Обуревают чувства – одуревают мысли. Эмоциональный монолог
Творец разрешился от бремени мыслей. В юношеские лета лишь хватался за голову: «Стоп, стоп, стоп…» – Мысли его шустро разбегались и прятались, какая куда. Не догонял.Годы берут своё. Юноша бледный со взором горящим стал мужиком, перегаром смердящим. Заматерел. Помудрел. Поднаторел. Ползучие выражения скользкими писклявыми выводками выпускает из детородного подсознания. Они оперяются и громкогласно гомонящей стаей от творца – на волю, в народ. Крылатые слова.Автор назойливо убеждает, прочих читать – попусту напрягать зрение. Бледная копия слепящего оригинала.Содержит нецензурную брань.
Оглавление
Приведённый ознакомительный фрагмент книги Обуревают чувства – одуревают мысли. Эмоциональный монолог предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.
В кабинет к врачу, логопеду, заваливает мужик взволнованный и за собой на поводке козла тащит.
– — Гражданин, вы с ума сошли? На приём с козлом являетесь!
– — Доктор, козёл необыкновенный, человеческую речь понимает и разговаривает. Заикается, правда. Подлечите?
– — Как это заикается? — заинтересовался логопед.
– — А вот так. Представляете — просыпаюсь, из окошка выглядываю и вижу — на огороде в капусте козёл какой-то пасётся. Я выскакиваю — ему: «Ты от куда тут взялся, козёл?!» А он мне: «Ме… ме… ме…»
– — Ну и что? — разочаровался логопед.
– — Как что? Как что! «Местный» хочет сказать, «местный». Не выговаривает только, заикается.
Тут логопед смекнул с кем дело имеет, уболтал дебила отвести козла к психиатру, на собеседование.
И повёл дебил козла, куда ему было сказано.
Так и со мной, явно не в себе.
Самочувствие вызывает сочувствие.
Пора к врачу, но не хочу — от уколов я торчу.
Здоровая самокритичность, улавливаете? Значит, не безнадёжен я. Чего и вам желаю.
Известно ли вам, сколько всяческих болезней на человека ополчилось? Э?
Источник
Обуревают чувства – одуревают мысли. Эмоциональный монолог
Творец разрешился от бремени мыслей. В юношеские лета лишь хватался за голову: «Стоп, стоп, стоп…» – Мысли его шустро разбегались и прятались, какая куда. Не догонял.Годы берут своё. Юноша бледный со взором горящим стал мужиком, перегаром смердящим. Заматерел. Помудрел. Поднаторел. Ползучие выражения скользкими писклявыми выводками выпускает из детородного подсознания. Они оперяются и громкогласно гомонящей стаей от творца – на волю, в народ. Крылатые слова.Автор назойливо убеждает, прочих читать – попусту напрягать зрение. Бледная копия слепящего оригинала.Содержит нецензурную брань.
Оглавление
Приведённый ознакомительный фрагмент книги Обуревают чувства – одуревают мысли. Эмоциональный монолог предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.
Дамы и господа, пацаны и девки!
Вас приветствую я, Петров-Рюмкин.
Да-да, тот самый Петров-Рюмкин, косвенный потомок художника Петрова-Водкина, гения, непонятого современниками.
Его шедевр «Купание красного коня», на котором пожарный шваброй драит в Москве-реке, под стенами Кремля пожарную машину, породил неутихающие споры ценителей живописи: пьян огнеборец или трезв.
Почитатели моего смешильческого таланта озадачены не меньше. Балуют они меня банальным для авангардистов вопросом: «Ваше кредо?» — «Моё кредо. Похмелиться — до обеда. Хе! Кредо…»
О, о! Мужик — лыбится-то, лыбится! — шире арбузной корки.
Если ты с малых лет водку вёдрами пьёшь, ты поймёшь меня, друг, ты поймёшь…
Я про телевизор.
Если где-то слышен мат, телевизор виноват.
Вглядываться, вслушиваться в него, во включенного, нам, интеллигенции мыслящей, с нашими-то нервишками щепетильными, психиатрией противопоказано — рехнёшься… или сопьёшься.
Показывает — не то.
