Православие как избавится чувство вины
— И здоровое, и невротическое чувство вины весьма мучительны и очень похожи, — рассказал один из участников конференции «Святоотеческая психология и современная практика Церкви» Дмитрий Сергеевич Дроздов — магистр психологии, президент Ассоциации понимающей психотерапии. Но есть, по его словам, и существенная разница: здоровое чувство вины направлено на поступок, а невротическое человек направляет на самого себя.
Грех, безусловно, отзывается в нас виной. Но если в человеке нет душевных патологий, его совесть не только указывает на неправоту, но и показывает, как можно исправить ситуацию. Если же личность невротизирована, то человек от конкретной ситуации тут же переходит к обвинению себя, не связанному с отдельными поступками. Вся его жизнь и деятельность связана с постоянным переживанием стыда, но не за что-то, о чем он может определенно сказать, а непонятно за что. Ему кажется, что он всегда виноват и поэтому исправить ситуацию невозможно. Невротическое чувство вины рождает в человеке пассивность — это его характерный внешний признак.
Но, может быть, постоянно ругая себя, мы приблизимся к духовной высоте апостола Павла, который совершенно искренне считал, что он есть самый грешный человек на земле? Увы, это не так. Чувство собственной беспросветной «плохости», как ни странно, не делает нас смиреннее. Наоборот, человек, терзаемый чувством невротической вины, очень часто не способен адекватно реагировать даже на мягкую критику. Он так измучен внутренней ненавистью к себе, что жаждет похвалы и поддержки извне. Такие люди панически боятся оценки окружающих, им всегда кажется, что их оценили недостаточно — а это, в свою очередь, приводит к росту тревоги, напряжения и в итоге к клинической депрессии.
Невротическая вина иллюзорна, и она — как любая иллюзия — закрывает человеку путь к подлинному покаянию. Она изматывает, и личность, которую терзают ее проявления, тратит на борьбу с призраками те силы, которые могла бы направить на преодоление себя, своих реальных грехов и их последствий. Исповедь в таких случаях если и дает облегчение, то только на короткое время. Страдающий невротик может прекрасно понимать, что его мучительные самообвинения не имеют ничего общего с реальностью, но одного понимания недостаточно. Это чувство нельзя победить уговорами и другими способами рационализации.
Что же делать? Дмитрий Сергеевич Дроздов продемонстрировал собравшимся несколько приемов работы с навязчивым чувством вины, которые позволяют пациенту если не освободиться от него сразу, то по крайней мере взглянуть на свои мучения со стороны.
— Для этого нужно принять позу вины, как бы надеть на лицо маску вины, — пояснил он. — Что мы чувствуем? Наверное боль, может быть, усталость, отчаяние… А теперь мысленно нарисуйте картину вашей вины. Что вы видите? Что с вами происходит?
На сеансах психотерапии пациент при поддержке терапевта пытается мысленно перейти из состояния вины к состоянию свободы. Существуют различные методики, помогающие это сделать. Такого рода упражнения помогают дистанцироваться от навязчивых мыслей и сделать первый шаг по направлению к душевному здоровью.
Страх Божий и страх человеческий
— Страх Божий, — отметил Митрополит Аргентинский и Южноамериканский Игнатий, — это состояние души высокодуховного человека. Это духовный дар, который дается Господом так же, как дар покаяния и другие подобные дары. От страха Божия следует отличать чисто человеческий страх наказания.
Владыка предложил собравшимся в форме свободной дискуссии порассуждать о том, правда ли, что для большинства современных православных христиан вера связана со страхом перед адскими муками. И если это так, то хорошо ли это?
Слушатели высказали разные точки зрения. Для кого-то апелляция к страху наказания оказалась неприемлемой даже в воспитательных целях, кто-то, напротив, высказал убеждение, что страх наказания за грех — естественная составляющая духовной жизни падшего человека.
— Если у человека есть какие-нибудь психологические проблемы, неврозы, — подвел итог обсуждения Митрополит Игнатий, — то он легко может принять сопутствующий им страх за непременное условие духовной жизни. Чтобы побороть свою тревожность, такие люди стараются исполнить все церковные предписания вплоть до мельчайших. Они становятся заложниками своей боязни.
