Не нравится работа что делать депрессия

«Мы таких на работу не принимаем. А вдруг вы на объекте повеситесь?» Мужчины-минчане рассказывают, как переживают депрессию

В Беларуси насчитывается свыше 475 тысяч человек, болеющих депрессией. По оценкам специалистов, мы становимся депрессивной нацией. И если белоруски более-менее охотно идут на терапию, то у мужчин с этим все очень-очень плохо.

«Идет сильная травля, особенно со стороны старшего поколения»

Андрей (23)

декоративный штукатур

– Депрессия – это как погружение в омут. Она начинается плавно. Ты отрицаешь наличие самого этого рассеянного состояния, когда нет возможности полноценно функционировать. Теряешь мотивацию, теряешь силы работать. А потом приходит момент, когда отрицать, что тебе плохо, становится невозможно.

У меня депрессия началась лет с шестнадцати. Сначала я убеждал себя, что это лень. Это мне не плохо – это мне так скучно. Некоторое время просто игнорировал, что у меня есть какие-то проблемы.

Когда была учеба, отрицать сложности было проще. Да, на учебе все валилось из рук. Но ощущение, что ты находишься в какой-то системе, где нужно выполнять конкретные задачи, внутренне меня собирало.

К восемнадцати моя функциональность упала настолько, что место, где я живу, превратилось в помойку. Я чувствовал, чтобы встать с кровати, мне нужно совершить действие уровня «Форта Боярд».

У меня напряженные отношения с родителями, и я не мог обратиться к ним за помощью. Была (и есть) пара близких друзей, которым я что-то рассказывал. Но старался ограничивать количество негатива, который сливаю. У всех свои проблемы. К тому же депрессия – это такое состояние, в котором просто беседы особенно не помогают.

Большую часть времени я чувствовал неудовлетворенность. Мне не нравилось, где я нахожусь и чем занимаюсь. Но у меня не было сил что-то изменить. Я чувствовал беспомощность и подавленность.

Пытаясь подумать, что меня радует, я натыкался на то, что мой мозг выкручивал это так, что становилось еще хуже. Было сложно говорить о своем состоянии, потому что мысли напоминали кашу.

Кроме этого, очень сильно упала работоспособность. Раньше я мог проработать два часа, а теперь в лучшем случае работал полчаса. Множество бесполезных советов вокруг только усиливали раздражение. Люди советовали погулять, посмотреть комедию, послушать веселую музыку.

Поэтому я сам начал искать причины того, что со мной происходило. Наткнулся на центр пограничных состояний, откуда меня перенаправили за лекарствами.

В девятнадцать через военкомат мне поставили диагноз «рекуррентное депрессивное расстройство». Психиатр от военкомата, когда я лежал на госпитализации, сказал мне: «Вы же мужчина! Как вы можете, как девушка, страдать по всякой ерунде!»

После такого сложно довериться врачам. Но я все равно по ним ходил. Периодически их приходилось менять. У нас, особенно в государственных больницах, достаточно примитивное отношение к депрессии и депрессивным расстройствам. Иногда врач может тебе сказать: «А кому сейчас легко?»

Конечно, есть люди, которым хуже, чем тебе, чего ты здесь ноешь? Так ты обесцениваешь свои эмоции

После получения диагноза я почувствовал облегчение. У меня появилась бумажка, которой я мог парировать все советы прогуляться. Я начал ходить и к платным психотерапевтам, и к бесплатным.

Мне не было страшно идти к врачам. Мне было страшно, что они будут некомпетентны. Некоторое время у меня была очень хорошая специалистка, которая мне здорово помогла. Но потом она уехала из Беларуси. И сейчас я все еще в поиске нового врача.

С другой стороны, диагноз осложнил трудоустройство. Вот, например, я пришел устраиваться на работу. Работодательница берет у меня документы, уже готова оформлять. Потом заглядывает в справку и говорит: «Ой, у вас здесь какой-то код непонятный, дайте я его пробью». Пробивает и мрачно сообщает: «Мы с такими, как вы, не работаем. А вдруг вы у нас на объекте повеситесь?»