Комментирует — не так.
Комментаторы — не те.
Безнадёга! Кошмар! Фантасмагория!
Глаза б не видели, уши б не слышали…
Ведь это ненормально?
Забыться надо, правильно?
Не просто так ведь выпить тянет —
слух притупится, зрение —
и жизнь вполне пригодной станет
Свежая мысль на тухлом месте, верно? Э?
И таких в голове моей битком.
Дегустаторы подметили — коньяк пахнет клопами. И это аксиома.
Но вот что поражает. Клопов за свою жизнь передавил я не счесть. Ни один не пах коньяком! И это парадокс.
Как тут не вспомнить провидческую пушкинскую строку: «…и гений, парадоксов друг».
Постичь. Предречь. Указать.
А ведь не дожил Александр Сергеевич до моего рождения без малого полтора века.
Хотя, с другой стороны, чему поражаться?
И Пушкину и мне, обоим нам присущ дар ясновидения.
К примеру, я ясно вижу сходство дебила с гением — у первого повреждение ума, второй умом повреждённый; нормальными их не назовёшь — ни того, ни другого.
Почти все киваете.
Я за собой странность эту тоже подмечал. Бывало слушаешь кого-нибудь, соглашаешься, киваешь… взгляд сообразительный — что у дельфина дрессированного… а сам втихаря прикидываешь: «То ли я тупой, то ли ты ещё тот остряк. Соль-то в чём?»
Источник
Обуревают чувства обуревают мысли
- ЖАНРЫ 360
- АВТОРЫ 277 436
- КНИГИ 654 610
- СЕРИИ 25 041
- ПОЛЬЗОВАТЕЛИ 611 735
Дамы и господа, пацаны и девки!
Вас приветствую я, Петров-Рюмкин.
Да-да, тот самый Петров-Рюмкин, косвенный потомок художника Петрова-Водкина, гения, непонятого современниками.
Его шедевр «Купание красного коня», на котором пожарный шваброй драит в Москве-реке, под стенами Кремля пожарную машину, породил неутихающие споры ценителей живописи: пьян огнеборец или трезв.
Почитатели моего смешильческого таланта озадачены не меньше. Балуют они меня банальным для авангардистов вопросом: «Ваше кредо?» – «Моё кредо. Похмелиться – до обеда. Хе! Кредо…»
О, о! Мужик – лыбится-то, лыбится! – шире арбузной корки.
Если ты с малых лет водку вёдрами пьёшь, ты поймёшь меня, друг, ты поймёшь…
Я про телевизор.
Если где-то слышен мат, телевизор виноват.
Вглядываться, вслушиваться в него, во включенного, нам, интеллигенции мыслящей, с нашими-то нервишками щепетильными, психиатрией противопоказано – рехнёшься… или сопьёшься.
Показывает – не то.
Комментирует – не так.
Комментаторы – не те.
Безнадёга! Кошмар! Фантасмагория!
Глаза б не видели, уши б не слышали…
Ведь это ненормально?
Забыться надо, правильно?
Не просто так ведь выпить тянет –
слух притупится, зрение –
и жизнь вполне пригодной станет
Свежая мысль на тухлом месте, верно? Э?
И таких в голове моей битком.
Дегустаторы подметили – коньяк пахнет клопами. И это аксиома.
Но вот что поражает. Клопов за свою жизнь передавил я не счесть. Ни один не пах коньяком! И это парадокс.
Как тут не вспомнить провидческую пушкинскую строку: «…и гений, парадоксов друг».
Постичь. Предречь. Указать.
А ведь не дожил Александр Сергеевич до моего рождения без малого полтора века.
Хотя, с другой стороны, чему поражаться?
И Пушкину и мне, обоим нам присущ дар ясновидения.
К примеру, я ясно вижу сходство дебила с гением – у первого повреждение ума, второй умом повреждённый; нормальными их не назовёшь – ни того, ни другого.
Почти все киваете.
Я за собой странность эту тоже подмечал. Бывало слушаешь кого-нибудь, соглашаешься, киваешь… взгляд сообразительный – что у дельфина дрессированного… а сам втихаря прикидываешь: «То ли я тупой, то ли ты ещё тот остряк. Соль-то в чём?»
