Уолден, или Жизнь в лесу (7 стр.)
Но уж если вы хотите построить себе дом, не мешает приложить к этому немного американского здравого смысла, а не то вы окажетесь в работном доме, в лабиринте без выхода, в музее, богадельне, тюрьме или пышной усыпальнице. Вдумайтесь, как немного надо, чтобы соорудить кров. Я видел в здешних краях индейцев племени Пенобскот, живших в палатках из тонкой хлопчатобумажной ткани, когда кругом почти на фут лежал снег, и думал, что они были бы рады еще более глубокому снегу, который лучше защищал бы их от ветра. Размышляя над тем, как мне честно заработать на жизнь и при этом не лишить себя свободы для своего истинного призвания, — раньше этот вопрос тревожил меня еще больше, ибо сейчас я, к сожалению, стал менее чувствителен, — я часто поглядывал на большой ларь у железнодорожного полотна, шесть футов на три, куда рабочие убирали на ночь свой инструмент, и думал, что каждый, кому приходится туго, мог бы приобрести за доллар такой ящик, просверлить в нем несколько отверстий для воздуха и забираться туда в дождь и ночью; стоит захлопнуть за собой крышку, чтобы свободу духа обрести, и вольность и любовь. Это казалось мне далеко не худшей из возможностей, и ею не следовало бы пренебрегать. Можешь ложиться спать, когда вздумается, а выходя, не бояться, что землевладелец или домовладелец потребует с тебя квартирную плату. Сколько людей укорачивает себе жизнь, чтобы платить за больший и более роскошный ящик, а ведь они не замерзли бы и в таком. Я отнюдь не шучу. Экономические вопросы допускают легкомысленные шутки, но шутками от них не отделаешься. Было время, когда крепкий и закаленный народ строил себе здесь отличные жилища почти целиком из тех материалов, какие имелись наготове у Природы. В 1674 г. Гукин, ведавший делами индейских подданных Массачусетской колонии, писал: «Лучшие их дома очень плотно и тщательно кроются древесной корой, которую сдирают, когда дерево наливается соком, и сразу же спрессовывают крупными кусками, пока она зеленая. Дома похуже крыты циновками, которые плетутся из особого камыша; они тоже достаточно теплы и не протекают, хотя и не так хороши, как первые… Я видел постройки, достигавшие 60 и даже 100 футов в длину и 30 в ширину… Я часто ночевал в вигвамах, и они оказывались не менее теплы, чем лучшие английские дома». Он добавляет, что вигвамы обыкновенно устланы и обтянуты внутри вышитыми циновками прекрасной работы и обставлены разнообразной домашней утварью. Индейцы додумались даже до того, что регулировали силу ветра с помощью особого отверстия в крыше, завешанного циновкой, к которой подвязывалась веревка. Такое жилище можно построить самое большее за день — два, а разобрать и снова собрать за несколько часов, и у каждой семьи есть свое жилище, или хотя бы отдельная часть его.