У нас мужчины вообще терпят до последнего. Дело уже дошло до алкоголизма, а они все не обращаются за помощью. Проще убедить себя, что проблемы нет, чем начать лечиться. Стигматизация жесткая.

У нас общество относится к любому проявлению эмоций как к проказе. И идет сильная травля, особенно со стороны старшего поколения. Они любят повторять, что суицид – это слабость, депрессия – это слабость, биполярное расстройство – это не диагноз, а выдумки.

Людям нужно осознать, что есть другой опыт, есть другая реальность. В конце концов, есть Всемирная организация здравоохранения, у которой есть Медицинская классификация болезней. И это не какие-то личные причуды.

«Психологически и эмоционально сложно довериться незнакомому человеку, у нас это не принято»

марк (25)

работает в сфере коммуникаций

– Я долгое время рассматривал поход к психотерапевту исключительно в качестве профилактики. Узнать, все ли со мной в порядке, нужно ли мне что-то делать иначе на этом этапе жизни. Чем больше моих друзей обращались за помощью, тем больше я хотел попробовать.

Все вокруг меня говорили, как это помогло им в жизни. Я радовался за них, но не совсем верил, что это как-то поможет мне. Я думал, после такого количества потраченного времени и денег никто не скажет, что все было зря.

Я рассматривал терапию как крайнее средство. Ведь как-то же я справлялся со всем до этого, зачем мне что-то менять? К тому же из рассказов вокруг я слышал, что на терапию идут, когда для этого есть деньги, время, желание меняться и работать над собой. Если чего-то нет, терапия не будет эффективной.

На протяжении долгого времени у меня была работа, которую я не любил. У меня были многомесячные часы переработок после шести. Я не видел результатов своей работы, у меня было недовольство собой.

Я забыл, каково это – чувствовать себя нормально. Постоянно ощущал острое одиночество. Последней каплей стало расставание с любимым человеком. После этого начались проблемы со сном, аппетитом. Появилась апатия ко всему. Мне было сложно концентрироваться. Я был очень вымотан и просто хотел, чтобы мне кто-то помог.

Стигматизация психологической помощи отпугивает мужчин, как мне кажется. Многие не хотят признавать, что с ними может быть что-то не так. Психологически и эмоционально сложно довериться незнакомому человеку, у нас это не принято.

Быть беззащитным для мужчины – это исключительная ситуация. Многих мужчин растят с установкой «ты же мужик, терпи», и они терпят. Я сам проходил через это и видел многих, кто до сих пор живет по такому принципу.

Я понял, что нужно обратиться за помощью, когда почувствовал, что выхода нет. Мне было не с кем этим поделиться. Я позвонил своей нынешней терапевтке, телефон которой держал под рукой уже год. Она быстро назначила встречу. Так я сделал первый шаг на пути к выздоровлению.

На сегодняшний день у меня было около 15 сеансов терапии. Я даже рад, что вся эта ситуация произошла, потому что она стала толчком к изменениям. В ходе терапии вы работаете с запросом, с которым пришли, и начинаете обращать внимание на свои иррациональные установки и поведение.

В моем случае это помогло справиться с временными проблемами и, что более важно, изменило мое отношение к самому себе и окружающим.

У меня улучшилась самооценка. Я начал озвучивать свои границы, и впервые за долгое время появилась радость жизни.

Я был рад, когда встретил поддержку практически всех своих близких. Этот опыт укрепил наши отношения.

Но нашлись и такие близкие, кто посмотрел на терапию косо. Они до сих пор могут позволить себе шутки по поводу моей терапии, но я их больше не терплю. Эти люди стали более далекими. Пока я все еще поддерживаю контакт с ними, но при необходимости готов его прекратить.

«Какое-то время после этого у меня были галлюцинации и истерики»

музыкант и журналист

– Сейчас, после терапии, я понимаю, что всегда был депрессивным. В детстве я был чувствительным, меланхоличным, тяжело переживал плохие события. Но мне казалось, что так у всех.

К шестнадцати моя семья переживала кризис. На пике конфликта меня избил мой дядя. Мы вызывали милицию, снимали побои. Какое-то время после этого у меня были галлюцинации и истерики. Но потом вроде бы отпустило.