В кабинет к врачу, логопеду, заваливает мужик взволнованный и за собой на поводке козла тащит.
–– Гражданин, вы с ума сошли? На приём с козлом являетесь!
–– Доктор, козёл необыкновенный, человеческую речь понимает и разговаривает. Заикается, правда. Подлечите?
–– Как это заикается? –заинтересовался логопед.
–– А вот так. Представляете – просыпаюсь, из окошка выглядываю и вижу – на огороде в капусте козёл какой-то пасётся. Я выскакиваю – ему: «Ты от куда тут взялся, козёл?!» А он мне: «Ме… ме… ме…»
–– Ну и что? – разочаровался логопед.
–– Как что? Как что! «Местный» хочет сказать, «местный». Не выговаривает только, заикается.
Тут логопед смекнул с кем дело имеет, уболтал дебила отвести козла к психиатру, на собеседование.
И повёл дебил козла, куда ему было сказано.
Так и со мной, явно не в себе.
Самочувствие вызывает сочувствие.
Пора к врачу, но не хочу – от уколов я торчу.
Здоровая самокритичность, улавливаете? Значит, не безнадёжен я. Чего и вам желаю.
Известно ли вам, сколько всяческих болезней на человека ополчилось? Э?
Медики подсчитали, двадцать тысяч.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Источник
Обуревают чувства – одуревают мысли. Эмоциональный монолог
Дамы и господа, пацаны и девки! Вас приветствую я, Петров-Рюмкин.
Да-да, тот самый Петров-Рюмкин, косвенный потомок художника Петрова-Водкина, гения, непонятого современниками.
Его шедевр «Купание красного коня», на котором пожарный шваброй драит в Москве-реке, под стенами Кремля, пожарную машину, породил неутихающие споры ценителей живописи: пьян огнеборец или трезв.
Почитатели моего смешильческого таланта озадачены не меньше. Балуют они меня банальным для авангардистов вопросом: «Ваше кредо?» – «Моё кредо. Похмелиться – до обеда. Хе! Кредо…»
О, о! Мужик – лыбится-то, лыбится! – шире арбузной корки.
Если ты с малых лет водку вёдрами пьёшь, ты поймёшь меня, друг, ты поймёшь…
Я про телевизор.
Если где-то слышен мат, телевизор виноват.
Вглядываться, вслушиваться в него, во включенного, нам, интеллигенции мыслящей, с нашими-то нервишками щепетильными, психиатрией противопоказано – рехнёшься… или сопьёшься.
Показывает – не то.
Комментирует – не так.
Комментаторы – не те.
Безнадёга! Кошмар! Фантасмагория!
Глаза б не видели, уши б не слышали…
Ведь это ненормально?
Забыться надо, правильно?
Не просто так ведь выпить тянет –
слух притупится, зрение –
и жизнь вполне пригодной станет
Свежая мысль на тухлом месте, верно? Э?
И таких в голове моей – битком.
В частности, для ясности.
Чего-то хочется, а чего не пойму – то ли бабу, то ли Пушкина почитать.
Нет, Пушкин, всё-таки. Пушкин.
Пушкин, как-никак, не какая-то там
Ни чёсана, ни мыта, ни крашена, ни брита.
Ни что не шевельнулось – ни в душе, ни в штанах.
Её, порочной, портрет побочный
Я знаю точно – ты худосочна, нечистоплотна, характер склочный.
Сборище польских феминисток.
Напиленная на сувениры.
Отбоя нет. И пилят и пилят, и пилят и пилят…
Вляпался в запутку, запал на проститутку.
по классику почти
Жена мужа матом кроет,
В мясорубке фарш крутя;
То, как зверь, она завоет,
То заплачет, как дитя…
Э? Дотянул, по-моему. Э.
Я себя под Пушкиным чищу, чтобы Пушкина стать похлеще.
из женской логики
Если бить палкой по пяткам – наказание, то самая мстительная обувь – шлёпанцы.
Все бабы дуры, одно у них – мордашки и фигуры.
из мужской логики
Если после третьего стакана водки ты сбился со счёта, значит у тебя нелады с арифметикой.
