Почему родители вызывают чувство вины у взрослых детей

Чувство вины, которое прививают родители

Вина — по мнению гештальт-терапевта Ирины Дыбовой — самое аутоагрессивное чувство. Как быть, если этим чувством манипулируют самые близкие — ваши родители?

Делюсь с вами статьёй, в которой Ирина раскрывает тему “Как перестать разрушать себя под действием вины”.
“Любые планы могут рухнуть в момент. Мы не властны над обстоятельствами, но ещё меньше власти у нас над проявлениями своего тела. Единственное, что можно – это разбираться, осознавать, что происходит и передоговариваться с собой.»»

«Ранее воскресное утро. Мы с дочерью собираемся покататься на велосипедах. Накануне мы с ней планировали, какой это будет прекрасный день и как мы его проведём. Но сначала встретим моих родителей (её бабушку с дедушкой), которые заедут к нам по пути на дачу. Родители заехали. Мама выгружает гостинцы из сумки и невзначай говорит: „“Нужно пораньше на дачу успеть, пока жара не началась, дел там много, прошлый раз так устали, что с ног валились»».
Всё. Я как стояла в дверях, так и осталась. Спину заклинило так, что не вздохнуть. Боль в спине жуткая, а со стороны грудины, как железными клещами сдавило. Вдохнуть не могу. Пошла я боком… боком… на кровать. И никуда мы уже в тот день не поехали. Это страшное слово – ««дача»». Когда мне было лет 10-12, я ненавидела ездить на дачу. Больше всего я хотела умотать на велике в дальние дали – куда-то подальше от дома. Мамин упрёк: «» Мы едем работать, а ты кататься»» – я считала безошибочно. Доля секунды и я сменила велосипед на кровать.
Родительская манипуляция детской виной срабатывает быстро и точно в цель. Сколько бы нам ни было лет, тот ребёнок, которым мы были в детстве, никуда не делся. И если раньше, чтобы себя завинить, нам нужен был кто-то извне, то сейчас достаточно только намёка на обвинение, поджатых маминых губ, слов: ««Ну да, ну да…»», и дальше уже можно ничего не говорить. Реакция мгновенна — механизм отработан, мы накажем себя сами.
Родительская агрессия самая разрушительная, она уничтожает сущность ребёнка, выедает его изнутри, как радиоактивные отходы. Обвинение, стыжение, обесценивание – всё это как-бы говорит: ««Такой, как ты есть, ты мне не нужен. Ты не подходишь мне как ребёнок.»»
А что делать, если маме ты не подходишь? Правильно – разрушаться, уничтожаться, уходить в небытие.
Реакция взрослого человека на насилие или агрессию в свою сторону – это агрессия в ответ: просто пара слов, какое-то действие, которым человек дает понять: ««Со мной так нельзя»» и восстанавливает свои границы.
Ребёнок этого сделать не может по отношению к значимым для него взрослым, он проваливается. В своей детской части, даже будучи взрослыми, и “плевала я на эту дачу”, и “я сама себе голова” — мы испытываем вину не осознавая и не признавая её.
Почему вина — это аутоагрессивное чувство? Потому что агрессия, поднявшаяся на восстановление границ, заворачивается вовнутрь. Основная идея этого чувства: ««Я должен наказать, разрушить, уничтожить себя»». Проще всего сделать себе ощутимо больно и наказать – это что-то сделать со своим телом. Например, удариться, обжечься, упасть. В таких случаях взрослые говорят: ««Вот смотри, тебя Бог наказал!»» Это самонаказание через аутогрессивные действия. Более сложный путь отыгрывания агрессивных чувств – через заболевание. В этом случае собственная агрессия, поднявшаяся на восстановление границ, останавливается и перенаправляется на себя и “взрыв” происходит на своей территории.
Мгновение – и вот ты уже недвижим, скован и обезврежен, стонешь от боли. Лежишь с больной спиной.
Что делать? Развернуть агрессию в изначально заданном направлении.
Для начала, конечно, осознать, что происходит – от чего именно тебя так торкнуло. Какие слова запустили механизм, чьи это были слова, какие мысли пронеслись в голове, каким чувством накрыло. Осознание само по себе очень целительно.
Оно позволяет хотя бы разозлиться на тех взрослых, которые опять продавили твои границы. И тем самым развернуть агрессию в нужном направлении.
А затем постепенно начать подбирать слова, которые могли бы восстановить границы. Причём коммуникация эта не обязательно должна произойти между реальными людьми, достаточно её выстроить внутри себя. Бывает так, что и человека-то давно нет, а какие-то мысли о нём могут погружать в такую вину, которая обездвиживает на долгие годы. Договориться с образами своих родителей, которые мы носим внутри себя – огромное дело.
В случае с дачей были подобраны слова, которые помогли восстановить внутренние границы. Я осознала готовность и приняла решение отказаться от всех дачных благ, лишь бы никто никогда не заставлял меня туда ездить. А родителям я вернула ответственность за их выбор — каждые выходные проводить на даче в тяжёлом труде. Плата за отсутствие симптома — отказ от ароматной клубники и свежих овощей и ответственность за принятое решение”.

