Набоков ада или радости страсти азбука премиум

Содержание

Ада, или Радости страсти
Те, кто искали эту книгу – читают
Эта и ещё 2 книги за 299 ₽
Рецензии на книгу « Ада, или Радости страсти » Владимир Набоков
Ада, или Радости страсти

Ада, или Радости страсти

Те, кто искали эту книгу – читают

Объем: 700 стр. 1 иллюстрация
Жанр:л итература 20 века, р усская классика
Теги:и стории о любви, п сихологические драмы, с емейные хроникиРедактировать

Эта и ещё 2 книги за 299 ₽

Создававшийся в течение десяти лет и изданный в США в 1969 году роман Владимира Набокова «Ада, или Радости страсти» по выходе в свет снискал скандальную славу «эротического бестселлера» и удостоился полярных отзывов со стороны тогдашних литературных критиков; репутация одной из самых неоднозначных набоковских книг сопутствует ему и по сей день. Играя с повествовательными канонами сразу нескольких жанров (от семейной хроники толстовского типа до научно-фантастического романа), Набоков создал едва ли не самое сложное из своих произведений, ставшее квинтэссенцией его прежних тем и творческих приемов и рассчитанное на весьма искушенного в литературе, даже элитарного читателя. История ослепительной, всепоглощающей, запретной страсти, вспыхнувшей между главными героями, Адой и Ваном, в отрочестве и пронесенной через десятилетия тайных встреч, вынужденных разлук, измен и воссоединений, превращается под пером Набокова в многоплановое исследование возможностей сознания, свойств памяти и природы Времени.

Содержит нецензурную брань

Возрастное ограничение: 18+
Дата выхода на ЛитРес: 09 марта 2015
Дата перевода: 2015
Дата написания: 1969
Объем: 700 стр. 1 иллюстрация

ISBN: 978-5-389-09823-7
Переводчик:
Правообладатель: Азбука-Аттикус
Оглавление

Две мысли, точно связанные, кружились в медленном танце, в механическом менуэте с поклонами и приседаниями: одна «нам-нужно-так-много-сказать-друг-другу», другая «нам-решительно-не-о-чем-говорить». Впрочем, эти вещи способны переменяться во мгновение ока.

мозг человеческий способен сделаться изощреннейшей камерой пыток, какие только были изобретены за миллионы лет, в миллионах стран и отзывались воплями миллионов жертв.

Наверно, всякому, кто по наивности вляпается в чужую жизнь и опомнится, бывает изрядно не по себе.

Как странно: когда после долгих лет разлуки встречаешь однокашника или толстуху тетку, обожаемую в младенчестве, тотчас охватывает неизбывное, теплое чувство человеческого родства, а в случае со старой возлюбленной ничего подобного не случается — как будто вместе с прахом нечеловеческой страсти начисто сметается единым порывом все человеческое из былого чувства.

Память — роскошное фотоателье на нескончаемой Авеню Пятой Власти. Сладость на грани одержимости

Источник

Рецензии на книгу « Ада, или Радости страсти » Владимир Набоков

Для меня это отнюдь не первое знакомство с автором (6-й роман). Все романы которые я у него читала отличал сложный текст, запутанный сюжет, и довольно средний объём. А в Аде (в моём издании) 700 стр. При этом указанные выше особенности набоковских текстов здесь гипер выражены. Данный роман я начала читать примерно полгода назад, прочитала 200стр. отложила, подождала пару месяцев — привет ещё 200стр.. И вот так я прочитала эту книгу. И она мне очень понравилась, просто читать её большим объёмом я не смогла.
О чём роман? Зависит от того о чём лично Вы захотите читать:
— История любви брата и сестры.
— Научный трактат о другой Земле.
— История жизни Люсетты ( сестры Ады и Вина).
— Семейная хроника.
Сомневаюсь что выделила всё.
Стоит ли читать? Что бы определиться нужно знать некоторые особенности текста:
— Требует очень внимательного чтения, иначе всё обратиться в полнейший бред.
— В книге, по мимо прочего, освещается история любви (страсти) родных брата и сестры.
— В тексте присутствуют описания интимных отношений меж героями упомянутыми выше.
— Текст содержит самые разнообразные речевые каламбуры и игры.

