Люди живущие только своими чувствами это звери

Содержание

Люди живущие только своими чувствами это звери
Другие статьи в литературном дневнике:
Лев Николаевич Толстой
Другие статьи в литературном дневнике:
Уровни сознания. Структура человеческой личности. Размышления (19 стр.)
Люди живущие только своими чувствами это звери

Люди живущие только своими чувствами это звери

Самый лучший человек тот, который живет преимущественно своими мыслями и чужими чувствами, самый худший сорт человека — который живет чужими мыслями и своими чувствами. Из различных сочетаний этих четырех основ, мотивов деятельности — все различие людей. Люди, живущие только своими чувствами, — это звери.

«Каждый принимает конец своего кругозора за конец мироздания.»

ЕСЛИ ВЫ ЗАМЕТИЛИ, ЧТО ВЫ НА СТОРОНЕ БОЛЬШИНСТВА — ЭТО ВЕРНЫЙ ПРИЗНАК, ЧТО ПОРА МЕНЯТЬСЯ.

Иди против ветра и пусть тебе плюют в спину © Сян-Цзы

Другие статьи в литературном дневнике:

31.08.2014. ***
16.08.2014. ***
06.08.2014. ***

Портал Стихи.ру предоставляет авторам возможность свободной публикации своих литературных произведений в сети Интернет на основании пользовательского договора. Все авторские права на произведения принадлежат авторам и охраняются законом. Перепечатка произведений возможна только с согласия его автора, к которому вы можете обратиться на его авторской странице. Ответственность за тексты произведений авторы несут самостоятельно на основании правил публикации и российского законодательства. Вы также можете посмотреть более подробную информацию о портале и связаться с администрацией.

Ежедневная аудитория портала Стихи.ру – порядка 200 тысяч посетителей, которые в общей сумме просматривают более двух миллионов страниц по данным счетчика посещаемости, который расположен справа от этого текста. В каждой графе указано по две цифры: количество просмотров и количество посетителей.

Источник

Лев Николаевич Толстой

Самый лучший человек тот, который живёт преимущественно своими мыслями
и чужими чувствами, самый худший сорт человека — который живёт чужими
мыслями и своими чувствами. Из различных сочетаний этих четырёх основ,
мотивов деятельности — всё различие людей. Люди, живущие только своими
чувствами, — это звери. (Л.Н. Толстой)

Другие статьи в литературном дневнике:

12.11.2020. Лев Николаевич Толстой
04.11.2020. Иван Сергеевич Тургенев

Источник

Уровни сознания. Структура человеческой личности. Размышления (19 стр.)

Кто властвовать желает над собой,
Тот должен чувства сдерживать порой.

Человек становится беднее мыслями по мере того, как он обогащается чувствами.

Доверять неразумным ощущениям — свойство грубых душ.

Люди, живущие только своими чувствами, — это звери.

Бессмысленные чувства — удел животных, они унижают человека.

Импульсы и эмоции ничего не объясняют, они всегда проистекают или из мощи тела, или из немощности духа.

Всякое чувство имеет тенденцию перейти в вожделение или отвращение.

Человек, который может делать всё, что захочет, будет скоро делать то, чего не следует.

Велес де Гевара

Страсти не только не позволяют видеть данный предмет со всех сторон, они еще и обманывают нас, показывая нам предмет там, где его нет.

Если бы не было разума, нас заездила бы чувственность.

Если человек никогда не владеет своими чувствами, он должен владеть своими выражениями.

Много эмоций — мало разума.

Только обуздавший свои чувства аскет может поститься на пиру, быть здравым и хладнокровным наедине с женой и жертвовать, будучи богатым.

Владей своими страстями, или они овладеют тобою.

Стена эмоций загораживает человеку внешний и внутренний мир одновременно.

Как часто, подчинившись голосу страсти на один час, мы платим за это долгими днями скорби.

Мухаммед Аззахири Ас-Самарканди

Печален конец всех страстей.

В момент, когда мы начинаем чувствовать, мы перестаем предаваться мудрым размышлениям.

Э. Д. Бульвер-Литтон

Все страсти хороши, когда мы владеем ими; все — дурны, когда мы им подчиняемся.

Люди следуют удовольствиям, бросаясь из стороны в сторону, только потому, что чувствуют пустоту своей жизни, но не чувствуют еще пустоты той новой потехи, которая их притягивает.

О счастье познания! Насколько оно выше радости воображения и чувства.

Любит, потому что любит, не любит, потому что не любит, — логика чувств и страстей коротка.

Иллюзия — это, в сущности, не чувственный мир, а его зло, которое, однако, для наших глаз и составляет чувственный мир.

Освободись, о сердце,
От плена чувств земных,
От радостей любовных,
От горестей пустых.
Иди к дервишам, сердце,
Присядь на их порог,
И ты, быть может, станешь
Святым среди святых.

Терпение и время дают больше, чем сила или страсть.

Человек, оказавшийся в плену своих страстей, свободным быть не может.

