5. И слёзы первыя любви

Каждое утро в ликбезе нас встречает высокий, сухощавый человек с тростью. Он висит на стене над лестницей и всех, кто опоздал охаживает по спине своей палочкой. Это основатель сего заведения добрейший Аэм
Как всё здесь начиналось, рассказал нам метр социологии. Собрал, дескать, Аэм красных писателей и заставил писать диктант. Самое меньшее количество ошибок в одной работе было числом четырнадцать, а один из писателей допустил на двух страницах аж восемьдесят. Очевидно, что красными эти писатели стали чисто от стыда. Ну и решено было создать это заведение, для ликвидации безграмотности. Наша группа тоже, кстати, недавно писала диктант. Результаты, к сожалению, пока неизвестны.
Мы со Скином как-то отошли от непосредственных дел, оправдывающих наше здесь пребывание, и занялись прозой жизни. Вернее жизнью прозы.
У себя в комнате мы устроили прозекторскую. Вскрывали тела текстов. Мужские, женские особи, младенцы и старики, составленные из кириллицы, все равномерно подкладывались под нож.
Как-то заглянули к нам патриотичные собратья по перу, а в центре комнаты, на оцинкованном… нет, на деревянном столе, лежит матёрое тело их партай-геноссе. Парадная форма, золочёные петлицы, значки партии, тиснёные на рукаве… всё по форме. Обескураженные гости так как-то вздёрнулись, чуть ли не щёлкнув каблучками, вскинули руки и гаркнули – Ура-ура! Скин в это время погрузил ланцет по рукоятку в тушу «народного» лидера. Он, в фартуке перепачканном кровью, то есть чернилами, холодно посмотрел поверх очков на энергичных товарищей и произнёс:
– Успокойтесь, судари, это всего лишь текст.