Совсем плохо мне стало после расставания с моей девушкой. Даже сейчас я чувствую, что это звучит примитивно. Но вокруг нее была выстроена вся моя мотивация жить, а потом она ушла. И у меня не было времени банально поплакать. Я впервые был в чужой стране, где ввели военное положение, и нужно было как-то добираться домой.

После приезда домой за пару месяцев я развалил свое здоровье и оборвал почти все социальные связи. У меня развилась токсикомания.

Я жестко прогуливал университет, потому что не мог заставить себя туда пойти. Все потеряло смысл. Нужно позавтракать? Сходить в туалет? Помыться? А зачем? В этом нет смысла, потому что я и так грязный, жалкий и отвратительный.

Все это ощущается как постоянная усталость и боль. Ты не знаешь, что тебе болит, потому что кажется, что болит всё. Можно только лежать и думать: когда же все это закончится?

Моя близкая подруга, которая все это наблюдала, сказала, что мне нужно на психотерапию. Я подумал, что схожу на консультацию. Хуже мне от этого не станет. Так я узнал, что у меня депрессия.

Мне повезло с близким кругом. Большая часть из них достаточно чувствительна, чтобы не ржать над депрессией и не советовать пойти на завод. С чужими людьми все гораздо сложнее. От одного психиатра я слышал, что нужно взять себя в руки, начать что-то активно делать со своей жизнью, чтобы был «настоящий мужской характер»

Моя депрессия пока никуда не девалась. Я принимаю антидепрессанты, хожу на терапию, стараюсь больше заниматься своим здоровьем. А еще занимаюсь психоактивизмом. Я пишу о ментальных расстройствах и участвую в мероприятиях, чтобы люди лучше понимали, как это всё работает.

С депрессией справляются годами. Сейчас я определенно чувствую себя лучше, чем до начала лечения.

«Когда пил с друзьями, что-то прорывалось»

Виталий (25)

юрист на фрилансе

– Я точно не могу сказать, когда все началось. Наверное, класса с десятого. Но тогда я не знал, что со мной происходит. Я никак не фиксировал это состояние, не задумывался о том, что что-то не так. Только потом я понял, что тогда у меня началась депрессия.

Обычно мне становилось хуже на выходных. Было много времени, которое я проводил один. Я чувствовал себя очень одиноко. Если в течение недели я взаимодействовал с людьми, то на выходных оставался в полной изоляции.

У нас были проблемы в семье. Я не мог об этом ни с кем поговорить. Я просто часами лежал. Было много грустных мыслей. Я часто думал о самоубийстве.

Я пытался говорить о том, что чувствую, со своей мамой. Описал ей свое состояние – она начала рассказывать о том, что у нее есть какой-то знакомый травник в деревне, к которому мы можем поехать. Понятно, что я отказался. На этом мои попытки рассказать родителям закончились.

В какой-то момент у меня начались панические атаки, я чувствовал себя очень беспокойно. Особенно не рассказывал об этом друзьям. Когда пил, конечно, что-то прорывалось. Но у меня был образ такого депрессивного чувака, который шутит про суицид. Это был повод посмеяться.

Попыток поговорить серьезно я не делал. Наверное, мне хотелось какой-то поддержки, раз я так много об этом шутил. Но сознательно я бы никогда никому не рассказал, что со мной происходит.

У меня не было какого-то переломного момента, когда я понял, что нельзя больше откладывать визит к психотерапевту. Мне повезло с инфополем: многие мои друзья говорили про терапию. Поэтому я еще с университета знал, что мне нужно идти к специалисту, но у меня не было денег.

Как только я начал работать, я сразу пошел на терапию. Я спрашивал друзей, к кому они ходят. Потом начал искать в интернете. Написал нескольким специалистам о своих проблемах и сразу уточнил, что у меня депрессия. Потом мне ее диагностировали.

Я ходил на терапию восемь месяцев. Психологиня направила меня к психотерапевтке, та выписала мне лекарства. Лекарства постепенно помогли стабилизировать состояние.