«В мире нет ни одного человека говорящего на моем языке» Набоков

Это не книга, это шифр обличительных метафор в пелене такой красоты, будто еще немного и поверишь, что она, эта красота, просто так и сама по себе, и смысла никакого кроме самой этой красоты в себе не несет. И отчасти это так. Но только отчасти. Вот только один пример:
Сначала Набоков будто случайно играя словами нарекает Аквамарином двух женщин- Акву и Марину, наделяя их такой дозой всего женского, что они становятся обезличены несмотря на свои истории, обезличены так, что их истории становятся только ролями. Демон Вин — так в шутку, конечно и только в шутку, он называет героя, нашедшего свой и аква, и марин. Демона, нашедшего свой Аквамарин. И когда герои эти уходят на задний план оставляя сцену тем, для кого она и уготована была в этом романе с самого начала- Аде и Вану, автор напоминает о том, что и Ада и Ван — это ведь дети тех, кого он нарек демоном и драгоценным камнем. Они еще не знают, там в той темной ванной, а он, рассказчик — он знает, видит и говорит об их ангельски покорной игре тому, что их породило вперемешку с детской неистовой жаждой небес (бога ли?) одной лишь фразой «где их не мог отыскать аквамариновый (аква марина) глаз ванного (который вин, и тот, предыдущий старший, что был лишь в шутку наречен демоном, или теперешний новый, который настоящий ван, но все как ни крути, наречен демоном заранее и в той же строке, что и вин предыдущий, хотя бы даже одинаковостью фамилий) зеркала»
То есть на деле, это поиск детьми такого места, где не увидел бы их аквамариновый глаз демонического зеркала (где уже, вот коллизия- и сама Ада может быть глазом, а Ван — зеркалом), где вторая коллизия, заключена в том, что ищущие и порождены глазом этого зеркала.
Если переводить с набоковского языка дословно
И весь роман пересыпан юмором гениальным настолько, что давно уже не может называтьься юмором, аллюзиями, контурами то прозительными, то туманными, словно сон.
Ни в литературе ни в творчестве нет большего сатира, игрока и гения слов.
Велика вероятность, что это красота слов ради красоты, но в таком случае автор обличил и смыслы и формы, тайны языка сам того не зная? Это вряд либо

