем зримом свете,
На вертограде прекрасном цвете,
Хоть воззрю на цветы – они пропадают
И по натуре скоро исчезают;
Ты, моя милая, не так быть хотела,
Колись ты, злая, скоро приспела,
Скоро возлетела как перната птица.
В лирике начала XVIII века складывается и та символика и образная система любовного языка, которая имела уже давнюю историю на Западе и которая только, теперь проникала в книжную русскую речь*. Появляется и мифология – Купидо, Фортуна и др., и образ любовной стрелы, связанный с образом Купидона;
Сердце поранено острою стрелою.
Возлюбленны уста сердце пронзили,
Стрелою любовною, ах, уязвили.
Отсюда же – образ «сердечная рана»:
Любовь, любовь, жестока рана
Пуще от меча в сердце дана.
Широкое применение получают метафоры огня–любви:
Весь дух воспламенился от нечаянна огня.
Моя днесь утроба до тебе сгорает.
Сердце мое горит, красота твоя палит меня.
Изображение любви дается в повышенно сентиментальном тоне, со вздохами, слезами, угрозами неизбежной смерти и т.д.
С другой стороны, жизненность новой искусственной песни подкреплялась ее связью с народной лирикой, не порванной стремлением изъясняться галантно на западный образец. Фортуна любовных виршей приближалась к фольклорной Доле*.
* Веселовский А. А. Любовная лирика XVIII века. СПб., 1909. С. 90.
Эпитеты народной песни: «голубчик белый», «сокол ясный», «голубушка» – попадают в искусственные вирши, так же как образ сада зелено-виноградья, аленького цветочка, как сокол ясненький, как «надежа», превращающаяся в надежду, и т.д. Появляются промежуточные песни, вирши-песни;
Не пташица в сыром бору вспевает,
Не поранена стрелою возрыдает,
Добрый молодец, сидя в стуле стонет,
И в слезах, как будто в бурном море тонет.
Характерная смесь всех этих элементов может быть прослежена, например, в песне «Радость моя паче меры, утеха драгая». С одной стороны, мы видим здесь влияние народной песни, народной речи: «лапушка», «голубка» и др.; с другой стороны, – иностранщина, модная в то время: «виват»; наконец, попытки создать «светский» язык: «неоцененная», «приятно гуляешь», обращение на вы, вдруг появляющееся посреди обращения на ты. Большинство дошедших до нас в списках лирических стихотворений петровского времени анонимно; однако мы знаем и два имени поэтов-авторов песен о любви. Это – немцы по происхождению, пытавшиеся выразить на русском языке чувство, выражение которого в немецкой поэзии было им привычно. Таков был придворный делец, любовник Екатерины I Виллим Монс, казненный в 1724 г. за взятки, а больше за свою близость к царице; он писал песенки, видимо, с практическими целями ухаживания за придворными дамами.
В его записной книжке сохранились отрывки, отдельные выражения, образы, которые он готовил для писем, стихов или, может быть, разговоров: «Мое сердце ранено: раз вечером. Мое сердце влюблено до смерти», «нет ничего вечного на свете – но та, которую я люблю, должна быть вечна. мое сердце с твоим всегда будет едино. Моя любовь – мое горе. » В своих любовных письмах Монс пользовался той же фразеологией: «Ласточка драгая, из всего света любимейшая, сердечное мое сокровище и ангел и Купидон со стрелами, желаю веселого доброго вечера», «если бы я знал, что ты неверна, то я проклял бы тот час, в котором познакомился с тобою, а если и ты меня хочешь ненавидеть, то покину жизнь и предам себя горькой смерти». Свои песни Монс писал по-русски немецкими буквами (он сочинял и немецкие стишки), например:
Источник
Онлайн чтение книги Песни, канты и стихи
Песни, канты и стихи
* * * [1] Орел ко солнцу ныне возлетает… — панегирическая песня из цикла, посвященного победе под Полтавой.
Орел ко солнцу ныне возлетает.
Радость в России всем ниспосылает,
Яко сокруши львово сердце [2] Орел — символ России, лев — Швеции. во веки, —
Играйте в трубы, верны человеки!
Зря царя Петра Алексеевич,
Светящи в мире, аки снесла свеща,
Что восприя власть над королем швецким,
Сотвори в диве всем землям немецким.