Все мужики скоты, в том числе и ты.
– Ой! Я сегодня сам не свой.
– Ай! Может, помиримся давай?
Почему нужно писать «объятья», а «объятье» нельзя? Я, например, при встрече друга, единожды обнимаю его – и то по-братски, без экстаза.
Вымахал подросток, до колен отросток.
Куда податься? С кем бухнуть? Кому отдаться?
Впервые попробовать не так, а по-другому: «Поставим сексперемент? Э?»
Фурор на концерте поп-звезды
В экстазе девушки визжали и в воздух трусики бросали.
Из наблюдений орнитолога
Редкая птица долетит до середины Днепра и возвращается обратно. Обычно они устремляются к противоположному берегу – и дальше, дальше, дальше…
Н. В. Гоголь и преемники
Затворник Николай Васильевич Гоголь оставил потомкам после себя «Смех сквозь слёзы». Плеяда экранных юмористов тужится оставить под собой «Твёрдый стул сквозь понос».
И форма не схожа, и содержание разнится.
круглые буквы сажать
– Так вот какая ты? Я дарил цветы, а целовал какой-то гад. Верни цветы назад! Гад…
Водолазы ищут клады. И находят даже. Гады! Хотят они, чтоб в бурном море тонули чаще корабли.
Команды для банды
Атас! В нас враги пустили газ. Атас! Надевай противогаз. Атас!
Судьба, прошу, не пожалей добра – дай шубу мне из норки, мужу из бобра.
потерпевшим от В. Гафта
кулаком не грози
в поднебесие ей,
и камень не брось –
эпиграмм не кило,
шишки нету небось.
Кино все возрасты попкорны.
Краткое негритянское изречение.
Единообразное монастырское мировоззрение.
Гламур и кашель
В прихожей под вешалкой чинно стоят босоножки – чистенькие, гламурные, только что из модного бутика.
С веранды, сквозь неплотно прикрытую дверь, слышен надрывный туберкулёзный кашель: «Кхы-кхы-кхы… кха-кха… кху…»
Босоножки слушали, слушали, нервишки не выдержали – открывают дверь, заходят на веранду и учтиво спрашивают:
– Галоши, отчего вы так ужасно кашляете?
Старые, грязные, задрипанные галоши злобно отвечают:
– Закашляешь! Вся жизнь прошла в сырости. Кхы-кхы…
Дегустаторы подметили: коньяк пахнет клопами. И это аксиома. Но вот что поражает. Клопов за свою жизнь передавил я не счесть. Ни один не пах коньяком! И это парадокс.
Как тут не вспомнить провидческую пушкинскую строку: «…и гений, парадоксов друг».
Постичь. Предречь. Указать.
А ведь не дожил Александр Сергеевич до моего рождения без малого полтора века.
Хотя, с другой стороны, чему поражаться?
И Пушкину и мне, обоим нам присущ дар ясновидения.
К примеру, я ясно вижу сходство дебила с гением – у первого повреждение ума, второй умом повреждённый; нормальными их не назовёшь – ни того, ни другого.
Почти все киваете.
Я за собой странность эту тоже подмечал. Бывало, слушаешь кого-нибудь, соглашаешься, киваешь… взгляд сообразительный – что у дельфина дрессированного… а сам втихаря прикидываешь: «То ли я тупой, то ли ты ещё тот остряк. Соль-то в чём?»
Осознать себя дураком способен только умный, для дурака – непосильная задача.
Человек не обезьяна, чей интеллект не без изъяна.
Он мыслящее существо.
Так пользуйтесь же этим преимуществом!
В кабинет к врачу, логопеду, заваливает мужик взволнованный и за собой на поводке козла тащит.
– Гражданин, вы с ума сошли? На приём с козлом являетесь!
– Доктор, козёл необыкновенный, человеческую речь понимает и разговаривает. Заикается, правда. Подлечите?
– Как это заикается? –заинтересовался логопед.
– А вот так. Представляете – просыпаюсь, из окошка выглядываю и вижу – на огороде козёл какой-то пасётся. Я выскакиваю – ему: «Ты от куда тут взялся, козёл?!» А он мне: «Ме… ме… ме…»
– Ну и что? – разочаровался логопед.
