Модель эмоциональной регуляции гросса

Первичко Е.И. Стратегии регуляции эмоций: процессуальная модель Дж. Гросса и культурно-деятельностный подход. // Национальный психологический журнал. – 2014. – № 4(16). – С. 13-22.

Аннотация

Целями данной статьи являются: аргументация целесообразности разработки структурно-динамической модели регуляции эмоций, выполненной в теоретико-методологических рамках культурно-деятельностной парадигмы развития психики и способствующей созданию психологически обоснованной типологии стратегий регуляции эмоций в норме и патологии (часть 1), описание такой модели регуляции эмоций (часть 2). Вводится авторское определение регуляции эмоций, как совокупности психических процессов, психологических механизмов и регуляторных стратегий, которые используются человеком для сохранения способности к продуктивной деятельности в ситуации эмоциональной нагрузки, для обеспечения оптимального контроля над побуждениями и эмоциями, для поддержания эмоционального возбуждения на оптимальном для него уровне.

В первой части статьи приведены основные концепции и парадигмы, в рамках которых изучается проблема регуляции эмоций: психоаналитический и когнитивный подходы, концепции эмоционального развития и эмоционального интеллекта, культурно-деятельностный подход. Рассматривается процессуальная модель регуляции эмоций Дж. Гросса с выделением стратегий регуляции эмоций и оценкой их эффективности, анализируются ее возможности и ограничения. На основании обзора исследований сформулирован вывод, что при имеющемся описании широкого спектра регуляторных стратегий остается открытым вопрос о психологических механизмах их использования.

Во второй части статьи высказывается предположение о возможностях решения этого вопроса на основе построения структурно-динамической модели регуляции эмоций в рамках методологии культурно-деятельностного подхода к изучению психики и создания соответствующего данной теоретической парадигме комплексного методического подхода к экспериментальному исследованию проблемы регуляции эмоций.

Принята к публикации: 28.11.2014

Разделы журнала: Психология личности

Ключевые слова: регуляция эмоций; процессуальная модель регуляции эмоций; структурно-динамическая модель регуляции эмоций; стратегии регуляции эмоций; стратегия когнитивной переоценки; стратегия подавления экспрессии эмоций

Проблему регуляции эмоций в норме и патологии специали­сты относят к числу наиболее актуальных на современном этапе раз­вития психологической науки и пра­ктики. Это обусловлено возрастанием стрессогенности современного общест­ва, неуклонным ростом частоты встречаемости депрессивных, тревожных, диссоциативных и психосоматических расстройств, высокой распространен­ностью аддиктивного и антисоциально­го поведения (Падун, 2010; Werner, Gross, 2010; Gross, Jazaieri, 2014; Pervichko, Zinchenko, Ostroumova, 2014). Известно, что все перечисленные расстройства ха­рактеризуются наличием выраженных отклонений в сфере эмоций и их регу­ляторных составляющих. Так, согласно данным исследований последних лет, выраженные нарушения регуляции эмо­ций выступают на первый план у 40-75% пациентов, страдающих перечисленны­ми выше расстройствами (Berenbaum et al., 2003; Kring, 2010; Werner, Gross, 2010; Jazaieri, Urry, Gross, 2013; Gross, Jazaieri, 2014). Поэтому очень важно расшире­ние представлений о содержательных составляющих эмоциональности чело­века и, особенно, о психологических механизмах, обеспечивающих возмож­ность эффективной регуляции эмоций.

Характеризуя ситуацию, сложившую­ся в медицине и психологии в последние годы, исследователи отмечают устойчи­вое возрастание количества публикаций по психосоматической проблематике, как в клинических, так и в психологи­ческих изданиях. С одной стороны, это отражает общую тенденцию «возрожде­ния» интереса к изучению целостной личности в рамках практического запроса со стороны медицины (Mezzich et al., 2010, 2013; Wise, 2014). С другой сто­роны, такая ситуация, несомненно, сви­детельствует о возросшей методологи­ческой зрелости психологии как науки, ее готовности к рефлексии состояния выраженного «парадигмального сдвига», переживаемого мировой наукой, с осознанием необходимости перехо­да к рассмотрению изучаемых объектов как открытых саморазвивающихся си­стем (Степин, 2003). А это обусловливает повышение интереса к изучению чело­века в его психосоматическом единстве и регуляторных аспектов психическо­го (Асмолов, 2002; Клочко, 2007; Зин­ченко, Первичко, 2012, 2014; Zinchenko, Pervichko, 2012).

За последние десятилетия количест­во публикаций по проблеме регуляции эмоций в норме и патологии в психоло­гической литературе многократно возра­стает с каждым годом (Gross, 2014). Одна­ко, несмотря на то, что эта тематика все чаще становится объектом систематиче­ских исследований и в общей, и в клини­ческой психологии, анализ опубликован­ных данных показывает, что проблемное поле изучения регуляции эмоций в норме и патологии находится в данный момент в процессе противоречивого становления. Это создает условия для дискуссий отно­сительно содержательной специфики ре­гуляции эмоций и психологических меха­низмов ее функционирования. При этом задача создания психологически обосно­ванной типологии стратегий регуляции эмоций в норме и патологии становится все более значимой в контексте решения профилактических, диагностических, ре­абилитационных, коррекционных и пси­хотерапевтических задач при работе со взрослыми и с детьми.

Регуляция эмоций определяется нами как совокупность психических процес­сов, психологических механизмов и ре­гуляторных стратегий, которые человек использует для сохранения способности к продуктивной деятельности в ситуа­ции эмоциональной нагрузки, для обес­печения оптимального контроля над побуждениями и эмоциями, для поддер­жания эмоционального возбуждения на оптимальном для него уровне.

Целями данной статьи являются: аргу­ментация целесообразности разработки структурно-динамической модели регу­ляции эмоций, выполненной в теорети­ко-методологических рамках культур­но-деятельностной парадигмы развития психики и способствующей созданию психологически обоснованной типоло­гии стратегий регуляции эмоций в нор­ме и патологии (часть 1), описание такой модели регуляции эмоций (часть 2).