Однако страх как таковой — далеко не всегда отрицательное явление. Это заложенный в нас Богом сигнал об опасности, который, в том числе, помогает нам избежать греха. Вместе с тем нужно помнить, что страх наказания — это страх раба, страх не получить свою награду — это страх наемника, а подлинный страх Божий выше всего этого. Он сочетает в себе благоговение перед величием Бога и понимание, как же мал и немощен человек по сравнению с Его могуществом. Это страх оскорбить Бога, потерять Его любовь, на которую человек уже откликнулся всем сердцем.
Куда уходят желания?
— Часто бывает так, — поделилась опытом своих наблюдений психолог, психотерапевт, член Российского общества «Person Centered Approach» Марина Сергеевна Филоник, — что человек сам не знает, чего хочет — ни в духовной жизни, ни вообще. Он ни к чему не стремится, ничего не делает, но при этом чувствует катастрофический упадок сил. Причина такого болезненного состояния чаще всего заключается в том, что человек неправильно строит отношения со своими желаниями.
Все мы знаем, что наши желания могут не исполниться. Не получая чего-то вожделенного, мы испытываем душевную боль, расстройство, разочарование, смущение. Такого рода переживания в нашей жизни неизбежны. Они помогают человеку взрослеть, обогащают наш душевный опыт. Однако невротизированная личность может решить проблему неисполнения желаний по-другому: просто избавиться от них. Нет желания — нет разочарования. Однако парадокс в том, что наши желания являются в то же самое время источником энергии, которая помогает добиваться цели. Посмотрите, например, с какой неохотой и слабостью нерадивый студент просыпается утром, чтобы пойти на первую пару, — и с каким рвением тот же самый студент, который еле-еле досиживал лекции, бежит на свидание к любимой девушке… Откуда только силы взялись! Конечно, желание желанию — рознь, и греховные стремления нужно уничтожать в зародыше. Но видеть свои желания и осознавать, что они есть и каковы они, обязательно нужно. Тогда мы сможем построить с ними правильные отношения.
Эти отношения начинаются с понимания того, что наши желания вытекают из наших потребностей. Потребности бывают разные, но в целом это то, что нам необходимо, чтобы жить полноценной жизнью. Если их игнорировать, могут возникнуть проблемы со здоровьем и различные психологические нарушения. Однако уделяя должное внимание своим желаниям, нужно научиться от них дистанцироваться. То есть у нас должна быть установка не «я — это мое желание», а «у меня есть желание». Тогда мы сможем лишить вредные желания влияния на нас, а полезные — максимально использовать для достижения благих целей.
Газета «Православная вера» № 05 (601)
Источник
Как быть? Чувствую постоянно вину перед Богом
Приблизительное время чтения: 3 мин.
Вопрос читателя:
Здравствуйте, мне 16 лет. Я постоянно чувствую себя виновным перед Богом за каждое своё грешное дело, слово и тем более мысль. А мыслей плохих у меня ужасно много и ничего не могу с ними поделать. Иногда на меня находит уныние, сомнения в вере. И опять-таки я не могу с этим ничего сделать, я только чувствую себя виновным. Может быть, я просто требую от себя слишком многого? Но разве Бог не требует от меня многого тоже? Пожалуйста, помогите разобраться.
Отвечает протоиерей Андрей Ефанов:
Вы знаете, тут сложно понять, что Вы имеете в виду под требованием от самого себя. Вам нужно лично поговорить со священником (см. Когда пообщаться со священником?), очень просто своими словами объяснить, о чем идет речь, что за мысли такие Вас мучают, что Вы чувствуете свою виновность.
Потому что дело вот в чем. Господь любит всех людей и каждого человека. Он любит и Вас и больше всего желает, чтобы Вы исполнились, чтобы Вы достигли той полноты любви, которая предназначена для человека. Эта полнота — потрясающая возможность, которую человек может реализовать, и достигается она в соединении (синергии) с Богом.
Духовная жизнь человека — это реализация этого предназначения. Господь дает человеку Свою силу, помощь, благодать, чтобы человек мог справиться, а от человека требуется делать свои шаги. Например, они могут состоять в работе над собой, в отсечении лишнего, вредящего внутреннему состоянию, в несогласии с тем, что противно Богу, любви. Они могут выражаться в том, что человек учится поступать по любви и так и делает — помогает ближним, не вредит самому себе, учится слышать и понимать и другого, и себя самого. Это может быть и достижение смирения — адекватного, объективного взгляда на мир и на себя в этом мире. Это то, к чему надо стремиться.