— Я сентиментальна, — говорила она. — Я могу препарировать коала, но не его медвежонка.
«Ada or Ardor» уже лет пять в списке моих главных книг. Будучи большой поклонницей Набокова, исследовав его стихи, рассказы, романы, я поняла, что во всем разнообразии великого гения я не зацепила только «Аду» (книжку довольно сложно достать, если она не хранится на полках семейной библиотеки с 60-70хх годов). Тогда начались поиски, которые в первую очередь привели в библиотеку. Там, на мои слова «Мне нужна «Ада» Набокова» среагировали странно. Ответили, мол, у нас такой писательницы нет. Посмеялась, объяснилась, книжку вытащили из подвала архива. Меня это удивило, но потом все стало ясно – самый главный, финальный по совокупности характеристик прозы, набоковский роман вообще не популярен, его никто не читает и никто им не интересуется. В принципе это не обидно. Зато неплохо говорит о поколении, но рецензия не об этом. Прочитав роман в библиотечном варианте (это была книга из собрания сочинений американского периода от издательства «Симпозиум»), я была потрясена.
Конечно, я знала, чего ожидать – грандиозной истории любви, многоликости членов семейств, вариативности языка, пусть и в переводе Сергея Ильина. Эта вымышленная реальность, соединяющая французские, английские и русские узнаваемые черты, оказалась похлеще всех Хогвартсов и войн сепаратистов. Восторги спустя какое-то время поутихли. Но история 90-летней любви Ады и Вана, их секретов, их заметок на полях, судя по всему сильно впечаталась.
Спустя какое-то время мне захотелось почитать «Аду» в оригинале. Я нашла ее с помощью друзей. И была впечатлена еще больше. Наш русский Набоков и такое творит на английском! Я понимаю, что для Владимира Владимировича английский был вторым языком с раннего детства, но все же – мыслить на английском (а в данном случае и русском и французском одновременно) это нереально. В книге можно уловить не только дыхание Веры, веры и любви к ним обеим, но и ту самую синестезию слов, букв, цветов, всех фиалок, мягких кроликов и розовых фламинго – всё, на что способен Набоков представлено в этой книге. Стоит отметить, что также мне довелось читать и перевод Оксаны Кириченко. Может, дело в том, что я читала эту интерпретацию после прочтения книги из-под пера Ильина и языка оригинала, но женский перевод вышел слабее, едва ли не промтовским и подстрочным, хоть и был сделан двадцать лет тому назад. Говорить о языке Набокова можно бесконечно, тут замечу только, что в «Аде» В.В. «оторвался» по полной – не зря гений писал ее 10 лет.
Теперь о сюжете. Как типичный обыватель и, как выяснилось, на третье прочтение – не самый внимательный читатель, я думала, что в центре история любви и инцеста Ады и Вана, со всеми их переплетениями молотков крокета, языков, рук и жизней, но, присмотревшись я поняла, что особую роль в романе играет кузина Вана Люссет. (Чуть позже моя мысль найдет более прочные основания в работе выдающегося профессора и исследователя творчества Набокова Брайана Бойда «Ада: Место создания») Думаю, именно в этом персонаже Набоков воплотил некую мораль по отношению к связи Ады и Вана. Люссет все время незримо (или зримо) присутствует в книге, в повествовании, она очень важна для сюжета, чтобы показать всю болезненость такой странной, но потрясающей любви. К тому же, Набоков в своем стиле делает подсказки о судьбе Люссет во всем тексте «Ады». Не буду особо спойлерить – книга стоит того, чтобы читать ее внимательно, углубленно, можно с карандашом и закладками, отмечая все самое красивое, важное и необходимое.
Многие жалуются, что «Ада» им не нравится, они не могут ее дочитать, она тянется как нуга из шоколадки Натс и вяжет зубы. И они будут правы. Не хочу показаться снобом, но с «Адой» тяжело: она капризна, действительно тяжеловесна. И, если вы решили ее прочитать, то должны знать, на что подписываетесь. С другой стороны, вам будет легче, если вы не будете относится к этой книге, как к самому главному роману Набокова (бизнес-проект «Лолита» меркнет в углу), а воспримите его как грандиозную пародию на всех писателей разом: и на Пруста, с которым так часто сравнивали В.В. (что его, кстати, бесило), с Толстым и его эпосом, с Достоевским (которого В.В. тоже не любил) и его морализмом, на Кэролла и его Алису и прочую детскую фантастику. Так, пожалуй, будет легче ее прочитать в первый раз, чтобы ясно осознать, что «Аду» после прочтения лучше препарировать, разобрать по колбам и банкам и хорошенько изучить, если вы называете себя поклонником Набокова.

Источник

Ада, или Радости страсти

За исключением м-ра и м-с Рональд Оранжер, нескольких проходных лиц и кое-каких неамериканских граждан, все люди, поименованные в этой книге, уже мертвы.

«Ада» – это великая сказка… высочайшее достижение искусства, необходимая, лучезарная, восхитительная книга, утверждающая власть любви и творческого воображения.

Альфред Аппель

Что касается «Ады», то я просто не мог сквозь нее продраться. Первая глава – это разжиженные «Поминки по Финнегану». Остальное – вся эта беспорядочно перетасованная география, весь этот высокоинтеллектуальный эротизм, все эти полиглотские беседы… утомили меня так, как это редко удавалось Набокову. Это великолепие, которое стремится ослеплять своим блеском, но оборачивается не чем иным, как смертельной скукой.

Эдмунд Уилсон

Роман Набокова сам устанавливает для себя законы. Вышедшая в свет после «Лолиты» и «Бледного огня», «Ада» образует вместе с ними своего рода трилогию, не имеющую аналогов по выразительной силе деталей, по степени увлекательности, по архитектонике формы, наконец, по капризной изысканности языка. Она изумительна… По богатству фантазии и изобретательности это, пожалуй, самая удачная из сумасбродных вещей со времен кэрролловской «Алисы».

