ЧИТАТЬ КНИГУ ОНЛАЙН: Пять сердец тьмы
НАСТРОЙКИ.
СОДЕРЖАНИЕ.
СОДЕРЖАНИЕ
ПЯТЬ СЕРДЕЦ ТЬМЫ
Окрик начальника застал меня за дожевыванием булочки, так что откликнуться с набитым ртом смогла не сразу.
— Глория! Да где ты там?
— Иду, мастер Самиссен! — промычала я, кое-как проглотив комок суховатого теста и подскакивая из-за небольшого обеденного столика.
На зов следовало поспешить. Никакого дара предвидения не требовалось, чтобы понять: раз начальник решил отложить обед, да еще и нервно дергает меня, значит, клиент появился богатый. Редкость в нашем захолустном квартале, между прочим!
В небольшое агентство по бытовому поиску «Быстрый Рой», куда я устроилась на работу два месяца назад, обращались в основном лишь родители забывчивых детей да местные старики. И то нечасто — квартал-то, пусть и столичный, но бедный.
Однажды меня, правда, отправили на поиск сбежавшей собаки, вот тогда действительно выдался утомительный денек. А в основном приходилось сидеть в небольшой комнатушке-архиве и перекладывать старые формуляры.
Но я и такой работе была рада. Ведь сразу после выпуска из академии магии, с посредственным даром прорицателя и без связей, устроиться по профессии не так-то и просто.
Большинство сокурсников шли в семейные компании, данные от прорицателей конкурентов закрывать. Или, наоборот, выведывать. Мне же, с троечным дипломом, не оставалось ничего другого, как искать работу в сфере бытовых услуг. Причем на собеседовании с нынешним начальником пришлось чуть ли не умолять его дать мне шанс!
Мастер тогда заявил, что «здесь столица, милочка. Лирания слезам не верит, и работу тут получают не за жалостливые голубые глазки». После чего устроил настоящую проверку, заставив меня найти в конторке сразу три предмета за четверть часа.
Ох, и тяжело было! Тем не менее я справилась и получила пусть и низкооплачиваемую, но работу, которая позволяла платить за жилье и еду.
«А как опыта поднаберусь и получше место найду», — мысленно подбодрила я себя, выскакивая из подсобки в холл.
После чего, глянув в напольное зеркало, быстро пригладила выбившиеся из-под заколки каштановые пряди и оправила платье.
Как любил говорить мастер Самиссен: «Мы работаем в сфере услуг! Поэтому в первую очередь должны нравиться клиенту и вызывать у него желание общаться и приходить снова!»
А уж если клиент обеспеченный, вдвойне постараться надо.
Нацепив на лицо приветливую улыбку, я открыла дверь и вошла в приемную.
В просторном помещении вдоль дальней от меня стены тянулась картотека, хранившая формуляры со всеми нашими выполненными заданиями. Ближе к большому окну стоял стол мастера, а рядом пара глубоких кресел для посетителей. Сейчас одно из них занимал высокий сухощавый мужчина средних лет в дорогом костюме, с изящной тростью в руке.
Сидящий напротив гостя пожилой мастер Самиссен, окинул меня пристальным цепким взглядом из-под кустистых седых бровей. Видимо, проверял, соответствую ли я его золотому правилу быть «приятной и опрятной». После чего поднялся и, растянув тонкие губы в улыбке, проговорил:
— Вот, господин Говард, позвольте вам представить Глорию, мою помощницу. Замечу, что это очень перспективный молодой специалист с дипломом!
«Ага, с дипломом. Зеленым, с трояками», — мысленно добавила я и, как учили, изобразила вежливый книксен.
— Молодой специалист? — мужчина в свою очередь внимательно меня оглядел и удовлетворенно кивнул. — Что ж хорошо.
— И так, что вас к нам привело? — мастер Самиссен вновь переключился на клиента.