Источник

Мама давит на чувство вины: что делать

Мы чувствуем себя виноватыми в общении с матерями гораздо чаще, чем на то есть реальные основания. Все бы ничего, но вина – токсичное чувство. Оно отравляет жизнь и блокирует возможность получать удовольствие. Клинический психолог и психотерапевт Анна Боева объясняет, как перестать испытывать вину.

Каждая из нас хотя бы раз в жизни под гнетом вины была вынуждена уступить, подстроиться, принести в жертву свои планы, желания и убеждения – лишь бы мама сменила гнев на милость. Многие живут с этим чувством постоянно, без конца поддаваясь на манипуляции матери и часто даже не вполне осознавая, что подобные отношения токсичны и их необходимо менять.

Почему мы испытываем чувство вины

Глобально причина всегда одна – незавершенный процесс сепарации. В идеале психологическое отделение от матери начинается в раннем детстве – тот самый знаменитый кризис трех лет – и заканчивается в «трудном» подростковом возрасте. В случае если сепарация пройдена успешно, у матери и дочери формируются близкие, доверительные отношения: они интересуются жизнью друг друга, но не контролируют ее, поддерживают друг друга по своей собственной воле, а не потому, что «так надо». Если сепарации не случилось, то доверительные отношения не складываются, а на их месте возникает много других чувств: стыд, злость, разочарование, тревога и вина.

Как формируется комплекс вины: распространенные сценарии

Каждая история индивидуальна, но есть три самых популярных сценария, которые ведут к формированию комплекса вины перед матерью. Рассмотрим эти сценарии и типичные для них ситуации (все истории основаны на реальных событиях; имена и другие значимые детали изменены).

Ситуация: «Ты меня позоришь»

«Мама в очередной раз выговаривает мне, что я не зову родственников к себе праздновать 8 Марта. Все доводы о том, что в этот день я работаю, проигнорированы: «Тетя Клара всегда накрывала шикарный стол! Что подумает дядя Володя? Ты меня позоришь перед всей семьей! » Хочется положить трубку – или швырнуть ее об стену. Но нельзя. Я и так обидела маму, если не выслушаю ее нотацию, обида будет смертельной, она перестанет со мной разговаривать, а это просто невыносимо. «Ладно, мам. Приходите, я что-нибудь придумаю».

Ситуация: «Я не для этого тебя растила»

«Мы садимся пить чай. Я набираюсь смелости и сообщаю: «Мам, тут такое дело… Мы с Витей решили пожениться». Молчание. Глаза матери превращаются в щелочки, на шее начинает пульсировать вена. Она верещит: «Как ты можешь! За этого неуча! Да я что, ради этого всю свою жизнь батрачила, чтобы тебя в люди вывести! Неблагодарная! Я тебя не для этого растила! » Она хватается за сердце и приговаривает, что я довожу собственную мать до инфаркта. Я рыдаю, никогда в жизни не чувствовала себе более ничтожной: опять разочаровала мать. Мама в это время поедает любимый тортик».

Обе ситуации иллюстрируют один сценарий: мама полностью посвятила себя ребенку, отказавшись от собственной жизни, а когда ребенок вырос, стала требовать той же жертвы в ответ. Жизнь дочери должна быть удобна маме, ее предпочтения должны совпадать с материнскими, иначе обиды будут смертельными. В результате дочь чувствует колоссальную вину, потому что не в силах оправдать все ожидания матери и при этом жить счастливо.

Ситуация «Я счастлива, только если ты счастлива»

«Главное, чтобы ты была рада, детка. Это единственное, что делает меня счастливой», – говорит мне мама, улыбаясь. Мою маму все любят, она сущий ангел. А меня от этих слов тошнит: я никогда не понимаю, чего именно она хочет и почему я ответственна за ее счастье. Я знаю, что расстраиваться, быть грустной или в плохом настроении никак нельзя: мама сразу очень обижается.