Альфред Кейзин

Никогда еще его проза… не стращала испуганного читателя таким потоком ощетинившейся эрудиции, каламбуров с душком, грубо внедряющихся вставок и плотоядных намеков. Заключительные страницы «Ады» – лучшие в книге и сопоставимы с лучшими творениями Набокова, но, чтобы до них добраться, приходится преодолеть необъятную пустыню насмешливой, призрачной, чреватой заносами полуреальности.

Джон Апдайк

Самый перехваленный роман десятилетия… мешанина всевозможных эффектов, «Улисс» для бедных…

Морис Дикстейн

«Ада» считается, наряду с «Даром», «Другими берегами», «Лолитой» и «Бледным огнем», одной из главных набоковских книг, но все же мне кажется, что ей еще предстоит завоевать в сердцах и умах многих читателей то место, которого она, на мой взгляд, заслуживает.

Брайан Бойд , автор книги «„Ада» Набокова: место сознания»ФАМИЛЬНОЕ ДРЕВО

«Все счастливые семьи довольно-таки непохожи, все несчастливые довольно-таки одинаковы» – так говорит великий русский писатель в начале своего прославленного романа («Anna Arkadievitch Karenina»), преображенного по-английски Р. Дж. Стоунлоуэром и изданного «Маунт-Фавор Лтд.», 1880. Это утверждение мало относится, если относится вообще, к истории, что будет развернута здесь, – к семейной хронике, первая часть которой, пожалуй, имеет большее сходство с другим твореньем Толстого, «Детством и отрочеством» («Childhood and Fatherland»,[1] изд-во «Понтий-Пресс», 1858).

Бабка Вана по матери, Дарья («Долли») Дурманова, приходилась дочерью князю Петру Земскому, губернатору Бра-д’Ора, американской провинции на северо-востоке нашей великой и пестрой отчизны, в 1824-м женившемуся на Мэри О’Райли, светской даме ирландских кровей. Долли, единственное их дитя, родилась в Бра, а в 1840 году, в нежной и своевольной пятнадцатилетней поре, вышла за генерала Ивана Дурманова, коменданта Юконской фортеции, мирного сельского барина, владетеля угодий в провинции Сѣверныя Территорiи (иначе Severn Tories[2]), в этом мозаичном протекторате (и поныне любовно именуемом «русской» Эстотией), гранобластически и органически сопряженном с «русской» же Канадией, «французская» Эстотия тож, где под сенью наших звезд и полос утешаются умеренным климатом не одни лишь французские, но также баварские и македонские поселяне.

Впрочем, любимой усадьбой Дурмановых так и осталась Радуга, стоявшая невдалеке от крепостцы того же названия – за границей собственно Эстотии, на атлантической плите континента, между элегантной Калугой (Нью-Чешир, США) и не менее элегантной Ладогой (Майн); в последней имелась у них городская усадьба, там и родились все трое их чад: сын, скончавшийся юным и знаменитым, и дочки-двойняшки, обе с нелегким характером. От матери Долли унаследовала темперамент и красоту, но с ними и старинную родовую черту прихотливого и нередко прискорбного вкуса, вполне проявившегося, к примеру, в именах, данных ею дочерям: Аква и Марина. («Зачем уже не Тофана?» – со сдержанным утробным смешком дивился добрейший, ветвисторогатый генерал – и тут же слегка откашливался с напускной отрешенностью – страшился жениных вспышек.)

Читайте также: Меня не обманешь эмоции

23 апреля 1869 года, в моросливой и теплой, сквозисто-зеленой Калуге двадцатипятилетняя Аква, мучимая всегдашней ее вешней мигренью, сочеталась узами брака с Уолтером Д. Вином манхаттанским банкиром, который происходил из древнего англо-ирландского рода и давно уже состоял в имевшей вскоре возобновиться (впрочем, урывками) бурной любовной связи с Мариной. Последняя в 1871-м вышла за двоюродного брата своего любовника, тоже Уолтера Д. Вина, столь же состоятельного, но куда более бесцветного господина.

Буква «Д» в имени мужа Аквы отвечала «Демону» (разновидность «Демьяна» или «Дементия») – в семье его так и звали. В свете же он был повсеместно известен как Ворон Вин или попросту Темный (Dark) Уолтер – в отличие от мужа Марины, прозванного Дурак Уолтер, а по-простому – Красный Вин. Сдвоенным хобби Демона было коллекционирование старых мастеров и молодых любовниц. Не чурался он и пожилых каламбуров.