Сегодня отчислили Борменталя. Непонятно даже за что. Такой приличный был человек. Русский, из Таджикистана. Не пил, не курил. Всегда чисто выбрит и одет с иголочки. Говорят, за пропуски занятий. Но это не так, поскольку реально среди нас есть люди, которые пропустили не меньше часов, а может и больше. Короче, нашли козла отпущения, чтобы продемонстрировать ещё раз, что мы лишь кучка никчемных людишек.
Всё это так нечистоплотно, и просто повергает в уныние.
Мы ж одни из первых сюда приехали: я, Скин, Борменталь. Конец осени, ещё тепло было. И Борменталь, тут же по приезде, предложил прогуляться до места, где по его расчётам будет происходить обучение. Тверской бульвар двадцать пять.
Мы подошли с парадного крыльца. Дворик, в глубине небольшой двухэтажный особнячок, в котором родился Герцен. А как раз выходной, никого не видно. Внутрь дворика не попасть, кругом сплошная ограда. Очевидно, загорожено от зевак и всякого сброда, наподобие нас. Да и вообще здесь все дворы загорожены. Люди боятся людей. Решили мы обойти и проникнуть во дворик сзади. Борменталь повёл нас по своему чутью в обход. Мы прыгали через какие-то заборы, Скин, кажется, подвернул ногу, у меня тоже спина болела, а Борменталь был в отличной форме. Он широко улыбался, спортом, дескать, надо почаще заниматься, ребятки. Вот мы добрались до чёрного входа, оказывается, это единственная калитка. Здесь вахта и охранник в форме. На вопрос «Чего шумите?», ответили, что вот, мол, решили совершить паломничество к святым местам русской литературы, и нельзя ли, так сказать, посмотреть? Охранник нас пропустил.
Мы слонялись по пустому дворику, посидели на скамеечке возле памятника Герцену, покурили. Борменталь не курил. Он смотрел светящимся лицом перед собой и чуть вверх. Он вдыхал и пил воздух сего места. Мне понятно было его хорошее настроение, и это какое-то мальчишество, и ощущение избранности.
Всё это было тогда. А сейчас вот отчислили. Зима. Мы его проводили. Устроили небольшой вечерок. Он улыбался, дескать, всё это ничего ребята, крепился, пел под гитару песни, не пил. Да он вообще никогда не пил, в отличие от нас. Потом собрался, вошёл с сумками в лифт и скользнул вниз.
– Возможно, ему повезло, – задумчиво процедил Скин, глядя в ночное окно на злую, новогоднюю Москву.
Вечером, в курилке, Манасчи рассказал мне забавную притчу.
Один человек, дескать, во сне искал Бога. Он долго блуждал по пустынной местности, пока не встретил толпу людей, человек подошёл к ним и спросил у первого встречного, как, дескать, ему найти Бога? Тот улыбнулся и указал на их вожака со словами: «Вон наш Бог, имя ему Будда». Кивнул человек и пошёл дальше. И вновь встретил большое собрание, и тут ему показали Бога, а имя ему Иисус. Дальше пошёл человек, встретил ещё людей, здесь ему показали Магомета. Человек продолжил свой путь и встречал всё новые и новые сборища, где ему представляли своих богов. Но что-то гнало его прочь, пока он не встретил такого же, как сам одинокого странника.
– Чего ты здесь ищешь? – спросил странник.
– Ищу Бога, – ответил человек.
– Так я и есть Бог, – сказал странник и заплакал, потому что не было у него последователей.
Теперь уже целыми днями мы со Скином упражнялись, вернее сказать, забавлялись всякой чужой писаниной. И конечно первым делом расчленили на прозекторском столе тексты всех своих одногруппников. Опытным путём мы пришли к достаточно интересным выводам.
Конечно, женская писанина резко отличается от мужской. Гораздо слабее. Даже непонятно с чем это связано, вроде бы в разговорах девчонки выглядят поприличнее, меньше матерятся и всё такое, а на бумаге у них – скучища. Верочка, например, пишет свои тексты, точно школьные сочинения. А почитаешь Дуняшу, так. нет, никаких плохих слов, здесь, говорить не буду.
Как-то, после ироничного замечания Скина, по поводу одного из метров, Верочка вдруг на полном серьёзе заявила:
– Ребята, ну надо же и меру знать, всё шуточки у вас, а мы, между прочим, приехали сюда для того чтобы читать… и писать Книги!
Скин посмотрел на меня и прыснул в кулак, я тоже пряча глаза отвернулся, еле справляясь с приступом смеха.
Однажды я увидел на столе Дуняши книжечку Томаса Мана “Доктор Фаустус”, в переводе Апта.
– Неужели прочла? – спрашиваю, надеясь на чудо.
– Нет, Вовочка, времени не хватило, всё занятия да занятия, вот сдаю обратно в библиотеку.
Мир не меняется. И слава Богу, а то рождаемость в России ещё больше упадёт.
– Зря иронизируешь над ними, – говорит мне Скин, – вот станет какая нибудь Дуня или Верочка лет через двадцать министром Культуры, а ты будешь околачиваться у неё в приёмной, нищий больной писака, и что она, думаешь не поможет? Ещё как поможет! Скажет, дайте-ка, мол, ему премию, вот этому бедному, придурковатому Вовочке, дескать, когда-то учились вместе. Потому что наши женщины, друг мой, незлопамятны по природе.
– Так я же их люблю, наоборот! – смеюсь я в ответ.