– Мам, и все-таки, что бы ты хотела в подарок? Это же твой праздник.

– Ну что ты, милая, главное, чтобы ты была в хорошем настроении. А все остальное неважно: только если ты счастлива, я тоже счастлива».

Такая картина типична для сценария, в котором инфантильная мама прячется за спиной своего ребенка, перекладывая всю ответственность на него. Она не хочет отвечать за свою жизнь, счастье и выбор, поэтому вручает ребенку ответственность, которая ему непосильна. В результате ребенок не справляется, чувствует себя виноватым и беспомощным.

Ситуация «Я так за тебя переживаю!»

«Я иду по улице и разговариваю по телефону с мамой после очередного свидания.

– Ну, этот чем тебе не угодил?

– Мам, давай не будем.

– Оля, ты понимаешь, тебе уже пора замуж! Я каждое утро просыпаюсь со слезами оттого, что моя дочь до сих пор не устроила свою жизнь.

– То есть БЕЗ мужа я не могу быть счастливой?

– Оль, ну что за глупости! Конечно, нет!»

Подобный диалог – классика жанра для сценария, в котором мать добивается, чтобы ребенок был ей удобен и жил так, как хочется ей. Она вынуждает дочь транслировать ей только те чувства, которые она способна выдерживать, или выбирать только те варианты развития жизни, которые ее не расстроят. Такие мамы трансформируют эмоциональный контакт в разные формы: обиды, наказания, манипуляции, угрозы проблемами со своим здоровьем. В результате мы получаем сложные отношения, наполненные колкостями, горечью и все теми же манипуляциями.

Как справиться с чувством вины?

Избавиться от комплекса вины, который формировался десятилетиями, – непростая, но решаемая задача.

• Обратитесь к грамотному психотерапевту. Это самый эффективный способ разобраться с проблемой раз и навсегда. Специалист поможет пройти процесс сепарации, в результате вы научитесь ориентироваться на свои – а не мамины – ценности и желания.
• Постарайтесь осознать, что вы не продолжение своей матери, а все ее ожидания на ваш счет – ее проблемы. Это тяжело принять, потому что по детской привычке, не оправдав маминых надежд, мы чувствуем себя виноватыми. Но мы не можем и не должны нести ответственность за воздушные замки, построенные мамой. Это действительно не в нашей власти.
• Разрешите себе злиться. Злость – нормальное чувство, которое рождается в ответ на постоянные обвинения, и именно оно может помочь установить границы в отношениях с матерью. Один из действенных способов обозначать границы – озвучивать свои чувства без обвинений. Например: «Я понимаю, ты хочешь, чтобы я вышла замуж, и, наверное, тебе страшно оттого, что этого не происходит, но мне больно, когда я слышу, что разочаровываю тебя».
• Не бойтесь предъявлять реальную себя: пусть мама поймет, что вы живой человек, а не «проект». Матери не такие уж хрупкие, какими кажутся: поверьте, они в состоянии справиться с тем, что вы отличаетесь от придуманного идеала.

Как защитить себя в общении с «токсичной» матерью

Как только вы расправитесь с чувством вины, манипулировать вами станет гораздо сложнее. А до тех пор полезно научиться защищать себя, когда мама пускает в ход свои отработанные приемы.

• Если мама давит на чувство вины, глубоко подышите, вспомните, что она желает вам только лучшего, скажите, что цените ее любовь и заботу, – но поступите по-своему.
• Озвучивайте свои переживания в тот момент, когда мама вас задевает. Постарайтесь сформулировать как можно точнее, что вы чувствуете именно сейчас. Мамы далеко не всегда отдают себе отчет в том, что их слова могут ранить или, например, злить. Поэтому полезно давать обратную связь.
• Наберитесь мужества и установите четкие правила взаимодействия: например, звонить раз в день, не использовать оскорбительных слов в ваш адрес, не приходить к вам домой без приглашения. Озвучьте санкции за нарушение границ – и будьте готовы реально привести их в исполнение.

Отстаивать свои границы и иногда идти на открытую конфронтацию сложно и страшно, особенно в отношениях с самыми близкими. Но постоянно выносить упреки и чувствовать вину за то, что вы – это вы, тяжело и неправильно. В запущенных случаях единственное, что может помочь, – это пауза в отношениях, чтобы затем построить их заново. Но чаще, встретив, наконец, отпор со стороны дочери, мамы со временем приходят в себя, а отношения приобретают «здоровый румянец».