Регуляция эмоций: подходы к исследованию.

Становление научного интереса к про­блеме регуляции эмоций традиционно связывают с психоаналитическим под­ходом, в рамках которого были получе­ны данные о психологических защитных процессах, важных для понимания «пси­хологических ресурсов» личности при актуализации регуляторных составляю­щих психики и поведения, в том числе, в сфере эмоций (Freud, 1937). Это направ­ление исследований продолжает оставать­ся интенсивно развивающимся (Vaillant, 1992; Schacter, Gilbert, Wegner, 2011). Од­нако, несмотря на значимость получен­ных данных, в психоаналитической пара­дигме недостаточное внимание уделялось и уделяется соотношению осознаваемых и неосознаваемых параметров регуля­ции эмоций, системной взаимосвязи их структурных и динамических аспектов; а также роли социокультурных детерминант, в частности, знаково-символического опосредствования в становлении регуляторных аспектов психического.

К тематике регуляции эмоций обра­щаются исследователи концепций эмо­ционального интеллекта (Mayer, Salovey, Caruso, 2004) и проблем алекситимии (Krystal, 1988; Taylor, Bagby, James, 1997; Verissimo, Mota-Cardoso, Taylor, 1998). Однако результаты их работ в большин­стве своем имеют чисто феноменологи­ческий характер.

В качестве самостоятельной продук­тивной линии исследований в совре­менной психологии представлено из­учение проблемы регуляции эмоций в разнообразных концепциях эмоционального развития. Например, в мо­дели социализации эмоций М. Льюиса целенаправленной разработке подвер­гнута проблема развития переживаний в онтогенезе, которые понимаются как аффективно-когнитивные структуры (Lewis, 2014). Анализ опубликованных данных позволяет заключить, что эта линия изучения регуляторных аспектов переживаний близка традиционной для отечественной психологии линии из­учения эмоций в рамках культурно-дея­тельностного подхода.

В рамках культурно-деятельностной парадигмы ряд важных особенностей нарушений регуляции эмоций описан и продолжает продуктивно изучаться в контексте рассмотрения следующих научных тем:

• самодетерминация и саморегуляция личности в норме и патологии (Б.С. Братусь, Ф.Е. Василюк, В.К. Вилюнас, Б.В. Зейгарник, Е.С. Мазур, В.В. Нико­лаева, Е.Т. Соколова, А.С. Спиваковская, А.Ш. Тхостов, А.Б. Холмогорова и др.);.
• регуляция психических состояний (Ф.Е. Василюк, Л.Г Дикая, А.С. Куз­нецова, Л.В. Куликов, Е.О. Лазебная, Н.Д. Левитов, А.Б. Леонова, О.А. Прохо­ров, Н.В. Тарабрина и др.);.
• изучение нормативного и отклоня­ющегося эмоционального развития в детском возрасте (В.В. Лебединский, О.В. Баженова, М.К. Бардышевская, РА. Туревская и др.).

Еще одной интенсивно развивающейся в последние годы линией в изучении про­блемы регуляции эмоций является ког­нитивный подход, берущий свое начало с классических работ Р. Лазаруса по ког­нитивной оценке угрозы и совладающего поведения в контексте изучения психоло­гического стресса (Lazarus, 1968). Сегодня данное направление представлено рабо­тами, в которых проблема регуляции эмо­ций обозначается как самостоятельная ли­ния исследований (Р. Томпсон, Дж. Гросс и его школа, Н. Гарнефски с коллегами и др.). За последние 15 лет в рамках ког­нитивного подхода описан широкий круг феноменов и частных закономерностей процесса регуляции эмоций, приведены перечни стратегий регуляции эмоций, получены данные о сравнительной эффективности выделенных регуляторных стратегий с точки зрения решения адап­тационных задач при переживании нега­тивных и позитивных эмоций (Thompson, 1994; Gross, 1998, 2008, 2014; Gross, Rottenberg, 2007; Werner, Gross, 2010).

Анализ этих работ позволяет заклю­чить, что наиболее полной моделью ре­гуляции эмоций, охватывающей широ­кий спектр регуляторных стратегий и размещающей их на временном континууме, а также подкрепленной доста­точным количеством эмпирических ис­следований, является процессуальная модель, представленная в работах шко­лы Дж. Гросса.

Остановимся более подробно на из­ложении основных положений данной модели, что представляется нам актуаль­ным, поскольку в последние годы замет­но отчетливое увеличение интереса оте­чественных исследователей к работам школы Дж. Гросса (Падун, 2010; Панкра­това, 2014).

Процессуальная модель регуляции эмоций Дж. Гросса: возможности и ог­раничения.

Модель регуляции эмоций, представ­ленная в работах Дж. Гросса и его кол­лег, получила название процессуальная модель регуляции эмоций. Ее авторы предлагают рассматривать регуляцию эмоций как развернутый во времени процесс, в котором выделены два эта­па, «границей» между которыми служит момент генерирования эмоционального импульса (Gross, 1998; Gross, Thompson, 2007). В соответствии с этим намечают­ся два типа «глобальных» стратегий ре­гуляции эмоций. Во-первых, это стра­тегии, сфокусированные на восприятии и оценке ситуации субъектом и, таким образом, фактически предшествующие возникновению эмоциональной реак­ции (antecedent-focused). Во-вторых, стратегии, применяющиеся уже после генерации эмоционального ответа — так называемые «стратегии, сфокусирован­ные на реакции» (response-focused). Со­гласно мнению авторов, в первом слу­чае регуляции подвергается, по сути, не сама эмоция как таковая, а, скорее, «на­правленность» субъекта на ситуацию, которая может эмоцию вызвать. Когда импульс уже сгенерирован, осуществ­ляется регуляция собственно эмоции и ее последствий в физиологическом со­стоянии, поведении и субъективном пе­реживании. Эти два типа «глобальных» стратегий могут использоваться как адаптивно, так и дезадаптивно (Gross, John, 2003; John, Gross, 2004; Gross, Rottenberg, 2007).

