Омар Хайям и лоза виноградная
Так называемая новая нравственность не без ярости вцепилась в проблему пьянства. Энтузиасты не знают покоя — от тех, кто выдворяет людей из ресторана в 12.30, до пылкой дамы, которая крушит топором американские бары; но все они почти всегда признают, что пить можно в одном-единственном случае: для подкрепления, как пьют лекарство.
С этим я не соглашусь ни за что на свете. Пить безнравственно и опасно только в том случае, если выпивка для вас — лекарство. И вот почему. Если вы пьете для удовольствия, вы гонитесь за чем-то редким — ведь пока вы в здравом уме, вы не ждете, что каждый час принесет вам удовольствие. Если же вы пьете для здоровья — вы стремитесь к вещи естественной; к тому, что вам положено; к тому, без чего вы действительно не можете обойтись.
Тот, кто познал искушение экстаза, еще может устоять; но вряд ли устоит тот, кто познал искушение нормальности. Представьте себе, что вы даете человеку волшебное снадобье и говорите ему: «Прими, и ты перепрыгнешь памятник!» Без сомнения, он примет и перепрыгнет, но вряд ли он начнет прыгать день и ночь на потеху согражданам. А вот если вы дадите снадобье слепому и скажете: «Прими, и ты увидишь», искушение окажется много, много сильнее.
Как сможет он удержаться, заслышав цокот копыт или пенье птиц на рассвете? Не так уж трудно отказаться от развлечения; почти невозможно отказаться от непременного условия нормальной жизни. Всякий врач знает, как опасно давать больным алкоголь, даже для подкрепления сил. Я совсем не хочу сказать, что, по моему мнению, нельзя дать больному для бодрости глоток вина. Но мне кажется, что гораздо естественней и несравненно полезней давать его здоровым просто так.
Здравая точка зрения на выпивку покажется парадоксом, как и многие здравые мнения. Пейте от радости, но никогда не пейте с горя. Никогда не пейте, если вам без этого плохо, — иначе вы уподобитесь серолицему подонку. Пейте, когда вам и без того хорошо, и вы уподобитесь веселым крестьянам Италии. Не пейте потому, что вам надо напиться, — это разумное пьянство, оно ведет к смерти и аду. Пейте потому, что вам не нужно, — это пьянство неразумное и древнее здоровье мира.
Несколько десятилетий лежит на английской словесности славная тень восточного поэта. Перевод Фитцджеральда вобрал в себя, сконцентрировал весь темный, пассивный гедонизм нашей эпохи. О литературных достоинствах этой книги говорить не стоит — мало на свете стихов, в которых с такой силой соединились бы веселая колкость эпиграммы со смутной печалью песни.
Но о ее философском, этическом и религиозном влиянии, которое не меньше ее литературных достоинств, я бы хотел договорить, и, признаюсь, отнюдь не в мирных тонах.
Многое можно сказать против духа «Рубайят» и волшебной ее власти. Но главное зло в том, что, к собственному, тем более — к нашему несчастью, эта великая книга нанесла сокрушительный удар общительности и радости. Кто-то сказал про Хайяма: «Печальный и счастливый старый перс». Печальным он был, счастливым — не был ни в каком смысле слова. Он враждебен радости больше, чем пуритане.
Мудрый и прекрасный перс лежит под розовым кустом со свитком стихов и чашей вина. Трудно поверить, что, глядя на него, кто-нибудь вспомнит темноватую комнату, где врач отмеряет бренди безнадежному больному. Еще труднее поверить, что это зрелище наведет на мысль об испитом подонке, хлещущем джин в кабаке. Тем не менее эти трое связаны воедино невеселыми узами.
Плохо не то, что Хайям воспевает вино, — плохо то, что он воспевает наркотические свойства вина. Он призывает пить с горя. Для него опьянение закрывает, а не открывает мир. Он пьет не поэтически, то есть не весело и не бездумно. Он пьет разумно, а это ничуть не поэтичней банковской сделки и ничуть не приятнее слабительного.
