Не ведано это чувство
религия и философия
В авторской редакции
доктор филос. наук С.Д.Серебряный доктор филос. наук Р.Г.Апресян
Каждый верующий буддист уверен, что знает, чему учил Будда, но если спросить об этом ученого-буддолога, то он скорее всего затруднится с ответом. И на это у него есть веские основания. Беседы и проповеди Первоучителя были записаны «по памяти» уже после его смерти и редактировались его последователями в течение многих веков. Как отличить «подлинные» слова Будды от редакторских правок и добавок? Споры о том, каково учение Будды на самом деле, начавшись в конце позапрошлого века, продолжаются и поныне. Некоторые ученые считают, что все, известное нам в качестве «уче ния Будды», есть лишь творение его последователей. Они предлагают даже вообще не употреблять имени Будды, а говорить о «ранней буддийской общине». Из-за отсутствия исторически достоверных данных вопрос о том, чему учил Будда на самом деле вряд ли возможно решить на научных основаниях, но у нас есть «учение Будды», сохранившееся в исторической памяти его последователей. «Будда легенды — это и есть исторический Будда», — писал О.О.Розенберг, известный российский буддолог.
В России утвердилась поздняя форма буддийского вероисповедания, пришедшая к нам не прямо из Индии, а из Тибета через Монголию (буддизм в нашей стране исторически исповедуют три народа: буряты, калмыки и тувинцы). В отечественной буддологии в первой половине XX в. сложилась традиция изучения преимущественно зрелых форм буддизма — школ хинаяны и махаяны (работы Ф.И.Щербатского, О.О.Розенберга и др.). После значительного перерыва, связанного с репрессиями против ученых-буддологов в период советской власти, эту традицию подхватили современные исследователи В.П.Андросов, С.Ю.Лепехов, В.И.Рудой, Е.А.Торчинов и др. Многие из текстов философских школ хинаяны и махаяны переведены на русский язык. Учебные пособия по буддизму тоже основаны на материалах этих школ.
Ранний буддизм (до возникновения деления на хинаяну и махаяну) больше изучали в других странах — особенно в Великобритании (Общество Па лийских текстов). Самые ранние из дошедших до нашего времени буддийских текстов — сутты из палийского канона «Типитака» известны у нас главным образом в дореволюционных переводах с английского (то есть в переводах переводов Рис-Дэвидса и Фауссбола); несколько текстов переведены с пали современными отечественными буддологами. По сравнению с океаном палийской литературы — это лишь капля.
Учебное пособие, предлагаемое вашему вниманию, опирается на самые древние части палийского канона — Виная-питаку («Корзину Устава)», и особенно Сутта-питаку («Корзину бесед»). Эти тексты представляют беседы и проповеди Будды по разным поводам (из-за сходства с беседами Сократа британский буддолог Томас Рис-Дэвидс назвал их «Диалогами Будды»). В них еще нет систематического учения, но вместе с тем уже вырисовывается круг тем, которые составят ядро буддийский доктрины: четыре благородные истины, срединный (восьмеричный) путь к освобождению от сансары (колеса перерождений), принцип анатты (не-души) и взаимозависимое становление (пратитья-самутпада). Именно это ядро присутствует во всех многообразных формах, принятых буддизмом в ходе его более чем двухтысячелетием истории. Все свои учения — для придания им авторитетности — буддисты неизменно приписывали «самому Будде». Неудивительно, что «слово Будды» в интерпретации одной школы может порой отличаться от «слова Будды» в понимании другой школы. Единственное, что совпадает в наследии всех школ и направлений — это как раз то самое «ядро». Ему придавалось разное значение, порой оно оказывалось на заднем плане из-за большего внимания к другим темам, актуальным для той или иной школы, но само оно сохранялось в неизменном виде.
В раннем буддизме, несмотря на его тесную связь с сотериологией (учением о спасении) и психотехническими практиками (йога, медитация), присутствует и явно выраженный философский элемент. В каком смысле можно говорить о ранней буддийской «философии»? Этот вопрос побуждает нас обратить внимание на язык интерпретации инокультурных традиций. Можно ли описать буддийскую мысль, не закладывая в это описание нашего собственного культурно детерминированного представления о том, что есть «философия», «религия», «спасение», «страдание» и т.п.? Знакомство с буддийскими идеями станет более глубоким, если представить их в сравнительной перспективе как решение определенных проблем — не только самого буддизма или современной европейской (российской) культуры в связи с попыткой понять его, но и проблем более универсального экзистенциального характера. «Проблематизация» в последнем смысле особенно важна — когда проблема осознана как «наша» собственная, то ее «буддийское» решение или прочтение покажется более ясным и будет лучше усвоено, чем в случае, если бы нам просто излагали ее как то или иное положение буддизма.