В модели Дж. Гросса выделяется пять классов стратегий регуляции эмоций, которые расположены на временной шкале процесса нарастания эмоцио­нальной реакции (см. рис. 1) :

Рисунок 1. Процессуальная модель регуляции эмоций, с выделением пяти классов стратегий регуляции эмоций[1]

• выбор ситуации (situation selection);.
• модификация ситуации (situation modification);.
• распределение внимания (attentional deployment);.
• когнитивное изменение (cognitive change);.
• модуляция ответа (response modulation) (Gross, 1998; Gross, Thompson, 2007).

Рассмотрим выделенные классы стратегий ре­гуляции эмоций более подробно.

Выбор ситуации.

Принимая решение о том, избегать ли той ситуации, которая может усилить или уменьшить эмоции, или принять ее, человек основывается на своем опыте и поэтому может в какой-то степени предсказать, будет ли данная ситуация ему полезна и как это отразится на его состоянии (Gross, 1998; Gross, Thompson, 2007). Избегание определенных ситуа­ций может носить адаптивный характер при управлении собственной жизнью, однако использование этой стратегии слишком часто сопровождается опре­деленными проблемами. При недоста­точной гибкости хроническая привер­женность стратегии избегания может привести к психопатологии. В качест­ве примера авторы рассматривают воз­никновение социальной фобии и избе­гающего расстройства личности[2], когда избегание опасных ситуаций поддержи­вает патологический страх, негативно влияет на психосоциальное функцио­нирование и снижает качество жизни (Wells, Papageorgiou, 1998; Campbell-Sills, Barlow, 2007). Правильный выбор ситу­ации — не всегда простая задача. Она является сложной для людей с трудно­стями прогнозирования своих эмоци­ональных реакций (Loewenstein, 2007). Избегание является причиной того, что люди пропускают события, которые мо­гли бы обогатить их жизнь. Это может служить причиной появления дополни­тельных негативных эмоций, что, в ко­нечном итоге, приведет к повышению общего уровня переживания негатив­ных эмоций даже при том, что исход­но они избежали дистресса, связанного с какой-то конкретной ситуацией (Gross, Thompson, 2007; Loewenstein, 2007).

Модификация ситуации.

Модификация ситуации предполагает усилия, направленные субъектом на си­туацию для изменения ее эмоциональ­ного воздействие на себя посредством трансформации конкретных аспектов ситуации, так сказать, «физической» сре­ды (Gross, 1998). (Изменение субъектом своей «внутренней» среды с целью регу­лирования эмоций описывается поняти­ем «когнитивные изменения», что будет рассмотрено ниже). В качестве приме­ров модификации ситуации рассматри­вается использование юмора для того, чтобы вызвать смех у партнера по обще­нию (Hofmann et al., 1997), или увеличе­ние дистанции в общении между собой и другим человеком (Edelmann, Iwawaki, 1987). Многие разновидности стратегии изменения ситуации адаптивны, но при условии, что индивид действует не из страха, а разумно, уверенно и понимает ожидаемые результаты своего влияния на ситуацию. Эти стратегии, по мнению ис­следователей, сходны с проблемно-ори­ентированным копингом, который также направлен на изменение ситуации. Однако стратегии модификации ситуации мо­гут быть неадаптивны в том случае, ког­да они препятствуют полному контакту с ситуацией, вызывающей страх. В таком случае эти стратегии могут монополи­зировать когнитивные ресурсы челове­ка, привлекать больше внимания к нему со стороны других людей или усиливать внимание самого себя к себе, что в ко­нечном итоге может вызывать всплеск негативных эмоций (Gross, 1998; Gross, Thompson, 2007).

Распределение внимания.

В отличие от двух вышеперечислен­ных стратегий, эта стратегия изменяет не актуальную ситуацию взаимодействия в системе «человек-среда», а фокусировку внимания внутри ситуации и по отноше­нию к ней (Gross, 1998). В процессуальной модели регуляции эмоций распределе­ние внимания используется тогда, когда невозможно поменять или модифициро­вать ситуацию. Распределение внимания включает такие формы, как отвлечение и концентрацию внимания.

Возможно, самой распространенной формой распределения внимания явля­ется отвлечение. В данном случае инди­вид сдвигает фокус внимания на малоэ­моциональные или малотравматичные аспекты ситуации или же мысленно как будто «выходит» из ситуации. Согласно мнению исследователей, к перераспре­делению внимания, в отличие от перео­ценки, люди прибегают при столкнове­нии с ситуациями высокого негативного эмоционального накала для облегче­ния эмоционального состояния (Nolen-Hoeksema, Wisco, Lyubomirsky 2008; Urry, 2010; Sheppes, Gross, 2011). Это стано­вится возможным благодаря тому, что отвлечение легко «отфильтровывает» эмоциональное содержание высокой интенсивности, которое было бы сложно подвергнуть когнитивным измене­ниям (Sheppes et al., 2011). Однако, если отвлечение является хроническим и ав­томатическим его можно считать, ско­рее, дезадаптивным, поскольку оно бло­кирует способность приспосабливаться к стимулам, которые вызывают страх, и мешает понять, что некоторые из них могут быть нейтральными и не содер­жать в себе угрозу.

В ситуациях общения отвлечение мо­жет препятствовать установлению более глубокого контакта с партнером. При использовании отвлечения в неболь­ших количествах оно может успешно снижать уровень дистресса, однако при постоянном использовании отвлечение мешает индивиду справляться с тревож­ными мыслями и препятствует актив­ным действиям, направленным на изменение ситуации.

Концентрация внимания — явление, «обратное» отвлечению и предполагает высокую фокусировку внимания на соб­ственных негативных чувствах (Gross, Thompson, 2007). Повышенная концентрация внимания чревата появлением руминаций[3] и беспокойства.

