Обостренное чувство времени это

Gavin Harrison «Обостренное чувство времени»

Gavin Harrison получает удовольствие от трудновыполнимых музыкальных задач, многие из которых стали основой для его популярных среди барабанщиков учебников Rhythmic Illusions и Rhythmic Perspectives, а также для видеошкол Rhythmic Perspectives и Rhythmic Horizons с детальным разбором занимательных ритмических идей, таких как смещение доли и метрическая модуляция. Читатели журнала Modern Drummer выбирают его как лучшего прогрессив-рок барабанщика уже который год подряд.

Барабанщику за 50, но он ведет насыщенную творческую жизнь. Играет фанк с Incognito и Level 42, покоряет вершины шоу-бизнеса с британской поп-дивой Lisa Stansfield, играет индии-арт-рок с бас-гитаристом Mick Karn и клавишником Dave Stewart, и при этом успевает записывать альбомы собственного проекта Dizrhythmia.

“В наши дни зарабатывать музыкой непросто” – говорит Harrison из своего дома в пригороде Лондона. ” Я уважаю всех барабанщиков, играющих в свадебном оркестре, театре или на пароме. Потому что сам переиграл в таких оркестрах и был счастлив, занимаясь этим. Ребенком я не мечтал стать великим барабанщиком мирового уровня. Мне просто хотелось жить барабанами, чтобы денег хватало на жизнь и оплату счетов. Разве не чудо, зарабатывать тем, что мы по-настоящему любим?”

В 2008-м Gavin был вторым барабанщиком в барабанном дуэте легендарных King Crimson во время их выступления в New York’s Nokia Theater. Gavin раскрылся во всей красе повторяя партии Bill Bruford’а, совмещая оркестровые безумные фантазии в паре с их поздним барабанщиком Pat Mastelotto.

Хотя, конечно, большинству Gavin Harrison больше известен как барабанщик невероятно успешных прогрессив-рокеров Porcupine Tree. Вот как все начиналось:

“В марте 2002-го Richard Barbieri предложил мне принять участие в записи альбома In Absentia, который писали в студии The Power Station в Нью-Йорке. Меня нанимали на временной основе, но мне понравилась их музыка, а им понравился я. Не откладывая в долгий ящик, сделали пять туров по США и Европе в поддержку этого альбома. И закрутилось.”

Со временем Gavin взял на себя и другие аспекты группы, включая написание песен.

“Впервые я опробовал свои силы на следующем альбоме Deadwing. До этого я имел дело только с уже с готовыми песнями, где требовалось улучшить партию ударных. Барабаны для Deadwing записывались на моей домашней студии, и я чувствовал себя очень комфортно, так как у меня было вдоволь времени на доведение до ума каждого трека. По большей части, я совершенствовал сами партии, а не экспериментировал с дублями.

Тебя называют психологом ритма, так как в своих учебниках ты исследуешь природу восприятия ритма.

Звучит неплохо, но это далеко не так. Возможно из-за мудреных названий моих учебников, люди думают, что я какой-то там профессор. Не хочу чтобы меня принимали за техничного виртуоза, который мыслит в музыке математикой и полиритмами, а играет с холодным сердцем и без грува. Есть и другая крайность, более распространенное клише это Animal из маппет-шоу, буйствующий за барабанами в свое удовольствие. И мне это даже ближе. Но со временем начинаешь переосмысливать и такой подход.

Готовые интересные ритмические фразы я выписываю и разбиваю на части. Потом начинаю анализировать и меняю местами или сдвигаю в такте, и получается совершенно другой грув. В 80-е я начал коллекционировать подобные идеи и назвал их ”ритмические иллюзии”. Со временем их набралось на целый учебник.

Ты упомянул математический аспект. Известно, что когда ты сочинял трек “Nineteen Days”, все началось с музыкально звучащего барабанного ритма и по началу, ты даже не знал его музыкальный размер.

Я всегда так делаю. Идеи рождаются во время импровизации за установкой дома. Я отверг путь развития скорости техники, потому что по своему опыту понял, что нигде кроме барабанных мастер-классов это не нужно, да и всегда тебя подстерегает разочарование в виде паренька на соседней улице, который сыграет быстрее тебя.