Сначала мне самому было непонятно, почему я бросил терапию. Со временем я почувствовал, что это произошло потому, что психологиня обесценила одну из проблем, с которой я пришел. Это подорвало мое доверие. Сейчас я это понимаю, а тогда мне казалось, что все, я уже со всем справился.

Мне кажется, для мужчин тема психического благополучия очень табуирована. Если у тебя есть какие-то проблемы, ты напиваешься. Я сейчас это вижу на своих знакомых.

Человек может понимать, что у него проблема. Но он будет говорить: «психологи – это шарлатаны, я сам лучше знаю, что делать», «лучшее лекарство – рыбалка и самогонка».

Они долго терпят, а потом быстро умирают. Есть установка, что это жалко и стыдно – приходить к кому-то и рассказывать о своих проблемах. Нужно все решать самому.

Вокруг нас должно много чего измениться, чтобы мужчины начали обращаться за помощью.

Я бы и дальше ходил на психотерапию, но пока не сложилось найти кого-то. Я вижу ценность в том, чтобы разговаривать о своем состоянии. Сейчас у меня нет суицидальных мыслей и части тревог, с которыми я пришел в терапию.

Хотите поговорить с близкими о депрессии?

Мы сделали видео о том, как это можно сделать комфортно и безопасно.

Источник

«Жить как робот — но недолго»: 11 историй о том, как работа может приводить к выгоранию

Опыт читателей Т⁠—⁠Ж

Трудоголизм — верный путь к хронической усталости и апатии.

Но есть еще целый ряд причин, по которым у сотрудников может развиться эмоциональное выгорание. Читатели Т⁠—⁠Ж рассказали, к каким моментам на работе лучше присмотреться более пристально, чтобы не довести себя до такого состояния.

Это истории читателей из Сообщества Т⁠—⁠Ж. Собраны в один материал, бережно отредактированы и оформлены по стандартам редакции.

Мне 23 года, я логист. Сменила уже три рабочих места, зато набралась опыта в сфере грузоперевозок. Поняла, что столкнулась с выгоранием, после того как в течение пяти месяцев работала более 12 часов в сутки. Решила уйти, но мне предложили другую работу. Погрузилась в нее, толком не отдохнув, и у меня начались эмоциональные срывы. Думаю, это произошло в том числе потому, что у моего руководителя не было никакого желания работать, а я из-за своей мягкотелости позволяла на себе ездить.

Восстановиться пыталась с помощью БАДов для психики. Они стоят около 1200 Р , и, честно говоря, это сомнительный способ борьбы с выгоранием. В себя я так до конца пока и не пришла. Собираюсь уволиться, возьму перерыв на месяц-два. Буду заниматься только собой и любимыми делами.

Зато благодаря опыту выгорания я поняла, что способна жить как робот — но недолго. Начала задумываться о собственном деле, потому что работать по 12 часов на себя или впахивать так на дядю — разные вещи. Также размышляю о получении дополнительного образования, чтобы сменить сферу деятельности.

Мне 38, чаще всего я работала (и работаю) удаленно. Сейчас я редактор-корректор в интернет-издании.

С выгоранием столкнулась, когда пошла работать в офис. Раньше я фрилансила в SMM, вела аккаунты местного мелкого бизнеса: сочиняла контент-планы, сама делала фотографии и писала тексты. И была предоставлена самой себе в плане графика. Но заработок был нестабильный: сегодня клиент есть, а завтра он решит, что все эти ваши соцсети не работают. Поэтому, когда я получила оффер от одной ИТ-компании , которой требовался редактор в отдел маркетинга, решила попробовать. Зарплата, крутой офис и прочие плюшки на уровне. Но хватило меня всего на полгода.

Через пару месяцев работы я заметила, что по утрам в будни сижу и смотрю в одну точку минут десять, а потом вызываю такси, так как проснуться вовремя не могу. В пятницу вечером скачиваю как можно более глупую книжку из раздела «Женское фэнтези» и читаю ее запоем все выходные, с небольшими перерывами на еду. Уборка стала практически нереальным делом — не было сил, да и столько плохо написанных книг еще не было прочитано.