Насколько выше — по чувству, не по стилю — старая застольная песня:
По кругу пустим чашу мы,
Пусть льется сидр рекою.
Ее пели счастливые люди, славя поистине хорошие вещи — душевную беседу и братство, и короткий досуг бедняков. Конечно, почти все высоконравственные нападки на Хайяма наивны и неверны, как всегда. Один ученый, к примеру, был так глуп, что обвинил его в атеизме и материализме. И то, и другое почти немыслимо для восточного человека — на Востоке слишком хорошо разбираются в метафизике.
На самом же деле христианин, читающий Хайяма, скажет, что он отводит не мало, а слишком много места Богу. Омар Хайям исповедует тот страшный теизм, чьи адепты не могут представить ничего, кроме Бога, и не знают ни человеческой личности, ни человеческой воли.
Не спрашивают мяч согласия с броском.
По полю носится, гонимый Игроком.
Лишь Тот, Кто некогда тебя сюда забросил, —
Тому все ведомо, Тот знает обо всём.
(перевод И. Роднянской)
Христианский мыслитель — Августин или Данте — не согласится с этими строками, потому что они отрицают свободную волю, честь и достоинство души. Высочайшая мысль христианства не приемлет такого скепсиса не потому, что он подрывает веру в Бога, а потому, что он подрывает веру в человека.
«Рубайят» воспевает громче всех безрадостную погоню за наслаждением; но она не одна. Самые блестящие люди нашей эпохи зовут нас к тому же самому сознательному культу редких наслаждений. Уолтер Патер говорит, что все мы — приговоренные к смерти и нам остается наслаждаться прелестью минуты ради самой минуты.
Тому же учила нас убедительная и безотрадная философия Уайльда. Девиз этой веры — carpe diem (лови день. — лат.); но исповедуют ее не счастливые, а очень несчастные люди. Великая радость не срывает походя розовые бутоны — взгляд ее прикован к вечной розе, которую видел Данте.
Истинная радость исполнена духа бессмертия. Все великие комические книги — «Тристрам» и «Пиквик», например, — просторны и неподвластны гибели; читая их, мы чувствуем, что герои — бессмертны, а повествованию нет конца.
Конечно, острая радость нередко бывает короткой; но это не значит, что мы мыслим ее как короткую, преходящую и наслаждаемся ею «ради данной минуты». Тот, кто это сделает, попытается осмыслить радость и ее разрушит. Радость — таинство, как вера, ее нельзя осмыслять. Представим себе, что человек испытывает истинную радость. Я говорю не об эстете, взирающем на ценную эмаль, я имею в виду яростную, почти мучительную радость — миг восторга в первой любви или миг победы в бою.
Влюбленный радуется в эту минуту отнюдь не «ради минуты». Он радуется ради возлюбленной или на худой конец ради самого себя. Воин радуется не ради минуты, а ради знамени. Он может сражаться за глупое, ненужное дело, влюбленный может разлюбить через пять дней. Но в эту минуту знамя для воина — вечно, любовь для влюбленного — бессмертна.
Такие мгновения пронизаны вечностью; они дают радость именно потому, что не кажутся преходящими. Взгляните на них с точки зрения Патера — и они тут же станут холодными, как сам Патер и его стиль. Человек не может любить смертное, хотя бы на недолгий срок.
Чтобы понять ошибку Патера, вспомним его знаменитую фразу. Он хочет, чтоб мы горели пламенем, твердым, как рубин. Но в том-то и дело, что пламя не может быть твердым, его нельзя ни гранить, ни оправлять. Так и чувства человеческие нетверды и не похожи на камни; они опасны, как пламя, опасно трогать их и даже изучать. Чтобы наши страсти стали твердыми, как драгоценные камни, они должны стать холодными, как эти камни, — другого пути нет.
И самый сильный из всех ударов по простым человеческим радостям, самый смертельный — клич эстетов carpe diem. Для всех без исключения удовольствий и радостей нужен совсем другой дух — дух робости, привкус неуверенной надежды, ребяческого страха. Страсть невозможна, если нет чистоты и простоты; я говорю и о дурных страстях. Даже порок требует невинности.