– Как что? Как что! «Местный» хочет сказать, «местный». Не выговаривает только, заикается.
Тут логопед смекнул с кем дело имеет, уболтал дебила отвести козла к психиатру, на собеседование.
И повёл дебил козла, куда ему было сказано.
Так и со мной, явно не в себе.
Самочувствие вызывает сочувствие.
Пора к врачу, но не хочу – от уколов я торчу.
Здоровая самокритичность, улавливаете?
Значит, не безнадёжен я.
Чего и вам желаю.
Известно ли вам, сколько всяческих болезней на человека ополчилось? Э?
Медики подсчитали, двадцать тысяч.
Каково? Э? На каждого – двадцать тысяч.
Думаете – запугиваю, преувеличиваю?
Полистайте, сами убедитесь, настольная книга пенсионера – «Болезни, которые нас выбирают».
Какая-нибудь да доконает. Неминуемо.
Но это в будущем.
Чуть что – в аптеку.
Ассортимент радует. Рецепт прост, распространён.
Пока дышится – дыши.
Где минус, там и плюс.
Все лекарства хороши,
выбирай на вкус.
Семейный уклад в рамки счастья не укладывается. Вечные дрязги. Скандал! Дебош! Покой нам только снится… Как это на здоровье отразится? Э. Пагубно!
– Благородный пыл негодованья разрушит психику до основанья. Плюй на всё, что раздражает на пути! В надменное презренье ярость преврати.
Странно: выражение «масса неприятностей» расхожее, но никто не указывает точный вес.
Критерии счастья ещё более размыты – от долгожданного и затяжного до нежданного и мимолётного.
Конфликт извечен. Противоборство не в пользу нашу. Напастей уйма, навалятся – не спросят; счастье выборочно, по интересам.
Определения варьируются. Набор, на выбор:
счастье – когда у тебя не болит,
счастье – когда у тебя стоит,
счастье – когда тебя понимают,
счастье – когда из тебя вынимают,
счастье – в любви полоумной и страсти,
счастье – достаток, игрушки и сласти,
счастье – согреться, продрогнув в ненастье,
счастье – в беде чья-то помощь, участье,
счастье – джек-пот, козырные масти,
счастье – угнать, разобрать на запчасти,
счастье – навеки остаться при власти,
счастье – пилить миллиарды на части,
счастье – в чинах, в самоволке из части,
счастье – женитьба на педерасте,
Но не стоит, подытожим.
Всякое счастье предвестник несчастья
Счастье – лишь бегство судьбы от напастей: спасенье возможно, но только отчасти.
В жизни нет ничего полезнее вредных привычек, иначе бы человек цепко так за них не держался.
– Капля никотина убивает лошадь.
– Хорошо, что я не лошадь!
– Капля спирта скопытит зебру.
– Жаль, что я не зебра!
Экономия-то какая. Э?
И то, и сё купил бы.
Облом – ни то, ни сё не купил.
Паника у краника
– Мужики! Что за паника? Спирт вдруг потёк из водяного краника? Э?
Я по-простому, по-нашенски рассуждаю, по-мужицки. Смысл жизни – в чём он, был и есть? Отпахать, на милку влезть.
Ну и пожрать, понятно, от пуза – калории. Чем мяснее, тем вкуснее.
Досконально могу, яснее.
Я тарелок не признаю, со сковородки – с пылу с жару. Пища – вкуснотища! Домашняя. По старинке.
Где по старинке ещё тебе, со сковородки? Э. Кафешка? Ресторан. Шиш. Дождёшься… Макдоналдс американский, суши бар японский, пиццерия итальянская… Развелось.
Оно, конечно, да – экзотика, сервис.
Чуждое это только, не родное.
То ли дело наша, русская
И напоит, и накормит, и обматерит.
– Ты уж, милка, не взыщи – мне бы водочки да щи. Сперва выпью, закушу, а опосля уж – согрешу
Книженцию по случаю надыбал: «Тайны застолья. Чем закусывать водку».
Отпад книженция! Фотки. Цветные. Устрицы, омары, икорка, балык…
От корки до корки.
