Она была безупречна это испортило всем настроение до конца вечера

Сначала ещё ничего, на 60 стало вроде все ясно, а ещё 60 страниц….такая тягомотина >>>>>

Развлечение

Читала давно, начала вновь и вспомнила этот роман. немного сумбурный роман. Не люблю, когда не слушают. >>>>>

Жизнь в подарок

Первая книга которую не до читала >>>>>

Герой светской хроники

А, это и есть часть про младшего. То он Ной, потом Ноа, теперь Нейл. Получше, чем часть про сестру. Она у них. >>>>>

Аптекарь, его сестра и ее любовник

Хорошая книга, захватывает. Советую почитать. >>>>>

ДЕНЬ СЧАСТЬЯ — ЗАВТРА

сформироваться в слова.

и мысли не успевают

Сильно махать веником — тжик, тжик.

Я сделала две толстые дорожки, и Катя с шумом вдохнула одну из них, словно работающий во всю мощь пылесос Rowenta. Передала мне свернутую трубочкой стодолларовую купюру.

— Кока-кола кончилась, — сказала она.

Я полезла под диван за очередной бутылкой колы. Катя вдохновенно рассказывала о своей встрече с Микки Рурком во Флориде — десять лет назад.

Колы под диваном не оказалось, и я стала искать ее под креслом и в письменном столе. Я уже давно держала все необходимое в кабинете, чтобы лишний раз не сталкиваться в коридорах ни с домработницей, ни с учителями Артема.

Упаковка с водой нашлась на подоконнике.

Я отодвинула шелестящие тяжелые занавески и с удивлением обнаружила за окном дневной свет.

— Сколько времени? — спросила я скорее себя, чем Катю.

Она сморщилась, словно вампир.

— Закрой занавески. Наверное, утро.

Часы показывали четыре.

Я налила колу в большие стаканы.

Мы не спали уже третий или четвертый день.

Катя говорила, что ее рекорд — семь суток.

— Четыре часа дня, — уточнила я.

— Кокос кончился. Поехали к Машке?

— Нет, давай спать.

— Давай еще по дорожке — и спать.

Дверь в кабинет приоткрылась, пустив немного дневного света, и Артем просунул в кабинет свою белобрысую голову.

— Мам, живот болит, — проныл он совершенно без выражения.

— Ляг в кровать и полежи, хорошо?

«Наверное, в школе чем-нибудь накормили».

Я вспомнила про Микки Рурка.

— А клево было бы зароманиться с ним.

— Нет, он теперь ужасный. Тебе бы не понравился.

Мы все-таки решили лечь спать. Не потому, что хотелось, а потому, что надо следить за своим здоровьем.

Я положила под язык валидол. Это было мое личное снотворное.

Катя осталась спать в кабинете.

Я плотно задернула занавески в спальне и забралась под мягкие пуховые одеяла.

Валидол не помогал.

Мозг работал, словно дорогостоящий вечный двигатель по производству мыслей. Мысли были такими объемными, что заполняли собой все свободное пространство в моей спальне. За это я ненавидела кокс.

Мысли были о Микки Рурке. О его дурацкой пластической операции.

Я взяла вторую таблетку валидола под язык и еще выпила валерьянки.

Говорят, что кому-то помогает заснуть сигаретка с марихуаной. Но я ненавижу курить.

Скрипнула дверь, и в спальню осторожно зашел Артем.

В этот момент мне показалось, что я уже засыпала и он разбудил меня.

— Что, мой дорогой?

— Иди попроси но-шпы у Тамары, а я посплю, хорошо?

Я постаралась расслабиться и ни о чем не думать.

Мозг сам, моими словами и моим голосом, продолжал монолог о жизни с голливудскими звездами.

Я испробовала последнее средство. Представила себя маленькой в своей голове. А в руках — огромный веник. И я методично слева направо разметаю собственные мысли.

Главное — не отвлекаться.

Сильно махать веником — тжик, тжик, и мысли не успевают сформироваться в слова.

Я проснулась оттого, что кто-то сильно тряс меня за плечо.

Артем. Взрослое отчаяние на детском лине.

— Мамочка, пожалуйста, вызови мне «скорую», мне плохо.

«Скорая» приехала минут через двадцать. Было шесть утра. Уставшие лица с дружелюбными глазами. Диагноз поставили сразу — гнойный перитонит.

Артем плакал не переставая, пока я собирала его в больницу.

— Ты приедешь ко мне? Ты позвонишь папе?

В «скорой» я посадила его себе на колени.

— Малыш, не бойся, все будет хорошо. Папа прилетит уже завтра. И мы сразу к тебе приедем.

В ЦКБ на Мичуринском ему выделили палату с душем и туалетом. Я разложила на узкой полочке вещи Артема. Больничный уют — это особый раздел интерьерного дизайна. Неплохая фотосессия могла бы получиться. Где-нибудь в «AD».

