Эквивалентность и адекватность при переводе эмоционально-окрашенной лексики
Как справедливо утверждает В.Н. Комиссаров, «одна из главных задач переводчика заключается в максимально полной передаче содержания оригинала» [12, с.51]. Этот исследователь вводит понятие эквивалентности перевода, для описания общности содержания (смысловой близости) текстов оригинала и перевода [12, с.47]. В.Н. Комиссаров говорит также о том, что необходимо различать потенциально достижимую и переводческую эквивалентность. Под первой понимается максимальная общность содержания двух разноязычных текстов. Вторая подразумевает реальную смысловую близость текстов оригинала и перевода, достигаемую в процессе перевода. Предел переводческой эквивалентности – максимально возможная степень сохранения содержания оригинала при переводе [12, с.51]. Как мы полагаем, переводчик в первую очередь должен стремиться к сохранению смыслового содержания текстов оригинала и перевода.
Среди трудностей, с которыми сталкивается переводчик при переводе текста с одного языка на другой – адекватная передача слов с эмоциональным компонентом.
Перевод эмоционально-окрашенной лексики представляет особую сложность. Как ранее упоминалось, эмоциональная окраска входит в состав коннотативного компонента лексического значения слова. Рассматривая коннотативное содержание языкового знака, А.С. Стаценко упоминает, что «каждый народ «набрасывает» на языковые единицы свои эмоциональные представления, в результате эти различия препятствуют успешной коммуникации» [23, с.41]. Одно и то же слово способно называть один и тот предмет действительности, но вызывать разные ассоциации у носителей различающихся языков. Таким образом, в процессе перевода важно передать информацию не только на тематическом уровне, но и сохранить атмосферу, настроение оригинала, вызвать у иностранного читателя те же эмоции, которые текст оригинала пробуждает у носителей своего языка.
В.Н. Комиссаров придерживается мнения, что коннотация несет в себе дополнительную информацию, связанную с определенными ассоциациями в сознании носителя языка. Благодаря этим образным ассоциациям, слово производит особое воздействие на рецептора, оно воспринимается с большей готовностью, привлекает внимание, вызывает эмоциональное отношение. Поэтому сохранение образности – это обязательное условие достижения адекватности перевода [12].
В.Н. Комиссаров указывает три разных степени близости образных слов двух языков:
1. Соответствующие слова в языке перевода и языке оригинала могут обладать одинаковыми ассоциативно-образными характеристиками. Так, в английском и русском языках stone и камень отличаются холодностью, человек бледнеет «как полотно» (as a sheet), сражается «как лев» (like a lion). В подобных случаях при переводе достигается высшая степень эквивалентности в передаче этого компонента семантики слова.
2. Соответствующей ассоциативно-образной характеристикой обладают разные слова, в оригинале и переводе не являющиеся эквивалентами друг другу. Так, в английском и русском языках имеются слова, используемые для выражения крайней худобы, большой силы или большой глупости, но эти слова имеют разные предметно-логические значения. Например, thin as a rake и худой, как щепка, strong as a horse и сильный, как бык, stupid as a goose и глуп, как пробка, и т. д. В подобных случаях воспроизведение образного компонента значения достигается, как правило, путем замены образа.
3. Признак, выделяемый в образном компоненте слова в оригинале, не выделяется в словах языка перевода. Нередко бывает, что в языке перевода вообще нет образа на такой основе, на которой он создан в оригинале. В таких случаях воспроизведение этой части значения слова возможно лишь частично, на более низком уровне эквивалентности [12, с.86-89].
В.Н. Комиссаров утверждает, что при переводе слов с эмоциональным компонентом общий характер эмоциональности может быть полностью сохранен. Для этого необходимо подобрать в языке перевода слово, выражающее такое же одобрительное или неодобрительное отношение к описываемому, какое выражено в слове языка оригинала.
Эквивалентность при переводе эмоционально-окрашенной лексики может достигаться и на уровне целого высказывания. Как отмечает В.Н. Комиссаров: «Передача эмоциональной характеристики, как и других компонентов коннотативного значения слова, облегчается благодаря тому, что реализация этого значения в высказывании распространяет соответствующую характеристику на все высказывание: делает высказывание эмоциональным, стилистически окрашенным или образным. Поэтому в переводе этот элемент содержания может быть воспроизведен нелокально, т.е. в другом месте высказывания, в семантике совсем другого слова» [12, с.82-83].