У дикарей каждая семья имеет кров, не хуже чем у других, удовлетворяющий простейшим потребностям. У птиц есть гнезда, у лисиц — норы, у дикарей — вигвамы, а современное цивилизованное общество, скажу не преувеличивая, обеспечивает кровом не более половины семей. В крупных городах, где цивилизация победила окончательно, число имеющих кров составляет очень малую долю. Остальные ежегодно платят за эту внешнюю оболочку, ставшую необходимой и зимой, и летом, такие деньги, на которые можно приобрести целый поселок индейских вигвамов, и из-за этого живут в нужде всю свою жизнь. Я не намерен особо доказывать невыгоды наемного жилья по сравнению с собственным, но очевидно, что дикарь имеет собственное жилище потому, что это дешево, а цивилизованный человек снимает квартиру обычно потому, что не может позволить себе собственной, да и наемная в конце концов оказывается ему не по карману. Да, могут ответить мне, зато за эту плату бедняк в цивилизованной стране получает жилище, которое по сравнению с хижиной дикаря может считаться дворцом. За ежегодную плату в размере от 25 до 100 долларов — таковы цены в сельских местностях — он пользуется всеми усовершенствованиями, достигнутыми в течение столетий: просторными комнатами, чисто окрашенными и оклеенными, румфордовскими печами, штукатуркой, жалюзи, медным насосом, пружинным замком, удобным погребом и многим другим. Но отчего же получается, что тот, кто якобы пользуется всеми этими благами, оказывается бедняком, а лишенный их дикарь, по своим понятиям — богат? Если утверждать, что цивилизация действительно улучшает условия жизни, — а я думаю, что это так, хотя истинными ее выгодами пользуются только мудрецы, — тогда надо доказать, что она улучшила и жилища, не повысив их стоимости; а стоимость вещи я измеряю количеством жизненных сил, которое надо отдать за нее — единовременно или постепенно. В наших местах дом стоит в среднем около восьмисот долларов, и, чтобы отложить такую сумму, рабочий должен затратить 10–15 лет жизни, даже если он не обременен семьей. За средний заработок я беру доллар в день, потому что, если некоторые получают больше, то другие получают меньше, — вот и выходит, что он тратит большую часть жизни, пока заработает себе на вигвам. А если он снимает его, то я не знаю, какое из зол меньше. Мудро ли поступит дикарь, если он на этих условиях сменит свой вигвам на дворец?
Можно догадаться, что я свожу почти всю выгоду от приобретенной впрок ненужной собственности к тому, что таким образом можно отложить деньги на похороны. Но, может быть, человек не обязан сам себя хоронить? Тем не менее это указывает на существенное отличие цивилизованного человека от дикаря; не сомневаюсь, что имелось в виду наше благо, когда жизнь цивилизованного народа стала системой, при которой жизнь отдельного человека в значительной степени растворена в общей цели: сохранении и совершенствовании всей расы. Я хочу только показать, какой ценой достигается сейчас это преимущество, и предложить устроить нашу жизнь так, чтобы сохранить все преимущества и устранить недостатки. Зачем говорить: «Нищих вы всегда имеете с собою», или «Отцы ели кислый виноград, а у детей на зубах оскомина»?
«Живу я! — говорит господь бог, — не будут вперед говорить пословицу эту в Израиле.
Ибо вот, все души мои: как душа отца, так и душа сына — мои, душа согрешающая, та умрет».
Глядя на своих соседей — конкордских фермеров, живущих во всяком случае не хуже других слоев населения, — я вижу, что им приходится работать 20, 30 и 40 лет, чтобы действительно стать владельцами своих ферм, которые они или наследуют вместе с закладными, или покупают на деньги, взятые взаймы. Треть их труда идет на оплату дома, но обычно они так и не выплачивают всей суммы. Правда, долги иногда превышают стоимость самой фермы, так что она становится величайшим бременем, и все-таки на нее находится наследник, хотя он и говорит, что знает ей цену. Расспросив податных инспекторов, я с изумлением узнал, что они затрудняются назвать в городе дюжину людей, у которых ферма не была бы обременена долгами. Историю этих усадеб лучше всего узнавать в банке, где они заложены. Человек, сполна расплатившийся за ферму только собственным трудом на ней, — это такая редкость, что вам его сразу укажут. Таких едва ли наберется трое во всем Конкорде. Если о торговцах говорят, что огромное большинство их — 97 из 100 — наверняка разоряется, то это относится и к фермерам. Правда, банкротство торговца, как правильно заметил один из них, большей частью не является настоящим денежным крахом, а лишь попыткой уклониться от выполнения затруднительных обязательств, т. е. крахом моральным. Но ведь это только бесконечно ухудшает картину и к тому же наводит на мысль, что и остальные трое едва ли спасают свои души и что они терпят крах в худшем смысле, чем честные банкроты. Банкротство и отказ от обязательств — вот та доска, с которой наша цивилизация совершает большую часть своих прыжков, тогда как дикарь стоит на другой доске, совсем не упругой: это — голод. А между тем у нас ежегодно с большой торжественностью устраивается Миддлсекская выставка скота, и можно подумать, что все части сельскохозяйственной машины находятся в полной исправности.