Грех — это выбор такого пути, который противоречит тому, о чем я написал выше, то есть это то, что не приближает Вас к Богу и сбивает с пути.
Огорчается ли Бог, видя, что Вы свернули не туда? Конечно! Ведь и родители огорчаются, когда дети делают не то, и Вы сам за своих детей будете огорчаться, возможно, что грустите Вы и о неправильных поступках своих друзей. Хочет ли Господь, чтобы Вы ощущали вину? Нет. Точно так же, как и Вы не будете хотеть, чтобы дети чувствовали вину и мучались, поскольку ошиблись. Человек, конечно же, чувствует и переживает, что он сделал не то, но впадать глубоко в переживание собственной виновности — это плохая стратегия, потому что в итоге человек сильно переживает, но не предпринимает ничего, чтобы вернуться на нужную дорогу.
Что же нужно сделать? Аскетический принцип таков: упал — вставай. Не погружайся в переживание виновности, а увидь, что ты пошел не туда, исповедуйся в этом и скорее возвращайся на правильную, светлую и твердую дорогу. Чрезмерное погружение в переживание вины — это вполне могут быть бесовские ухищрения, которые нужны, чтобы посеять в Вас сомнения в Боге и вере.
Что же сделать? Поговорить со священником, исповедаться и запомнить, как поступать в случае совершения греха. И в случае любых сомнений говорить с духовником, чтобы не оставаться наедине со своими мыслями, а открывать душу и впускать в нее свет.
Источник
Как жить с виной
Понятие греха – одно из фундаментальных понятий христианства, и мы постоянно слышим, читаем, произносим это слово. Но есть другое слово – «вина». В церковном обиходе, в религиозной своей жизни мы слышим его гораздо реже, чем слово «грех»; создается впечатление, что слово «вина» не из церковного словаря. Что есть вина? По сути, это внешний результат, следствие нашего греха, и еще – наш долг, зачастую неоплатный. Мы принесли ущерб другим людям, мы стали причиной их страданий, через нас в мир вошло некое «количество» зла. Даже если у нас есть возможность как-то пострадавшим от нас людям воздать, хотя бы извиниться перед ними – кто вернет им то время, те жизненные силы, которые отняты принесенной нами болью? Даже если эти люди нас простили – а некоторые из них склонны прощать в силу родственной любви, – должно ли нам самим от этого стать легче? А как часто бывает, что возможности загладить вину у нас нет, содеянное непоправимо, долг неоплатен – совсем.
 |
Что делать с грехом – мы знаем: каяться. А вот с виной что делать? Станет ли она меньше от нашего раскаяния?
Одна женщина – тонкая, чуткая, глубоко верующая – убеждала меня в том, что по раскаянии нашем и вина изглаживается, раны, нанесенные нами, заживают, а если пострадавший от нас человек уже на том свете – тогда и вовсе не надо переживать: ему хорошо, а если плохо, то не по нашей уже вине. После первой своей исповеди я спросила священника, так ли это. Священник ответил: надеяться на это позволительно, но вот уверенности, успокоенности не может быть.
У кого точно не может быть успокоенности, так это у тех, кто хотя бы невольно (если вольно, то это другой разговор) стал причиной смерти. Как журналист, я знаю несколько случаев, когда виновники трагедий, вызванных неосторожностью, непредусмотрительностью, неумением обращаться с оружием и т.п., сами кончали с собой. Вряд ли стоит эти случаи здесь рассказывать. Скажу лишь, что забыть этих людей я не в силах и что в каждом из них я вижу себя: со мной такого не было, но ведь могло быть! Минутами кажется: чтобы жить самой, мне нужно найти какие-то убедительные доводы для убившего себя человека, какие-то основания для того, чтобы сказать ему: «Живи».
Церковь в этих случаях говорит именно «живи»: самоубийство христианину запрещено. Но, призывая человека к жизни, она ведь не может не отвечать на вопрос: «Как теперь жить?» И она отвечает на этот вопрос, о какой бы вине, смертельной или несмертельной, мы ее ни спрашивали. Не надо думать, что ответа на вопрос о жизни с виной у христианства нет.