Мой отец трубач не был выдающимся музыкантом, который с легкостью брал высокие ноты. Он открыл для меня музыку Chet Baker, Miles Davis и Jim Hall. С той поры меня привлекают минимализм в выражении музыкальных идей и тот эффект, который он производит на слушателя. Я хотел воссоздать такой эмоциональный эффект с помощью ударной установки и поэтому начал применять смещения, модуляцию и тому подобное, чему еще не придумали название.

“Nineteen Days” я сочинял с закрытыми глазами, не сдерживая внутренний поток ритмических фантазий. У меня не бывает дней, когда я говорю себе: ”Ок. Напишу-ка я сегодня вещь в 27/16”. В голову приходят ритмы, словно саундтрек к проживаемому дню, а не набор из отработанных рудиментов.

И уже в последнюю очередь, боясь потеряться в живой игре с музыкантами, я задумываюсь о красоте музыкального размера. Первое время многие барабанщики играли слишком жестко в размере 7/8, но в этом размере можно звучать также хорошо, как и в 4/4.

Думаю, многие первопроходцы прогрессив-рока, такие как Phil Collins и Bill Bruford неплохо справлялись с нечетными размерами.

Я как-то мало слушал английскую музыку, в основном американскую, так как отец был джазовым музыкантом и считал, что американский джаз на голову выше других. Мое развитие прошло от традиционного джаза и би-бопа до фанка в исполнении John Guerin, Steve Gadd, Steve Schaefer и Harvey Mason. Британцы играют запутанные размеры словно для них это сложно, но Steve Gadd играя на семь, звучит также плавно как и в 4/4.

Интерес к необычным ритмам у меня с самого начала. Будоражило, как мгновенно дезориентировало малозаметное вкрапление нечетного такта в музыке. Играя под такие записи, терялось чувство первой доли, но мне нравилось доигрывать, интуитивно нащупывая первую долю. Ритмическая неопределенность манила меня. Например, многие музыканты не думают о размере, темпе и ритмических делениях во время соло, они просто играют в свое удовольствие, не ориентируясь на тактовую черту.

Когда я был моложе, я играл соло четырехтактовыми фразами. Но они быстро приелись своей предсказуемостью и я начал поиски разрыва привычных ритмических шаблонов. На сольном альбоме Sanity and Gravity я попробовал сыграть концептуально, словно играю не за ударной установкой, а на саксофоне или трубе, при этом не думал о тактах, долях и темпе в некоторых треках. На первое место вышли мелодия, динамика и экспрессия эмоций, а не клик как в типичной записи поп-музыки. Сперва записали барабаны, а потом уже клавишники Dave Stewart и Gary Sanctuary прописали сверху мелодии. Изначально планировалось весь альбом записать на такой манер, но остановились на трех треках. Это ‘On a wave of positivity’, ‘A place to stay’ и барабанное соло ’Big News for a Small Day’. На первых двух кликом не пользовался, а на третьем использовал клик шестнадцатыми для ровности темпа. Хотя клик и не диктовал размер и ритмические длительности, он играл роль пульса-подложки. Я наимпровизировал 20 кусков по три минуты, из которых отобрал наиболее удачные, сверху которых клавишники сыграли свои аккорды в подходящем на их взгляд темпе. Они даже подобрали тональность ориентируясь на высоту звучания барабанов, а некоторые мелодии повторяли барабанные фразы. Мне по-настоящему понравился такой подход к написанию музыки. Барабаны диктуют музыку и записано с первого дубля, без монтажа, что придает естественную текучесть. Это действительно экспериментальный альбом.

На самом деле я не часто использую в игре ритмические иллюзии. Некоторые будут разочарованы, когда не услышат на моем выступлении постоянные смещения и модуляционные путешествия. Иногда бывает достаточно смещения в течение одного такта. Главное это сама идея, и то, как мы ее применяем, то есть само мышление. Примеры из моей книги не так важны, как сам метод. Моя задача в том, чтобы каждый, изучив метод, научился создавать собственные ритмы на основе смещений и модуляции. Тогда-то к вам и придет понимание, как соотносятся ноты друг к другу.