Л.С. Бархударов, рассматривая особенности передачи прагматически маркированной лексики (в состав которой он включает и лексику эмоционально-окрашенную), отмечает, что в определенных случаях возникает необходимость заменить прагматически маркированную лексику на нейтральную. В таком случае некоторые компоненты значения утрачиваются. Однако в то же время исследователь упоминает то, что «совершенно недопустимо обратное – замена нейтральной лексики на прагматически маркированную» [6, с.118].
Извсего вышесказанного мы приходим к выводу, что при переводе эмоционально-окрашенной лексики важным представляется не столько буквальный перевод слов, сколько передача смысла и сохранение образности, а также эмоционального воздействия на читателя.
Источник
ОТРАЖЕНИЕ ЭМОЦИОНАЛЬНОЙ ЛЕКСИКИ В ПЕРЕВОДЕ Воронцова Ю.А.
Брянский государственный технический университет
ISSN (печатный вариант): 2073-0071
Ключевые слова
стилистически окрашенная лексика, денотативное, коннотативное значение, эмоционально-экспрессивная лексика, семантика, stylistically colored vocabulary, denotative, connotative meaning, emotionally expressive vocabulary, semantics
Просмотр статьи
⛔️ (обновите страницу, если статья не отобразилась)
Ваш браузер не поддерживает фреймы
Аннотация к статье
В статье исследуются общие положения стилистически окрашенной лексики, влияние различных экстралингвистических (стилеобразующих) факторов на её употребление; представлена классификация стилистически окрашенной лексики.
Текст научной статьи
Все слова стилистически неравноценны. Одни воспринимаются как книжные, другие — как разговорные; одни придают речи торжественность, другие звучат непринужденно. Исследователи, занимающиеся данной проблемой, по-разному называют эту лексику и соответственно дают свои дефиниции. Одни определяют такую лексику как стилистически окрашенную, другие как стилистически маркированную. Однако, по сути, ученые имеют в виду одну и ту же лексику. Согласно О.С. Ахмановой стилистически окрашенная лексика — это лексические единицы (однозначные слова или отдельные значения многозначных слов), характеризующиеся способностью вызывать особое стилистическое впечатление вне контекста. Эта способность обусловлена тем, что в значении данных слов содержатся, не только предметно-логическая (сведения об обозначаемом предмете) информация, но и дополнительная (непредметная) — коннотации [6, 310]. По определению И.В. Арнольд стилистически маркированная лексика — это «слова, которые наряду с денотативным значением, указывающим на предмет речи, имеют еще коннотативное значение (коннотации), которое складывается из эмоционального, экспрессивного, оценочного и функционально — стилистического компонентов» [2, 153]. О.С. Ахманова дает следующее определение коннотаций: «Дополнительное содержание слова (или выражения), его сопутствующие семантические или стилистические оттенки, которые накладываются на его основное значение, служат для выражения разного рода экспрессивно-эмоционально-оценочных обертонов и могут придавать высказыванию торжественность, игривость, непринужденность, фамильярность и т.п.» [6, 198]. М.Н. Кожина полагает что, «те экспрессивные или функциональные свойства дополнительные к выражению предметно-логического и грамматического значений, которые ограничивают возможности употребления этой единицы и тем самым несут информацию стилистического рода, являются стилистической коннотацией языковой единицы» [3, 83]. В информации, заключенной в лексических единицах, могут выражаться не только экспрессивно-эмоциональные коннотации, но и отражаться влияние различных экстралингвистических (стилеобразующих) факторов (сфера общения, жанр, специфика функционального стиля, отношение автора к предмету речи, форма и содержание речи, взаимоотношения между адресантом и адресатом сообщения и др.). Так же в информации заложены и исторически сложившиеся характеристики самого слова, которые содержаться в некоторых лексических единицах (вульгарное, неприличное, устарелое и т. п.), причем одна и та же лексема может совмещать разные характеристики. «Коннотация (от лат. con — «вместе» и note — «обозначаю») — дополнительные эмоционально-оценочные оттенки в значениях слов или грамматических форм, сопутствующих основному (денотативному) значению» [5, 97]. Хотя в лексикологии нет единой классификации стилистически окрашенной лексики, однако в качестве общепринятой считается подразделение стилистически окрашенной лексики на эмоционально-экспрессивную и функционально-стилистически окрашенную (соотнесенную с функциональными стилями русского языка). Эмоционально-экспрессивные коннотации связаны с выражением отношения к предмету, его оценкой. По эмоционально-экспрессивной принадлежности слова можно разделить на две группы: 1) мелиоративные, т.