Еще я стала постоянно болеть. То кто-то привезет в офис ротавирус с Черного моря и все по очереди лежат дома. То простуда гуляет. То просто было настолько плохо, что я работала из дома (благо такая возможность была).

Из жизни ушла ясность. Я чувствовала себя полным дерьмом, неспособным вытошнить из себя ни слова в гугл-док по созданному мною же контент-плану. Все фразы казались кривыми, а мой предыдущий опыт работы настолько неважным, что становилось непонятно, куда я дальше пойду, когда сферические в вакууме «они» поймут, что я плохая?

Причин моего выгорания было несколько. Во-первых , отсутствие отдыха в течение многих лет. После университета у меня практически не было отпусков, а если и были, то я во время них периодически решала рабочие вопросы. При смене работы выходила на новую сразу же, без пауз. Во-вторых , нет отдыха — нет и смены окружения. Я никуда не ездила, видела перед собой только коллег и монитор.

Добавляло огня и то, что при таком бешеном графике я еле могла оплачивать коммуналку и еду: заработок был очень низким. Кроме упомянутой ИТ-компании — там зарплата была такой хорошей, что я долго не могла решиться ее потерять. Наконец, меня настиг жизненный кризис.

Мне 35, у меня нет детей, хобби и впечатлений от путешествий. Зато есть хорошо оплачиваемая работа, которую я ненавижу. Что дальше?

Я уволилась из офиса и месяц просто спала и ела, стараясь ни о чем не думать. Накоплений (30 000—35 000 Р ) хватило впритык на два месяца без работы. В это время я не делала никаких импульсивных покупок — кроме разве что кофе навынос. Но после 30 дней лежания стало ясно, что оно не помогает. Тогда я договорилась со своим парнем, что беру паузу еще на несколько месяцев и новую работу искать пока не буду — на тот момент я прекрасно знала такие слова, как «выгорание», «саббатикал» и «психотерапия».

Ошибкой было то, что я сохранила некоторых клиентов по SMM. В перерывах между просмотром сериалов и употреблением готовой еды я пыталась писать посты и ретушировать фото, но это давалось мне с огромным трудом. Получала я за эту работу около 15 тысяч. Думаю, если бы я сразу же прекратила общение с клиентами и реально совсем ничего не делала, то восстановилась бы быстрее. Еще надо было сменить обстановку: уехать в другой город, хотя бы просто чаще выходить из дома. Но это я понимаю только сейчас.

Был месяц, когда я не заработала вообще ничего — все траты взял на себя мой парень. Но расходы были небольшими: простая еда, поездки на маршрутке. Правда, пришлось потратиться на травматолога-ортопеда: после стольких лет сидячей работы заболела спина. Заплатила 1500 Р за прием, около 500 Р отдала за лекарства и 8000 Р — за курс массажа.

Справилась я с выгоранием или нет — сказать трудно. До сих пор иногда накатывает, какая я немолодец и вообще. Отдыхала я в общей сложности пять месяцев. Если бы продолжала работать в ИТ-компании , то заработала бы за это время 225 000 Р .

Сейчас мне 34 года. Когда у меня случилось выгорание, мне было 29, я была генеральной директоркой отеля и просто обожала свою работу. Быть управляющей — безумно интересно. У меня была классная команда, интересные задачи, и я почти ничем другим не увлекалась.

В какой-то момент я стала болеть — несильно, но регулярно. Сначала у меня впервые в жизни был гайморит, потом конъюнктивит, затем простуда, больное горло, молочница — каждый месяц со мной что-то происходило. Я понимала, что мне нужен отпуск, но на него все не было времени.

Зато было очень много стресса и огромная ответственность за бизнес и людей.

А потом у меня немного заболела грудь. Я решила попасть к врачу, но, чтобы надолго не уходить с работы, записалась по ДМС в маленькую частную клинику рядом с отелем. Мне не повезло: маммолог попался не очень и просто выписал обезболивающее. Сначала мне словно стало лучше. Но потом было несколько острых приступов, и в итоге мне все-таки пришлось записаться к хорошему специалисту.