Ставьте лайк , если статья понравилась, подписывайтесь на наш канал и в социальных сетях: ВК , Инстаграм , ФБ , Телеграм .

Источник

Я не могу общаться с матерью и ненавижу себя за это. Как живут люди с комплексом вины

Источник: Сноб (snob.ru), Москва, 6 сентября 2020

Чувство вины знакомо каждому. Но как жить, когда оно становится деструктивным и приобретает патологические формы? Люди с синдромом вины рассказали «Снобу», кто в детстве навязал им это ощущение и как оно осложнило их взрослую жизнь.

История Александры

Мне лет пять, сестре около трех. Мы балуемся. У мамы не получается нас успокоить, поэтому она ложится на диван, закатывает глаза и просит позвать соседку: «Я умираю!» Мы верим ей (мама сильно болела, мучилась астматическими приступами удушья и все мое раннее детство лежала в больницах), плача, обещаем слушаться, и просим: «Только, пожалуйста, мамочка, не умирай!» С тех пор я очень боюсь смерти и часто о ней думаю.

Я поздний ребенок. Моя мама выросла в консервативной семье. Она с детства внушала нам с сестрой, что добрачный секс — плохо, девушки, потерявшие невинность до свадьбы, — проститутки, а сам секс — грязь и мерзость и нужен только для рождения детей. Думаю, эти взгляды объясняются еще и тем, что она вышла замуж за нелюбимого человека, который был сильно старше ее. Это был своеобразный брак по расчету: матери нужно было зацепиться в большом городе, а отцу, для которого это был второй брак, была нужна бесплатная домработница. Когда, будучи подростком, я делилась с мамой своими любовными переживаниями и неудачами, она могла назвать меня идиоткой и сказать, что я сама виновата, потому что приличные девочки за мальчиками не бегают. Вместо поддержки и слов утешения я слышала только обвинения и упреки. При этом я не могу сказать, что чувствовала себя нелюбимой или недооцененной во всем остальном.

До 18 лет матери удавалось держать меня в ежовых рукавицах. Потом я начала «бунтовать»: перекрасила волосы в черный и сделала пирсинг. Отношений у меня по-прежнему не было. Мама постоянно контролировала, где я и с кем. Невинности я лишилась за два месяца до своего двадцатилетия. Мама уехала отдыхать к сестре, и я могла гулять допоздна с кем хочу. Отец относился к этому спокойно. Это был секс ради секса. Природа начала брать свое в 16 лет, но как-то возможности не было. А тут я просто переспала с парнем, которого знала пару недель. Помню, первой моей мыслью было: «Теперь меня никто не возьмет замуж».

С тех пор каждый раз, вступая в отношения или занимаясь сексом с новым партнером, я чувствую себя виноватой. Меня беспокоит, что они подумают обо мне плохо, хотя они и не думают. Я не хочу, чтобы они считали меня шлюхой. Эта установка, вбитая мне в голову еще в детстве, не дает мне спокойно жить, хотя мозгом я понимаю, что все это глупости.

Когда мать узнала, что я не «девочка», она сказала, что разочарована, что я ее опозорила: «Ты совершила “ошибку”, надеюсь, “ошибаться” (читай: заниматься с кем-то сексом до брака) снова не будешь». До сих пор, когда мы ссоримся, она иногда может назвать меня проституткой только за то, что у меня было больше одного партнера, да еще и до брака. При этом секс в моей жизни случался нечасто, и я никогда не изменяла постоянному партнеру, даже если спала с ним пару раз в год, до полного разрыва отношений. Ну вот, я опять начинаю оправдываться.

Сильное чувство вины повлияло не только на мою сексуальную жизнь. Мама, привыкшая жить нашей с сестрой жизнью, так и не смирилась с тем, что мы выросли. Когда в 25 лет моя сестра решила жить отдельно и съехала, мать со слезами на глазах обвиняла ее в неблагодарности, в том, что она «бросила на произвол судьбы пожилых родителей» и т. п. Отец, надо сказать, воспринял переезд дочери как само собой разумеющееся и не делал из этого трагедии. Я съехать так и не смогла. Чувство вины, любовь к родителям и ощущение того, что семья важнее всего, взяли надо мной верх, хотя я и понимаю, что съехать — не значит бросить. Ну и родители у меня действительно пожилые, я немного помогаю им финансово (что также не дает мне снимать жилье) и выполняю разную мелкую работу по дому: от хождения за продуктами в магазин и записи в поликлинику до прибивания полочек и починки ноутбука.

