Почему жертва чувствует вину

Виктимблейминг (с английского — «обвинение жертвы») — очень сложное слово, и не только потому, что состоит оно из двух слов. Но еще и потому, что эти два слова друг с другом по смыслу никак не вяжутся. Ведь, по всей логике, если есть «жертва», то ее нужно защищать, а не обвинять! А если уж обвинять, то преступника, а никак не жертву.

Но нет. Виктимблейминг — это когда в преступлении обвиняют именно жертву. Жертву этого же преступления.

Сама виновата

Чаще всего, говоря о виктимблейминге, подразумевают домашнее насилие. Но часто и сексуальное насилие в темном подъезде окружающие сводят к тому, что «девушка сама спровоцировала». Да, именно по этой причине жертвы физического и сексуального насилия не только не обращаются в правоохранительные органы за помощью, но даже не рассказывают о случившемся своим близким — из-за этого страха «быть виноватой», почувствовать себя униженной и растоптанной окончательно.

Однажды, общаясь с юной девушкой, я как будто случайно, между прочим услышала от нее о болезненном инциденте. Девушка шла по своим делам днем, по людной дороге. За ней увязался мужчина средних лет и в каком-то из поворотов стал тянуть ее за руки, прижал к торцовой стене дома, стал обнимать ее, целовать. Девушка отбилась от него, убежала, но страх перед мужчинами остался, и до того сильными были этот страх и отвращение, что вскоре она объявила себя ЛГБТ.

Рассказывала ли она кому-то об этом? Может быть, хотя бы маме, папе? Нет. Она никому никогда об этом не говорила. И даже на консультации, рассказав об этом, вспыхнула от стыда, от смущения. Ей было стыдно о таком рассказывать. Она чувствовала свою вину за это. «Наверное, как-то не так шла. Как-то не так была одета. Если бы я рассказала об этом маме, она бы стала на меня орать, что я сама виновата, нечего по улицам в шортах ходить».

Или история другой моей клиентки — взрослой женщины, которую периодически избивает муж. Избивает сильно, до синяков, до шрамов. Она обратилась за помощью. Но не в полицию, а ко мне. Как вы думаете, с каким запросом?

«Что мне делать, чтобы муж перестал бить меня? Я уже, как могу, стараюсь его не провоцировать. Но у него нервная работа плюс алкоголь… Он потом извиняется, и, в общем-то, он хороший человек, все дело во мне! Научите меня вести себя так, чтобы меня не били!»

Здоровая ответственность и чувство вины

Как это работает?

Сперва общество (сначала в лице самых близких людей, а затем уже в лице отдаленной общественности) внушает человеку, что он всегда и во всем «виноват сам». Что бы с ним ни случилось. А затем уже и сам человек начинает в это верить и уже во взрослом возрасте причины своей боли видит исключительно в себе самом. Иначе ведь и быть не может!

Вот, к примеру, пятилетний ребенок, гуляя, смотрел по сторонам, споткнулся и упал. Родитель ему и говорит: «Тебе сейчас больно, понимаю. Будь внимательнее!» Ребенок понимает, что он сам может влиять на качество своей прогулки. «Буду внимательнее — не будет боли». Это о принятии ответственности за свою жизнь.

А вот, к примеру, того же ребенка укусила собака. Он вроде ничего такого и не сделал, просто по улице шел. Родитель, видя, что его ребенку больно, не справляясь с собственным чувством вины за то, что не уберег своего малыша от боли, скажет в сердцах: «Потому что не нужно было бежать! Сам виноват!» Ребенок и запишет себе: «Я отвечаю за все, что со мной происходит. Даже за чужие поступки. Во всем виноват только я».

Это простой пример, который на пальцах показывает, в чем разница между здоровой ответственностью и развитием болезненного чувства вины.

Сейчас принято говорить о том, что человек сам управляет своей жизнью и спрашивать надлежит только с себя самого, а не с других. Это утверждение верно, но только до какой-то степени.

Можно ли сказать о жертве авиакатастрофы «сам виноват»? Можно ли сказать жертве ограбления: «Нечего было с работы идти так поздно»? Можно ли сказать туристам, пострадавшим от наводнения в Таиланде: «Дома сидеть надо было»?

Сказать можно, и нередко именно так и говорят. Только вот насколько это верно?

Человек может управлять своим поведением. И его поведение может влиять на то, как он живет. Но никто не застрахован от встречи с психопатом, от стихийного бедствия, от катастрофы, в конце концов.

Если чувство ответственности и вины в человеке развито умеренно или достаточно (то есть он отличает то, на что он может повлиять, а на что — нет), встретившись с психопатом, он запросто от него уйдет.