— Пропажа, — господин Говард беспомощно развел руками. — Видите ли, я коллекционер. Собираю антиквариат уже долгие годы, и за это время в доме накопилась масса всего. А поскольку многие вещи я имею привычку периодически носить с собой, рассматривать и изучать, то не всегда кладу их на место. И вот теперь не могу найти один из кинжалов, который собирался подарить своему хорошему другу. Уверен, кинжал где-то в доме, но на долгие поиски у меня просто нет времени: торжество уже сегодня вечером.
— Не стоит беспокоиться, — тут же заверил мастер Самиссен. — Вашу пропажу мы найдем очень быстро. Глории потребуется лишь изображение искомой вещи.
— Да, да, конечно, — мужчина вытащил из внутреннего кармана пиджака вчетверо сложенный листок и протянул мне.
Источник
Михаил Лермонтов — Кинжал: Стих
Люблю тебя, булатный мой кинжал,
Товарищ светлый и холодный.
Задумчивый грузин на месть тебя ковал,
На грозный бой точил черкес свободный.
Лилейная рука тебя мне поднесла
В знак памяти, в минуту расставанья,
И в первый раз не кровь вдоль по тебе текла,
Но светлая слеза — жемчужина страданья.
И черные глаза, остановясь на мне,
Исполнены таинственной печали,
Как сталь твоя при трепетном огне,
То вдруг тускнели, то сверкали.
Ты дан мне в спутники, любви залог немой,
И страннику в тебе пример не бесполезный:
Да, я не изменюсь и буду тверд душой,
Как ты, как ты, мой друг железный.
Анализ стихотворения «Кинжал» Лермонтова
Лермонтов считал Пушкина своим непосредственным предшественником и учителем. Во многих стихотворениях он обращается к темам и образам, созданным великим поэтом. Стихотворение «Кинжал» (1837 г.) также отсылает читателя к одноименному произведению Пушкина. Но лермонтовский вариант гораздо более «земной», он не содержит горячего гражданского призыва. Поводом для написания послужил реальный случай: во время кавказской ссылки поэт получил кинжал в подарок от одной из дочерей князя Чавчавадзе. Эта история и описана в произведении.
Стихотворение напоминает «Кинжал» Пушкина только по форме. Это также монолог лирического героя, обращенный к грозному оружию. Для Лермонтова кинжал не является символом сопротивления и непримиримой борьбы за свободу. Он был создан для того, чтобы стать орудием убийства. Причем поэт подчеркивает, что начальный процесс ковки был связан с обычной местью «задумчивого грузина». Лишь окончательная заточка должна была привести его «на грозный бой».
Лермонтов лишь косвенно упоминает о том, что когда-то кинжал выполнял свою непосредственную функцию («кровь… по тебе текла»). Для поэта это прежде всего дорогой подарок на память от прекрасной девушки. Расставание, по-видимому, было нелегким, так как первый раз в жизни по кинжалу прокатилась слеза. Лермонтов использует очень поэтичное сравнение слезы с «жемчужиной страданья». Поэт продолжает цепочку сравнений. Стальной блеск кинжала напоминает ему глаза девушки, которые от волнения «то… тускнели, то сверкали».
Подарок из рук любимой девушки приобретает для Лермонтова символическое значение. Он перестает быть просто орудием для убийства. Он словно становится одушевленным спутником поэта, к которому можно обратиться в трудную минуту за поддержкой. Кинжал – «залог любви», его единственный недостаток заключается в том, что он не может разговаривать. Но это не так важно. Кинжал будет постоянным напоминанием автору о той девушке, которая с любовью провожала его. Он станет невидимым звеном, связывающим воедино две души.
В финальных строках Лермонтов заявляет, что сам уподобится кинжалу в твердости духа. Можно предположить, что поэт также имеет в виду свою верность любимой, которая подобна преданности кинжала своему хозяину.