И люди в гипсе и капельницах.

Операция прошла успешно.

Из живота Артема торчала короткая коричневая трубочка. Когда я ее увидела, слезы сами полились у меня из глаз.

Катя еще спала в кабинете Ромы.

Я села рядом с ней на полу, обхватив руками колени.

Я старательно плакала.

Мне почему-то казалось, что, пока я плачу, я веду себя так, как должна вести себя хорошая мама. И мне не в чем винить себя. И Артему не за что на меня обижаться.

Все книги на нашем сайте предоставены для ознакомления и защищены авторским правом

Источник

У Дьявола Есть Множество Обличий. — Она была безупречна. Это испортило всем настроение.

See, that’s what the app is perfect for.

У Дьявола Есть Множество Обличий.

Но женщина особо удалась.

Она была безупречна. Это испортило всем настроение до конца вечера.

More you might like

У меня — твоя фамилия, у тебя — моя душа.

На ладонях судеб линия стала общей, не спеша.

У меня — твоя бессонница, у тебя — мои мечты.

Я тебе — жена, любовница и покой средь суеты.

У меня — твои желания, у тебя — мои грехи.

Я дарю тебе внимание и бессонные стихи.

Наша нежность — в изобилии, понимание — без слов.

У меня — твоя фамилия, у тебя — моя любовь.

Жизнь сложится так,что ты каждое утро будешь проезжать мимо моего дома

Кстати ,с новым тобой ,я практически незнакома

Я с трудом узнаю тебя на фотографиях,где ты отмечен

Этот путь от меня до тебя,давно уже бесконечен.

Бесконечно далёк и вяжется в восьмерку

В восьмерку ,от которой давно уже нету толку

Наша бесконечность сложилась из двух параллельных линий

И они не пересекаются , ну или не в этом мире.

Проезжая мой дом,твой кадык будет биться пульсом

Я не помню как ты первый раз улыбнулся

Потому что знала тебя всю свою жизнь и не было первого раза

Ты появился сразу,как джин из хрустальной вазы

И от тебя не пахло чужой очень хитрой женщиной

Земфира помнит каждую чью-то трещинку

А я не помню тебя ,целиком , ни в анфас,ни в бок

Помню только как от кончиков волос ,до самых пяток искрится ток

И твою неумелую, падающую, как башни в нью-йорке

Ложь. И разломанную восьмерку

Что теперь состоит из тех самых параллелей ,без возможности соединится вновь.

Познакомьтесь дети,это любовь.! Это любовь! Которую развели

Ты мой лучший шулер на целом клочке земли

И я всех пригрела ,с удовольствием, твоих змей

Мой любимый Оушен и 13 твоих друзей :

Месть (как раздача холодных блюд)

13 друзей моего превосходного афериста

Хотя я могу насчитать их триста.

И вот завтра утром ты снова проедешь мой дом

Я оставлю записку на подоконнике перед сном

Ты изменился,я тебя больше не узнаю

Ты изменил сам себе ,оставив мне лучшую

Все свои фишки , фарт, тузы и напёрстки

Я безумно скучаю. Позвони мне пожалуйста ,просто

Приходи без друзей ,без запаха чужой очень хитрой женщины

Хочешь неси свои радости ,горести,трещины

Жизнь сложится так ,что дом мой может не выдержать и кинуться на дорогу

Твой кадык танцует нервную босанову

Мои пальцы хрустят как покусанные печенья

Стань собой,хотя бы на минуточку,на мгновение

Или не собой,а тем кого я выдумала и полюбила слепо

Стань в феврале ,моим личным летом .

Я не хочу к тебе , я

сильная девочка , я стерплю

Но если ты ищешь повод то-

По китайскому календарю.

я тебе безгранично предан, и чем искренней, тем печальнее. назови эти строки бредом, или нудным, тупым мычанием. безразлично спроси: “а толку?”, разрушая всё, что я выстроил, но не вникнув: твой взгляд и только спас меня от шального выстрела. ухмыльнись и скажи, что глупый, что смешной, что смешной до ужаса: ровно год снятся эти губы, той, с кем думал — едва подружимся.

..ты когда-то шепнёшь об этом: “сколько боли ему дарила я. он был мне безгранично предан…” —

и тобой предан тоже,

мы никогда не проснёмся вместе,

имя твоё в телефоне стёрто,

мне бы не видеть тебя лет двести.

пошёл ты к чёрту.

помоги мне уснуть —

мне не снятся красивые сны.

дай мне мягче подушку,

и крышу над домом прочнее.

в самом сердце январь,

и так долго еще до весны.

я потратила ценное время —

и больше не смею.

помоги мне уснуть.

я окрепла, я стала горой!

ни сломить, ни сломать,

но зачем мне дана эта сила?

каждый раз говорю себе

«это — последний герой».

но судьба, отрицая,

порядком меня загубила.

тревожно на сердце.