Если же человек привык всегда и во всем «быть виноватым», то, получив первую пощечину, скажет себе: «Значит, нужно было вести себя по-другому». А после очередных побоев он не только оправдает действия своего партнера, но и «сольется» с ним в единое целое.

В психологии это явление носит название «стокгольмский синдром». Это такой механизм психологической защиты, когда жертва начинает сочувствовать агрессору и верить в то, что ее жертвенность оправданна с точки зрения какой-то большой цели.

Принятие на себя ответственности за чужие поступки, за то, на что ты никак не можешь повлиять, — прямой путь к неврозу. И к собственному разрушению. Все начинается с детства. Будьте внимательны к своим детям!

Источник

«Сама виновата»: почему жертв насилия принято обвинять и как с этим бороться

«Афиша Daily» запускает рубрику «Новая этика»: мы будем рассказывать о явлениях, для обозначения многих из которых пока нет слов в русском языке, но при этом они становятся заметной частью нашей жизни. В первом выпуске мы объясняем, что такое виктимблейминг и почему с ним необходимо бороться.

Виктимблейминг (от англ. victim — жертва и blame — обвинять) происходит, когда жертве какого‑либо преступления приписывается провокация преступника, желание стать этой самой жертвой. Чаще всего о виктимблейминге говорят в контексте таких преступлений, как домашнее или сексуальное насилие. «Афиша Daily» попыталась разобраться в том, как работают механизмы обвинения жертвы.

Как становятся жертвами

«Я постоянно чувствую себя виноватой» — так описывали свое состояние жертвы домашнего насилия, которые согласились дать анонимное интервью для этого материала. Эти женщины продолжительное время терпели побои, унижения и сексуальное насилие от любимых людей и не могли разорвать отношения с ними из‑за чувства вины, страха и непонимания того, что происходит на самом деле.

Многие жертвы насилия рассказывают о том, что унижения происходят не внезапно: как правило, им предшествуют манипуляции, которые превращают отношения в зависимость, а потом в этих отношениях появляется насилие. «Это очень простая схема — когда мужчина сначала любит, потом унижает, затем приходит с букетом роз и словами о том, как ты нужна, — рассказывает одна из девушек, переживших насилие. — В итоге ты начинаешь постоянно оглядываться на него, даже когда умываешься в ванной. Как правило, к тому моменту, когда случается физическое насилие, ты уже абсолютно готова к такому повороту событий».

Другая девушка вспоминает, что когда ее «любимый и родной» молодой человек, с которым она жила в одной квартире, впервые схватил ее за волосы и ударил коленом в голову, она испытала чувство вины, потому что в ее картине мира человека можно ударить только за ужасное преступление, а значит, и она сделала что‑то очень плохое. Такие ситуации стали повторяться: он таскал ее за волосы по улице, бил при знакомых (которые, кстати, никак не реагировали), унижал. «Однажды, — рассказывает девушка, — он привязал мои руки к батарее и изнасиловал меня. Я выла и ничего не могла сделать, потому что он меня обездвижил. Это был вообще не акт любви, в этом нет ничего общего даже с сексом — так, наверное, в тюрьме опускают. Я никому об этом не рассказывала, потому что это считается семейными отношениями».

Механизм, который перекладывает вину за случившееся на жертву, сначала поражает самих жертв. Семейный психолог и сексолог Марина Травкова считает, что в основе всей этой системы лежит мощная защита и вера в причинно-следственные связи, когда в «справедливом мире», где ты подчиняешься определенным «правилам», наказание получают только плохие. Женщины, пережившие насилие, начинают задаваться вопросом, почему это случилось именно с ними. «Будь хорошей девочкой, и к тебе будут хорошо относиться» — такими представлениями пронизана вся наша жизнь, поэтому когда женщине летит в лицо кулак от любимого человека, ее сознание отказывается принимать реальность и жить в мире, где попросту возможны такие вещи и события», — говорит Травкова.

Абьюзер (человек, совершающий физическое, моральное, экономическое или любое другое насилие — Прим. ред.) может создать такую ситуацию в семье, когда жертва полностью зависит от него. Девушки, находившиеся в таких отношениях, рассказывали о том, как у них отбирали деньги, мобильные телефоны, меняли пароли в социальных сетях, запрещали им общаться с подругами, потому что «они против нашей любви». «У женщин, систематически подвергающихся домашнему насилию, также появляются эмоциональные и когнитивные искажения, известные в популярной литературе как «стокгольмский синдром», — говорит Марина Травкова. — Для выживания пострадавшие идентифицируют себя с агрессором, начинают приписывать ему уважительные и благородные мотивы, преувеличивают собственное значение в его жизни, одновременно парадоксально самоуничижаясь и считая, что насильник все еще делает одолжение, потому что «возится с такой как я».