Обои в нашей комнате местами отстают от стен, а местами попорчены предыдущими хозяевами. Надоело смотреть на этот срам и стали мы заклеивать всякие дыры да сальные пятна картинками. Сначала распотрошили один номер «Медведя», потом вход пошли «Пентхаус» и «Плейбой».
– Над моей кроватью, что-то не очень красивые тётки попались, – незло ворчал Скин, пока я доклеивал последние странички.
– Да всё они, по-моему, одинаковые, – говорю.
Примерно через неделю Скин, задумчиво и серьёзно глядя на стену, так как-то заходит издалека:
– Слушай, Вова, можно тебя попросить…
– Ну, давай, а что такое? – спрашиваю.
– Не мог бы ты вон ту девушку, что возле твоей подушки, перевесить на мою стенку, что-то она мне понравилась.
– Да, ради Бога! – смеюсь я.
Изображение девушки в голубеньких трусиках и жёлтых сапожках перекочевало на стенку Скина, и он успокоился.
Однако история красавицы в сапожках приобрела неожиданное развитие. Утром Скин тихо позвал меня и указал пальцем на стену:
– Смотри! – прошептал он.
– Ну и что? – спрашиваю и пялюсь спросонья на стену, где висит эта девчонка, – что тут такого?
– Ты смотри внимательнее…
– Да что такое? – уже злюсь, протираю глаза и недовольно смотрю на эту фотомодель… и она кажется моргает!
Сразу весь сон слетел. Девица не просто моргала, она так многозначительно подмигивала. Вот так дела.
– Оптический эффект, как на японских открытках, – предположил я.
– Не катит, – возразил Скин, – бумага обыкновенная, смотришь под любым углом – то же самое.
– Ну даёт! – усмехнулся я, внимательно глядя на девицу, – может, отдерём её от стены?
– Похоже, у нас в гостях наша Виагра, – мрачно заметил Скин.
– Вот козлы! – я усмехнулся, глядя на озадаченное лицо Скина, Что-то как-то не доходила до меня реальность происходящего.
К нам заглянул Рома и сказу включился в ситуацию, впрочем, тоже со смехом и недоумением. Мы отделили прыткую девицу от стены и положили на тумбочку. Та продолжала кривляться. Когда Рома закрыл ладошкой её дурацкое личико, сразу задёргалась её маленькая ножка. Рома прижал ножку, тут же задвигались ручки. Скоро всё её тельце пришло в движение, девочка как бы танцевала на месте, подмигивая нам с плоскости листа.
– Вот это я понимаю, вот это чудесно! – хохотал Рома, – какая-то просто хитрая голография, но чудесно, давайте подождём, может она станет объёмной!
– Ну, уж нет, – прорычал Скин.
Он схватил злополучный листок, всей пятернёй припечатал его в центре нашего «прозекторского» стола, и со стуком пригвоздил девицу кухонным ножом к деревянной поверхности. Ну что за бред! Та успокоилась, превратившись в потрёпанную бумажку, чем ей и надлежало быть.
На следующий день всё было тихо, и слава Богу.

Сидим на семинаре у мастера. Нынче обсуждается Скин, его забойная повестуха, где школьные преподаватели на полном серьёзе мочат после уроков своих учеников. Потому что старшеклассники полные отморозки, и никак иначе с ними не сладить. Забавная идея и умная проза, чем-то напоминает перевёрнутый «Заводной апельсин».
Семинарская экзекуция обычно проходит так: сначала об авторе, то есть о его вещи высказывается каждый член нашей «прозаической» подгруппы, затем следует заключительное слово мастера. Оспаривать можно всё, за исключением мнения мастера. Он сразу нам заявил, дескать, я тут главный. Иначе теряется смысл подобных семинаров.
Конечно Скина сразу стали рвать на куски, особенно женщины. По их словам выходило, что текст Скина занимательный, но профашистский, и его следует запретить, а Глюкоза добавила, что этот текст ещё и пошлый. Мы ожидали под конец завершающего наезда мастера, где Скина поучительно сравняют с землёй. Однако – приятная новость, мастер одобрил его текст.
– Во тьме нынешнего дня в России, как ни прискорбно, всё это мыслимо, то есть имеет место быть… – говорил он.
– Вот именно, мы обитаем сегодня во тьме дня, я бы сказал в зловещей темноте дня, – думалось мне по дороге в общагу, под ногами хлюпала противная слякоть зимнего города.
И вдруг разрозненные частицы неявного калейдоскопа прошедших дней соединились в моей голове, составив презабавный узор. Я увидел, я понял, наконец, что такое есть Эм.