Все было бы нормально, но мать до сих пор пытается меня контролировать и лезть в мою личную жизнь («Хорошие девочки так себя не ведут!» — «Мама, я взрослая женщина! Хватит разговаривать со мной как с маленькой!»). Я пытаюсь отстаивать свои границы и учусь говорить «нет». Часто это заканчивается ссорой. Я срываюсь и ору матом, что меня все *** [достало], что я так больше не могу. Если мама проезжается по больному, могу ее послать. Раньше я всегда молчала, терпела ее оскорбления, но потом мне надоело. В ответ слышу, что я не имею права ее оскорблять, а она может это делать, потому что это она меня родила, а не наоборот. За эти срывы я потом очень себя виню. А мама начинает рассказывать подругам, что дети неблагодарные и не нужно им посвящать свою жизнь.

В последнее время я много плачу и думаю, что лучше бы я переехала. «Ну и съезжай! — говорит она, а потом почти сразу: — И ты туда же! Да я на вас всю жизнь положила, ночами не спала!» К слову, мать до сих пор безуспешно пытается вернуть мою сестру в отчий дом, пробуя повлиять на нее через родителей подруги, с которой сестра снимает квартиру. Мои разговоры на тему, что сестра давно уже взрослая, самостоятельная, независимая и не нужно вмешиваться в ее жизнь, приводят только к одной реакции: «Я не вмешиваюсь! И вообще, я мать, я знаю, как лучше. Она должна жить дома. Вот когда замуж выйдет, пусть делает что хочет».

Мама, в силу обстоятельств, так и не подала «стакан воды» своей матери. За лежачей бабушкой, которая жила в другой стране, много лет ухаживала моя тетя. Она так и не устроила свою жизнь. Иногда мне кажется, что со мной будет так же и что я освобожусь, только когда мамы не станет. Я ненавижу себя за эту мысль. И очень боюсь этого момента: я люблю родителей и не хочу их терять.

Все эти выяснения отношений и грызущее чувство вины отнимают очень много энергии, поэтому я стараюсь не выходить из комнаты и свести общение с мамой к минимуму, а это сложно — мы же живем в одном доме. Ну и, конечно, потом мать начинает обижаться, что я с ней мало общаюсь, а я опять начинаю терзаться чувством вины. И так по кругу.

Вероника Тимошенко, психолог Семейного центра «Отрадное»:

Многие психологи считают, что причиной ощущения вины у взрослых является строгое или даже жесткое воспитание, которое не учитывает потребности ребенка. Мать Александры использовала манипулятивные приемы, внушала девочке, что та обязана оправдывать ее ожидания, часто идеалистические. Чувство вины, навязанное девочке, использовалось как рычаг влияния на ребенка.

Человек, выросший в такой семье, как бы проживает не свою жизнь. Комплекс вины заставляет его постоянно угождать родительской воле. Он испытывает страх перед выбором: выбирает, кем быть, с кем жить, как себя вести, не самостоятельно, а с оглядкой на родителей. При этом ему кажется, что он недостаточно хорош в своем деле, в своих отношениях с партнером, детьми, друзьями. Чувство вины мучительно и доставляет огромный дискомфорт, который не дает чувствовать себя счастливым.

История Марьяны

Мама всю жизнь говорила мне, что я какая-то неправильная, что я ни с чем не справлюсь и ни на что не способна. Я ей верила и с детства жила с ощущением тревожности, думая, что так живут все. Только в прошлом году, когда из-за панических атак я обратилась за помощью к психотерапевту, у меня начали открываться глаза.

Мама с детства меня стыдила и винила во всем. Помню, однажды поздно вечером я, маленькая, проснулась и не нашла маму рядом. Я очень испугалась и, громко рыдая «Мама! Мама!», выбежала на крыльцо. Тут она появилась и, вместо того чтобы меня успокоить, начала орать, что мне должно быть стыдно, что я позорю ее перед соседями, такая большая — пугаюсь! Еще случай. Мы с мамой поздно возвращались домой. Идти было далеко, и нас взялись подвезти какие-то солдаты. Их было трое. Мама, тревожный человек, напридумывала себе что-то и начала плакать. Может, боялась ехать одна с тремя мужчинами. (Позже она рассказывала подруге, что не знает, что на нее тогда нашло.) Я испугалась и, не понимая, почему мама рыдает, тоже начала реветь. В итоге нас высадили на обочине. Мама начала кричать, что это сделали из-за меня и не надо было мне плакать. И таких ситуаций, когда меня делали виноватой, было много.