Откуда берется виктимблейминг

Изощренные психологические манипуляции, изоляция от внешнего мира, преувеличение значения насильника в жизни женщины и одновременно вера в справедливый мир — все это совершенно сбивает с толку, и в конечном счете жертва домашнего насилия теряет связь с реальностью, а также понимание того, что такое хорошо и плохо. Именно в такой ситуации расцветает виктимблейминг. Осуждение окружающих, которые не представляют, как на самом деле происходит насилие в отношениях совершенно обычных с виду людей, отлично накладывается на растерянность жертв.

Жертву насилия может ждать осуждение на разных этапах. Когда появляются первые эпизоды, женщина замечает неодобрение окружающих в отношении ее якобы провоцирующего поведения: недостаточно мудро себя повела, не то сказала, подала холодный ужин. А когда насилие становится очевидным — женщина терпит серьезные побои, попадает в больницу, переживает сексуальное насилие, — ей говорят, что сама виновата, потому что терпела, не уходила, позволяла с собой обращаться таким образом.

По понятным причинам далеко не все жертвы, пережившие или переживающие насилие, готовы делиться своими историями с окружающими. Одна из героинь материала почувствовала в этом потребность и стала рассказывать о некоторых происшествиях своим родителям, друзьям, но чаще всего — «случайным попутчикам», потому что «близким такое рассказывать стыдно». Она вспоминает, что самой частой ответной репликой была: «А какого черта ты до сих пор не ушла, если тебе так плохо?» В итоге обижались на нее саму, потому что девушка, находясь в зависимости от насильника, не могла последовать этому вполне очевидному совету. В конечном счете она слышала следующее: «видимо, тебе это нравится», «ты тряпка» и «у тебя нет силы воли».

Другая девушка, которая так и не решилась поделиться своей историей с окружающими, рассказывает, что ее действительно ранили скабрезные шутки и осуждение других жертв в тот момент, когда она переживала последствия насилия и расставания с насильником (она признается, что переживает это до сих пор): «Это как инфекция. Этим пропитан воздух, этим пропитано все общение».

По словам семейного психолога и сексолога Марины Травковой, виктимблеймером может быть любой человек, ведь механизм защиты, который ужасно вредит жертвам насилия, работает для всех одинаково. Видимо, многое зависит от уровня осознанности, грамотности и уважения к правам человека в целом. «Представлением о том, что есть люди, которые ищут «вторичную выгоду» в своем статусе жертвы, очень удобно закрыться от страшной правды, — считает Травкова. — Нередко случается, что женщины осуждают других женщин, пытаются «отсоединиться» и заранее примкнуть к лагерю «правильных и сильных».

Несложно представить, как влияет на жертв домашнего и сексуального насилия столкновение с подобной позицией. Во-первых, это мешает им поправить свое положение и прервать контакты с насильником. Во-вторых, если жертве удалось выбраться из этой ситуации физически, она получает сильнейшую психологическую травму. По словам Марины Травковой, для человека, чья самооценка разрушена, любое порицание может стать критичным.

Чем чревато столкновение с правоохранительными органами

Самое ужасное происходит, когда жертва насилия пытается обратиться в полицию. По словам адвоката и эксперта по правам женщин Мари Давтян, полиция старается как можно реже регистрировать преступления по домашнему насилию и изнасилованиям, поэтому делает все, чтобы потерпевшая не подала заявление. У полиции есть для этого очень простые методы: нахамить, унизить и, конечно, обвинить. «Основная причина, по которой не хотят принимать заявление, — отношение к жертве, то есть виктимблейминг, — говорит Мари. — Полицейские очень часто говорят «сама виновата», также они любят рассказывать, что жертва ищет бонусы от этого процесса, хотя я в своей практике не встречала ни одну женщину, получившую какую‑то выгоду».

Вообще, уголовно-процессуальный кодекс не ставит вопрос о характеристиках потерпевшего в принципе — то есть не важно, что из себя представляет человек, в отношении которого было совершено преступление. Однако, как рассказывает Мари Давтян, по делам об изнасилованиях характеристику жертвы собирают, причем нередко она получается в пять раз больше, чем характеристика агрессора. Рассматривают все: где родилась, на кого училась, с кем дружила, с кем состояла в отношениях, также подробно проверяют все социальные сети, чтобы найти компрометирующий материал.