В тот вечер я должна была улетать в отпуск — была уже в таком состоянии, что у меня разве что глаз не дергался. Врач отправил на УЗИ, по результатам которого спросил: «Сами доедете до хирурга или вам вызвать скорую?». Оказалось, что за две недели у меня развился серьезный абсцесс кисты и нужна была срочная операция. Так что в отпуск я не улетела, потому что попала в больницу — как раз накануне Нового года. Основные расходы — операцию, отдельную палату, перевязки — покрыло ДМС. Я потеряла только около 30 000 Р на билет в Гонконг.

Причин у моего выгорания было несколько. Я была директоркой, а это стрессовая позиция с большим количеством требований. Быть управляющей — значит не отключаться ни на минуту. Отель работает 24 часа в сутки — значит, нужно всегда быть на связи. Плюс я очень ответственный человек и стараюсь все сделать наилучшим образом. Ну, и самое главное: я очень любила свою работу и была ею увлечена. Поэтому даже не думала, что могу выгореть и что мне нужно планировать отдых, — до тех пор, пока не начались проблемы со здоровьем.

Лежа в больнице после операции, я понимала, что с моей жизнью что-то не так. Улетела в отпуск в Таиланд, Вьетнам и Камбоджу при первой возможности — с еще не зажившим шрамом. Потратила на поездку около 150 тысяч. А по возвращении получила предложение поработать в Танзании. Еще через три месяца я уже улетела в Африку. Быть управляющей здесь — тоже стрессово, но по-другому. Тут у меня уже нет такого высокого вовлечения в дела компании.

Мне 36 лет, уже почти 20 из которых я работаю системным администратором. Начал рано, с нуля. Еще в школе был эникейщиком, то есть помощником сисадмина. Теперь у меня куча международных сертификатов, хорошая работа и нормальная зарплата (а еще семья, ребенок и ипотека). Мой основной способ заработка — администрирование, но брал и разные сайд-проекты, вообще не связанные с ИТ.

Сложно сказать, когда я столкнулся с выгоранием. Я даже не понял, что это произошло. Все так затянулось, что превратилось в «норму». Мне не хочется ставить цели и вообще хоть что-либо делать, чтобы их достигать.

Ничто не вызывает эмоций. Балансирую между «никак» и «все равно».

Возможно, это кризис 30 лет. Но мне кажется, что «накрыло» меня тогда, когда я доделал один огромный проект. Видимо, цена оказалась высока. Гиперответственность и легкий налет перфекционизма, судя по всему, никого не делают счастливым.

Я все еще не восстановился. Отпуск, как показывает практика, справиться с выгоранием не помогает. Единственное, что поддерживает на плаву и не дает совсем превратиться в овощ, — это любимая жена и ребенок. Но я переживаю, что моего ограниченного ресурса не хватит, когда им нужна будет поддержка. К счастью, мое состояние не сказалось плохо на нашем финансовом положении. Скорее даже наоборот. Работу я стараюсь делать, как всегда, качественно. Зарплата повысилась, а расходы на себя уменьшились, потому что особо ничего и не хочется.

Мое теперешнее состояние можно с большой натяжкой назвать балансом. У меня есть хобби, однако даже ему сейчас не хочется уделять время. Пробовал сменить вид деятельности и пошел на курсы веб-верстки , но пока из этого ничего не вышло. На учебу тоже нужны ресурсы, которых нет. А взять и уволиться сейчас вообще будет странно, надо сперва закрыть ипотеку.

Мне 38. Уже более 15 лет я работаю в крупной нефтегазовой компании специалистом по учету нефтепродуктов. Как и в любой системной организации, карьера здесь развивается только с помощью «лохматой руки», начальство тебя не ценит, коллектив разрозненный, а зарплата оставляет желать лучшего.

Однажды все это мне надоело. Исчезло желание идти на некогда любимую работу. Кончился энтузиазм, потребность расти и бороться. Не хотелось что-то доказывать и чего-то добиваться — просто потому, что бесполезно биться головой о стену. Причиной моего состояния в большей степени послужило наплевательское отношение со стороны начальства и постоянный передел в системе, из-за которого сталкивались интересы и пересекались полномочия работников из разных служб и отделов.