По сравнению с моим первым учебным пособием (Опыт введения в буддизм. Ранняя буддийская философия. М., 1994), данное содержит существенное новшество — «медленное чтение» буддийских текстов из Сутта-питаки. К каждой теме подобраны «беседы Будды», перевод которых приводится с моими комментариями (в квадратных скобках). Появляется возможность познакомиться с оригинальными текстами в самих лекциях, не обращаясь к дополнительным материалам. Преимущества помещения текста в рамки изложения той или иной темы очевидны — текст не только наглядно иллюстрирует обсуждаемые в беседах Будды теоретические положения, но и воссоздает атмосферу этих бесед, давая повод для разговора о мастерстве Будды как проповедника, о психологических аспектах его взаимоотношений с окружающими людьми, о его собеседниках, о нравах в среде монахов, об их ценностях — словом, позволяет обсудить некоторые аспекты культурного контекста. В заключительных главах кратко обрисованы основные формы дальнейшей исторической эволюции буддизма — махаяна и ваджраяна.
Несколько замечаний технического порядка. Поскольку анализируются главным образом палийские тексты, то буддийская терминология должна была бы даваться в транслитерации с языка пали, например: «дхаммы», «ниббана», «джхана». Но российскому читателю привычнее санскритские термины «дхармы», «нирвана», «дхьяна». Поэтому я даю транслитерацию палийских слов либо в цитатах из текстов, либо в том случае, если она более известна, как например палийские термины «сати», «саматха», «випассана», но в скобках приводится соответствующий санскритский термин. В остальных случаях используется транслитерация санскритских слов. В конце книги помещен Словарь основных терминов — и палийских и санскритских.
Учебное пособие разработано на основе спецкурса, который читался в разных вузах Москвы, а последние пять лет — в Государственном Университете Гуманитарных наук.
В переводе текстов использованы: издание «Типитаки» на пали, осуществленное Палийским обществом (Pali Text Society — электронная версия), русские (Парибка, Шохина, Вертоградовой и др. — см. Рекомендуемую литературу), английские и французские переводы:
1. Dialogues of the Buddha. 3 vols. Sacred Books of the Buddhists. Transl. by T.W. Rhys Davids. II-V,L., 1899-1921.
Middle Length Sayings /Transl. by I.B.Horner. PTS L, 1954-1959.
3. The Book of the Gradual Sayings / Transl. by F.L.Woodwart PTS, L., 1955.
4. The Book of the Discipline /Transl. by I.B.Homer PTS, Vol. IV, 1962.
5. Mohan Wijayaratna. Sermons du Bouddha. Serf, 1988.
6. Mohan Wijayaratna. La philosophic du Buddha. Editions de la sagesse. Lyon, 1995
Мнения зарубежных авторов цитируются в основном по моему исследованию «Ранняя буддийская философия» (В.Г.Лысенко, А.А. Терентьев, В.К.Шохин. Ранняя буддийская философия. Философия джайнизма. М., 1994, далее — Лысенко 1994), к новым материалам, относятся следующие публикации: Richard Gombrich. How Buddhism began. The Conditioned Genesis of the Early Teachings. L., 1996; Carol S. Anderson. Pain and its Ending. Motilal Banarsidass, 1999.
Источник
Бхагавад Гита – путь действия в индийской философии
Предисловие. Путь действия предполагает, помимо прочего, философию действий. Один из наиболее жестких вариантов такой философии я нашел в переводе с индийского эпоса в книге Бхагавад Гита. Это философия йоги в сконцентрированном виде. Воин Арджуна перед сражением обсуждает свои действия с богом Кришной и тот дает Арджуне свои жесткие наставления, которые здесь представлены в очень сокращенном, но, с моей точки зрения, достаточном для понимания основных идей этой философии виде. Ключевые, на мой взгляд, слова этой философии: «Итак, не плодов ты желай, но деянья, а ради плодов прекрати ты старанья». И еще бы я отметил фразу: «Где гибнет познанье, да ведает всякий, там гибнет дитя человечье во мраке!»
Еще одно замечание. К сожалению, я не нашел своих полных записей разговора Арджуны с Кришной. В текстах, найденных мною в интернете, есть искажения в сравнении с тем, что когда-то я читал. Пришлось кое-что поправить по своим, сокращенным, записям.
Предстали пред Арджуной деды и внуки.
Отцов и сынов увидал сильнорукий,
И братьев и родичей близких по крови.
Калёные стрелы у всех наготове.
Враждой сотоварищей прежних расстроен
Смятенье и робость почувствовал воин.
Пусть лучше я сам лягу мёртвым на поле.
За власть над мирами тремя, а тем боле
За блага земные — ничтожную прибыль,
Нести не могу я сородичам гибель.
Так Арджуна молвил на битвенном поле,
На дно колесницы поник полон боли,
Лицо закрывая, слезами облитый,
Он выронил стрелы и лук знаменитый.
А Кришна, с улыбкой загадочно глянув,
Ответил тому, кто скорбел меж двух станов:
«Мудрец, исходя из законов всеобщих,
Не должен жалеть ни живых, ни усопших.
Мы были всегда — Я и ты, и мы будем,
Подобно всем людям всегда мы пребудем.
Как в теле, что всем в этом мире досталось,
Сменяются детство, и зрелость, и старость —
Сменяет так личность тела, и смущенья
Не ведает мудрый в ином воплощенье.
Есть в чувствах телесных: и радость, и горе,
Есть холод и жар, но пройдут они вскоре.