Вообще, мне кажется, что мы с младшим братом для мамы были чем-то вроде кошек: если мама была в хорошем настроении, могла погладить по голове, если в плохом — нам не стоило путаться у нее под ногами. У мамы была присказка, которой она пугала нас с братом, если мы не слушались: «Вы еще ко мне подскочите». Услышав это, мы кидались делать все. Правда, она нас не била. Бил наш отец-алкоголик — я до смерти его боялась. Мама это знала, но ничего не делала — ей плохо даются любовь и поддержка. Поэтому с детства я старалась быть максимально удобной для родителей: тихо сидеть, мало разговаривать, лишний раз ничего не просить, лишь бы они не сердились. Я считала, что так они будут меня больше любить и меньше ругать.

Через несколько лет мать развелась с отцом и частенько говорила нам с братом: «Если вам что-то не нравится, живите с ним». У меня было ощущение, что маме все равно, есть мы или нет. После развода мне ее ужасно не хватало: она много работала и практически все свободное время проводила с подругами. На фоне пережитого стресса в 16 лет у меня развились социофобия и обсессивно-компульсивное расстройство, позднее — генерализованное тревожное расстройство. Мы с психотерапевтом до сих пор работаем над этим.

Я поступила в университет, но позже бросила учебу из-за накрывшей меня на третьей сессии депрессии. Мама тогда как раз начала намекать, что не знает, чем платить дальше за обучение. А я уже была так вымотана, что в каком-то смысле решила сделать ей «одолжение», бросив все. Я думала, что недостаточно умна, чтобы учиться в университете, и мне нужно идти работать продавцом, как мама. Хотя все предыдущие сессии я сдавала успешно. После этого мама постоянно говорила мне, что я неудачница, что теперь у меня единственный выход — найти богатого мужа и жить за его счет, потому что толку от меня все равно никакого. Манипуляции, вранье, сарказм, обесценивание, критика и постоянное убеждение в том, что я беспомощная, подавались как забота обо мне. Поэтому я долго идеализировала маму и верила, что проблема исключительно во мне, что во всем виновата я. Доходило даже до мыслей о самоубийстве — таким скверным и никчемным человеком я себя чувствовала.

Я прожила с матерью еще лет десять — не было финансовой возможности съехать. Постоянные крики, скандалы, «ты живешь в моем доме, поэтому делай так, как я тебе говорю». Очень тяжело жить с человеком, который вечно всем недоволен и всех критикует. В 28 лет я съехала и наконец смогла выдохнуть. Мой брат, который младше меня на два года, до сих пор живет с мамой и не собирается съезжать. Он считает ее спасительницей, которая увезла нас от агрессивного отца-алкоголика. Думаю, брат подсознательно считает, что, пока он живет с матерью, с ним все будет в порядке.

С переездом тревога и депрессия никуда не ушли. Каждый раз, когда мы встречались с мамой, настроение портилось: меня словно бы откидывало назад, в прошлое, где меня ни во что не ставили и постоянно попрекали. Когда я говорила, как было бы здорово уехать жить в другой город или страну, она говорила, мне, что я не справлюсь и пропаду, да и вообще, как я могу мать родную оставить. Если я что-то не хотела для нее сделать, она говорила: «Ну, как же так, ты родной матери отказываешь?» И я снова чувствовала себя виноватой.

Пару лет назад к моей тревожности и депрессии прибавились панические атаки. Помню, в одну из ночей, когда меня накрыло, я позвонила маме и попросила поговорить со мной, потому что мне было очень страшно и казалось, что я умираю. Мама только раздраженно сказала, что я выбрала не самое удобное время для звонка, потому что ей завтра рано вставать на работу, и я сама должна справиться со своими проблемами. Больше я за помощью к ней не обращалась и наконец обратилась к психотерапевту. Он помог мне избавиться от панических атак и понять, что я не обязана поддерживать отношения с людьми, от общения с которыми мне плохо, даже если это мои родственники. Я поняла, что все это время не разрывала связь с мамой только из чувства долга, и в итоге прекратила общение. Но иногда я думаю, что ошиблась, что мне все это показалось, что вдруг мы с терапевтом не правы и своим решением я нарушаю вековые общественные устои. Мой внутренний ребенок до сих пор боится маму, от которой зависел в детстве.