Мне нравится, что когда немного смещаешь даже самый простой ритм, он сразу же усложняется. И это сложность связана напрямую с работой мозга. Это упражнение для мозга, сыграть тоже самое, но в другом месте такта. Эти упражнения сильно отличаются от привычных нам механичных упражнений, которые годами играл каждый барабанщик не включая мозг. Я годами играл парадидлы и дроби включив воду, чтобы не раздражать соседей звуками пэда. В 1980-м мне было шестнадцать лет и я играл в поп-трио в Швейцарии в одном баре. Как сейчас помню, мы жили в одной комнате, которая служила спальней и кухней одновременно. Я много занимался на пэде отключив мозг, загружая только мышечную память. После нескольких лет такой медитации я вдруг задал себе вопрос – ”Какой в этом смысл? Я научился лишь играть быстрые переходы по томам. Мне нужны идеи, нужно развивать мозги”.

За основу я взял манипуляции со временем. Это был мой способ выразить себя без углубления в супер навороченные техничные фишки на грани человеческих возможностей. Игра ритмов ”мимо доли”, улучшила мою игру ”в долю”. Оказалось, что это отличные упражнения на развитие чувства времени. Особенно мне нравится, когда два ритма сцепляются и получается новый грув. В такие моменты ритмического просветления я уношусь далеко от повседневных забот и лишних мыслей в голове. В продолжительных турах это помогает мне вновь и вновь подниматься на сцену в ожидании, назовем божественной синхронизации, когда что-то существовавшее по отдельности, становится чем-то большим, чем просто сумма из частей. Сложно объяснить это особое чувство грува, так как на поверхности может звучать ”во времени”, но когда сам играешь, то звучит совсем не так.

У меня обостренное чувство времени, и с большим вниманием отслеживаю чувство времени других музыкантов в группе и как они взаимодействуют с моим. Наверное поэтому я легко сыгрываюсь с одними и не могу играть с другими музыкантами. У людей с чувством грува быстро возникает взаимопонимание. Записи с волшебным чувством грува, я готов переслушивать снова и снова, на лице расплывается улыбка. Для меня основная задача это прочувствовать мелодию и сыграть каждую ноту на ее точном месте. Я сейчас говорю не только о внутреннем взаимодействии между хэтом, малым и бас-барабаном, но и о том, как они в целом соотносятся по времени с музыкой. Чаще всего я играю с запозданием к доле для придания расслабленности.

Легче всего играть роковый бэкбит на 4/4. Но сыграть его с нужным чувством и грувом – задача не из легких. Люди слышат разницу между хорошей и фантастической игрой.

Источник

Как эмоции влияют на наше восприятие времени

Когда жизнь человека поставлена под угрозу, например в ситуации автокатастрофы, реакция организма на внешние стимулы ускоряется и интенсифицируется. Пережившему травмирующее событие кажется, что оно длилось дольше, чем в реальности. В моменты счастья, напротив, минуты, часы и дни будто растворяются. Ученым давно известно, что субъективное восприятие времени зависит от испытываемых в конкретный момент эмоций. Хотя до конца механика такой связи не ясна, нейрофизиологи и психологи за последние 150 лет совершили немало открытий, которые позволяют понять ее основные принципы. Создательница телеграм-канала «Дайджест антропоцена» Ольга Дерюгина рассказывает о результатах самых интересных исследований на эту тему.

Восприятие времени и органы чувств

Каждый из нас хотя бы раз сталкивался со странными эффектами течения времени: например, прогулка по пустой и тихой улице может показаться более долгой, чем по многолюдной и шумной. Восприятие привычного маршрута от работы до дома порой сильно различается: в зависимости от нашего настроения, от того, слушаем ли мы по дороге музыку, совершаем ли путь в одиночку или в компании, одна и та же дорога будет бесконечной или, напротив, довольно короткой.

Ощущение времени складывается из информации, которая поступает от разных органов чувств и обрабатывается мозгом. Существует несколько моделей, объясняющих механизм восприятия времени, однако ни одна из них пока не ответила в полном объеме на вопросы исследователей и не получила широкого признания в научных кругах.