Мгновенны они,и не будь с ними связан,
О Арджуна, ты обуздать их обязан!
Лишь тот, ставший мудрым, бессмертья достоин,
Кто стоек в несчастье, кто в счастье спокоен.
Тела преходящи, мертва их отдельность,
Лишь вечного духа жива беспредельность.
Для духа нет смерти, как нет и рожденья,
И нет сновиденья, и нет пробужденья.
Извечный, к извечной стремится он цели.
Пусть тело мертво, он живёт в мёртвом теле.
Смотри, обветшалое платье мы сбросим,
А после другое наденем и носим.
Так дух обветшалое тело отринув
В другом воплощается, старое скинув.
В огне не горит он, и в море не тонет,
Не гибнет от стрел, и от боли не стонет.
Всегда он бессмертен, в любом воплощеньи.
Так может ли смерть принести огорченье?
Признав, что удача подобна потере,
Что горе и счастье равны в полной мере,
Признав, что победе равно пораженье, —
В сраженье вступи, чтоб не впасть в прегрешенье.
Услышал ты доводов разума много,
Внемли же чему учит светлая йога.
На этом пути все усилья успешны,
Велики они, потому что безгрешны.
И смерть не страшна, если даже досталась
Тебе этой благости самая малость.
На этом пути разум целен и прочен,
У прочих — безволен, расплывчат, неточен.
Итак, не плодов ты желай, но деянья,
А ради плодов прекрати ты старанья.
К плодам не стремись, не нужна их услада.
Однако, бездействовать также не надо.
Несчастье и счастье — земные тревоги —
Забудь. Пребывай в равновесии — в йоге.
Пред йогой ничто все дела, ибо ложны,
А люди, что жаждут удачи — ничтожны.
Грехи и заслуги отвергни ты разом.
Кто к йоге пришёл, тот постиг Высший разум.
Отвергнув плоды, сбросив путы рожденья,
Достигнешь Бесстрастья и Освобожденья.
Когда к заблужденьям не будешь причастен,
Ты станешь от них отрешённый, бесстрастен
К тому, что услышишь, к тому, что услышал.
Из дебрей ты шёл, и к простору ты вышел.
Как только твой разум осилит Писанье,
Ты к йоге придёшь, утвердясь в Созерцаньи».
Сын Кунти спросил: «Есть ли признак, примета
У тех, кто достиг Созерцанья и Света.
Какие поступки, слова и дороги,
У мудрого, светлой достигшего йоги».
Ответствовал Кришна, мудрец богородный:
«Когда человек от желаний свободный,
Привержен лишь радости в нём заключённой,
Тогда он святой, от всего отрешённый.
Кто в счастье спокоен, и стоек в несчастье,
Не ведает гнева, и страха, и страсти,
И не ненавидит, и не вожделеет,
Тот к йоге всей сутью своей тяготеет.
И если, как лапы свои черепаха,
Вбирает он чувства свои, чтоб от праха
Отвлечь их, от вкуса к бездушным предметам.
Его ты узнаешь по этим приметам.
Предметы уходят, предел им назначен,
Но вкус к ним ещё мудрецом не утрачен.
Он вкус к наслажденьям в себе уничтожит,
Как только увидеть он Высшее сможет.
Ведь, даже идущий путём наилучшим
Порой подчиняется чувствам кипучим.
Но их обуздав он придёт к Высшей Цели,
И станет свободным безвольный доселе.
Где чувства господствуют – там вожделенье,
А где вожделенье – там гнев, ослепленье,
А где ослепленье – ума угасанье,
Где ум угасает – там гибнет познанье,
Где гибнет познанье, да ведает всякий —
Там гибнет дитя человечье во мраке!
А тот, кто добился над чувствами власти —
Попрал отвращенье, не знает пристрастий, —
Кто их навсегда подчинил своей воле —
Достиг просветленья, избавясь от боли.
И сердце с тех пор у него непорочно,
И разум его утверждается прочно.
То сердце, что радостей алчет и просит,
У слабого в йоге весь разум уносит,
Как ветер стремительно и невозбранно
Уносит корабль по волнам океана.
Так знай же, могучий на битвенном поле:
Там разум и мудрость, где чувства в неволе.
Всё то, что для всех сновиденье — есть бденье,
Того, кто своё пересилил хотенье.
А бденье всего, что познало рожденье,
Для истинно мудрого — есть сновиденье.
Как реки текут в океан полноводный,
Вот так для предметов есть доступ свободный
К уму мудреца, он пребудет в покое,
Но только не алчущий благо людское».
Итак, делай то, что ты делать обязан.
Блажен, кто творя ни к чему не привязан.
Природе всегда всё живое подвластно.
И даже мудрец поступает согласно
Природе своей. Так к чему противленье?
И чувств отвращенье, и чувств вожделенье
В предметах телесных — и то, и другое —
Враги. Отврати их владычество злое!
Арджуна спросил: «Что же это от века
Всегда побуждает на грех человека.
И Кришна причастный учительской доле ответил:
Желанием всё мирозданье одето.
Желание — недруг познанья и света,
Враг мудрости, мудрость ввергает в пыланье.
Источник