Прежде всего – чего мы ищем, чего хотим, спрашивая, как нам жить? Мы хотим, чтоб нам стало легче; мы ищем покоя, может быть даже комфорта. Иными словами – возможности спокойно спать. Но святые отцы Церкви не искали себе покоя, не рассчитывали на него. Для того чтобы в этом убедиться, достаточно открыть обычный молитвослов: «Кое убо не содеях зло, кий грех не сотворих в души моей…» (преподобный Симеон Метафраст). Это отношение к содеянному злу совершенно противоположно распространенным психотерапевтическим советам «оставить прошлое прошлому»; забыть о том, чего уже не исправишь; не изводить себя «попусту». Святой не может и не хочет забыть о содеянном им зле. Он предпочитает видеть свою земную жизнь такой, как она есть. Для чего? Для того, чтобы очищать себя покаянием. Это возможно только представляя себя реально. Мы, сегодняшние, просто не можем обойтись без чувства собственной положительности; не можем, кажется, существовать, не причисляя себя мысленно к светлой части человечества: «У меня, конечно, есть недостатки, и я кое-что в жизни сделал не так, но в целом-то ведь я хороший человек. Ну не такой же я, как всякие там мерзавцы!» А ясное видение содеянного, память о нем выводит нас из этого фарисейского состояния.
 |
Память о том, что мы сделали, нас изменяет – я знаю это по себе. В свое время я была очень резка, раздражительна и суха с близкими. Но очень хорошо почувствовала, что не могу, не вправе так себя с ними вести, – когда осознала свою вину перед людьми другими, не близкими, связанными со мной лишь по работе. Когда пребывала в шоке: «Как же я так могла?! Я – и так могла?» Где уж мне было после этого рычать и щелкать зубами, демонстрировать свое превосходство и т.д. – мне бы хоть немножко себя каким-то добрым делом утешить. А в идеале-то мы всю жизнь должны пребывать в таком состоянии: не чувствовать себя сколько-нибудь способными к качанию прав по причине содеянного нами. Память о собственной вине должна посещать нас именно тогда, когда мы возмущаемся чужими действиями, когда начинаем обрастать претензиями к окружающим. Живое воспоминание о том, что мы натворили с ближними, способно разом вывести из состояния обиды, жалости к себе, нескончаемого оплакивания собственной раны. И это я тоже знаю по себе.
Никому, конечно, такого креста не пожелаешь, но мне кажется, что человек, сбивший кого-то машиной и по-настоящему это переживающий (переживают не все, многие и здесь себя оправдывают), никогда уже не сотворит зла сознательно. Никогда не будет жесток, черств, высокомерен. Конечно, близким жертвы от этого ничуть не легче, но я и не пытаюсь смягчить ситуацию – она действительно страшна. Однако тот, кто стал ее причиной, – погибнет, если отвернется от нее, найдя способ себя оправдать или просто сумев забыть; и спасется, если примет весь ее ужас до конца.
 |
| Преподобный Моисей Мурин |
Церковь призывает нас учиться видеть в себе грех и предупреждает, что это совсем не просто. «Видеть свои грехи в их множестве и во всей их гнусности действительно есть дар Божий», – писал святой Иоанн Кронштадтский. Начало здравия душевного – видение своих грехов бесчисленными, как песок морской, – это слова священномученика Петра Дамаскина. Но многие ли достигают этого начала (только начала, заметьте)? У нас не получается, или мы не хотим видеть свои грехи. А вина – она приходит нам на помощь. Она дает своего рода проекцию вовне, показывая нам то, что гнездится у нас внутри. Человек сел за руль после стакана водки, да просто решил проскочить на красный свет – что за этим стоит? Не одна только неосторожность – неумение помнить об окружающих, эгоизм, эгоцентризм, высокомерие, непослушание: «Мне закон не писан, мне море по колено». Всё это до поры не осознанно, скрыто во мраке непросвещенной души – и не приведи Бог, чтобы вот так именно вышло наружу…
Да, это не на стенку проекция, не на экран какой-то – на души человеческие, на судьбы; это помощь горькая, страшная, но кто ж виноват, что иной помощи мы не принимаем, голоса Божиего, в тайне звучащего, не слышим?
Чем больше вина, тем меньше оставляет она человеку ложных выходов, боковых дорожек; раздавленный огромной виной человек с неизбежностью должен понять, что путь у него теперь один – вверх, к Тому, Кто сказал разбойнику: «Истинно говорю тебе, ныне же будешь со Мною в раю» (Лк. 23: 43).