Источник
Песнь о вещем Олеге
Как ныне сбирается вещий Олег
Отмстить неразумным хозарам:
Их села и нивы за буйный набег
Обрек он мечам и пожарам;
С дружиной своей, в цареградской броне,
Князь по полю едет на верном коне.
Из темного леса навстречу ему
Идет вдохновенный кудесник,
Покорный Перуну старик одному,
Заветов грядущего вестник,
В мольбах и гаданьях проведший весь век.
И к мудрому старцу подъехал Олег.
«Скажи мне, кудесник, любимец богов,
Что сбудется в жизни со мною?
И скоро ль, на радость соседей-врагов,
Могильной засыплюсь землею?
Открой мне всю правду, не бойся меня:
В награду любого возьмешь ты коня».
«Волхвы не боятся могучих владык,
А княжеский дар им не нужен;
Правдив и свободен их вещий язык
И с волей небесною дружен.
Грядущие годы таятся во мгле;
Но вижу твой жребий на светлом челе,
Запомни же ныне ты слово мое:
Воителю слава — отрада;
Победой прославлено имя твое;
Твой щит на вратах Цареграда;
И волны и суша покорны тебе;
Завидует недруг столь дивной судьбе.
И синего моря обманчивый вал
В часы роковой непогоды,
И пращ, и стрела, и лукавый кинжал
Щадят победителя годы…
Под грозной броней ты не ведаешь ран;
Незримый хранитель могущему дан.
Твой конь не боится опасных трудов:
Он, чуя господскую волю,
То смирный стоит под стрелами врагов,
То мчится по бранному полю,
И холод и сеча ему ничего.
Но примешь ты смерть от коня своего».
Олег усмехнулся — однако чело
И взор омрачилися думой.
В молчанье, рукой опершись на седло,
С коня он слезает угрюмый;
И верного друга прощальной рукой
И гладит и треплет по шее крутой.
«Прощай, мой товарищ, мой верный слуга,
Расстаться настало нам время:
Теперь отдыхай! уж не ступит нога
В твое позлащенное стремя.
Прощай, утешайся — да помни меня.
Вы, отроки-други, возьмите коня!
Покройте попоной, мохнатым ковром;
В мой луг под уздцы отведите:
Купайте, кормите отборным зерном;
Водой ключевою поите».
И отроки тотчас с конем отошли,
А князю другого коня подвели.
Пирует с дружиною вещий Олег
При звоне веселом стакана.
И кудри их белы, как утренний снег
Над славной главою кургана…
Они поминают минувшие дни
И битвы, где вместе рубились они…
«А где мой товарищ? — промолвил Олег, —
Скажите, где конь мой ретивый?
Здоров ли? всё так же ль легок его бег?
Всё тот же ль он бурный, игривый?»
И внемлет ответу: на холме крутом
Давно уж почил непробудным он сном.
Могучий Олег головою поник
И думает: «Что же гаданье?
Кудесник, ты лживый, безумный старик!
Презреть бы твое предсказанье!
Мой конь и доныне носил бы меня».
И хочет увидеть он кости коня.
Вот едет могучий Олег со двора,
С ним Игорь и старые гости,
И видят: на холме, у брега Днепра,
Лежат благородные кости;
Их моют дожди, засыпает их пыль,
И ветер волнует над ними ковыль.
Князь тихо на череп коня наступил
И молвил: «Спи, друг одинокий!
Твой старый хозяин тебя пережил:
На тризне, уже недалекой,
Не ты под секирой ковыль обагришь
И жаркою кровью мой прах напоишь!
Так вот где таилась погибель моя!
Мне смертию кость угрожала!»
Из мертвой главы гробовая змия
Шипя между тем выползала;
Как черная лента, вкруг ног обвилась:
И вскрикнул внезапно ужаленный князь.
Ковши круговые, запенясь, шипят
На тризне плачевной Олега:
Князь Игорь и Ольга на холме сидят;
Дружина пирует у брега;
Бойцы поминают минувшие дни
И битвы, где вместе рубились они.