Сложно сказать, по каким именно биоалгоритмам собираются воедино сигналы, приходящие извне и определяющие работу внутренних часов. Однако известно, что данные, полученные на слух или визуально, по-разному влияют на субъективное ощущение времени. Еще пионер физиологии Иван Сеченов, а после него нейрофизиолог Александр Лурия отмечали приоритет слуха в восприятии времени.

Это предположение было экспериментально подтверждено и современными учеными: человек способен более точно оценить продолжительность звуков, чем визуальных стимулов.

При этом мы склонны недооценивать длительность визуальных сигналов в отличие от аудиальных или вибрации.

В исследовании 2011 года нейрофизиолог Риота Канаи и его коллеги показали: нарушения в работе зон мозга, отвечающих за слух, приводят к ошибкам при попытке оценить длительность как аудиальных, так и визуальных стимулов. Если же нарушения обнаружены в зонах головной коры, отвечающих за зрение, то ошибки при оценке длительности внешних стимулов будут касаться только визуальных данных. Ученые предположили, что время распознается в слуховой системе, а визуальные сигналы автоматически сопоставляются со звуковыми.

Читайте также

Оценка длительности сигнала зависит от его «заполненности»: непрерывный звуковой сигнал обычно ощущается как более длительный, чем такой же интервал тишины, разграниченный двумя щелчками.

В обычной жизни мы редко сталкиваемся с ситуациями, когда приходится судить о длительности события, исходя из информации, полученной только от одного из органов чувств. Тем не менее не повредит иногда напоминать себе, что субъективное ощущение времени представляет собой сплав из разных данных, поэтому, полагаясь лишь на зрение или слух, мы почти наверняка рискуем столкнуться с когнитивными искажениями.

Например, когда мы видим сложные изображения (которые содержат много деталей, незнакомые образы и имеют несимметричную композицию), нам кажется, будто их показывали меньше по времени. С другой стороны, по некоторым данным, подобный эффект наблюдается, только когда мы пытаемся определить смысловую нагрузку картинки.

Эмоционально окрашенные изображения оцениваются как более длительные по сравнению с нейтральными. А вот звуки, которые вызывают сильные переживания, напротив, воспринимаются как более короткие по сравнению с такими же по длительности нейтральными звуками.

Привычка и предшествующий опыт также способны исказить наше восприятие времени. Эксперименты показывают, что многократное повторение одного и того же сигнала уменьшает его субъективно воспринимаемую длительность. Человек адаптируется к воздействию стимула, с которым уже знаком. Поэтому чем старше мы становимся, тем быстрее течет время — ведь большинство людей изо дня в день переживают одну и ту же рутину.

Нейроученый Дэвид Иглман отмечает: в детстве дни и сезоны ощущаются иначе, нам может казаться, будто лето длится вечно, а яркое воспоминание о нем надолго сохраняется в памяти. Однако с возрастом нам всё труднее удержать в голове даже то, что произошло вчера. У этого феномена есть простое объяснение: с годами мир перестает быть удивительным и полным новых открытий, окружающая действительность банализируется и наводит скуку.

Существует ли противоядие от уныния и скоротечности? Наверняка интуитивно вы знаете ответ: главное лекарство от забывчивости — разнообразие .

Чтобы жизнь снова стала более насыщенной, стоит чаще смотреть на мир глазами ребенка и находить приключения на каждом шагу — пусть это будет хотя бы новый путь из офиса до дома или новое блюдо на обед.

Даже такие мелочи заставят время замедлить свой ход.

Эксперимент 2014 года психолога Питера Ульрика Це и его коллеги из Дартмутского университета это подтверждает. Ученые показывали добровольцам картинки — часть из них участники видели ранее, некоторые были для них новыми. Хотя все изображения находились на экране равное количество времени, испытуемые были уверены, что незнакомые картинки держались на мониторе дольше других.

Может быть интересно

Впрочем, иногда подобный эффект вкупе с эволюционной бдительностью может сыграть с нами злую шутку. Гордон Московитц из Лихайского университета в 2015 году показал, что белым людям — особенно тем, кто боится показаться расистом, — кажется, что время течет медленнее в присутствии афроамериканцев. Такое наблюдение объясняет некоторые неосознаваемые европейцами предрассудки, например, когда прием пациента афроамериканского происхождения длится меньше, чем человека с белой кожей.

