Она чувствовала исходящую от него

ЖАНРЫ 360
АВТОРЫ 277 514
КНИГИ 654 782
СЕРИИ 25 054
ПОЛЬЗОВАТЕЛИ 611 818

Странно было ощущать себя частью общества, являющегося английской элитой, сливками высшего света, и слышать вокруг только английскую речь. Разумеется, кроме англичан, здесь присутствовали и датчане, и бельгийцы, и немцы. Но без сомнения, англичане преобладали.

Джервис Эшфорд, граф Росторн, стоял у дверей бального зала в доме виконта Камерона на рю Дюкале в Брюсселе, пытаясь отыскать в толпе знакомые лица. По возвращении из Австрии ему уже посчастливилось встретить пару приятелей. Среди веселых молодых людей и юных леди он почему-то чувствовал себя старым, хотя ему недавно исполнилось тридцать.

Почти все мужчины, и моложе, и старше виконта, были одеты в военную форму — зеленоватую или в темно-синих тонах, а также в красную, с разнообразными знаками отличия, яркой отделкой, аксельбантами и галунами. Своей пестротой и помпезностью они напоминали петухов и оттеняли мягкость и женственность внешнего облика дам в нарядах пастельных тонов.

— В гражданском платье, даже самом шикарном, все равно чувствуешь некоторую ущербность. Не правда ли, виконт? — проговорил достопочтенный Джон Уолдейн прямо в ухо Джервису — монотонный гул множества голосов сливался с громкими звуками музыки.

— Разумеется, мундир всегда производил неотразимое впечатление на дам, — усмехнулся в ответ виконт. — Но если вы пришли сюда с целью просто понаблюдать, то более подходящего наряда, чем фрак, вам не найти. В нем вы становитесь просто невидимкой.

Джервис не стремился выделиться из толпы, поэтому гражданский костюм его вполне устраивал. Находясь здесь, он пытался понять, забыли ли эти люди то, что произошло с ним девять лет назад, или кое-что еще помнили. Несмотря на публичные сцены, сопутствующие событиям дней былых, виконт не мог с уверенностью утверждать, что его дело, хотя и преданное в какой-то мере огласке, стало достоянием широкой публики. Степень осведомленности света по данному вопросу можно было сравнить с вершиной айсберга, выступающей над водной поверхностью, тогда как основная его часть оставалась в океанской пучине. Уолдейн, старый приятель Джервиса, не выказал ни малейшего желания вернуться в разговоре к тем обстоятельствам, которые имели место в жизни Джервиса девять лет назад. На континенте виконт пользовался дурной репутацией, и ворошить старое не хотелось.

— Старину Бони непременно схватят в ближайшее время и в наручниках отправят обратно на Эльбу, где будут держать до скончания века, — проговорил со вздохом Уолдейн. — Господа офицеры не смогут больше оправдывать свою никчемность галантностью и пускать пыль в глаза.

— Завидуешь? — хмыкнул Джервис.

— Смертельно, — снова вздохнул Уолдейн, жестом приглашая собеседника полюбоваться на свой заметно округлившийся животик и почти облысевший череп. Гладкую, как коленка, лысину окружал венчик тусклых, истонченных волос. Но похоже, все эти обстоятельства не слишком беспокоили приятеля виконта. Уолдейн добродушно улыбнулся: — Знаешь, некоторых дам, находящихся здесь, я почел бы за удовольствие немного развлечь. И не прочь произвести на них впечатление.

— Да неужто? Ужель найдется хоть одна такая? — Джервис, сверкнув моноклем, устремил взгляд в дальний конец переполненного бального зала. Вот лорд Фицрой Сомерсет, военный секретарь герцога Веллингтона. С кем это он там разговаривает… А, леди Мебз и сэр Чарлз Стюарт, посол Британии в Гааге. Затем взгляд его скользнул дальше, на двух юных леди, но не задержался на них. Слишком молодые особы никогда не интересовали виконта. А эти к тому же были не в его вкусе. — Готов поклясться, ты прав.

Его монокль на мгновение замер, позволяя виконту рассмотреть двух розовощеких офицеров лейб-гвардейского конного полка, церемонно приближавшихся к группе сэра Чарлза. Они выделялись из толпы своими ярко-красными мундирами с синими нашивками, белыми панталонами и золотыми аксельбантами. На ногах вместо сапог красовались соответствующие случаю парадные ботинки.

Тут Уолдейн обратил внимание Джервиса на совсем юную леди, видимо, не так давно распрощавшуюся со школьной скамьей. Виконт вряд ли заметил бы ее, если бы не зоркий глаз приятеля. Девушка стояла рядом с сэром Чарлзом, но ее скрывал роскошный фасад из двух офицеров. Между тем юная незнакомка была чрезвычайно мила.

Джервис залюбовался ею.