Матушка Данилы Вина носила фамилию Трамбэлл, и он охотно, входя во всякие тонкости, рассказывал – если не натыкался на умельца, сбивавшего его с избранного пути, – как в ходе американской истории английский «bull» (бык) преобразился в новоанглийский «bell» (звон). Худо-бедно, но на третьем десятке лет он «занялся делом» и довольно быстро вырос в приметного манхаттанского торговца произведениями искусства. Он не испытывал, по крайности изначально, какого-то сугубого вожделения к живописи или тяги к торговле, да и не видел нужды растрясать в связанных с «делом» паденьях и взлетах внушительное состояние, унаследованное им от череды значительно более расторопных и рисковых Винов. Охотно признаваясь в отсутствии особой любви к природе, он провел за всю жизнь лишь несколько тщательно затененных летних уик-эндов в Ардисе – своем роскошном поместье невдалеке от Ладоры. Лишь несколько раз наведался он со времени отрочества и в другое свое имение – к северу от озера Китеж под Лугой: имение, включавшее и эту обширную, странно прямоугольную, хоть и вполне натуральную водную пустошь (да, собственно, из нее и состоявшее), которую окунь (Дан как-то замерил время) перерезал наискось за полчаса и которой он владел на пару с двоюродным братом, в юности очень охочим до ужения рыбы.

Чувственная жизнь бедного Дана не отличалась ни изощренностью, ни лепотой, но, так или иначе (он скоро запамятовал точные обстоятельства, как забываешь мерки и цену любовно пошитого пальто, в хвост и в гриву проносив его пару лет), он уютно увлекся Мариной, семью которой знавал в пору, когда ей еще принадлежала Радуга (после проданная господину Элиоту, еврейскому негоцианту). Как-то под вечер, весной 1871 года, он сделал Марине предложение в подъемнике первой в Манхаттане десятиэтажной постройки, выслушал на седьмой остановке (Отдел игрушек) гневную отповедь, вниз съехал один и, дабы проветрить чувства, пустился в контрфогговом направлении в тройное турне вкруг глобуса, всякий раз придерживаясь, будто ожившая параллель, одного и того же маршрута. В ноябре все того же 1871 года, в самую ту минуту, когда Дан обсуждал распорядок вечера все с тем же смердящим, но симпатичным чичероне в костюме цвета cafe-au-lait,[3] коего он нанимал уже дважды все в том же генуэзском отеле, ему поднесли на серебряном блюде воздушную аэрограмму от Марины (доставленную с недельной задержкой через манхаттанскую контору Дана, где ее по недогляду новой регистраторши засунули в голубиный лаз с пометкою «RE AMOR»[4]); аэрограмма гласила, что Марина готова выйти за него, как только он возвратится в Америку.

Согласно воскресному приложению к газете, тогда еще только начавшему выпускать на свои юмористические страницы ныне давно усопших «Ночных проказников» Никки и Пимпернеллу (милейших братца с сестрицей, деливших узенькую кровать) и уцелевшему среди прочих старых бумаг на чердаке усадьбы Ардис, бракосочетание Вина и Дурмановой состоялось в день Св. Аделаиды 1871 года. Двенадцать лет и восемь примерно месяцев спустя чета голых детей – одно темноволосое и смуглое, другое темноволосое и млечно-белое – получила, склонясь в жарком солнечном луче, скошенном чердачным окном, под которым пылились картонки, возможность сличить эту дату (16 декабря 1871) с другой (16 августа того же года), задним числом нацарапанной наискось рукою Марины в уголку официальной фотографии (что стояла в малиновой плюшевой рамке на двухтумбовом столе мужниной библиотеки), – фотография эта в каждой подробности – вплоть до банального всплеска эктоплазменной невестиной вуали, частью припертой папертным ветерком поперек жениховых штанов, совпадала с репродукцией, помещенной в газете. Девочка родилась 21 июля 1872 года в Ардисе – поместье ее мнимого отца (округ Ладора) и по темной причуде памяти была названа Аделаидой. За первой дочерью последовала 3 января 1876-го вторая, на сей раз самая что ни на есть Данова.

Источник