Появление руминаций обычно свя­зано с тем, что индивид на протяже­нии длительного времени сконцентри­рован только на чувствах, связанных с негативными событиями, и негатив­но оценивает их возможные последст­вия для себя. Руминации традиционно относят к числу неадаптивных страте­гий регуляции эмоций. Их появление, как правило, усугубляет эмоциональ­ные переживания. Руминации в каче­стве патологического симптома входят во множество расстройств, включая обсессивно-компульсивное расстройство и большую депрессию (Nolen-Hoeksema, Wisco, Lyubomirsky, 2008).

Чувство беспокойства сходно с руминацией, но оно в большей степени ориентировано на будущее ожидание нега­тивных событий. Так как внимание в этот момент сфокусировано на антиципации будущих возможных угроз, это может спо­собствовать увеличению тревоги и уменьшению скорости переработки актуальных негативных эмоций (Gross, Thompson, 2007; Campbell-Sills, Barlow, 2007). Однако эта стратегия может быть успешной для временного снижения тревоги.

Когнитивные изменения.

Данная стратегия предполагает ког­нитивные усилия, направленные либо на переоценку ситуации для изменения ее эмоциональной значимости (Gross, 1998; Gross, Thompson, 2007), либо на изменение своего отношения к ситу­ации, например, за счет ее включения в более широкий контекст (Schartau, Dalgleish, Dunn, 2009). В целом, перео­ценка считается наиболее адаптивной стратегией регуляции эмоций. Показа­но, что использование переоценки сни­жает интенсивность субъективного пе­реживания негативных эмоций, а также уровень физиологического возбуждения (Gross, 1998; Jackson et al., 2000; Ochsner et al., 2004). Развитая способность к пе­реоценке, согласно опубликованным данным, положительно коррелирует с успешным установлением межличностных контактов и уровнем психологи­ческого благополучия человека (Gross, John, 2003). Однако существуют две ка­тегории когнитивных изменений, кото­рые могут быть малоадаптивными:

• самостоятельное добавление деталей и негативное «домысливание» ситуа­ций («Я сделал это неправильно, дру­гие будут думать плохо обо мне»);.
• эмоциональное сопротивление/не­приятие собственного эмоциональ­ного состояния.

Вторая категория в большей степе­ни характерна для психопатологии, поскольку в данном случае индивид в момент переживания нежелательных эмоций будет также испытывать нега­тивные эмоции по этому поводу. Такой «двойной слой» негативных эмоций мо­жет негативно отразиться на психиче­ском состоянии индивида. Неспособ­ность справиться с их напором в итоге может вызвать то или иное аффектив­ное расстройство или расстройство психосоматического спектра без оче­видных на то причин (Gross, John, 2003).

Модуляция ответа.

Модуляция ответа соответствует бо­лее поздним стадиям в процессуальном «развертывании» эмоций. Модуляция от­вета предполагает воздействие на субъ­ективное переживание, а также на физи­ологические и поведенческие системы реагирования тогда, когда эмоциональ­ная реакция уже возникла (Gross, 1998; Gross, Thompson, 2007). К числу наибо­лее часто встречающихся психологиче­ских форм изменений эмоциональной реакции относят эмоционально-эк­спрессивное поведение и супрессию, как подавление экспрессии эмоций (Gross, Thompson, 2007).

Вопреки часто встречающемуся мне­нию, что открытое эмоционально-эк­спрессивное поведение приводит к сни­жению интенсивности переживаемых эмоций, в целом ряде исследований было показано, что это далеко не всег­да так. Так, Дж. Гросс и Р. Томпсон отме­чают, что еще в работах Ч. Изарда было продемонстрировано, что при открытой эмоциональной экспрессии интенсивность переживания негативных эмоций не только не снижается, но, напротив, повышается, согласно и данным само­отчета, и результатам психофизиологи­ческих исследований (Izard, 1990; Gross, Thompson, 2007). Об эффективности от­крытой эмоциональности, по-видимому, можно говорить только тогда, когда субъекту удается найти социально при­емлемые формы выражения возникшей эмоции (Gross, Thompson, 2007).

Что касается подавления экспрессии эмоции, то, согласно данным многочи­сленных исследований Дж. Гросса и кол­лег, оно практически всегда приводит к возникновению чувства несоответ­ствия внутренних переживаний и их внешнего проявления. В эксперимен­тальных исследованиях с просмотром видеосюжетов, индуцирующих возник­новение негативных эмоций различ­ных модальностей, и предъявляемой испытуемым инструкцией, предписыва­ющей подавление возникающих эмоций (прятать чувства, не проявлять эмоции) было показано, что подавление экспрес­сии, как правило, сопровождается сни­жением интенсивности мимических проявлений и двигательной активности и повышением физиологической акти­вации: возрастала симпатическая актив­ность. Однако это не приводило к сни­жению интенсивности переживания эмоций по данным самоотчета (Roberts, Levenson, Gross, 2008). Также было выяв­лено, что подавление экспрессии спо­собно приводить к забыванию деталей эмоционального события: человек не может вспомнить многое из разгово­ра с собеседником, происходившим во время использования подавления (John, Gross, 2004). Авторы объясняют этот фе­номен тем, что подавление требует затраты значительной массы ресурсов на свое осуществление, тогда как эти ресур­сы могли быть использованы для обес­печения когнитивных процессов. Кро­ме того, обнаружено, что в ходе беседы двух людей, один из которых использу­ет супрессию, не только у супрессора, но и у его собеседника также происходит увеличение симпатической активации сердечно-сосудистой системы. Партнер по диалогу, использующий супрессию, считается менее приятным собеседником, вызывает желание прервать бесе­ду и не вызывает желания завязывать с ним дружеские отношения (Butler et al., 2003). Частое использование подавле­ния экспрессивного компонента эмо­ции может приводить к отчужденности, избегающему поведению и социальной изоляции субъекта (John, Gross, 2004; Dan-Glauser, Gross, 2011). Было пока­зано, что подавление выражения по­зитивных эмоций часто наблюдается у взрослых и детей с избегающей привязанностью, а также с амбивалентно­тревожной привязанностью и что дефицитарное эмоционально-экспрессивное поведение родителей может отразить­ся на характере привязанности у ребен­ка (Krystal, 1988; Thompson, Meyer, 2007; Lewis, 2014). Однако исследователи от­мечают, что в ряде случаев подавление может иметь адаптивный смысл, если это соответствует социальным требова­ниям ситуации (Tamir, 2009). Более того, в исследовании К. Койфман и коллег выявлено, что люди, способные к про­извольному использованию супрессии, имели меньше проблем с психическим здоровьем и оценивались близкими как более адаптивные личности (Coifman et al., 2007). Наряду с этими данными, в опубликованных работах представлена информация о том, что использование супрессии достоверно более часто используется пациентами с сердечно-сосу­дистыми заболеваниями (ССЗ) по срав­нению со здоровыми лицами (Mauss, Gross, 2004). Согласно работам школы Дж. Гросса, излишне частое и ригидное использование таких стратегий, как из­бегание травмирующих ситуаций и по­давление экспрессивного компонента эмоций, приводит к снижению эмоци­ональной вовлеченности. Это, в свою очередь, отражается на эмоциональной памяти и, в результате включения меха­низмов психофизиологической регуля­ции, может приводить к хронификации повышенной активации симпатической нервной системы (Oshner, Gross, 2005; Gross, 2008, 2014; Werner, Gross, 2010).