Мне известны (тоже как журналисту, как судебному репортеру) люди, неспособные принять этот евангельский эпизод. Как же так: резал-резал людей, грабил-грабил на дорогах, а потом сказал несколько слов – и в рай! Где справедливость?
А она – в словах разбойника Благоразумного, разобравшегося наконец в происходящем: «Мы осуждены справедливо, потому что достойное по делам нашим приняли, а Он ничего худого не сделал» (Лк. 23: 41). Вот как говорил об этом разбойнике святитель Иоанн Шанхайский в одной из своих проповедей:
«Глядя на Него, разбойник словно очнулся от глубокого сна. Ему ясно представилось различие между Ним и им самим. Тот – несомненный Праведник, прощающий даже Своим мучителям и молящийся за них Богу, Которого называет Своим Отцом. Он же – убийца многих жертв, проливавший кровь людей, не сделавших ему никакого зла.
Взирая на Висевшего на кресте, он словно в зеркале увидел свое нравственное падение. Все лучшее, что таилось в нем, пробудилось и искало выхода. Он осознал свои грехи, понял, что к печальному концу привела его лишь собственная вина и винить ему некого. Посему злобное настроение против исполнителей казни, каковым был охвачен разбойник, распятый по другую сторону от Христа, а вначале и он сам (см.: Мф. 27: 44), сменилось в нем чувством смирения и сокрушения. Он почувствовал страх грядущего над ним суда Божия.
Отвратителен и ужасен стал для него грех. В душе он уже не был разбойником. В нем проснулись человеколюбие и милосердие. Со страхом за участь своей души в нем сочеталось отвращение к происходившему надругательству над невинным Страдальцем».
Разбойник не вошел бы в райскую обитель, если бы забыл о том, что творил. Он вошел именно потому, что помнил.
Церковь, кстати, чтит не одного Благоразумного разбойника – многих; один из них – святой мученик Моисей Мурин. Его житие поражает – именно мученическим концом. Смерть от руки напавших на монашескую обитель разбойников он принял как желанную для себя расплату, как закономерное и необходимое следствие тех убийств, которые совершил сам. Как подтверждение Христовых слов: «Все, взявшие меч, мечом погибнут» (Мф. 26: 52). Вот что делает с человеком память о вине.
«Вспоминать все это зло, которое я совершил в те годы, мне всего тяжелее… Весь этот кошмар… карамазовская грязь… Все это было при отсутствии у меня христианской веры…» – это из дневника Николая Евграфовича Пестова, профессора-химика, духовного писателя, подвижника, тайного просветителя обездоленной советской России. В молодости он был большевиком, комиссаром, служил в ЧК. А затем всю жизнь был движим великим раскаянием.
Но может ли обычный, далекий от аскетических подвигов человек чисто психологически выдержать эту тяжесть – постоянную память о вине? Способен ли он пребывать в таком напряжении изо дня в день? Ему ведь нужен отдых, нужно какое-то приемлемое самочувствие, и сон, в конце концов, нужен спокойный – чтобы не сгореть…
О сне в молитвах вечернего правила говорится не раз: «И неосужденна ныне сном уснути сотвори», «мирен сон и безмятежен даруй мне», «…да с миром лягу, усну и почию…» В какой-то момент меня, что называется, осенило: не о том здесь речь, чтоб нам хорошо выспаться, но о том, чтобы мы, не имеющие на самом деле права на необходимый нам покой, получили его по милости Божией – именно потому, что не можем без него обойтись. И это касается не только сна – всей нашей повседневной жизни. Наша вина не отнимает от нас права на осенний лес, на весенний воздух, на морской прибой, на дружбу и любовь, на творчество и познание. Потому что это все дает нам – Он. И мы плохо поступим, если не примем Его дара.
За каждой литургией мы слышим 50-й псалом Давида – покаянный вопль, вырвавшийся из груди царя-псалмопевца после того, как пророк Нафан указал ему на его страшную вину. По-настоящему вслушавшись в этот текст, человек удивляется. Чего просит Давид, погубивший честного и доблестного Урию из-за похоти своей? Он просит того, что после такого поступка представляется невозможным: радости. «Воздаждь ми радость спасения Твоего и Духом Владычним утверди мя» (Пс. 50: 14). Но разве смог бы Давид просить себе радости, если бы не увидел без всяких прикрас и самооправданий – и глубину своего падения, и ужас его последствий для других людей?
Источник