Да так и не врубился. Для кого напечатали? Э?
Для интуристов! Без вариантов. Им, лохам, невдомёк. Но почему-то на русском.
Начало – убойное. Я наизусть, непроизвольно: «Закусывайте сытной и ароматной едой, способной перебить вкус водочной горечи».
«Сытной и ароматной». Э?
Оно, конечно, да – перебивает.
Чуждое это только, не родное.
пить водку по-русски
Натощак и без закуски.
Человек без недостатков
Человек без недостатков – личность тёмная, загадка; ни блядун, ни выпивоха – значит, падла – жди подвоха.
для балаганных кукол
Блатной Пегас. Битый досиня, несудимый с осени. Завсегдатай зон да тюрем – то в ШИЗО, то в БУРе, то на нарах, то на шконке, то в КПЗ, то в осуждёнке… Мотать срок задолбался – и в бега подался.
Генерал Наднамный. Важняк-милиционер, начальник контрразведки Системы спецмедвытрезвителей МВД СССР. В гастроном направлен – по заданию вышестоящего по званию. Цель задания проста: проникнуть в злачные места, среди народа покрутиться, по-свойски в очередь внедриться, купить бутылку водки и обстановку отразить в оперативной сводке.
Капитан Нержавейка. Генеральский адъютант – служака, карьерист, педант.
Рыжий Опер. Сыскарь – супер. Под бандюгана шифруется, на погоняло «Ржавый» отзывается.
Продавщица Клавка. По блату водку продаёт из-под прилавка.
Васька Подтёркин. Он легче Родину предаст, чем взаймы копейку даст. Филки в свинью-копилку заначивает, капиталец сколачивает; приторговывает чем придётся. В миллиардеры рвётся.
Илюха Неврубон. Кряжистый, будто из дуба топорами тёсаный – детина, ломом подпоясанный. Пролежал пластом он тридцать лет на печке – самогонку пил, при свечке. Послан деревенской сходкой ходоком в Москву за водкой; паспорт, кошелёк по пьянке потерял; угораздило – застрял. Не врубится – как извернуться, чтоб в деревеньку возвернуться.
Старец Калькутта. Марьинорощинской заточки старичок! Греет зоны: за колючку уркаганам наличман шлёт с воли – на чифир, водяру, табачок… В фуре, на «Камазе», мешки с баблом по кичманам развозит. Первым жиганами был на Соловках коронован! Для тех, кто с понятием, – навроде священной калькуттской коровы: за то, что впрягся сидельцев кормить и поить, не моги его ни резать, ни доить.
Зомбуша. Кто он – и сам не знает, дурик: живоглот или жмурик.
Банда Белых фильтров:
пахан Ворохан. Карак казанский. Смотрящим за Москвой ордынцами поставлен, братвой татарской. Козырный, с весом! Под гжель расписан.
Брательники Боковички. Засовывают фраерам в носы бычки; изредка, из уважухи, – сигареты целые, фильтры – белые; не всем подряд, а кто в дымину пьян – свалился, где отруб застал – до хаты не дотопал. Плачь по мужу, Пенелопа. Хохмачи. Ещё и не такое горазды отмочить.
Качок. Старший Боковичок.
Сморчок. Младший Боковичок.
Мальчик Филипок. Этот маленький шалун опасен, как медведь-шатун. Всюду шатается с косяком – папиросина в зубах, с прикушенным мундштуком. Что мены, что урки – ему до фени по обкурке: кому бы ни забил он стрелку, разборка кончается перестрелкой.
Девочка Роза. Из «Кама-сутры» знает позы. За грины она путанит, на шару трахаться не станет; её дрючат интуристы – герр, месье и даже мистер.
Растерзайка. Шмара из кошмара.
Старушка Пердушкина. Спекулирует водкой и тем, на что был спрос, когда была молодкой.
Полемист Демагогиевич Балаболкин. Эталон горячечного демократа: краснобай, обожатель дебатов; доводят словопрения до умоисступления – предпочтёт под пытками загнуться, нежели заткнуться.
Шурка Местнота. Шуропан, домушник; на сотни краж одна отсидка, прушник.