е. выражающие положительную оценку; 2) пейоративные, выражающие отрицательное отношение к высказываемому (происходящему). Среди эмоционально-окрашенных слов М.П. Брандес выделяет: эмоционально-оценочные слова, оценочное значение таких слов представляет собой компонент семантической структуры слова; эмоционально-образные слова, оценочное значение которых характеризуется коннотативностью. Особенность эмоционально-оценочной лексики заключается в том, что эмоциональная окраска «накладывается» на лексическое значение слова, но не сводится к нему, номинативная функция осложняется оценочностью [4, 352]. Согласно М.Н. Кожиной «многие слова не только определяют понятия, но и выражают отношение к ним говорящего, особого рода оценочность. Эти слова в своей семантике уже несут эмоционально-экспрессивный потенциал и поэтому являются стилистически маркированными. Слова этой группы обычно однозначны. Настолько явно определенная оценка, выраженная в их значении, не позволяет употреблять слово в других значениях» [3, 85]. Вторую группу составляют многозначные слова, которые в своем прямом значении зачастую стилистически нейтральны, а в переносном значении имеют яркую оценочность и экспрессивную стилистическую окраску. М.Н. Кожина условно называет их ситуативно-стилистически окрашенными. Третью группу образуют слова, в которых эмоциональность и экспрессивность достигаются большей частью суффиксами. Четвертая группа, точнее, подгруппа, выделяемая в первом разряде слов, состоит из таких лексических единиц, в которых оценочность и экспрессия связанны с традицией употребления. Эмоциональность речи нередко передается особо выразительной экспрессивной лексикой. «Экспрессивность (экспрессия) (от лат. expressio) — значит выразительность, сила проявления чувств и переживаний. В немецком языке немало слов, у которых к их номинативному значению добавляется элемент экспрессии. Во всех этих случаях семантическая структура слова осложняется коннотативностью. Нередко одно нейтральное слово имеет несколько экспрессивных синонимов, различающихся по степени эмоционального напряжения» [3, 90]. Экспрессивная окраска слова наслаивается на его эмоционально-оценочное значение, причем, в то время как у одних слов преобладает экспрессия, у других — эмоциональная окраска. Из-за этого разграничить эмоциональную и экспрессивную лексику невозможно. На эмоционально-экспрессивную окраску слова влияет его значение. Развитию экспрессивных оттенков в семантике слова способствует и его метафоризация. Окончательно проявляет экспрессивную окраску слов контекст: в нем нейтральные в стилистическом отношении единицы могут становиться эмоционально-окрашенными, высокие — презрительными, ласковые — ироническими и даже бранное слово может прозвучать одобрительно. Классификация эмоционально-экспрессивных оттенков еще не создана, но некоторые авторы пытались классифицировать возможные формы выражения эмоциональных отношений. Т.Г. Винокур предлагает следующую шкалу эмоционально-экспрессивных окрасок: «грубость — фамильярность — интимность»; «возвышенная торжественность — деловая официальность»; «порицание — возмущение-негодование»; «радость — веселье — ликование» [1, 20]. Для того чтобы придать тексту большую яркость и выразительность применяют стилистические приемы, используемые в оригинале. Обычно у переводчика есть следующий выбор: либо попытаться скопировать прием оригинала, либо, создать в переводе собственное стилистическое средство, обладающее аналогичным эмоциональным эффектом. Этот принцип называется принципом стилистической компенсации. Для переводчика важна функция стилистического приема в тексте, а не только форма. Это означает определенную свободу действий: грамматические средства выразительности, возможно, передавать лексическими и наоборот; опустив непередаваемые на русский язык стилистические явления, переводчик вернет «долг» тексту, создав в другом месте текста — там, где это наиболее удобно — другой образ, но схожей стилистической направленности. Например: “It cost him damn near four thousand bucks. He’s got a lot of dough, now”. — «Выложил за нее чуть ли не четыре тысячи. Денег у него теперь куча». При передаче стилистических фигур речи — сравнений, метафор и т.