Источник
Моя радость мой кинжал
Люблю тебя, булатный мой кинжал.
Товарищь светлый и холодный.
Задумчивый грузин на месть тебя ковал,
На грозный бой точил черкес свободный.
Лилейная рука тебя мне поднесла
В знак памяти, в минуту расставанья,
И в первый раз не кровь вдоль по тебе текла,
Но светлая слеза — жемчужина страданья.
И чёрные глаза, остановясь на мне,
Исполнены таинственной печали,
Как сталь твоя при трепетном огне,
То вдруг тускнели, то сверкали.
Ты дан мне в спутники, любви залог немой,
И страннику в тебе пример не бесполезный:
Да, я не изменюсь и буду твёрд душой,
Как ты, как ты, мой друг железный.
Отделкой золотой блистает мой кинжал;
Клинок надёжный, без порока;
Булат его хранит таинственный закал —
Наследье бранного востока.
Наезднику в горах служил он много лет,
Не зная платы за услугу;
Не по одной груди провёл он страшный след
И не одну прорвал кольчугу.
Забавы он делил послушнее раба,
Звенел в ответ речам обидным.
В те дни была б ему богатая резьба
Нарядом чуждым и постыдным.
Он взят за Тереком отважным казаком
На хладном трупе господина,
И долго он лежал заброшеный потом
В походной лавке армянина.
Теперь рожных ножон, избитых на войне,
Лишён героя спутник бедный,
Игрушкой золотой он блещет на стене —
Увы, бесславный и безвредный!
Никто привычною, заботливой рукой
Его не чистит, не ласкает,
И надписи его, молясь перед зарёй,
Никто с усердьем не читает.
Лемносский бог тебя сковал
Для рук бессмертной Немезиды,
Свободный тайный страж, карающий кинжал,
Последний судия Позора и Обиды.
Где Зевса гром молчит, где дремлет меч Закона,
Свершитель ты проклятий и надежд,
Ты кроешься под сенью трона,
Под блеском праздничных одежд.
Как адский луч, как молния богов,
Немое лезвие злодею в очи блещет,
И, озираясь, он трепещет
Среди своих пиров.
Везде его найдёт удар нежданный твой:
На суше, на морях, во храме, под шатрами,
За потаёнными замками,
На ложе сна, в семье родной.
Шумит под Кесарем заветный Рубикон,
Державный Рим упал, главой поник Закон;
Но Брут восстал вольнолюбивый:
Ты кесаря сразил — и, мёртв, объемлет он
Помпея мрамор горделивый.
Исчадье мятежей подъемлет злобный крик:
Презренный, мрачный и кровавый,
Над трупом Вольности безглавой
Палач уродливый возник.
Апостол гибели, усталому Аиду
Перстом он жертвы назначал,
Но вышний суд ему послал
Тебя и деву Эвмениду.
О южный праведник, избранник роковой,
О Занд, твой век угас на плахе;
Но добродетели святой
Остался глас в казнённом прахе.
В твоей Германии ты вечной тенью стал,
Грозя бедой преступной силе —
И на торжественной могиле
Горит без надписи кинжал.
(Почитав примечания становится понятно о чём речь)
«Всё моё», — сказало злато;
«Всё моё», — сказал булат.
«Всё куплю», — сказало злато;
«Всё возьму», — скзал булат.
Мне снился сон. Я был мечом.
Взлетая над чужим плечом,
Я равнодушно опускался.
Я был на это обречен.
Мне снился сон. Я был мечом.
Людей судьей и палачом.
В короткой жизни человека
Я был последнею свечой.
В сплетеньи помыслов и судеб
Незыблем оставался я.
Как то, что было, есть и будет,
Как столп опорный бытия.
Глупец! Гордыней увлечен,
Чего хотел, мечтал о чем.
Я был наказан за гордыню.