Ее простое, без особых изысков белое платье выглядело весьма скромным и даже несколько строгим на фоне яркого разноцветья военных мундиров. Взгляд виконта быстро скользнул по ее фигуре, отметив безупречный покрой платья, соответствующий последним тенденциям моды — короткий рукав, низкий полукруглый вырез, высокая талия, кружевные воланы. Но Джервиса мало интересовало платье само по себе. Однако под шелковистой тканью угадывалось тело — стройное, изящное; виконт готов был поклясться, что пышная юбка скрывает длинные, красивые ноги. Несмотря на некоторую угловатость подростка, девушка обладала всеми выпуклостями и углублениями, присущими женщине. Лебединая шея, аккуратно вылепленная головка, чуть приподнятый подбородок придавали облику незнакомки горделивость, даже едва уловимый оттенок высокомерия, с которым она взирала на окружающих. Глядя на это красивое существо, любой бы сказал, что такая манера вести себя вполне оправданна. Темные волосы, уложенные в высокую затейливую прическу и украшенные драгоценными камнями, овальное, несколько бледное лицо — впрочем, эта бледность не только не портила девушку, но лишь подчеркивала ее аристократичность, утонченность, — большие карие глаза, тонкий прямой, с небольшой горбинкой нос являли собой отменный образчик классического совершенства. Ослепительная улыбка делала ее лицо необычайно красивым и в то же время живым. Из мраморной статуи она мгновенно превращалась в прелестного и несколько шаловливого ребенка. О, это была красота для ценителя, знатока. Молодые люди что-то рассказывали ей, в то время как девушка обмахивалась кружевным веером. Неожиданно изящная ручка вспорхнула, и веер прикрыл ее смеющийся рот. Для обозрения Джервиса остались лишь искрящиеся озорством, лукавые глаза.

«Ничего лучше в жизни не видел», — довольно хмыкнул про себя виконт. Потрясающая женщина. Впрочем, женщиной это существо назвать было пока невозможно. Определение «девочка» тоже не вполне подходило. Джервис мысленно назвал ее розовым бутоном, который в самое ближайшее время обещал превратиться в невероятной красоты розу.

К счастью для юной леди, ее опекуны своим грозным видом отпугнули виконта, и он обратил свой взор к уже распустившимся цветкам, которые охотно принимали ухаживания Джервиса.

— Да, хорошо бы произвести впечатление на этот цветочек, — вздохнул Джон Уолдейн, причмокнув губами. — Но нам с тобой, Росторн, не повезло. К этому чуду природы можно приближаться, только если у тебя косая сажень в плечах, а грудь затянута в красный мундир. — Он снова театрально вздохнул.

— Неплохо было бы и годиков десять сбросить. А? — согласился виконт, с завистью отметив про себя мальчишескую стройность молоденьких офицеров. Да, кажется, он действительно постарел. Все вокруг ему кажутся школьниками.

— Не знаешь, кто она? — спросил Уолдейн, коснувшись рукой плеча Джервиса и пытаясь задержать его, так как виконт уже направился в комнату для карточных игр.

— Полагаю, какая-нибудь персона с очень громкой фамилией.

— Похоже на то, — продолжал Уолдейн. — Она остановилась вместе с графом и графиней Каддик на рю де Бельвю, а их дочь — близкая подруга этой красотки. К тому же я слышал, что ее брат находится здесь же. Вообще-то он работает в посольстве в Гааге, но сейчас приехал в Брюссель с сэром Чарлзом Стюартом.

— И. — рука Джервиса нетерпеливо описала в воздухе круг.

— Один из офицеров, которые разговаривают с ней, тот, повыше, справа, — виконт Гордон. Капитан лорд Гордон, сын и наследник Каддика. Единственный отпрыск славного семейства. Служит в данный момент в лейб-гвардейском конном полку. Думаю, неплохо пристроили — много почета и золотых аксельбантов, но ни грамма опасности. В их обязанности входит гарцевать на лошади на параде, хорошо выглядеть да кружить головы женщинам. Интересно, как они повели бы себя на поле боя, встретившись лицом к лицу с армией Бони.

Источник

Согрей мое сердце (6 стр.)

Конечно, секс – это несколько иное, но Холли не позволяла себе вспоминать о том последнем разе, сразу после ее «признания», когда он был ожесточенным, яростным и почти грубым…

– Это и есть светский разговор, Холли? – мягко спросил Тео, но ее не мог обмануть его тон. Она нутром чувствовала исходящую от него смертельную опасность. – Такие вещи меня, как и раньше, не интересуют. Я сказал тебе четыре года назад, о чем мы будем говорить, если ты осмелишься встретиться со мной лицом к лицу. Ты в самом деле хочешь начать этот разговор здесь?