Решение нашлось в виде внезапного декрета в самый разгар реформ. Теперь спокойно сижу дома, воспитываю вторую дочку и просвещаюсь в вопросах финансовой грамотности. Печальный опыт долговой ямы и банкротства заставили меня начать по-другому относиться к деньгам. Теперь я погашаю кредиты, коплю подушку безопасности и немного инвестирую. Сейчас моя главная цель — восстановить здоровье после родов. Надеюсь, что декретное выгорание мне не грозит, потому что следующая задача — освоить новую профессию.

Мне нравятся игры и кино, поэтому я занимаюсь 3Д-моделированием в геймдев-аутсорс-студии. Пришел в специальность относительно поздно — в 27 лет. Уже два года стараюсь вырасти в старшего специалиста.

Выгорел я на прошлом месте работы, в другой студии. Сперва мне стало тяжело вставать на работу, потом — просто просыпаться. Следом перестало нравиться то, чем я занимаюсь. Спустя полгода я оставил просмотры курсов по специальности, не было желания разбираться в новом. Если раньше мне нравилось приходить домой и моделировать проекты для портфолио, то теперь от этого занятия у меня начались приступы тошноты.

Я практически перестал разговаривать с женой, а все наши редкие разговоры свелись к тому, что я рассказывал о произошедшем в офисе за день. Но часто не было сил и на это. Как она терпела эти беседы, мои возвращения в два часа ночи и работу по выходным и праздникам — для меня загадка. Очень ценю поддержку и терпение моей жены. Не знаю, что могло бы произойти без нее, ведь в последние месяцы я постоянно визуализировал, как выхожу в окно или шагаю под поезд. Вряд ли на самом деле дошло бы до такого, но эти мысли были со мной долгое время.

В последние пару месяцев я больше симулировал деятельность, чем работал. Просто сидел и смотрел в одну точку. Неудивительно, что результат моей «работы» вечером был практически неотличим от того, что было неделю назад. Не думаю, что я делал это специально. Наверное, я так сильно замедлился просто потому, что не находил в себе сил уже ни на что.

Естественно, меня уволили. К удивлению начальства, я поблагодарил их за такой шаг. Самому мне было тяжело это сделать: я чувствовал долг перед коллегами, на которых тут же взвалят мои задачи. Кроме того, моя жена тогда только открыла бизнес, а я только вышел на более-менее приличную оплату труда и хотел помогать ей финансово.

Но у нас в отделе был просто марш смерти: мы постоянно находились в режиме дедлайна, сроки которого все время сдвигались.

Всему виной плохой менеджмент. Работу и ее срок рассчитывали, исходя из норм для старших художников, а выполняли ее младшие. Опытные художники уходили, младшие становились на их место, пытались наверстать упущенное — и все по новой. Это был снежный ком задержек, который мчался по всему отделу и выжимал всех. Больше года у меня были бесконечные переработки: я трудился от 60 до 80 часов в неделю. Мой антирекорд работы — 36 часов без перерыва на сон. Конечно, переработки в игровой индустрии в целом считаются нормой (даже в западных студиях), но такое — уже перебор.

После увольнения мне предложили пойти в другую студию на удаленку. У меня не было перерыва между работами, но обычную 40-часовую неделю с нормальными выходными я воспринял как своеобразный отпуск. А через два месяца ушел в настоящий. Жизнь меня особо не учит, но лучше я буду бомжевать возле трасс, чем соглашусь на такие условия снова.

Мне 33 года, работаю в ИТ-сфере . Работа позволяет мне высыпаться, а доход — вести достаточно комфортный и здоровый образ жизни. Но что-то пошло не так.

Я уже не первый год работаю удаленно. Однако как только активно стартовали коронавирусные ограничения, в голове что-то переключилось, и я сел дома уже по принуждению. Мой доход упал примерно на 40—50% , я испугался, что могу потерять все, и начал активно работать. Настолько активно, что мой доход сначала выровнялся, а потом вырос еще где-то на 100—150%.