В субботу Скин уехал на пару дней к родственникам, а я с утра до полудня валялся на койке. Слышу, стучат. Открываю, там такой низкорослый паренёк, наподобие западной кинозвезды, метр пятьдесят или около того.
– Можно войти? – говорит.
– Ну, входите, – отвечаю.
Молодой человек проходит в комнату, осматривается. Он долго задерживается перед вырезками из «Пентхауса», разглядывает их, они приклеены как раз над кухонным столом.
– Многоуважаемый Сударь, что привело Вас в столь неурочный час в нашу скромную обитель? — спрашиваю, имея в виду нашу до крайности запущенную конуру.
– Да я, – говорит, – ищу свою любовь, – потом вздохнул и добавил, – первую.
– Именно первую? – ни мало не смущаясь переспросил я.
– Да-да, – утвердительно кивнул он, чрезмерно энергично мотая головой.
– Первую любовь? – ещё раз переспросил я.
– Да! – он опять с большим чувством мотнул головой и заплакал, – это мои первые слёзы, – добавил он.
– Любовь? – снова глупо спросил я.
– Да, да, да! – исступлённо кивая, почти кричал он, – не мальчика с осиной талией и не юношу по фамилии Ве, а именно её! Первую! У меня была очень гладкая кожа, чёрные руки, то есть брови, и крепкие ноги, то есть руки, я путаюсь, волнуюсь, я учился в восьмом классе, с тех пор прошло тридцать лет. Тридцать лет. Щёчки обмякли и обвисли, и я нисколько не вырос, не вырос, – захлёбываясь, бормотал пришелец, – я стал москвичом, москвичом, а не запорожцем! Потому что я не какой нибудь глупый хохол! Не хохол! Я не хохол, а русский, чисто русский и столица России – Москва! Именно, тридцать лет, я отрастил тонкие мерзкие усики, как и подобает преуспевающему москвичу, сколотил состояние, торгую, вовсю торгую, не своим телом, слава Богу, а пищевыми добавками сияющей корпорации Тай. Функция, меня полностью поглотила функция, быть москвичом и работать, работать, а не воровать! Пролетарии всех стран соединяйтесь! Но я не могу, не могу соединиться, ведь моя первая любовь осталась в восьмом классе чудовищно-маленького северного городка под названием Аминь. Я там был, я там был уже, несколько лет назад, искал, ходил, ходил, шагал как Гулливер, и прямо выворачивал по ходу движения заборчики, загородочки всякие, ведь там всё чрезвычайно мелкое, не такие широкие улицы как здесь. Искал-искал и не находил её, влажную, дрожащую как тончайшее французское желе, первую мою любовь! И вот я здесь. На вашем этаже, в вашем общежитии, в особой пространственной точке, где, говорят, есть десять-двенадцать девушек, что прибыли сюда из чудовищно-маленьких северных городков не для того чтобы выскочить за преуспевающего москвича с мерзкими тоненькими усиками. А чтобы любить, любить и слагать об этом стихи или критические статейки, и обсуждаться, обсуждать эти сладкие тексты на литературных семинарах.
Выслушав безумца, я цинично разуверил его.
– Не там ищете, молодой человек, – говорю, – здесь эти наши десять-двенадцать девушек тоже хотят выйти замуж за москвичей, с мерзкими тоненькими, как вы говорите, усиками или без оных.
Паренёк снова заплакал. Похоже, это были уже его вторые слёзы за последние полчаса. Затем он извинился и вышел, а я вспомнил метра по «Языку художественных произведений», что цитировал нам Блока: «И слёзы первыя любви…». Не первые слёзы, растолковывал профессор, и не вторые, не пятые и не десятые, и вообще не слёзы… а любовь! Слёзы первой любви, о первой любви говорит Блок в этой строке. Вот оно как.