Интересно отметить, что подавление положительных эмоций в условиях эк­сперимента с просмотром видеосюже­тов и инструкцией — «Подавлять возни­кающие эмоции», согласно данным Дж. Гросса и коллег, снижает субъективную интенсивность переживания позитив­ных эмоций и интенсивность соответ­ствующей физиологической активации (John, Gross, 2004).

Анализ публикаций показывает, что в работах Дж. Гросса и коллег изучению подавления экспрессии эмоций отво­дится существенная роль. Второй тща­тельно исследованной ими стратегией регуляции эмоций является стратегия когнитивной переоценки.

Выбор именно этих двух стратегий для углубленных эмпирических исследо­ваний в работах школы Дж. Гросса не яв­ляется случайным. Во-первых, каждая из них представляет соответствующий тип стратегий регуляции эмоций в рамках заявленной модели: когнитивная перео­ценка — из группы стратегий, предшест­вующих реакции, тогда как подавление экспрессии — из группы сфокусированных на реакции стратегий. Во-вторых, именно указанные стратегии регуля­ции эмоций могут быть достаточно по­нятным образом выделены из предло­женного этой школой списка стратегий и смоделированы в экспериментальных условиях. В третьих, именно они наиболее часто используются людьми в повсед­невной жизни (Gross, 1998; Панкратова, 2014) и, следовательно, при их моделиро­вании исследователь полагает, что зада­ваемая экспериментатором инструкция будет правильно понята и интерпретиро­вана участниками исследования.

Таким образом, эмпирические иссле­дования стратегий регуляции эмоций в работах Дж. Гросса и коллег главным образом сфокусированы на психологи­ческом и психофизиологическом изуче­нии стратегий когнитивной переоценки и подавления экспрессии эмоций.

В соответствии с обозначенными те­оретическими положениями исследова­тели предлагают два основных метода исследования этих стратегий регуляции эмоций.

1. Метод психологического эксперимен­та (точнее, квазиэксперимента) с фик­сацией субъективно-оценочных, пси­хофизиологических и поведенческих параметров. Наиболее часто исполь­зуется стратегия просмотра видеосю­жетов, направленных на индукцию определенных эмоций — прием, ши­роко используемый еще в работах Р. Лазаруса (Lazarus, 1968). Кроме того, применяется экспериментальное мо­делирование решения интеллектуальных задач в условиях дефицита време­ни и получения негативной обратной связи от экспериментатора (Mauss, Cook, Gross, 2007).
2. Метод психологического тестиро­вания с использованием предло­женного Дж. Гроссом и О. Джоном опросника ERQ (Emotion Regulation Questionnaire) (Gross, John, 2003). Опросник включает 10 вопросов, шесть из которых направлены на ди­агностику стратегии «Когнитивная пе­реоценка», и четыре — на диагностику стратегии «Подавление экспрессии». Согласно опубликованным данным, опросник имеет достаточно хоро­шие психометрические свойства на американской и ряде национальных выборок (Gross, John, 2003; Spaapen et al., 2014). Вместе с тем, допусти­мо предположить, что попытки диагностировать способность субъекта к регуляции эмоций с использовани­ем опросников как метода исследо­вания, тем более столь лаконичных, не всегда будет давать исследовате­лю достаточно надежную информа­цию, во-первых, в силу действия таких механизмов психологической защи­ты как вытеснение и отрицание и, во вторых, в силу присущей испытуемым тенденции давать «условно желатель­ные» ответы. Это необходимо учиты­вать, особенно, при обследовании лиц с признаками эмоциональных и лич­ностных расстройств. Затрудняет си­туацию также то, что на русскоязыч­ной выборке адаптация и апробация данного опросника до сих пор не вы­полнена.

Обобщая рассмотренные здесь аспек­ты процессуальной модели Дж. Гросса — одной из наиболее авторитетных совре­менных моделей регуляции эмоций, раз­работанной в теоретико-методологиче­ских рамках современной когнитивной психологии можно заключить, что ав­торам удалось создать модель, включаю­щую достаточно широкий феноменоло­гический перечень стратегий регуляции эмоций. Работы Дж. Гросса и его шко­лы отличает оригинальный экспериментальный подход и тщательность сбора эмпирических данных.

Однако знакомство с подходом Дж. Гросса к изучению регуляции эмоций вызывает ряд вопросов, которые оста­ются открытыми после прочтения его работ и публикаций его коллег и последователей.