Фермер пытается решить проблему пропитания, но решает ее по формуле, более сложной, чем сама проблема. Чтобы заработать на шнурки для башмаков, он торгует целыми стадами. Он весьма искусно ставит капкан с тончайшей пружиной, надеясь добыть себе обеспеченность и независимость, и тут же сам попадает в него ногой. Вот причина его бедности; по той же причине и все мы лишены множества благ, доступных дикарю, хоть и окружены предметами роскоши. Как говорит Чапмен:
Людское суетное мненье
Во имя благ земных
Небесной радостью пренебрегает.
Источник
МИР СЕЙ
«Время уже коротко, так что имеющие жен должны быть, как не имеющие. и покупающие, как не приобретающие; и пользующиеся миром сим, как не пользующиеся; ибо проходит образ мира сего» ( 1Кор. 7:29–31 ), то есть живи в мире и подчиняйся его обстоятельствам, но столько, сколько можно позволить временному страннику, который озабочен путешествием к горнему отечеству. Имеешь ты жену – живи с ней в любви и согласии, но не привязывайся к ней всею душою своей до забвения Бога и той жизни, в которой ни женятся, ни посягают; не делай ее целью твоей жизни и преимущественным предметом твоих забот: имеющие жен должны быть, как не имеющие. Ты, купец, покупай и продавай, но не делай своей торговли целью твоей жизни, не привязывайся слишком к деньгам: «покупающие (да будут), как не приобретающие». Хочешь жить в мире и наслаждаться его удовольствиями? Вкуси их, если хочешь, но не пресыщайся ими (разумею позволенные удовольствия). Не живи только для них: «пользующиеся миром сим, как не пользующиеся» (2).
Мир – арена или место подвигов, на котором все подвизаются или стараются казаться подвизающимися, но не все получают награду, а только тот, кто одержит победу. Мир есть место подвижничества людей всякого рода, звания и состояния в разных делах своих, хороших или дурных, место развития сил и способностей каждого: священника, архиерея, диакона, воина, купца, ремесленника, писателя, царя и подданного, чиновника или учителя и педагога и других (3).
Только Церковь Божия на земле обладает всегдашним миром и будет обладать им до скончания века, а мир прелюбодейный и грешный, отступивший от Бога и Его праведных законов, мятется и будет до конца своего смущаться от своих заблуждений, от своих всезаразительных и пагубных страстей, от бесчеловечных браней и внутренних крамол, от своего безумия.
В этом безумии он (человек) восстает на бесконечный и совершенный разум Божий и во всех своих умствованиях и действиях дерзновенно противится ему, мечтая, что он сам собой, этот несмысленный разум человеческий, устроит благо человечества наилучшим образом и достигнет совершенства. А достигает ли и достигнет когда? Никогда. Дерево познается по плодам. Смотрите же на эти плоды нынешней цивилизации – кому они приятны и полезны? (3)
Настоящий видимый мир есть одна тень будущего, духовного, безсмертного века, будущей «земли живых» ( Пс. 26:13 ). Разумно ли привязываться к тени, а не к самой истине, к будущему истинно реальному веку и к дню вечному? Преходит образ мира сего, изменяются времена года, изменяется непрестанно атмосфера, или окружающий воздух, род преходит и другой род приходит, преходят цари, сменяются один другим, преходят великие и посредственные люди и все таланты их, преходит красота человека и обращается в гной, преходят образы дня и ночи, бесконечно разнообразные формы злаков и всяких растений – все преходит и превращается в тление. Один Бог никогда не изменяется и вечно Один и Тот же пребывает, всеблагой, всесвятой, премудрый, прекрасный, всеблаженный, вечный, всемогущий, и душа человеческая, по образу Его сотворенная, если достигла святости (4).