Вероника Тимошенко, психолог Семейного центра «Отрадное»:

Марьяна выросла в дисфункциональной семье с зависимыми и созависимыми родственниками, а ее мать была эмоционально нестабильна. В таких семьях не соблюдаются личностные границы, нет уважения к друг другу и к детям, а у детей нет ощущения безопасности. Ребенку, чтобы выжить, приходится подстраиваться под взрослого, выполняя его эмоциональные запросы. Впоследствии эта стратегия не дает личности проявить себя и жить полноценной жизнью и может стать причиной различных расстройств.

История Сергея

Мой папа вырос без отца. Его мать работала кондуктором. Денег, чтобы поднять на ноги двоих детей, едва хватало. Отец рано узнал, что такое ответственность и самостоятельность. Хотя мы играли с ним в футбол, ходили на рыбалку, он не участвовал в моем непосредственном воспитании и никогда не давал советов, которые так нужны мальчику, — например, что делать, если начинается драка.

Моя мать — младший ребенок в многодетной деревенской семье. Ее детство тоже нельзя назвать счастливым: ей приходилось много хлопотать по хозяйству, а мой дед, выпив, иногда бегал за ней с топором забавы ради. После школы мать перебралась в город и выучилась на педагога. Она относилась ко мне не как к сыну, а как к ученику, плюс очень опекала меня. Мать постоянно ругала меня за оценки ниже пятерки, даже если это была пятерка с минусом, сравнивала меня с другими детьми и с собой: «Я училась на пятерки, ты тоже должен так учиться!» При этом за отличные оценки меня не хвалили, потому что получить пять — «нормально», «так и должно быть». Или вот еще показательный пример ее отношения ко мне. Когда мне было лет 5–6, я играл во дворе с пацанами: меня кинули в сугроб и навалились сверху, а я чуть не задохнулся, так как был самым мелким. Испуганный и зареванный, я вернулся домой и матюгнулся с порога на пацанов. За это мне тут же прилетело рукой по губам от матери, потому что я не должен ругаться. Почему я плачу, мать абсолютно не интересовало.

Когда мне было 12, родители взяли ипотеку — чтобы ее выплачивать, отец работал до поздней ночи. Примерно в этот же период мы забрали к себе парализованную бабушку, у которой начался маразм. Все это негативно сказалось на семейном психоэмоциональном фоне. После уроков я вынужден был сидеть дома и ухаживать за бабушкой. Я стал хуже учиться. Мои попытки оправдаться перед матерью ни к чему хорошему не приводили: в ответ на мои аргументы вроде «есть дети, которые учатся хуже» она лицемерно парировала «меня они не волнуют», хотя мать часто сравнивала меня с теми, кто учится лучше. Во время этих ссор я иногда слышал от матери «Вот некоторые в детском доме вообще без родителей живут, поэтому ты должен быть счастлив!» Я не понимал, почему она так со мной себя ведет, и в какой-то момент начал чувствовать себя нежеланным ребенком (позднее я предъявлял за это родителям претензии, пытаясь вызвать у них чувство вины — использовал против них их же методы). К тому же отец иногда, без зла или намерения причинить мне боль, рассказывал, что еще до женитьбы, в другом городе, у него хорошо складывалась работа ученого и он жалеет, что ему по семейным обстоятельствам пришлось все бросить и вернуться домой. Мое сознание извращало эту историю до мысли: «Раз он жалеет, что вернулся — значит, жалеет, что семью завел, что я родился».

К 16 годам я заработал депрессивное расстройство. Попытки словесно оправдать себя, избавиться от чувства вины, доказать, что я нормальный, ни к чему не приводили, а только усугубляли ситуацию, и я начал себя калечить. Физическая боль отвлекала от душевной и давала высвободиться эмоциям. В порыве злости, отчаяния, истерики я мог набить ручкой гематому на лбу и исколоть себе руку ножом. У матери тут же включался «материнский инстинкт», и она оставляла свои нападки. Получается, я становился тем, кто манипулирует и вызывает чувство вины. Мы менялись ролями.

В 23 года депрессия достигла пика: я потерял сон, не ощущал вкуса еды, вставал с ощущением, что на голову положили кирпич, и думал о суициде («Нет человека — нет проблемы»). Хорошие друзья отправили меня к психиатру. Сеансы психотерапии помогли мне вернуться в относительную норму, восстановиться физически и изменить отношение к ситуации. Однако я не могу сказать, что решил все свои проблемы.