Источник

Психология плача

Плач возникает вследствие усиления деятельности слезных желез. Эти железы вырабатывают слезную жидкость (слезы), которая поступает в слезный мешок, а затем выводится наружу. Усиление деятельности слезных желез происходит под действием внешних раздражителей, например, сигаретного дыма или летучих веществ, которые содержит лук. Слезотечение может также возникать при различных заболеваниях глаз, а также при сенной лихорадке, простуде, атеросклерозе, воспалении головного мозга. Нередко плач является реакцией организма на физическую перенагрузку, боль или сильное эмоциональное потрясение. В зависимости от глубины испытываемых чувств, плач может сопровождаться тихими вздохами, громкими всхлипываниями и даже криком. Однако бывают также и слезы радости, когда люди плачут оттого, что их переполняют положительные эмоции.

Что происходит в организме во время плача?

Плач является реакцией организма человека на душевное потрясение. Плач способствует снижению эмоционального напряжения. Вместе со слезами из организма выводятся так называемые гормоны стресса. Одни гормоны оказывают болеутоляющее действие, другие влияют на настроение человека. Кроме того, слезная жидкость содержит пролактин. Во время сильного стресса или волнения содержание этого гормона в крови значительно увеличивается. По этой причине плач всегда приносит человеку облегчение.

Почему мы плачем?

Психология плача такова, что он не только приносит облегчение, но и является своеобразным сигналом, призывом о помощи. При помощи слез и рыданий человек как бы пытается обратить на себя внимание окружающих, просит проявить сострадание и оказать дружескую поддержку. Именно так воспринимают плач человека и его близкие. Услышав плач ребенка, мать подходит к его кроватке, отец утешает сына, близкие заботятся о вдове, потерявшей своего мужа. Рыдание может быть проявлением боли. Грудной ребенок плачет, когда он хочет есть, сидит или лежит в неудобной позе, у него болит животик, ему холодно или жарко, проснувшись, он не видит никого рядом с собой и т.д. Маленькие дети плачут, когда желают обратить на себя внимание родителей или когда хотят, чтобы их взяли на руки.

Одни люди плачут часто, другие — редко. Есть люди, которых любая мелочь может довести до слез. Но некоторые люди не плачут даже тогда, когда у них от боли «разрывается сердце». Мнение, что плач — признак слабости, является ошибочным. Часто родители запрещают мальчикам плакать, утверждая, что «настоящие мужчины не плачут». Если мальчик с детства слышит подобные наставления, то, став взрослым, он не сможет открыто проявлять свои эмоции. Он замыкается в себе и прячет свои чувства. Не желая показаться слишком чувствительным, он подавляет слезы и нередко прячет свои чувства под маской равнодушия. Выражать свои чувства с помощью слез — это не только естественно, но и полезно. Ведь когда человек плачет, то он облегчает душу. Поэтому если у Вас возникает желание плакать, не стоит это в себе подавлять. Постоянное подавление эмоций как отрицательных, так и положительных, неблагоприятно сказывается на нервной системе и со временем может привести к развитию болезни. Слезы так же, как и смех являются одной из форм эмоциональной разрядки.

Человек — это единственное млекопитающее, которое плачет. Ученые полагают, что у первобытного человека слезы возникали в момент опасности, когда он готовился к нападению — слезы вымывали пыль, накопившуюся в глазах. Со временем «влажный» взгляд и блеск в глазах стали своеобразным призывом о помощи. Этот сигнал «подавался» в тех ситуациях, когда человек нуждался в помощи или сочувствии окружающих. И сегодня плачущий человек принимает характерную позу: обычно его голова опущена, тело ссутулено. Всем своим видом человек как бы пытается обратить на себя внимание окружающих, вызвать у них сочувствие и понимание.

Новорожденные не плачут

Плач не является врожденным. Новорожденный плачет без слез. Первые слезы обычно появляются лишь на шестой неделе, а иногда на третьем или четвертом месяце жизни.

Как себя вести рядом с плачущим человеком?

Когда человек плачет от грусти или горя, то он неосознанно просит окружающих о сочувствии и эмоциональной поддержке. Окажите плачущему человеку поддержку. Пожалейте его, проявите понимание и сочувствие (даже если Вы считаете, что оснований для рыданий нет).

Источник