В октябре 2020 года я переболел коронавирусной инфекцией. Жалел себя, ел и спал. Потратил за месяц 6440 Р . В ноябре переживал из-за того , что ко мне все не возвращалось обоняние (это произошло частично лишь в апреле 2021 года). Отдал 15 549 Р на врачей и ПЦР-тесты — делал их платно, потому что мне было сложно ждать 10 рабочих дней. В декабре понял, что у меня стало значительно меньше сил, нет запала и бодрости, а вместо спорта и активности я стал лежать и смотреть кино, баловать себя едой и оправдывать это чем угодно. В 2021 году на посещение лора, психолога, обследования и препараты я потратил еще 38 019 Р .

Думаю, я выгорел из-за страха остаться ни с чем и попыток держать все под контролем. Я не доверяю книгам «Как стать богатым», а полагаюсь только на труд. Верю, что, пока работаю, я достигаю чего-то. Поэтому своим бездействием я демотивирую сам себя.

До недавних пор я все так же просыпался ночью, смотрел «Ютуб» или фильмы и практически жил с телефоном в руках. Но теперь эти новые, пагубные привычки стали мне очень мешать. Как будто одна часть меня оправдывает, а другая осознает, что такой образ жизни — реальная проблема. Борюсь с ним, пытаюсь замещать эти привычки чем-то новым. Кладу телефон где-то далеко, чтобы спокойно спать, и больше совсем не смотрю «Ютуб» (спасибо бесконечной рекламе).

Мне 25 лет. Работаю в ИТ-компании менеджером по рекламе, параллельно иногда беру проекты на фрилансе. В свободное время пытаюсь обучаться UX/UI-дизайну.

Началось все с того, что я просто хотел больше зарабатывать, так как боялся нестабильной экономической ситуации. Плюс стоимость жизни увеличилась, и пришлось крутиться.

С выгоранием столкнулся, когда практически от всех рабочих задач меня стало просто тошнить. В то время кроме основной работы у меня было параллельно два проекта на удаленке. Я посвящал каждому по три-четыре часа в день, до и после работы. Сперва все было прекрасно: отличный доход, интересные задачи. Но через месяц я начал замечать, что мне все труднее даются самые обычные действия — написать текст, запустить рекламу. Разумеется, я не придал этому значения, потому что через силу, но все делалось.

А еще через месяц появились проблемы со сном. Я не успевал выполнять задачи в срок, приходилось сидеть часов до 2—3 ночи и вставать в 7—8 , чтобы все сделать. Из-за этого я стал рассеянным, злым, разуверился в своих силах и возможностях. Мне казалось, что я плохой специалист, раз так много косячу. Мои мысли занимали только дедлайны и сорванные дедлайны.

Я практически не смещал фокус с работы.

Бросил почти все увлечения, перестал читать книги и гулять. Видимо, поэтому мой мозг стал искать отдых самостоятельно: то отвлечется на видео в «Ютубе», то включит параллельно работе сериал. Мне казалось, что это не мешает, так как идет фоном. Но сейчас я понимаю, что это были уже фактически мольбы мозга: «Ну давай поделаем что-нибудь другое».

Забил на спорт, начались проблемы с давлением и сердцем. Разумеется, свою роль сыграла пандемия и сидячий образ жизни. Да и в целом в Петербурге прогулки в холодное время года — ад, на который не хочется тратить силы и время. Но из-за отсутствия активности я стал уставать еще быстрее. Заедал стресс сладостями и фастфудом, сильно набрал вес.

В итоге я отказался от дополнительных проектов, потому что у меня на ровном месте стали сдавать нервы. А время, остававшееся после работы, решил в качестве «детокса» посвятить себе — читал, играл в видеоигры, гулял в одиночестве. Тем не менее осадочек остался: мне стало казаться, что я разучился работать и что если я не работаю, то проживаю жизнь зря. Всякий отдых, который я решаю себе устроить, отзывается чувством вины. Повысилась тревожность, а недавно у меня даже была паническая атака.

Но это был полезный опыт в финансовом плане. Я тратил все, что тогда зарабатывал, и даже не следил — на что. Поэтому сейчас понял, что при любом доходе нужно уметь откладывать. А еще осознал, что в работе нужно расти не количественно, а качественно. Это помогло мне определить вектор дальнейшего развития.

Источник