– Что ты! Я не тешу себя иллюзией, что могу заставить тебя сделать что-либо против твоей воли, – ответила она, откидываясь на спинку стула, чтобы выглядеть расслабленной, хотя это было непросто. Вспомнить о том, для чего она здесь, тоже было сложно, поскольку Тео был слишком близко. Ее задача – разжечь в нем ненависть к ней. Сейчас это причинит боль, но в долговременной перспективе так безопаснее. Безопаснее, холоднее… и невыразимо пусто… – Я не забыла, как для тебя важно сохранять контроль над всем.

– Я полагаю, в том и есть смысл шарады, верно? – Тео поглаживал бокал, и эти движения невольно напоминали Холли о его ласках. Она была уверена, что он делает это намеренно. Что он точно знает, какие ощущения пробуждают в ее теле его длинные сильные пальцы, намеренно лениво поглаживая хрусталь. Всполохи огня… Пожар… – Номер для новобрачных, лепестки роз, устилающие путь назад, в прошлое, прямиком в преисподнюю. Да, у тебя талант создавать искусственный ад. – Он пробуравил Холли взглядом: – Что тебе от меня нужно?

Ей стоило невероятного труда говорить беспечно. Тео сидел напротив нее, за маленьким столиком, и буквально подавлял исходящей от него силой и бьющей наповал мужественностью. Почему-то она об этом забыла. Такая близость делала Холли абсолютно беспомощной, словно ее опутывали волшебные чары. Она становилась невольницей Тео. Она должна была уйти, потому что иначе перестала бы существовать, растворившись в нем навсегда. Холли воспринимала такую зависимость как черную, начавшую засасывать ее дыру. Точно такая же разрушительная любовь поглотила без остатка ее отца. Конец этой любви был у нее перед глазами.

Холли постаралась отбросить эти мысли.

– Ты его не получишь. И уж точно, не после этих бесподобных четырех лет. Не стоило возвращаться в Барселону, если ты хотела именно этого.

– Не важно, что мы находимся в одном городе, – возразила Холли и презрительно усмехнулась. – Мы будем жить в разных отелях.

Это удивило Тео. В его глазах что-то промелькнуло, а затем он полоснул ее огненным взглядом. Она порадовалась, что поступила мудро, приняв решение остановиться в роскошном отеле в Готическом квартале. Пожалуй, даже можно тешить себя надеждой, что ей неплохо удается ему противостоять.

Похоже, она наконец чему-то научилась.

– Я повторю. Что ты хочешь? – отрывисто бросил Тео. В его взгляде горела неприкрытая ненависть. – Было очевидно, что тебе важно, чтобы эта встреча состоялась. Она состоялась. У тебя три секунды, чтобы сказать, что ты задумала.

Холли удалось произнести это с насмешкой, хотя такой Тео ей был незнаком, и она занервничала сильнее. В нем появилась какая-то новая грань. Сейчас Тео даже отдаленно не напоминал большую, вальяжно разлегшуюся кошку, щурящую глаза на солнце. Перед ней был взбешенный тигр, готовый к броску.

А может, она боится, что Тео ей не поверит?

Или что поверит…

– Что ты можешь мне сделать, чего уже не сделал? – оттягивая момент истины, спросила Холли.

– Отлично, – протянул он. – Мы приступили к обвинительной части. И так стремительно! Ты в самом деле собираешься взвалить на меня вину за что-то? – Он рассмеялся, но это был неприятный смех. По ее коже пробежали мурашки, внутренности свело от страха. – Должен признать, я с нетерпением жду представления. Прошу, Холли. Расскажи мне, как я тебя предал.

Холли не могла вздохнуть. Жаркий взгляд Тео был полон осуждения, рот искривился. Ей казалось, что он приковал ее к стулу силой своей ярости, и опасная слабость уже была готова завладеть женщиной. Еще немного – и она не выдержит, сломается… расколется…

Но она справилась.

– Я готова поговорить о нашем браке, – произнесла Холли, сделав над собой усилие, чтобы казаться спокойной. – А ты? Когда мы в последний раз затронули эту тему, ты только ревел и бил кулаком по стене.

После чего произошло то неистовство, безумство, подобное взрыву, а не обычный секс, но это Холли говорить не стала. Тео тоже промолчал. Но даже невысказанное, воспоминание продолжало висеть между ними – как прилетевшая из прошлого обжигающая искорка, как невидимое клеймо на их телах, когда они безраздельно принадлежали друг другу. Холли даже сейчас слышала треск его рубашки, которую она разорвала, чувствовала упругость его кожи под своими зубами и почти физически ощущала рвущиеся наружу беззвучные рыдания их душ. Затем Тео слился с ней – сильно, неумолимо. То была прощальная песнь любви…

– Прекрасно, давай обсудим наш брак. – Тео подался вперед. – Позволь мне подвести итог всему, что между нами было. Я боготворил тебя. Ты меня предала. Точка.