Сложно предположить, что предло­женная «временная развертка» и после­довательность «запуска» регуляторных стратегий может быть действительно настолько линейно представлена как последовательность сменяющих друг друга этапов регуляции эмоций. Также сложно представить себе ситуацию, ког­да при восприятии субъектом стимула и использовании им из класса страте­гий «выбор ситуации», например, стра­тегии избегания, аффективная реакция у него будет полностью отсутствовать. Это замечание представляется доста­точно важным, тем более, что и сам Дж. Гросс отмечает, что процесс регуля­ции эмоций является полицикличным и непрерывным (Gross, Thompson, 2007, С. 16-18). Этот аспект иллюстрирует стрелка «обратной связи» на предло­женной схеме (см. рисунок 1 в тексте данной статьи), т.е., по Дж. Гроссу, ка­ждая последующая эмоция являет собой следствие предыдущего эмоциональ­но-регуляторного цикла. Любые изме­нения ситуационного контекста, согла­сно данной модели, должны приводить к инициированию нового регуляторно­го цикла. С этим нельзя не согласиться, имея в виду постоянные «закольцован­ные» обратные связи между отдельными звеньями любого психического процес­са. Возможно ли сосуществование не­скольких эмоционально-регуляторных циклов? И как в этом случае будут орга­низованы процессы их взаимодействия? Вместе с тем, более важным моментом в обсуждении процесса (или процес­сов) регуляции эмоций является вопрос о том, каким образом эта модель учиты­вает наличие предиспозиционных инди­видных характеристик и социокультур­ных детерминант в их взаимодействии? Почему в ряде случаев возникает неоднозначность и даже парадоксальность использования регуляторных страте­гий? Чем в этом случае обусловлены ин­дивидуальные различия? Ответы на эти вопросы мы не смогли найти в доступ­ных публикациях.

Кроме того, нельзя не отметить еще раз, что эмпирические исследования, вы­полненные в рамках данной модели, ори­ентированы на изучение преимущест­венно двух стратегий регуляции эмоций: когнитивной переоценки и подавления экспрессии. Согласно замечаниям авто­ров, именно они в большей степени под­ходят для эмпирического исследования (Gross, 1998; Gross, Thompson, 2007; Dan- Glauser, Gross, 2011). Однако справедли­вым представляется вопрос о том, каким должен быть путь эмпирического иссле­дования других стратегий? И существуют ли они вообще, если их невозможно ис­следовать? Ответы на эти вопросы пред­ставленная модель также не дает.

Понятно, что любая схема — это аб­стракция, и любая модель предполагает необходимость абстрагирования от вто­ростепенных моментов для более пол­ного достижения основной цели. Но есть вопросы, которые нельзя обойти при обсуждении.

Исходя из вышесказанного, допусти­мо сделать следующий вывод: предло­женная Дж. Гроссом модель позволила исследователям выделить и описать ши­рокий набор стратегий регуляции эмоций. Это является ее несомненным дос­тоинством. В этом плане использование обсуждаемой модели позволило решить важные задачи этапа сбора и первичной классификации эмпирических данных, хотя и с известными ограничениями.

Однако, оставаясь в рамках этой мо­дели, невозможно подойти к понима­нию механизмов функционирования и развития регуляции эмоций. Следова­тельно, хотя модель Дж. Гросса и является процессуальной — поскольку опи­сывает основные этапы возможного появления регуляторных стратегий — она все же по сути своей не динамична, а статична: ее использование не позво­ляет подойти к пониманию психологи­ческих механизмов, обеспечивающих эффективность регуляции эмоций и, следовательно, не дает исследователю возможность для вынесения прогности­ческих суждений.

Учесть и преодолеть обозначенные теоретико-методологические ограниче­ния в исследовании регуляции эмоций представляется возможным на основе разработки структурно-динамической модели регуляции эмоций в рамках ме­тодологии культурно-деятельностного подхода к исследованию психики и ис­пользуя соответствующий данной те­оретико-методологической парадигме методический подход к исследованию обсуждаемого явления.

Этому будет посвящена вторая часть данной статьи.

Примечания

1.Цит. по Gross, Thompson, 2007, p. 10.

2.Согласно DSM-V, люди с избегающим расстройством личности характеризуются наличием чувства неполноценности и чрезвычайно чувстви¬тельны к тому, что другие думают о них. Они чувствуют себя социально некомпетентными и несостоятельными. Из-за постоянного пере¬живания этих чувств они стремятся к избеганию всех видов деятельности, связанной с общением и/или взаимодействием с другими людьми (American Psychiatric Association, 2013).

3.Согласно наиболее общему и широко используемому сегодня в медицинском и психологическом дискурсе определению, руминации – это класс осознан¬ных мыслей, которые циркулируют вокруг определенной темы и поддерживаются внешней средой. Руминации, в отличие о автоматических мыслей, состоят из пролонгированных, постоянно повторяющихся размышлений (Papageorgiou, Wells, 2004; Nolen-Hoeksema, Wisco, Lyubomirsky, 2008).

Литература:

Асмолов А.Г. По ту сторону сознания: методологические проблемы неклассической психологии / А.Г. Асмолов. — Москва : Смысл, 2002.

Зинченко Ю.П. Постнеклассическая методология в клинической психологии: научная школа Л.С. Выготского-А.Р. Лурия / Ю.П. Зинченко, Е.И. Первичко // Национальный психологический журнал. — 2012. — Вып. 8. — № 2. — С. 32-45.

Зинченко Ю.П. Эвристическая ценность постнеклассических моделей в психосоматике (на примере синдромного подхода Л.С. Выготского — А.Р. Лурии) / Ю.П. Зинченко, Е.И. Первичко // Вопросы психологии. — 2014. — № 1. — С. 14-27.

Клочко В.Е. Закономерности движения психологического познания и проблема метода науки / В.Е. Клочко // Методология и история психологии. — 2007. — Т. 2. — Вып. 1. — С. 5-19.

Падун М.А. Регуляция эмоций: процесс, формы, механизмы / М.А. Падун // Психологический журнал. — 2010. — Т. 31. — № 6. — С. 57-69.