Ныне и сам царь вельми веселится,
Иже на войне аки стогн крепится,
Повелевает тебе восклицает,
Богу вышнему хвалу воздавати:
Ты царь пресветлый, Петр Алексеевич,
Содержав крепко на врага своя меч,
И от народа тя величаем,
По всей вселенной имя прославляем.
* * * [3] Буря мере раздымает. — один из интереснейших и в содержательном и в музыкальном отношении кантов Петровского времени. Канты — особый род русской многоголосной бытовой песни весьма широкого содержания, исполнявшейся ж в быту, и бродячими певцами. Отличительная особенность кантов — они распространялись в виде рукописных сборников, где был записан не только текст (что свойственно песенникам), но и музыка. Обычно напевы кантов восходили к мотивам В. Титова, который в 1680 г. положил на музыку «Псалтирь рифмотворную» Симеона Полоцкого. Вслед за духовными виршами в сборника кантов вошли переложения псалмов Тредиаковского и Ломоносова, любовные песни Петровского времени, Тредиаковского, Сумарокова и других поэтов XVIII в., специально сочинявшиеся по случаю военных побед Петра торжественные канты — фанфарные, приветственные, героические и др. С другой стороны, попадали в сборники кантов и народные песни. Таким образом, по источникам текстов ж музыки н способу распространения канты занимают промежуточное место между народной песней и авторскими бытовым романсом и хоровой песней.
Буря море раздымает,
А ветр волны подымает:
Сверху небо потемнело,
Кругом море почернело,
В полдни будто в полуночи,
Ослепило мраком очи:
Одна молнья-свет мелькает,
Туча с громом наступает,
Волны с шумом бьют тревогу,
Нельзя смечать и дорогу, —
Вдруг настала перемена,
Везде в море кипит пена,
Прибавляет ветр погоду,
Чуть же черплет корабль воду:
От потопу как спасаться,
А начальство все в заботе,
А матросы все в работе:
Иной кверху лезет снизу,
Иной сверху летит книзу,
Тут парусы подбирают,
Там веревки прикрепляют;
Нет никому в трудах спуску,
Ни сухаря на закуску,
Одолела жажда голод,
А без солнца — нужда, холод.
Неоткуду ждать подпоры,
Разливные валят горы,
Одна пройтить не успеет, —
А другая свирепеет:
Дружка дружку рядом гонят,
С боку на бок корабль клонят,
Трещат райны [4] Реи (на мачтах). , машты гнутся,
От натуга снасти рвутся,
От ударов корабль стонет,
От бросанья чуть не тонет,
Вихрь парусы порывает,
Меж валами нос ныряет,
Со всех сторон брызжут волны,
На палубы льются волны,
Так стихии все бунтуют
И на тщету наветуют:
Уж не в нашей больше власти
Ни парусы, ни все снасти,
Ветром силу всю сломило,
Уж не служит и кормило.
Еще пристань удалела,
И погода одолела,
Не знать земли ни откуду,
Только видеть остров с груду,
Зде сошлося небо с понтом
И сечется, гонит гонтом [5] Гонит как щепку, лучинку. ,
Нестерпимо везде горе:
Грозит небо, шумит море,
Вся надежда бесполезна,
Везде пропасть, кругом бездна,
Если сему кто не верит,
Пускай море сам измерит, —
А когда сам искусится,
В другой мысли очутится,
* * * [6] Уж как пал туман на сипе море… Эта ставшая народной и доныне известная в разных редакциях песня написана, по свидетельству Н. А. Львова, его дедом Петром Семеновичем Львовым во время Персидского похода Петра I. Данная редакция опубликована Н. А. Львовым.
Уж как пал туман на сине море,
А злодей-тоска в ретиво сердце;
Не сходить туману с синя моря,
Уж не выйти кручине из сердца вон.
Не звезда блестит далече во чистом поле —
Курится огонечек малешенек:
У огонечка разостлан шелковой ковер,
На коврике лежит удал добрый молодец,
Прижимает белым платом рану смертную,
Унимает молодецкую кровь горячую.
Подле молодца стоит тут его добрый конь,
И он бьет своим копытом в мать сыру землю,
Будто слово хочет вымолвить хозяину:
Ты вставай, вставай, удалой добрый молодец!