– Тебе не кажется, что это слишком упрощенно?

– Мне кажется, что правда всегда отличается лаконичностью. – Из потемневших до абсолютной черноты глаз Тео на Холли смотрела его душа, раненая, разъяренная. Она прочитала в них непонятное пока предупреждение. «А может, приглашение?» – прошептал внутренний голос, безусловно, порожденный какой-то извращенной чертой ее характера. – Это вся сага нашего брака, Холли. Если твои воспоминания отличаются от моих, возможно, ты путаешь меня с одним из своих любовников.

– Уже во множественном числе?

Ей хотелось задать вопрос веселым тоном или хотя бы усталым. Не удалось ни то ни другое, и Тео покачал головой, не позволяя ее печальному голосу ввести его в заблуждение.

– Я помню, ты утверждала, что любовник был только один, но мне сложно в это поверить, учитывая обстоятельства. Обманывают не случайно, а по привычке.

Тео говорил так, словно вынес это из своего горького жизненного опыта, но Холли не желала думать об этом. Не сейчас, когда она почти готова сказать наконец правду.

– Продолжай, – спокойно предложила она, распрямляя плечи и поднимая подбородок. – Ну же, не умолкай, Тео! Излей весь яд. Я знаю, что ты ждал этой возможности.

Улыбка Тео вонзилась в нее как кинжал. Холли встревожилась, что он не только оставит на ее сердце шрам, но и не позволит ей стать цельной личностью.

Разве сейчас она цельная? Холли порадовалась, что ее отец не дожил до этого дня и не увидел, во что она превратила свою жизнь. Однако ей казалось, что он все понял бы. Ведь в ней было так много от него.

– Ты сбросила на меня свою бомбу и к утру исчезла, – продолжал Тео. – Со временем я, конечно, понял, что это было частью твоего грандиозного плана, более того, план у тебя был готов с самого начала. А я – ничто.

– Да уж, хуже меня людей просто не бывает.

Тео склонил голову:

– Для меня. И потом, стоит ли вдаваться в подробности твоего предательства? Это имело мало значения тогда, и имеет еще меньше сейчас. Для тебя важнее всего было мое кольцо на пальце и доступ к моему банковскому счету.

– Ты мог бы поехать за мной, если тебе отчаянно хотелось поговорить по душам, – заметила Холли.

Надо признаться, она втайне ждала, что Тео последует за ней. У нее были основания надеяться на это, принимая во внимание, как неутомимо он преследовал ее раньше. Разве не поэтому она решилась на такой кошмарный шаг, чтобы спастись от Тео? Но он просто позволил ей уйти. Холли далеко не сразу это приняла. И еще больше времени ей понадобилось, чтобы осознать горькую истину. Как ни хотелось Холли, чтобы Тео поверил ее лжи, как ни жаждала она спастись от отношений, в которых чуть не стала его тенью, в ней всегда жила слабая надежда, что Тео каким-то образом нащупает причину, толкнувшую ее на столь жестокий поступок. Что он не отпустит ее так легко. Что он знает ее лучше, чем она сама.

– Я сказала тебе, что возвращаюсь в Техас. Ты все это время знал, где я.

Тео потянулся и взял женщину за руку. Хотя это была всего лишь пародия на то, как он держал ее за руку раньше, простое прикосновение подействовало на Холли словно удар. На коже вспыхнули искорки, у нее перехватило дыхание. Если бы она не сидела, запросто могла бы рухнуть на пол.

Конечно, Тео не мог не заметить, что она задрожала. Оставалось надеяться, что он спишет это на ее страх. Или на нервы. Об истинных чувствах, которые вызвало его прикосновение, знала только Холли.

Тео взял бриллиантовое кольцо с рубином, которое надел ей на палец на скалистом берегу Санторини… Ветер развевал ее волосы, а лучи яркого греческого солнца осыпали их поцелуями… Он повертел его туда-сюда, заставляя камни сверкать. Так он делал в те первые месяцы.

Холли невольно задержала дыхание.

– Ты бы неправильно меня поняла, – мягко произнес он. Слишком мягко. Холли уговорила себя не отводить глаз, когда его сверкающий яростью взгляд встретился с ее взглядом. – Тебя я не хочу. Я хочу ту милую невинную девочку, на которой женился. Только она никогда не существовала. Зачем мне ехать за лживой неверной бабенкой? Почему я должен хотеть тебя, какой бы дьявольский коктейль ни был в тебе замешан?

Холли выдернула руку, и он не стал возражать. Она чувствовала силу Тео, его мощь, как нечто осязаемое. Его беспощадность бросалась в глаза и не сулила ничего хорошего тому, на кого направлена. Может, он всегда был таким, а она раньше этого не замечала? Или Тео это от нее скрывал, как скрывала себя настоящую она?

Источник