Панкратова А.А. Подход Дж. Гросса к изучению эмоциональной регуляции: примеры кросскультурных исследований / А.А. Панкратова // Вопросы психологии. — 2014. — № 1. — С. 147-155.

Степин B.C. Саморазвивающиеся системы и постнеклассическая рациональность / В.С. Степин // Вопросы философии. — 2003. — № 8. — С. 5-17.

American Psychiatric Association. Diagnostic and statistical manual of mental disorders (5th ed.). — Arlington, VA: American Psychiatric Publishing, 2013.

Berenbaum, H., Raghavan, C., Le, H.N., Vernon, L.L., & Gomez, J.J. A taxonomy of emotional disturbances // Clinical Psychology: Science and Practice. 2003. — No. 10. — P. 206-226.

Butler E.A., Egloff B., Wilhelm F.W., Smith N.C., Erickson E.A., & Gross J.J. (2003). The social consequences of expressive suppression // Emotion. — 2003. Vol. 3. — P. 48-67.

Campbell-Sills L., & Barlow D. H. Incorporating emotion regulation into conceptualizations and treatments of anxiety and mood disorders // In J.J. Gross (Ed.), Handbook of Emotion Regulation. — New York: Guilford Press, 2007. — P. 542-559.

Coifman K.G., Bonanno G.A., Ray R.D., & Gross J.J. Does repressive coping promote resilience? Affective-autonomic response discrepancy during bereavement // Journal of Personality and Social Psychology. — 2007. — Vol. 92. — P. 745-758.

Dan-Glauser E.S. & Gross J.J. The temporal dynamics of two response-focused forms of emotion regulation: Experiential, expressive, and autonomic consequences // Psychophysiology. — 2011. — Vol. 48. — P. 1309-1322.

Edelmann R.J., & Iwawaki S. Self-reported expression and consequences of embarrassment in the United Kingdom and Japan // Psychologia. — 1987. — Vol. 30. — No. 4. — P. 205-216.

Freud A. The Ego and the Mechanisms of Defence. — London: Hogarth Press and Institute of Psycho-Analysis, 1937.

Gross J.J. The emerging field of emotion regulation: An integrative review // Review of General Psychology. — 1998. — Vol. 2. — No. 3. — P. 271-299.

Gross J.J. (Ed.) Handbook of emotion regulation (2nd ed.). — New York: Guilford, 2014.

Gross J.J. Emotion regulation // In M. Lewis, J.M. Haviland-Jones, & L.F. Barrett (Eds.), Handbook of emotions (3rd ed) — New York: Guilford, 2008. — P. 497-512.

Gross J.J., & Jazaieri H. Emotion, Emotion Regulation, and Psychopathology: An Affective Science Perspective // Clinical Psychological Science. — 2014. — Vol. 2. — N 4. — P. 387-401.

Gross J.J., & John O.P. Individual differences in two emotion regulation processes: Implications for affect, relationships, and well-being // Journal of personality and social psychology. — 2003. — Vol. 85. — No. 2. — P. 348-362.

Gross J.J., & Rottenberg J. Emotion and Emotion Regulation: A Map for Psychotherapy Researchers // Clinical psychology: science and practice. — 2007. — Vol. 14. — No. 4. — P. 323-327.

Gross J.J., & Thompson R.A. Emotion regulation: Conceptual foundations // In J.J. Gross (Ed.), Handbook of emotion regulation. — New York: Guilford Press, 2007. — P. 3-24.

Hofmann S.G., Gerlach A.L., Wender A., & Roth, W.T. Speech disturbances and gaze behavior during public speaking in subtypes of social phobia // Journal of Anxiety Disorders. — 1997. — Vol. 11. — No. 6. — P. 573-585.

Izard C.E. Facial expressions and the regulation of emotions // Journal of Personality and Social Psychology. — 1990. — Vol. 58. — No. 3. — P. 487-498.

Jackson D.C., Malmstadt J.R., Larson C.L., & Davidson, R.J. Suppression and enhancement of emotional responses to unpleasant pictures // Psychophysiology. — 2000. — Vol. 37. — P. 515-522.

Jazaieri H., Urry H.L., & Gross J.J. Affective disturbance and psychopathology: An emotion regulation perspective // Journal of Experimental Psychopathology. — 2013. — Vol. 4. — No. 5. — P. 584-599.

John O.P., & Gross, J.J. Healthy and unhealthy emotion regulation: Personality processes, individual differences, and lifespan development // Journal of Personality. — 2004. — Vol. 72, No. 6. — P. 1301-1334.

Kring A.M. The future of emotion research in the study of psychopathology // Emotion Review. — 2010. — Vol. 2. — No. 3. — P. 225-228.

Krystal H. Integration and Self Healing: Affect, Trauma, Alexithymia. — Hillsdale, NJ: The Analytic Press, 1988.

Lazarus R.S. Emotion and adaptation: conceptual and empirical relations // In: W. Arnold (Ed.), Nebraska symposium on motivation. — Lincoln: University of Nebraska Press, 1968. — P. 175-270.

Lewis M. The Rise of Consciousness and the Development of Emotional Life. — New York: Guilford Press, 2014.

Loewenstein G. Affect regulation and affective forecasting // In J.J. Gross (Ed.), Handbook of Emotion Regulation. — New York: Guilford Press, 2007. — P. 180-203.

Mauss I.B., & Gross J.J. Emotion suppression and cardiovascular disease: Is hiding feelings bad for your heart? // In I. Nyklicek, L. Temoshok, & A.Vingerhoets (Eds), Emotional expression and health: Advances in theory, assessment, and clinical applications. — New York: Brunner-Routledge, 2004. — P. 62-81.

Mauss I.B., Cook C.L., & Gross J.J. Automatic emotion regulation during anger provocation // Journal of Experimental Social Psychology. — 2007. — Vol. 43. — P. 698-711.

Mayer J.D., Salovey P., & Caruso D.R. Emotional Intelligent: Theory, Findings, and Implication // Psychological Inquiry. — 2004. — Vol. 15. — No. 3. — P. 197-215.