Ты садися на меня, на своего слугу,
Отвезу я добра молодца в свою сторону,
К отцу, к матери родимой, к роду-племени,
К милым детушкам, к молодой жене. —
Как вздохнет удалой добрый молодец:
Подымалася у удалого его крепка грудь,
Опускались у молодца белы руки,
Растворилась его рана смертная,
Пролилась ручьем кипячим кровь горячая.
Тут промолвил добрый молодец своему коню:
Ох, ты, конь мой, конь, лошадь верная!
Ты товарищ моей участи,
Добрый пайщик службы царския!
Ты скажи моей молодой вдове,
Что женился я на другой жене;
Что за ней я взял поле чистое,
Нас сосватала сабля острая,
Положила спать калена стрела.
* * * [7] Ах, что есть свет и в свете, ах, все противное… Авторство приписывалось камергеру Виллиму Ивановичу Монсу (1688–1724), в архиве которого хранится записанный текст. В последнее время выдвинуто предположение, что автором этой и следующей песни была неизвестная поэтесса Петровского времени.
Ах, что есть свет и в свете, ах, все противное;
Не могу жить, ни умреть! Сердце тоскливое,
Долго ты мучилось! Нет упокоя сердца,
Купидон, вор проклятый, вельми радуется.
Пробил стрелою сердце; лежу без памяти.
Не могу я очнуться и очима плакати.
Тоска великая, сердце кровавое,
Рудою запеклося и все пробитое.
Ах, милой, умилися, ах, дая ся видети.
Сердечный друг, примись, ты можешь лечити.
Ах, больно мне терпеть, ты радость моя и свет!
Помилуй мя скоряе, не дай мне умереть!
Не служит мне Фортуна, ах, я бессчастная,
Велика моя дума, вельми отважная!
Умри мое сердце и тело будь земля,
Нежели жить без мила, жива бы в гроб легла.
Источник
Читать онлайн Песни, канты и стихи бесплатно
Песни, канты и стихи
Застольная песня [11]
Примечания
Орел ко солнцу ныне возлетает… — панегирическая песня из цикла, посвященного победе под Полтавой.
Орел — символ России, лев — Швеции.
Буря мере раздымает. — один из интереснейших и в содержательном и в музыкальном отношении кантов Петровского времени. Канты — особый род русской многоголосной бытовой песни весьма широкого содержания, исполнявшейся ж в быту, и бродячими певцами. Отличительная особенность кантов — они распространялись в виде рукописных сборников, где был записан не только текст (что свойственно песенникам), но и музыка. Обычно напевы кантов восходили к мотивам В. Титова, который в 1680 г. положил на музыку «Псалтирь рифмотворную» Симеона Полоцкого. Вслед за духовными виршами в сборника кантов вошли переложения псалмов Тредиаковского и Ломоносова, любовные песни Петровского времени, Тредиаковского, Сумарокова и других поэтов XVIII в., специально сочинявшиеся по случаю военных побед Петра торжественные канты — фанфарные, приветственные, героические и др. С другой стороны, попадали в сборники кантов и народные песни. Таким образом, по источникам текстов ж музыки н способу распространения канты занимают промежуточное место между народной песней и авторскими бытовым романсом и хоровой песней.
Гонит как щепку, лучинку.
Уж как пал туман на сипе море… Эта ставшая народной и доныне известная в разных редакциях песня написана, по свидетельству Н. А. Львова, его дедом Петром Семеновичем Львовым во время Персидского похода Петра I. Данная редакция опубликована Н. А. Львовым.
Ах, что есть свет и в свете, ах, все противное… Авторство приписывалось камергеру Виллиму Ивановичу Монсу (1688–1724), в архиве которого хранится записанный текст. В последнее время выдвинуто предположение, что автором этой и следующей песни была неизвестная поэтесса Петровского времени.
О коль велик радость аз есмь обретох… Автор неизвестен.
Радость моя паче меры, утеха драгая… Автор неизвестен.
Застольная песня. Авторство приписывается выходцу из Немецкой слободы в Москве, поэту и переводчику, магистру Иоганну Вернеру Паусу (Паузе, 1670–1735). Подражание известной студенческой песне «Gaudeamus igitur» (местами — вольный перевод).
По-видимому, прозвище слуги, разливавшего вино во время пира.
Князья Масальский, Иван и Борис Голицыны — видные вельможи, участники пиров Петра I.
Источник