. Мне снился сон. Я БЫЛ мечом.
Я — меч. Прославленный кузнец
Меня любовно закалял.
Огонь Творящий — мой Отец.
А Мать — глубокая земля.
Вспорю кольчугу, как листок,
Чертя светящую дугу.
Пушинка ляжет на клинок —
И распадется налету.
И всё ж не этим я силён.
Иным судьба моя горда:
Я Божьей Правдой наделён
И неподкупностью суда.
Когда исчерпаны слова
И никакой надежды нет
Понять, кто прав, кто виноват,-
Спроси меня! Я дам ответ.
Суров мой краткий приговор:
Всему на свете есть цена!
Огнём горит стальной узор —
Священной вязи письмена.
Закон небесный и земной
Навеки вплёл в себя мой нрав..
И потому хозяин мой
Непобедим, покуда прав.
(с) Машка Семенова
Бенча владельца «теряем»,
Уходит от нас.
Сделала дело Эндура свое.
Бенч не вставляет.
Кабы не аксис крутой,-
не взял никогда.
Брать Янагибу?
Иль Деба достаточна.
Вот же вопрос.
Знает кто точно,
пусть он в этом поможет.
Буду я рад.
Коль не поможет, —
то ни дна ни покрышки
не будет ему.
. Закаленный булатный меч,
Сотворенный для ратных сеч —
Он в крови не утрачивал злости,
Не тупился о белые кости,
Он на восемьдесят шагов
Удлинялся при виде врагов,
И при этом он был таков:
Острие — хитрей колдуна,
На ребре видны письмена,
Смертоносен его удар.
Подобен сверканью моей души блеск моего клинка:
Разящий, он в битве незаменим, он — радость для смельчака.
Как струи воды в полыханье огня, отливы его ярки,
И как талисманов старинных резьба, прожилки его тонки.
А если захочешь ты распознать его настоящий цвет —
Волна переливов обманет глаза, как будто смеясь в ответ.
Он тонок и длинен, изящен и строг, он — гордость моих очей.
Он светится радугой, он блестит, струящийся, как ручей.
Живой, я живые тела крушу: стальной, ты крушишь металл —
И, значит, против своей родни каждый из нас восстал.
Дремлет страж под окном; вдруг кинжал полетел
На него серебристой змеею;
Стон глухой. Меч сверкнул, и песок почернел
Там, где пала чалма с головою.
Композиция «Меч (Веpхаpн)»
Исполнитель: Крупнов Анатолий
Композиция: Меч (Веpхаpн)
mp3 файл: найти mp3 композицию данного текста
С насмешкой над моей гоpдынею бесплодной,
Мне некто пpедсказал, деpжавший меч в pyке:
«Hичтожество, с дyшой пyстою и холодной,
Ты бyдешь пpошлое оплакивать в тоске,
И кожа ссохнется и мышцы ослабеют
И скyка вьестся в плоть, желание гyбя,
И в чеpепе твоем мечты окостенеют
И yжас из зеpкал посмотpит на тебя.
Припев:
В тебе пpокиснет кpовь твоих отцов и дедов,
Стать сильным, как они, тебе не сyждено,
Hад жизнею скоpбей и счастья не изведав,
Ты бyдешь как слепой, смотpеть чеpез окно.
Себя пpеодолеть когда б ты мог, но ленью ослаблен
Стаpиком ты станешь с юных лет,
Чyжое и свое, двойное yтомленье,
Hальет свинцом твой мозг и pазмягчит скелет.
Заплещет вещее и блещyщее знамя,
О, если бы оно и над тобой взвилось,
Ты истощишь свой дyх над письменами,
Их смысл yтеpяный толкyя вкpивь и вкось.
Ты бyдешь одинок в оцепененьи дpемы,
Пpикован бyдет твой потyстоpоннyй взгляд
К минyвшей юности. И pадостные гpомы
Далеко в стоpоне победно пpогpемят.
Источник