Ванька-остаканька. Шахтёр, бугор; глазомер – барменам пример. Под видом ремонта теплотрассы, подкоп мастырит под сберкассу.
Шахтёры. Бригада горняков, пятеро сутулых мужиков.
Товарищ Синюгин. Председатель колхоза имени «70-летия Летящего в коммуну паровоза».
Колхозники-продотрядовцы. В Москве крестьянский продотряд сметает с полок всё подряд: спиртное, съестное, штучное, развесное… Штурмуют кассы под транспарантом красным: «ДаёшЪ колбАсы в массы!»
Кулак Шматок. При Ленине раскулачен, подался контрик в лес. Про Перестройку от геологов прослышал. Вышел. Злобствует! Под полой – обрез. Поквитаться с коммуняками грозится, за коллективизацию. В очередях ведёт махровую антисоветскую агитацию.
Зубилыч. Стахановец, фронтовик – сталинской закалки большевик.
Сявка Бескликушный. Бормоглот – ещё тот! Пьёт – что течёт: любая влага – на спирту – ему во благо, слабоумный доходяга.
Хаим Фрайерман. Ни в мать еврейку, ни в еврея, своего отца, в кошаре иудейской паршивая овца – запойный пьяница.
Доктор Айбодун. Экстрасенс, шаман, колдун. Эскулап из греков… не голова – аптека! Рукоприкладством лечит, бубном, палочкой с огнём бенгальским, волшебными финиками, себя – в поликлинике. Пациенты, кто не протянул ноги, чудом повыздоравливали – правда, немногие.
Кроме говорливых артистов, задействованы горластая массовка и бессловесные статисты: крики, цивилизованные и дикие, дворник, чистоты поборник, снующие прохожие, на нас с вами похожие, горцы в кепках-аэродромах, пара, с носилками четверо санитаров, в рыцарских доспехах металлист, балалаечник-плясун, колченогий солист, торгаш с детской коляской, в белом халате, столпотворение покупателей, милицейский патруль – ретивая тройка, на Блатного Пегаса облава, полувзвод, двое дружинников и демонстранты – орава.
Помимо персонажей, очеловечиванием титулованных, шелупонь задействована, дрессированная: Тузик, рыбка, мухи, кошки, чёртики, воробушки и мандавошки.
Время. Соответствует галлюцинируемой теме. Междусобойчик кремлёвских важняков правит толпенью крезанутых глупняков. По всей стране проходят митинги и шествия, налицо симптомы массового сумасшествия.
Штрафной изолятор. Меблирован казённо. На цементных подмостках шалый архаровец в зебристой робе. Сиделец окрылён Блатной Музой. Бенефис.
Блатной Пегас декламирует от решётки вертухайскому глазку:
и запинали, падлы.
Повод веский, а выпить не с кем. Крытка! Лафе кранты – отсидка… Скоротаю-ка облом воспоминанкой о былом.
У зэка в думках что? Свобода. За себя базарить буду… Что пятерик на зоне, что десятка: откинешься, воля – в непонятках.
Помню, ходу дал я в мае. Чуть не сошёл тогда с ума я. Государила в те годы партячейка – Политбюро ЦК КПСС, четырнадцать кремлёвских важняков, семейка. Союзом коноводить Горбачёва выбрали они – послушный, приглянулся он. Снизошёл на Мишаню закидон; по центру постоял на мавзолее – и закосил под Моисея: колоннами, походным строем, народ советский выводить стал из запоя; без карты вёл, без компаса – в коммунизм, по наводке Ленина-Маркса: «Ищи у-у-устье, где исто-о-оки, а запад – где-то на востоке».
Чтоб до вас домчало – не с конца начну, с начала.
По утряне – с бодуна – просыпается страна. У народа – отходняк. Поправится? Верняк! Кто чем – пивком или поллитровичем; сгонял – и нормалёк… Теперь прикиньте-ка: толпень подваливает за бухлом, а там – голяк, отовариться – непрохонже. Перестройка! Забодяжена уже.