Не будем говорить о том, как повлиял Хайям (или Фитцджеральд) на дела другого мира. Сейчас нам важно, что этому миру он принес немалый вред. Пуритане, как я уже сказал, много веселей его. Новые аскеты, сторонники Торо и Толстого, куда жизнерадостнее — ведь как ни труден отказ от вина и роскоши, им остаются все простые радости, а главное — они не теряют способности радоваться.
Торо может радоваться закату и без чашки кофе. Толстого не радует брак — но он достаточно здоров духовно, чтобы радоваться чернозему. Отказавшись от самых примитивных удобств, можно наслаждаться природой. Куст хорош и для трезвого. Но ни природа, ни вино — ничто на свете не обрадует вас, если вы неправильно понимаете радость; а с Хайямом (или Фитцджеральдом) случилось именно это.
Он не видит, что радость невозможна для того, кто не верит в вечную радость, заложенную в природе вещей. Нас не обрадует и падекатр, если мы не верим, что звезды пляшут нам в такт. Никто не может быть истинно весел, кроме серьезных людей. В конце концов человек может радоваться только сути вещей. Он может радоваться только вере.
Некогда люди верили, что звезды танцуют под их свирель, и плясали так, как никто не плясал с той поры. Мудрец «Рубайят» связан с этой древней языческой одержимостью не больше, чем с христианством. Духа вакханалии в нем не больше, чем духа святости. Дионис и его последователи знали радость бытия, серьезную, как у Уитмена. Дионис сделал вино не лекарством, а таинством. Иисус Христос тоже сделал вино таинством.
Для Хайяма вино — лекарство. Он пирует потому, что жизнь безрадостна; он пьет с горя. «Пей, — говорит он, — ибо ты не знаешь, откуда ты пришел и зачем. Пей, ибо ты не знаешь, куда и когда пойдешь. Пей, ибо звезды жестоки и мир крутится впустую, как волчок. Пей, ибо не во что верить и не за что бороться. Пей, ибо все одинаково гадко и одинаково бессмысленно». Так говорит он, протягивая чашу.
Но на высоком алтаре стоит Другой, тоже с чашей в руке. «Пей, — говорит Он, — ибо мир, как это вино, пламенеет багрянцем любви и гнева Господня. Пей, ибо ангел поднял трубу, выпей перед боем. Пей, Я знаю, куда и когда ты пойдешь. Пей это вино — кровь Мою Нового Завета, за вас изливаемую».
Данный текст воспроизведён по изданию: Честертон Г. К., Собр. соч.: В 5 т. Т. 5: Вечный Человек. Эссе / Пер. с англ.; Сост. и общ. ред. Н. Л. Трауберг. — СПб.: Амфора, 2000.
В бумажном издании этому тексту соответствуют страницы 309-314.
Навигация по разделу:
Сайт «Честертон.ру» (2001-2021) создал и поддерживает Вениамин Чукалов.
Источник
Алкоголь горю не поможет?!
Вопрос решен и закрыт.
Лучший ответ
PCE (33) 6 (6049) 3 8 27 13 лет
иногда самые невероятные решения запутанных ситуаций приходят именно при алкогольном опьянении
Ответы
pon-chik 4 (1786) 1 24 48 13 лет
поможет если не трезветь ваще.
win95cih 7 (27594) 4 27 88 13 лет
Khornesh 7 (34316) 6 11 72 13 лет
Оно может улучшить настроение на время, после чего, если не повторить, будет намного паршивей.
Qsti (30) 6 (17993) 4 29 77 13 лет
алкоголь не поможет, помогут только близкие друзья рядом, люди, которые потдержут, просто иногда это лучше получается за бокальчиком чего-нибудь..
drop-rain 7 (33022) 5 44 153 13 лет
моему помогает..во всяком случае на время так точно.. хоть какой-то промежуток.. тебе пофиг..на всякие беды.. проблемы ..и тд и тп..главное вовремя сказать стоп..