Есть и еще одно любопытное наблюдение: восприятие времени связано с моторикой. Мы составляем представление о длительности события, наблюдая за движениями другого человека и сопоставляя их с собственным опытом.

Состояние потока и предвкушение вознаграждения

Психолог американо-венгерского происхождения Михай Чиксентмихайи посвятил научную карьеру исследованию счастья. Пожалуй, больше всего он известен как автор концепции потока — состояния, когда человек настолько глубоко погружен в процесс, что никакие посторонние факторы не способны его отвлечь, а ощущение времени теряется. Попасть в поток удается при условии, что уровень сложности задачи выше среднего и уровень навыков тоже выше среднего.

Дальнейшие исследования ученых выявили связь между мотивацией, предвкушением вознаграждения и восприятием времени. Психологи Филип Гейбл и Брайан Пул обнаружили, что в ожидании поощрения минуты для участников эксперимента субъективно проходят быстрее, чем в отсутствие некоторого приятного события.

Читайте также

В другой серии экспериментов исследователи показывали волонтерам изображения нескольких типов — нейтральные (геометрические формы), приятные, но не мотивирующие (цветы), приятные и мотивирующие (десерты/сладкое). Добровольцы должны были оценить, сколько длился показ каждой картинки.

Как ученые и предполагали, участники эксперимента были уверены, что изображения десерта демонстрировались в течение более короткого периода, чем другие картинки, — хотя это и не соответствовало действительности. Кроме того, дисторсия времени оказывалась сильнее, если добровольцы были голодными во время теста.

По мнению психологов, удовлетворенности не достаточно, чтобы почувствовать быстротечность минут.

Время летит, когда мы к чему-то стремимся и хотим получить что-то приятное.

Такой феномен восприятия имеет прагматичную ценность в ситуациях длительного ожидания или труда: благодаря нему, мы сохраняем терпеливость и мотивацию, несмотря на то, что конечная цель виднеется лишь где-то вдалеке.

Застывшее время

В 2012 году ученые из Стэнфорда и Университета Миннесоты провели совместное исследование: они предложили группе добровольцев посмотреть несколько видео с захватывающими пейзажами или ролики, в которых очевидцы сталкивались с дикими животными в повседневности. Контрольной группе показали видео нейтрального характера. По субъективным оценкам для первой категории участников время прошло быстрее и интенсивнее, чем для второй. Ученые считают, что когда мы чем-то заворожены или удивлены, мгновения будто ускоряются.

Окружающая среда также вносит свой вклад в восприятие времени. Согласно наблюдению исследователей из Карлтонского университета, на природе время течет медленнее. Ученые сопоставили как реальную ситуацию нахождения в лесу, так и воздействие на человека изображений с видами природы. В каждой части эксперимента участники отметили, что в городской обстановке ритм жизни ощущается как более быстрый. При этом в ситуации реальной прогулки дисторсия времени была сильнее. Добровольцы также отметили, что чувствовали себя на природе более расслабленно и спокойно.

Страх и другие сильные эмоции

Изучению связи между страхом и ощущением времени посвящено больше всего научных работ по сравнению с другими человеческими эмоциями. Испуг также демонстрирует различия в восприятии визуальных и звуковых стимулов.

Психолог Анна Солодкова в тексте про исследования восприятия времени в современной психологии пишет:

«Изображения, вызывающие отвращение (увечья тела), оцениваются как длящиеся дольше, чем изображения, вызывающие страх (змея)».

Искажения в восприятии времени характерны и для звуковых стимулов. Длительность восклицаний, произнесенных с разной интонацией, субъективно будет ощущаться по-разному: фраза, произнесенная с интонацией отвращения, воспринимается как более короткая по сравнению с длительностью стимула с удивленной интонацией.

Нейроученый Дэвид Иглман в начале 2010-х провел показательный эксперимент, чтобы изучить, как чувство страха искажает наше восприятие времени. Он установил на запястье нескольким добровольцам секундомеры и попросил их спрыгнуть с трамплина высотой с пятнадцатиэтажное здание. Как и ожидал Иглман, отважные участники исследования были уверены, что прыжок длился дольше, чем в действительности показали приборы.