п. переводчику каждый раз нужно принять решение: целесообразно сохранить лежащий в их основе образ или в переводе его следует заменить другим. Причиной такой замены могут быть особенности русского словоупотребления, сочетаемость слов и т.п. Если в переводе что-то не так, то виноват именно переводчик, за эстетические и стилистические аспекты текста несет ответственность именно он. Переводчику зачастую мешает его стремление «улучшить» авторский текст, иногда сознательно, иногда бессознательно. Если автор использовал три раза подряд одно и то же прилагательное, переводчик захочет заменить его, потому что это как-то «нехорошо выглядит». Если попытаться разобраться, такая замена иногда оказывается оправданной. Может, на языке оригинала именно в этой области синонимичный ряд беднее, и три одинаковых прилагательных подряд выглядят не неказисто, а вполне нормально. Но может получиться и наоборот — автор стремился подчеркнуть это слово или может, на языке оригинала — это повторение слов, которые неизбежно часто встречаются по грамматическим причинам. Следует разбираться (и принимать какие-то неизбежно субъективные решения). Но нередко бывает так, что вопрос о том, как это было в оригинале и как может восприниматься читателями оригинала и как могло предназначаться автором оригинала просто не всплывает. Надо сделать так, чтобы хорошо читалось в переводе, к сожалению, на практике это часто означает, что надо сделать все гладко. Многие сравнения и метафоры приобрели устойчивый характер и превратились в идиомы. На них распространяются правила перевода фразеологических единиц, т.е. использование эквивалента, аналога и т.д. Например: “to catch fire” — «загореться»; “first night” — «премьера»; “to come to the wrong shop” — «обратиться не по адресу»; “to spill the beans” — «выдать секрет или проболтаться» и пр. Перевод такого явления как метафора требуют особого внимания и максимальной точности, так как переводимое произведение несет в себе образы, которые создал автор как носитель языка, культурных реалий и ассоциаций. Для переводчика трудность перевода заключается в передаче смысла и содержания с максимальной точностью и с учетом особенностей собственной национальной культуры. Основой передачи метафоры в различных языках, могут быть универсальные понятия, основанные на общечеловеческих представлениях о реальности или специфические понятия для отдельно взятой культуры, то есть основанные на представлениях, присущих лишь носителям данной культуры, и которые для носителей другой культуры непонятны. Немалую сложность для перевода представляют развернутые метафоры — образные картины, в которых слово, употребленное в метафорическом значении, вызывает образное значение в связанных с ним словах. Вновь выбор переводчика — либо сохранить образный стержень фигуры подлинника, либо заменить его своим, сохраняя при этом стилистическую направленность, адекватную оригиналу. Достаточно часто дословный перевод невозможен и требуется замена. Каждый такой случай приводит к окказиональным образованиям, предполагающим индивидуальный, творческий подход. Например: “he had one of those very piercing whistles that was practically never in tune. ”- «Свистел он ужасно пронзительно и всегда фальшиво» [7, 15]. К стилистически маркированной лексике относятся так же реалии («щи, борщ, рассольник, квас, калач» — “muffin, haggis, toffee, butter-scotch, sundae” и пр.), окказионализмы (“the President’s energy message” — «заявление президента по проблемам нехватки энергоресурсов в США»; “the Watergate special prosecutor” — «специальный прокуpop, назначенный для расследования так называемого Уотергейтского дела»; “the road plans” — «планы строительства дороги» и т.п.), разговорная лексика (“buck” — «доллар», “bob” — «шиллинг», “quid” — «фунт» и др.), жаргонизмы и т.д. Таким образом, одной из центральных проблем современной лингвистической теории перевода является проблема воссоздания в переводе коммуникативного эффекта оригинала.
Источник