Nevok 3 (565) 1 3 13 лет
Смортя какой.Водка — нет.
Katjuu_ 4 (1814) 1 8 20 13 лет
Смотря какое горе
cristinca (28) 7 (24747) 6 81 172 13 лет
выпьем добрая подружка,выпьем с горя где же кружка?
нет не поможет,только если с горя пить.
Дима (36) 7 (32291) 4 69 199 13 лет
Поможет, если после него человек окажется в центре города на улице в одних трусах с лицом разрисованным несмывающимися фломастерами.
Когда я увольнялся с одной работки, пару недель не просыхал. А потом подумал — Если бы я не пил вообще, то решил бы уже все проблемы своей жизни. Но я боюсь их решить. тогда и жизнь исчезнет. Так что наслаждаемся! Let’s rock!
Источник
Почему люди пьют?
Вспомнила лихие годы своего безудержного пьянства. Подумала: зачем я это делала? Зачем так долго и упорно вредила своему здоровью и красоте, портила себе жизнь, зачем себя убивала? Вспоминала моменты, когда cознательно делала выбор напиться: что мной двигало тогда? Размышляла — зачем вообще люди пьют?
И вот куда я в итоге пришла…
Понятно, что когда у тебя третья стадия алкоголизма, ты пьешь ради того, чтобы пить, как бьется в припадке эпилептик или чешется чесоточный. Это мы не рассматриваем. Но стадии 1 и 2 — как это происходит? Я не выбирала пить алкоголь только будучи в многодневном запое — там уже алкоголь выбирал меня, а я действовала механически, как робот, у меня просто не было выбора, кроме как пить. Я хорошо помню то ощущение — это на самом деле страшно. Но в остальное время я выбирала этот путь: позвонить друзьям, договориться о встрече, выйти из дома, заказать выпивку, выпить и заказать еще. Либо еще проще: выйти из дома, купить выпивку, вернуться домой и напиться в одиночестве в хлам. Что же мной двигало? Почему вообще люди пьют?
Люди пьют, чтобы отдохнуть
Чтобы перезагрузить мозг, алкоголь не требуется. Недавно я долго писала статью. Статья не получалась, я писала и переписывала и, когда, наконец, сдала работу, поняла, что очень-очень устала. Обычно я «перезагружаюсь», общаясь со своей маленькой племянницей, но на этот раз племянница вместе со своими родителями отдыхала в Тайланде, поэтому мне пришлось справляться своими силами.
Я просто «овощила».
Два дня валялась на диване, читала Интернет, читала книжку, смотрела фильмы и ничего больше не делала. Даже на улицу не выходила, хотя не помешало бы.
И это было прекрасно. Чтобы прийти в норму, этого вполне достаточно.
Раньше в таких случаях я бы два дня заливалась алкоголем, а потом отходила бы столько же. А на самом деле можно было просто лежать и предаваться безмятежному и блаженному ничегонеделанию!
Люди пьют от одиночества
Состояние опьянения дает ощущение, что ты не один. Чувство наполненности. Да, это иллюзорное чувство, но что из того? Иногда сойдет и это. Но когда ты трезв и ясен, ты можешь встретить кого-то настоящего, того, кто останется с тобой дольше, чем на ночь.
Люди пьют от страха
От страха неудачи.
Опять же, от страха одиночества.
Но, я уверена, нет бесстрашных людей. Есть те, кто не боятся чувствовать страх. Идти на него и через него. Они знают, что страх — это всего лишь чувство, что оно не бесконечно. Они испытывают его довольно часто, поэтому привыкли и уже не боятся.
Люди пьют от горя
Но, когда ты пьян, горе не исчезает и даже не становится меньше! Более того, на моем опыте, оно даже разрастается.
Мне кажется, горе надо переживать примерно также, как страх. Тем более, оно приходит приливами, волнами. Оно не постоянно, не непрерывно. Его не надо глушить — это бесполезно. Лучше честно переживать и тогда со временем оно переживется, иссякнет и останется только грусть.