По словам ученых, такая особенность восприятия может быть связана с инстинктом самосохранения. Когда нам что-то угрожает, наш мозг переключается в режим повышенного внимания и фиксирует малейшие детали.

В рамках исследования 2011 года психолог Сильвия Друа-Воле показала группе студентов несколько видео, которые должны были вызвать испуг (фрагменты из фильмов ужасов), грусть (фрагменты из голливудских драм) или никак не повлиять на их настроение (прогноз погоды или финансовые сводки). После сеанса она проверила, как чувствовали себя добровольцы: ролики вызвали у испытуемых ровно те эмоции, которые и предполагались. До и после сессии Друа-Воле попросила участников оценить длительность визуального стимула (изображение голубой точки).

Просмотр страшного кино исказил восприятие стимула студентами: им казалось, будто они видели точку дольше, чем ее демонстрировали в реальности.

По предположениям психологов, это проявление встревоженности объясняется готовностью организма к действию в случае приближения опасности.

Может быть интересно

Согласно исследованиям Сандрин Жил и Сильвии Друа-Воле, выражение лица собеседника также способно повлиять на восприятие времени. Видя, что человек напротив нас испытывает сильные эмоции — злится, испуган, счастлив или грустит, мы склонны переоценивать количество проведенных вместе с ним минут.

Однако чувство отвращения или стыда не приводит к дисторсии времени. По мнению психологов, причина проста: тот факт, что кто-то испытывает отвращение, не требует от нас моментальной реакции и готовности к предотвращению потенциальной опасности.

Почему терять счет времени — нормально

Нейроученая Хизер Берлин в магистерской и докторской работе изучила вопрос точности человеческого восприятия времени. Ее интересовало, насколько точно мы в состоянии определить, сколько прошло минут, не смотря на часы.

В одном из экспериментов Берлин попросила добровольцев мысленно следить за временем, а сама читала им вслух числа, написанные заранее на карточках. Испытуемые должны были прервать ее по истечении 90 секунд. В исследовании принимали участие как здоровые люди, так и те, у кого была повреждена орбитофронтальная кора головного мозга, которая отвечает за принятие решений и мотивацию.

Читайте также

Результаты были довольно неожиданными: здоровые волонтеры чаще ошибались и останавливали Берлин после того, как 90 секунд прошли, то есть для них время текло медленнее. Зато реакция участников с травмой мозга была гораздо точнее: они прерывали ученую почти ровно 90 секунд спустя.

Получается, что мы эволюционно склонны к субъективному искажению времени. Более того, точность восприятия секунд, минут и часов не приносит пользы организму.

В нормальном состоянии мы переоцениваем количество прошедшего времени: думаем, что прошло 15 минут, а оказывается — всего 10. Отчасти в этом стоит винить нейропептид Y, считает Дэвид Иглман.

Когда здоровые люди испытывают стресс, в крови повышается уровень адреналина. Наш мозг готовится атаковать или бежать. Если стресс слишком велик, то защитная реакция организма на него может негативно сказаться на префронтальной коре, фактически лишая нас возможности действовать рационально. Нейропептид Y помогает сбалансировать работу внутреннего аварийного механизма.

Поэтому важную роль играет подготовка к чрезвычайным ситуациям. По данным исследователей, в стрессовой ситуации у солдат, прошедших военные учения, уровень нейропептида Y значительно выше, чем у тех, кто не был на предварительных испытаниях. В итоге первым проще справляться с волнением и принимать рациональные решения в критическом положении.

На самом деле нейропептид Y выделяется в организме всегда, просто в меньших количествах, если перед нами нет угрозы для жизни. А это значит, что обычно для людей минуты текут медленнее, чем показывают часы.

В момент опасности же ход времени замедляется еще сильнее. Такая особенность восприятия позволяет нам не терять самообладания и сохранять трезвость ума в экстренных случаях.

Так что в следующий раз, когда вы проспите или опоздаете на встречу, не сердитесь на себя и помните, что неспособность точно рассчитать время — не досадный дефект вашего мозга, а сложный защитный механизм, который упрощает жизнь и помогает быть более выносливым.

Источник