докричись до Морфея-

быть может он вколет мне морфий?

сколько разных людей

разбирало меня по частям,

приближая меня к катастрофе.

ночь пугает меня,

превышая лимит тишины.

с каждым годом она

все чернее мне делает душу.

помоги мне уснуть,

мне не снятся красивые сны,

дай мне крышу над домом прочнее,

и мягче подушку.

но молчишь ты, и,

дергая в спальне ночник,

гасишь в комнате свет,

выдыхая легко и устало.

ты, как всякий чужой,

отправляющий чувства в тупик —

тащишь к себе одеяло.

свиться струйкой водопроводной –

двинуть к морю до холодов.

я хочу быть такой свободной,

чтобы не оставлять следов.

наблюдая, как чем-то броским

мажет выпуклый глаз заря,

я хочу быть немного бродским –

ни единого слова зря.

Человек вас любит настолько, сколько он готов за вас отдать. Очень меркантильно звучит. Как и фраза Надежды Мандельштам: «Он вас любит? А сколько он на вас потратил?». Какая корыстная дама.

Хотя какая корысть: жила в нищите с бедным поэтом, есть было нечего, ходить тоже не в чем. Но поэт был готов за неё отдать — всё. Просто — всё, что было. Ухо, глаз, почку, жизнь.. Не особо задумываясь. А что думать, если любишь? Так например и маленький ребёнок не задумается. И отдаст всё, что имеет, хотя у него и нет ничего, кроме игрушек и собственного дыхания. И он может пожадничать — не угостить конфетой, игрушку прижать к себе. Это в обычных обстоятельствах. А в смертельно важных — даже не задумается. Потому что как жить и зачем — без мамы и папы? И это высшая степень любви. За неё всё прощается, вообще — всё. Если человек так сделал или мы точно знаем, что так и сделает. И все отношения, основанные на здоровом эгоизме — хорошая штука. Пока сам не окажешься в такой опасности, что надо отдать всё. Или хотя бы почку. Или квартиру. И здоровый эгоист скажет, что это неразумно как-то: отдавать свои органы и квадратные метры.

А неразумный ребёнок или поэт — отдаст. Скажет: На! А как иначе? Только живи! И это высшая степень любви, недоступная многим. И вот удивляются: почему эти неподходящие люди вместе живут? Да ещё в нездоровых отношениях! Неправильных!

Вот поэтому и живут.

И здоровые отношения двух разумных эгоистов плачевно кончаются, по крайней мере, для одного эгоиста — если он заболеет или в тюрьму попадёт. Или состарится и ослабеет. На него потратят разумную сумму, а потом оставят одного. Потому что где настоящая любовь — нет эгоизма. Разумного или животного — по мне, они мало чем отличаются. Есть только любовь. Которую я всем желаю найти или сохранить.

и пока на земле существуют мосты —

будут те, кто их жгут.

и пока корабли покидают порты —

будут те, кто их ждут.

и пока разливается в небе закат —

будет новый рассвет,

и всегда будет тот, кто тебе очень рад

и такие, кто нет.

и пока существуют причины для слез —

будут те, кто их льют.

кто-то, грохот услышав, пугается гроз,

кто-то — слышит салют.

и пока существует понятие сна —

кто-то будет не спать.

расстояния и мили проходят сполна —

чтоб вернуться опять.

и всегда будут путаться нити в узлы,

а слова — в кавардак:

хочешь что-то сказать — но сомнения злы,

и причина — пустяк,

и не каждый вопрос будет высказан вслух,

и в ответ — ничего.

иногда для любви не хватает и двух,

на большой глубине мы хотим высоты,

в бездорожье — пути.

и пока на земле существуют мосты,

мне к тебе не доплыть. не всколышет волна

но пусть даже закончатся все времена —

я тебя буду ждать.

Вот она выдыхает: «уже тяжело молчать, дай мне знак – звонок, один поворот ключа, дай мне лишнее слово в наш полуночный чат, я начну тебе отвечать. Я начну говорить с тобой, видеть тебя иным, отличать от тысячи пасынков той весны, что растет за моим окном, проникает в сны, состоит из этой искрящейся тишины. Я была немой, но больше я не могу. Дай мне слово лечь ударным в мою строку. Дай мне южный город – Тбилиси или Баку, дай мне ветер на берегу. Я хочу говорить с тобой всем, что дарует мир – адресами, домами, событиями, людьми, черным кофе в турке, улицей, что шумит, старым городом, небом, раскинувшимся над ним. Я хочу рассказать тебе, сколько всего вокруг – как колышется хлопок облака на ветру, белозубые дети бросают свою игру, чтобы солнце коснулось рук. Как сидят старики, смуглы от горячих лет, как гранат рассыпается зернами на столе, как медовым лучом остается на коже след, как миндальное дерево цвет забирает в плен».

Вот она выдыхает, бумага дрожит едва, как живая вода, закованная в слова.

Источник