Горе такая вещь, от которой нельзя убежать, а пережить — можно.
Люди пьют от радости
Радость, счастье переживается на трезвую голову чище. Алкоголь придает прекрасному чувству радости излишнее буйство, эйфорию. Пьяные слезы и поцелуи — неискренни. Пьяные свадьбы ужасны (как, впрочем, и пьяные похороны).
Недавно я испытывала чувство радости. Я ощущала, как оно распускается и цветет внутри меня, чуть ниже солнечного сплетения, и это было невероятно приятно. Воистину волшебное чувство, самоценное и удивительное. Раньше я бы напилась от радости. А теперь я думаю: зачем? Подумайте: выпить на радостях. Вам так хорошо, так чудесно, что вы берете алкоголь-яд и вливаете его внутрь — чтобы что? Чтобы радость стала больше? Но это будет уже не чистая радость, а опьянение. Вы не насладитесь своей радостью сполна. Вы просто будете пьяными.
Люди пьют за компанию
И курят, кстати, тоже.
На самом деле, они пьют, потому что хотят выпить, либо потому что не могут отказаться. Точнее, думают, что не могут. Потому что они могут. Любой человек может сказать нет, я не пью. Абсолютно любой и абсолютно любому. По-моему, тут даже обсуждать нечего.
По этому поводу исчерпывающе высказался академик, хирург и трезвенник Федор Углов в своей книге «В плену иллюзий»:
«Почему пьющий не терпит трезвого? Да потому, что он отлично понимает, как отвратительно и глупо выглядит он по сравнению с трезвым. И он инстинктивно стремится этого избежать, не желая, чтобы кто-то в глубине души смеялся над ним. Человек, выпив, часто ощущает потребность раскрыть себя и показать перед другими свою «красивую», «благородную» душу! Он хочет заставить людей, чтобы его «уважали»! Задерживающие центры у него ослабли, но в глубине души какое-то подсознательное чувство говорит ему, что трезвому это слушать неинтересно и смешно. Он чувствует себя как бы связанным перед трезвым и потому не может терпеть трезвого около себя.
Есть здесь и чисто эгоистическое желание. Пьющий часто отлично понимает, что он отравляет себя и причиняет себе вред. Он этот вред уже чувствует, но не может в этом сознаться даже самому себе, потому что не может бросить пить. Но если он причиняет вред себе, то почему рядом сидящий за столом не делает этого? Нет! Пусть и он отравляется, раз находится в нашей компании!»
На самом деле, нет причин, чтобы выпить. Есть лишь предлоги, мнимые поводы.
Закончу цитатой опять же из Углова:
«Причина тяги человека к алкоголю лежит в его эйфорическом действии. Человек, выпив, чувствует себя более смелым, ему начинает казаться, что он с легкостью может преодолеть все трудности и житейские невзгоды. Это состояние особенно нравится слабым и безвольным натурам. После двух-трех таких приемов вступает в свои права наркотик, который постепенно захватывает человека полностью.
Ученые полагают, что к потреблению алкоголя склонны недостаточно организованные личности, неспособные справиться с тревогой или напряжением. При этом, чем ниже организация субъекта, тем больше у него потребность в искусственном облегчении своего состояния с помощью спиртных напитков.
Предрасполагают к потреблению алкоголя и такие черты характера, как легкая внушаемость, ранимость, неприспособленность к жизни, инфантильность, желание уйти от действительности, неустойчивость перед жизненными невзгодами, неспособность их переносить».
Как жить и не пить?
Как отдыхать и не пить, как горевать и не пить, как веселиться и не пить? Так, как мы это делали в детстве. Набраться мужества и терпения, изжить привычку к алкоголю, меняться самой, менять свою жизнь, работать над собой. Ничего не бояться. Строго говоря, тут нечего бояться, ну правда — все равно однажды умрем, отчего бы не отважиться на это приключение? Отчего бы не пережить его с открытыми глазами, трезвым, сполна?
Источник