Mezzich J.E., Salloum I.M., Cloninger C.R., Salvador-Carulla L., Kirmayer L., Banzato C.E., Wallcraft J., & Botbol M. Person-centered Integrative Diagnosis: Conceptual Bases and Structural Model // Canadian Journal of Psychiatry. — 2010. — Vol. 55. — P. 701-708.

Mezzich J.E., Zinchenko Y.P., Krasnov V.N., Pervichko E.I., & Kulygina M.A. Person-centered approaches in medicine: clinical tasks, psychological paradigms, and postnonclassic perspective // Psychology in Russia: State of the Art. — 2013. — Vol. 6. — No. 1. — P. 95-109.

Nolen-Hoeksema S., Wisco B.E., & Lyubomirsky S. Rethinking rumination // Perspectives on Psychological Science. — 2008. — Vol. 3. — No. 5. — P. 400-424.

Ochsner K.N. & Gross J.J. The cognitive control of emotion // Trends in Cognitive Sciences. — 2005. — Vol. 9. — P. 242-249.

Ochsner K.N., Ray R.R., Cooper J.C., Robertson E.R., Chopra S., Gabrieli J.D.E., & Gross J.J. For better or for worse: Neural systems supporting the cognitive down- and up-regulation of negative emotion // Neuroimage. — 2004. — Vol. 23. — P. 483-499.

Papageorgiou С., & Wells А. (Eds.). Depressive rumination: Nature, theory, and treatment of negative thinking in depression. — New York: Wiley, 2004.

Pervichko E., Zinchenko Yu., & Ostroumova O. Emotion regulation in patients with essential hypertension: subjective-evaluative, physiological, and behavioral aspects // Procedia — Social and Behavioral Sciences. — 2014. — Vol. 127. — P. 686-690.

Roberts N.A., Levenson R.W., & Gross J.J. Cardiovascular Costs of Emotion Suppression Cross Ethnic Lines // Journal of Psychophisiology. — 2008. — Vol. 70. — No 1. — P. 82-87.

Schacter D.L., Gilbert D.T., & Wegner D.M. Psychology: 2nd edition. — New York: Worth Publishers, 2011.

Schartau P.E., Dalgleish T., & Dunn B. D. Seeing the bigger picture: training in perspective broadening reduces self-reported affect and psychophysiological response to distressing films and autobiographical memories // Journal of Abnormal Psychology. — 2009. — Vol. 118. — No. 1. — P. 15-27.

Sheppes G., & Gross J.J. Is timing everything? Temporal considerations in emotion regulation // Personality and Social Psychology Review. — 2011. — Vol. 15. — No. 4. — P. 319-331.

Sheppes G., Scheibe S., Suri G., & Gross J.J. Emotion-regulation choice // Psychological Science. — 2011. — Vol. 22. — No. 11. — P. 1391-1396.

Spaapen, D.L., Waters F., Brummer L., Stopa L., & Bucks R.S. The Emotion Regulation Questionnaire: Validation of the ERQ-9 in two community samples // Psychological Assessment. — 2014. — Vol. 26. — No 1. — P. 46-54.

Tamir M. What do people want to feel and why? Pleasure and utility in emotion regulation // Current Directions in Psychological Science. — 2009. — Vol. 18. — No. 2. — P. 101-105.

Taylor G.J., Bagby R.M.P. & James D.A. Disorders of Affect Regulation: Alexithymia in Medical and Psychiatric Illness.— Cambridge: Cambridge University Press, 1997.

Thompson R.A. Emotion regulation: a theme in search of definition // In N.A. Fox (Ed.), The development of emotion regulation and dysregulation: Biological and behavioral aspects. Monographs of the Society for Research in Child Development. — 1994. — Vol. 59. — Serial No. 240. — P. 25-52.

Thompson R.A., & Meyer S. Socialization of Emotion Regulation in the Family // In J.J. Gross (Ed.), Handbook of emotion regulation. — New York: Guilford Press, 2007. — P. 249-268.

Urry H.L. Seeing, thinking, and feeling: emotion-regulating effects of gaze-directed cognitive reappraisal // Emotion. — 2010. — Vol. 10. — P. 125-135.

Vaillant G.E. Ego Mechanisms of Defense: A Guide for Clinicians and Researchers. American Psychiatric Publishing, 1992.

Verissimo R., Mota-Cardoso R., & Taylor G. Relationships between alexithymia, emotional control, and quality of life in patients with inflammatory bowel disease // Psychotherapy and psychosomatics. — 1998. — Vol. 67. — No. 2. — P. 75-80.

Wells A., & Papageorgiou C. Social phobia: Effects of external attention on anxiety, negative beliefs, and perspective taking // Behavior Therapy. — 1998. — Vol. 29. — P. 357-370.

Werner K., & Gross J.J. Emotion regulation and psychopathology: A conceptual framework. In A. Kring & D. Sloan (Eds.), Emotion regulation and psychopathology: A transdiagnostic approach to etiology and treatment. — New York: Guilford Press, 2010. — P. 13-37.

Wise T.N. Psychosomatics: Past, Present and Future // Psychotherapy and Psychosomatics. — 2014. — Vol. 83. — No. 2. — P. 65-69.

Zinchenko Y.P., & Pervichko E.I. The methodology of syndrome analysis within the paradigm of “qualitative research” in clinical psychology // Psychology in Russia: State of the Art. — 2012. — Vol. 5. — P. 157-184.

Для цитирования статьи:

Первичко Е.И. Стратегии регуляции эмоций: процессуальная модель Дж. Гросса и культурно-деятельностный подход. // Национальный психологический журнал. – 2014. – № 4(16). – С. 13-22.

Pervichko Elena I. (2014). Emotion regulation strategies: procedure modeling of J. Gross and cultural activity approach. Natsional’nyy psikhologicheskiy zhurnal [National psychological journal]. 4 (16), 13-22.

Все права защищены. Использование графической и текстовой информации разрешается только с письменного согласия руководства МГУ имени М.В. Ломоносова.

Источник