Мое критическое состояние повлияло на отношения с родителями. С отцом я общаюсь нормально, поскольку к нему у меня меньше претензий. С матерью — когда как. Хотя у нас и были долгие беседы про прощение друг друга, ее привычка при любой ссоре вспоминать события 10–15-летней давности вызывает у меня острую ответную реакцию. Мы все еще периодически бросаемся друг в друга желчью, просто сейчас в конфликте доминирую я (при этом я не желаю родителям зла). Это абсолютно никому не идет на пользу, поэтому я решил отстраниться и свести контакты к минимуму. Когда я переехал от родителей, жить мне стало значительно легче.

Вероника Тимошенко, психолог Семейного центра «Отрадное»:

Мать Сергея была эмоционально холодна и дистанцировалась от ребенка. Помимо чувства вины навязала ему комплекс отличника.
Патологические размеры и формы чувство вины начинает принимать тогда, когда человек занимается постоянным самобичеванием, не верит в свои силы, становится обидчивым, отказывается думать и мечтать о будущем. Чтобы избавиться от этого деструктивного чувства, человеку нужно признать, что оно приобрело у него патологическую форму, и пойти на прием к специалисту. Потому что, как правило, самостоятельно принять постулаты, что никто не обязан соответствовать ожиданиям других, что у каждой личности есть свои границы, что каждая личность цельная и ценна сама по себе, посмотреть на ситуацию с разных углов, человек с комплексом вины не может.

Комплекс вины идет рука об руку с понятием долженствования. Есть расхожее понятие «никто никому ничего не должен». Оно может звучать спорно. Но попробуйте заменить слово «должен» на слово «хочу», и тогда ваши действия и ваша жизнь приобретут совсем другой смысл: я помогаю близким не потому, что должен, а потому что люблю их и хочу помочь. Чувствуете разницу?

Не стоит винить родителей и свое тяжелое детство в своих собственных уже взрослых проблемах и неудачах. Постарайтесь стать своему внутреннему ребенку лучшим родителем. Ваша жизнь в ваших руках.

Что такое комплекс вины и как от него избавиться

Ирина Кутянова, психолог Семейного центра «Печатники»:

Чувство вины — гипертрофированное чувство ответственности, оно может быть как рациональным, так и нерациональным. Нерациональное чувство вины возникает, когда на ребенка возлагают несоразмерную его возрасту ответственность (как в третьей истории), требуют и ожидают от него слишком многого. Ребенок не справляется и чувствует себя виноватым.

Во всех историях дети были нежеланны или рождены не в любви — и в этом изначально корень проблемы. То есть формирование комплекса вины началось еще до появления этих детей на свет. Такие дети всячески пытаются заслужить любовь родителей, но при этом считают, что недостойны быть счастливыми. Они стараются быть удобными, сначала для родителей, а в дальнейшем и для окружающих.

Нежеланным или рожденным не в любви детям родители бессознательно транслируют негативные установки на жизнь: не люби, не живи, не будь счастливым. Например, в первой истории мама на подсознательном уровне считала, что пошла на несчастливый брак, поэтому и дочь не имеет права быть счастливой и должна следовать по ее пути, а ее собственные желания — это плохо и греховно. В таких семьях существует проблема эмоционального слияния, отсутствия границ, ребенок воспринимается не как отдельная личность, а как собственность родителей.

Поэтому, чтобы преодолеть комплекс вины, человеку нужно работать с выстраиванием личностных границ, понимать, когда он действует под влиянием собственных эмоций, а когда — под влиянием чужих, повышать свою ценность и значимость и дать себе разрешение на то, чтобы жить, любить и быть счастливым человеком. Для людей с комплексом вины важно работать с высвобождением эмоций, хотя осознавать свою нежеланность и травматичное детство для них будет очень болезненно. Им важно отделиться от родителей, прежде всего эмоционально. Иногда необходимо физическое разделение: съехать и не позволять родителям вмешиваться в свою жизнь. Когда это происходит, чувство вины ослабевает и отношения выравниваются.

Однако таким родителям не просто отпустить своих детей. Когда дети вырастают, родителям становится страшно, что они станут ненужными. Тогда начинаются манипуляции: например, маме вдруг становится плохо, когда сын собирается на свидание или как-то пытается устроить свою личную жизнь. Родители начинают нагружать детей ответственностью и напоминать о неоплатном долге. Хотя забота о родителях заложена в нашей культуре, жизнь направлена на движение вперед: дети отдают «долг» своим детям. Ребенку, выросшему без родительской любви, сложно возвращать ее родителям. Он делает что-то для родителей вымученно, из гипертрофированного чувства вины и долга, а не из любви. Когда же ребенок растет в любви, он возвращает не «долг», а заботу, по собственному желанию.

Источник