Процедура подачи заявления об изнасиловании страшная и унизительная. Некоторые женщины, прошедшие через это, рассказывают, что они будто бы второй раз пережили изнасилование, и признаются, что не знают, от чего пострадали больше — от самого изнасилования или от этого процесса. Как рассказывает Мари Давтян, женщины, пришедшие в полицию писать заявление, часто сталкиваются с хамством дежурных: они спрашивают «Что, не понравилось?» и «Ты думаешь, его можно таким образом вернуть?».

Тех, кто сумел преодолеть эти унижения, и в дальнейшем ждет кошмар: женщинам приходится многократно и в подробностях описывать преступление, и отвечать на вопросы о том, не была ли юбка слишком короткой, а суп слишком холодным. При этом жертве могут устроить очную ставку с обвиняемым, и если женщина уже успела немного поправить свое психологическое состояние, то после такого ей придется все начинать заново.

Мари Давтян объясняет эту ситуацию просто: сотрудники полиции — такие же люди, в головах которых работают те же механизмы виктимблейминга, что и у всех. Они подвержены всем существующим в обществе мифам и стереотипам, но от их поведения при этом может зависеть жизнь жертвы.

В идеальном мире эти проблемы решались бы элементарной подготовкой и просвещением правоохранительных органов — структурно, на высоком уровне, систематически. Речь не только о правоохранительных органах, а обо всем обществе в целом, о том, что у нас нет ни одной работающей системы, которая могла бы мгновенно дать защиту жертвам насилия. Девушки, пострадавшие от действий насильников, сетуют на то, что в редкие моменты решимости у них не было ни одной идеи по поводу того, кому позвонить и куда бежать. Сейчас они говорят, что надо было «звонить во все колокола», но где находятся эти колокола, какие из них услышат?

Конечно, в нашей стране есть кризисные центры, лучшие из которых созданы частными лицами. Но, как отметили жертвы насилия, информация о них не на слуху, не на поверхности, в моменты совершаемого над ними насилия они даже не представляли, где эту информацию искать.

Что делать

Собрать статистику по семейному, а тем более по сексуальному насилию, очень сложно. Прокуратура МВД приводит данные, согласно которым в 2015 году от насилия в семье пострадали 36,5 тысячи женщин. Однако под «семьей» подразумеваются только близкие родственники: зарегистрированные супруги, дети, родители. Рукоприкладство сожителей и бывших партнеров не входит в эту категорию, хотя это, безусловно, тоже считается домашним насилием. Также есть данные по насилию женщин в домах и квартирах — в 2015 году ему подверглись уже 110 тысяч женщин. Правда, здесь тоже невозможно получить четкие цифры, потому что насилием в домах считается, например, избиение соседкой или кем‑то еще, кто не имеет отношение к семье. А если незарегистрированный партнер применил насилие к женщине вне дома, это не попадет ни в одну из перечисленных категорий.

Что касается сексуального насилия, то здесь ситуация еще более неопределенная, потому что уголовные дела об изнасилованиях возбуждаются крайне редко. По статистике МВД, от изнасилований в 2015 году пострадали 3 875 женщин, от насильственных действий сексуального характера — 5 378. «Разница между тем, сколько подается заявлений, и тем, сколько дел возбуждают по ним, огромная, — поясняет адвокат и эксперт по правам женщин Мари Давтян. — Заявление, которая подает женщина, подлежит проверке, и она может длиться от 3 до 30 дней в зависимости от преступления. После проверки принимают решение, стоит ли возбуждать уголовное дело. А по сексуальным преступлениям у нас в большинстве случаев не возбуждают уголовные дела».

С психологическими последствиями насилия бороться необходимо. Ниже приведены советы от юриста, психолога и девушек, переживших насилие, о том, как лучше вести себя после случившейся трагедии:

Не ходите в полицию одна — идите подавать заявление с подругой, мамой, с кем‑то, кто может поддержать вас

Обязательно требуйте талон-уведомление — без него ваше дело не будут рассматривать. Выдать талон — прямая обязанность полицейского, и если он отказывается делать это, пригрозите ему жалобой в прокуратуру;

Обратитесь в организации, оказывающие помощь жертвам домашнего или сексуального насилия;

Молчание разрушает изнутри, поэтому рассказывайте о насилии, звоните в кризисные центры, не бойтесь делиться с людьми, которым доверяете.

Если близкий вам человек оказался жертвой домашнего и сексуального насилия:

Верьте пострадавшей — это самое главное;

Повторяйте ей, что она не виновата и поддерживайте жертву насилия во всем, через что ей предстоит пройти;

Постарайтесь проявить максимум эмпатии и не давить;

Жертвы насилия отмечали, что в определенные моменты ощущали себя вещью, которой пользуются. Поэтому дайте человеку возможность почувствовать себя нужным и любимым.

Источник