Мир – собрание мертвых душ, глава и князь которых диавол, отец лжи. Церковь в ее истинном значении – собрание, или союз, живых душ, глава которых Христос Жизнодавец и Утешитель и Совершитель, Дух животворящий. «Весь мир лежит во зле» ( 1Ин. 5:19 ); мир – собрание слепых сердечными очами. Церковь – собрание видящих все в истинном свете. Все люди в мире не возрождены, подвержены слепоте сердечной, но сословие мнимоученых и писателей чиновного мира, студенческого, женского подвержены в большинстве самой гибельной слепоте от гордого самомнения, и тем хуже, что они не сознают своей беды и увидят ее лишь тогда, когда будут умирать и когда вся жизнь покажется им как на ладони. Современные события подтверждают истину этих слов. В душевной слепоте своей они делают безумные дела (4).
На мир и на все, что в мире, смотри как на тень преходящую и ни к чему не привязывайся, не имей пристрастия. Существен духовный непреходящий мир и создавший его Господь Бог к Нему прилепись всей душой (4).
Здесь, в мире суеты, в мире прелюбодейном и грешном, непрестанно и часто незаметно души и тела наши моль и ржа истребляют и воры мысленные подкапывают и крадут ( Мф. 6:19 ) сокровища души, праведность и мир и радость во Святом Духе ( Рим. 14:17 ). Какое же верное средство от этого постоянного растления греховного, от этих мысленных татей? Молитва покаяния и веры. Она оживляет, воскрешает истлевающую в обольстительных похотях душу нашу, прогоняет мысленных татей; она бич их, а для нас – источник силы, жизни и спасения. Слава о сем Господу! Молитва и предохраняет, избавляет нас от греха. С молитвой веры хорошо живется, ибо при молитве живем с Господом, Который просящим обещал всякие блага: Просите, и дано будет вам; ищите, и найдете; стучите, и отворят вам; ибо всякий просящий получает, и ищущий находит, и стучащему отворят ( Мф. 7, 7–8 ) (6).
О, как тщательно диавол и мир засевают своими плевелами ниву Христову, которая есть Церковь Божия. Вместо слова Божия усердно сеется слово мирское, слово суеты. Вместо храмов мир изобрел свои храмы, храмы суеты мира: театры, цирки, собрания; вместо святых икон, которых миролюбцы не принимают, в мире существуют живописные и фотографические портреты, иллюстрации и разные другие виды; вместо Бога и святых в мире почитают до обожания своих знаменитостей – литераторов, актеров, певцов, живописцев, владеющих общественным доверием и уважением до благоговения (6).
Они не от мира, как и Я не от мира ( Ин. 17, 16 ), – слова Господа Иисуса Христа об апостолах. Это великая им похвала. В чем же она? В том, что апостолы, живя в мире, были чужды его, чужды пристрастия к нему, не искали в нем себе ни славы, ни богатства, ни сластей, ни спокойствия, но были как бы существа иного мира, небесного; о небесном мудрствовали и заботились, небесной славы нетленной искали, небесного, нетленного богатства, небесных сладостей и небесного покоя в Боге и соединения с Ним. Мы же грешные – от мира сего, потому что ищем славы мира сего, богатства материального, здоровья, долгоденствия земного, наслаждений здешними благами, здешним спокойствием, здешними радостями. Но из-за пристрастия к миру и его благам все наши беды, страсти, искушения, все неуспехи в христианской жизни (7).
Вся сила и характер и хитрость искушений диавольских относительно людей состоят в том, что он прельстил и прельщает, подстрекал и подстрекает людей любить мир и то, что в мире: суетную мудрость мира сего, богатство, славу, знатность, сладости земные – и отвращаться Бога и горнего Царствия, и блаженства; любить суетные вещи земные, заботиться о возможно большем их изобретении и приобретении и презирать душу и ее истинные потребности; любить плоть, ее здоровье, цвет, красоту, тучность, сладострастие плоти и ненавидеть душу, то есть добродетель, забывать бессмертие души, ее первообраз – Бога, чтобы она и не думала о бессмертии и о пути, ведущем к бессмертию, о Боге и о соединении с Ним. Блаженны святые угодники Божии, презревшие мир и возлюбившие Бога, презревшие плоть и прилежавшие о душе, вещи бессмертной; жалки мы, окаянны мы, любящие мир и его суетные блага, лелеющие плоть и презирающие душу (7)!