Кирнуть, при горбачёвской власти, – не то что зэку, вольняшкам было за счастье. Прессовал – внаглянку, подлянка за подлянкой! – бормотушку упразднил, прикрыл шалманы… вилы! в магазинах что было: за водярой, за винищем – очередищи; после обеда стали продаваться – прививали нам отвычку по утряне похмеляться. Чем попало дерзали мы взбодриться! – аптечная микстура, парфюм, денатура… не залеживались на прилавках; тоже самое в продуктовых с шамовкой: враз сметалось – всё, что выставлялось. И от Бреста до Курил самосад народ курил – неделями в продаже нет ни папирос, ни сигарет… Зато повсюду – уйма лозунгов призывных; с плакатов – кумачовые понты: «Вперёд к победе коммунизма!»… Загнали если б нас туда – кранты… Э? Ништяк житуха! – ни в стельку, ни под мухой – сбылась ленинская заморочка, коммунизм – настал, народ дошёл до точки: ни в бу-у-удни не бухает он, ни в пра-а-аздники – подшился, заделался в отказники. Э?
Повеселиться хочется, да что-то не хохочется. Ей-ей! Такое может – лишь приглючиться.
Заветы Ленина не в силках был народу навязать Горбач, с коммунизмом пролетел Ильич: кое-что недотумкал, воплощёнка не срослась с задумкой. Мы, бывшие совки, откипешили послабуху – право быть, когда угодно, пьяными. Важняки в Кремле прогнулись перед нами, россиянами! Продажа – круглосуточно. Чего только нет в вино-водочных! От трёхлитровой – до чекушки, от вискаря – до бормотушки. Ну такая красотища! Чем в Америке почище…
Заглянем-ка в прошедший век, где жи-и-ил советский человек… Короче, так: сачки вам в руки – и ловите глюки. Баю-баю, свет я вырубаю.
Эх, было времечко! Пять копеек стакан семечек…
Москва. Май, 1991 год. Малый Идейный тупик. Эпизод.
Тьма ночная. Ущербный месяц кажет из-за обрюзгшей тучи малокровное личико, покрытое космическими лишаями. Креп небес в мерцающей звездной оспе. Над Москвой рубиновый маяк кремлёвской звезды. Окрест простираются необозримые столичные потёмки. Веерное отключение. Экономят электричество, из-за малого его количества. В полумраке размытый силуэт, Блатной Пегас – крадётся, таясь.
Блатной Пегас. (озираясь, настороженно, как урке беглому и положено). Улица. Безлюдье. Ночь… Грабить будут – некому помочь… Фраер вдалеке орёт… (Надрывается: «Мили-и-иция. Помоги-и-ите. А-а-а. ») Бомжей парочка бредёт: пигалица – мозгляк и, не чета ему, здоровяк – кряжистый, будто из дуба топорами тёсаный – детина, ломом подпоясанный…
Череда безликих фонарей. Шаровидные плафоны возжигаются. Мертвящий голубоватый неон залил тупик светоносной хмурью.
По тротуару, вдоль фасада смурого домины, ползёт громадная вертикальная черепаха в замурзанных сине-белополосых штанах и в котурнах – электромонтёрских ботах на каучуковой платформе. Панцирем двуногой рептилии служит заурядная помывочная ванна; из-под укрывалища зримы ручищи, удерживающие чугун и, закатанные до локтей, рукава землистой рубахи в лущёный горошек.
Носитель чугуна обряжен, точно игрушками новогодняя ёлка, коробками и тряпичными узлами; за ручку приторочен обтёрханной вервью ёмкий фибровый чемодан. Под задним ободом ванны болтается цепочный хвостик с резиновой затычкой.
В полутора метрах от затычки плетётся двугорбый оборвашка, схожий одновременно и с долговязой Дюймовочкой на сносях, и с замухрышистым Квазимодо; эластичная водолазка, заправленная в рейтузы, сформировала отвислый бурдючок; в заплечном рюкзачке-кенгуру громоздится свинья-копилка в ажурном чепчике.
Двугорбый грызёт морковь, высвечивая фонариком тротуар.
Подобрав лежалый обкурок, побирушка пополняет им стеклянную поллитровую банку, обвязанную бечёвкой за горловину, болтающуюся на боку, и наклоняется вновь.
Источник