Пристрастие к вещам тотчас влечет охлаждение к Богу и к делу своего спасения, охлаждение к ближнему, или ненависть и зависть к нему, если от него зависит дать нам известные вещи и он не дает или если мы обязаны невольно давать ему оные. Поэтому благо иметь к вещам совершенное равнодушие, чтобы не иметь повода к вражде на ближнего, которая есть великий грех. Будь выше пристрастий мира сего тленного, суетного и скоропреходящего; сердцем живи на небесах и люби тамошние нетленные блага, уготованные любящим Бога и ближнего (7).
Весь мир – паутина в сравнении с душой человека-христианина; ничто в нем не постоянно и не надежно; ни на что опереться в нем надежно нельзя: все рвется. Ни к чему не надо привязываться сердцем, кроме единого Бога, раскинувшего эту паутину, содержащего и оживляющего ее. К чему ни привяжешься, кроме Бога, все то язвит и стесняет сердце; к Нему одному полная привязанность живительна (7).
Христианину неотложно нужно бороться с миром прелюбодейным и грешным. Мир – это собрание людей, пренебрегающих познанием и исполнением воли Божией, живущих так, что все почти действия их, даже имеющие с виду добрую цель, не благоприятны Богу, потому что делаются без мысли о Нем и не о имени Иисуса Христа, а по самолюбивым расчетам или по движениям простого общечеловеческого чувства, не чуждого и язычникам. Есть в мире много богопротивных правил, обычаев, привычек, которым христианин не должен следовать, если хочет исполнить волю Отца Небесного и наследовать престол Небесного Царствия. Но как отделяться от людей, скажут многие, и не жить так, как живут другие? Не заключаться же дома, не все же молиться и поститься, не быть же в мире монахом! – Возлюбленные чада Церкви Православной! Никто от вас не требует, чтобы вы отделялись от людей и жили уединенно; но Бог и Церковь от нас требуют во имя нашего вечного спасения, чтоб мы имели общение христианское, разумное, духовное, боголюбезное; ибо проходит образ мира сего ( 1Кор. 7, 31 ). Позволять себе делать то, что принято всеми, не спрашивая себя, позволено ли это Богом и Церковью, неблагоразумно и грешно; разве христианин не должен знать, что мир – враг Богу, что многое, принятое в мире, запрещено Церковью и, значит, противно Богу? Христианин должен все испытывать: хорошо ли то и то, угодно ли то и то Богу, и тогда уже делать или не делать то, что делают другие. Все испытывайте, хорошего держитесь ( 1Фес. 5, 21 ). Итак, побеждай, христианин, мир, его богопротивные и душетленные правила, привычки и обычаи, и тебя посадит Господь на престоле славы Своей как победителя мира прелюбодейного и грешного (8).
И время течет не останавливаясь, и тело мое при жизни еще постоянно меняется и преходит, и мир весь, как видно по его движению, тоже преходит и как будто поспешает к предположенному концу своему, как заведенная машина. Где же постоянное? Постоянное – то, что все это движет и направляет к своим целям; постоянна первая причина всего сложного и сотворенного, которая сама не сложна и потому не преходяща, вечна; постоянны еще созданные по образу первой Вины духи Ангелов и человеков. Все остальное – мыльный пузырь. Не унижаю этими словами творения, но говорю так о нем сравнительно с Творцом и с блаженными духами (11).
Источник: Симфония по творениям святого праведного Иоанна Кронштадтского. — Москва : ДАРЪ, 2007. — 768 с. ISBN 978-5-485-00141-4
Источник