Благоразумие просвещает, а страсть ослепляет.

Наши эмоции обратно пропорциональны нашим знаниям: чем меньше мы знаем, тем больше распаляемся.

Страсти — это пресмыкающиеся, когда они входят в сердце, и буйные драконы, когда они уже вошли в него.

Вспыльчивый никогда не познает истину.

Нет греха тяжелее страстей.

Избегайте легкомыслия, чуждайтесь страсти и наслаждений, ибо лишь серьезный и вдумчивый достигает великого счастья.

У сдержанного человека меньше промахов.

Движущая сила развития современной цивилизации — наслаждение, но принцип наслаждения в конечном счете разрушает сам себя. Чем больше человек стремится к наслаждениям, тем больше он отдаляется от цели быть счастливым.

Нет наслаждения, которое бы в конце концов не приводило к пресыщению.

Ни на что не годится тот, кто годится только для самого себя.

Тот — самый пустой человек, кто наполнен собою.

Эгоист подобен давно сидящему в колодце.

Влюбленный в себя не может быть способен на подлинную любовь. Эгоизм — это страшный порок, отравляющий любовь. Если ты эгоист, лучше не создавай семьи.

Эгоизм — это первопричина рака души.

Эгоизм — такой отвратительный порок, который никто не простит в другом человеке и никто не признает в самом себе.

Эго не враг тебе, это иллюзия того, как ты думаешь, кем являешься.

Невозможно обрести умиротворение, пока не встанешь на путь служения другим и самопожертвования.

Человеку не дано понимать, если в нем нет любви, и не дано узнавать, если он не жертвует собой.

Главное и величайшее невежество состоит в незнании самих себя.

Эгоизм записывает чернилами сделанное ему зло и карандашом — сделанное ему добро.

Всё, что окружает эгоиста, представляется ему лишь рамкой для его портрета.

Кто очень любит себя, того не любят другие, потому что из деликатности не хотят быть его соперниками.

Стараясь о счастье других, мы находим свое собственное.

Из всех страстей человеческих сильнейшая — самолюбие, которое, будучи оскорблено, никогда не прощает.

Эгоизм заставляет нас стремиться к тому, чтобы нравиться другим.

Жить только для себя есть злоупотребление.

Ни на что не годится тот, кто годится только для самого себя.

Самая почетная победа — та, которую одерживают над эгоизмом.

Жить только для себя — позор.

Человек, который думает только о себе и ищет во всем своей выгоды, не может быть счастлив. Хочешь жить для себя, живи для других.

Если человек любит только себя, то с приходом тяжелых жизненных испытаний он проклинает свою судьбу и переживает страшные муки.

Эгоизм умерщвляет великодушие.

Братолюбие живет тысячью душ, себялюбие — только одной, и притом очень жалкой.

Что пользы человеку приобрести весь мир, а себя самого погубить?

Лука (гл. 9, ст. 25)

Эгоисты капризны и трусливы перед долгом: в них вечное трусливое отвращение связать себя каким-нибудь долгом.

Источник

Люди живущие только своими чувствами это звери

ЖАНРЫ 360
АВТОРЫ 277 417
КНИГИ 654 455
СЕРИИ 25 037
ПОЛЬЗОВАТЕЛИ 611 704

«Без любви жить легче» – это воспоминания человека, который «убивал на дуэли, чтоб убить, проигрывал в карты, проедал труды мужиков, казнил их, блудил, обманывал», но вечно стремился к благу и, оценивая прошлое, искренне раскаивался во всем содеянном. Приступая к изложению «трогательной и поучительной» истории своей жизни, Л. Н. Толстой писал: «Я думаю, что такая написанная мною биография будет полезнее для людей, чем вся та художественная болтовня, которой наполнены мои 12 томов сочинений…» Перед вами исповедь горячего сердца, которое металось от безверия к отрицанию искусства, но вечно стремилось к внутренней правде: «Когда я подумал о том, чтобы написать всю истинную правду, не скрывая ничего дурного моей жизни, я ужаснулся перед тем впечатлением, которое должна была бы произвести такая биография.»

Лев Николаевич Толстой

Лев Николаевич Толстой

Без любви жить легче

Я был крещен и воспитан в православной христианской вере. Меня учили ей и с детства, и во все время моего отрочества и юности. Но когда я 18-ти лет вышел со второго курса университета, я не верил уже ни во что из того, чему меня учили.

Судя по некоторым воспоминаниям, я никогда и не верил серьезно, а имел только доверие к тому, чему меня учили, и к тому, что исповедовали передо мной большие; но доверие это было очень шатко.

Помню, что, когда мне было лет одиннадцать, один мальчик, давно умерший, Володенька М., учившийся в гимназии, придя к нам на воскресенье, как последнюю новинку объявил нам открытие, сделанное в гимназии. Открытие состояло в том, что бога нет и что все, чему нас учат, одни выдумки (это было в 1838 году). Помню, как старшие братья заинтересовались этою новостью, позвали и меня на совет. Мы все, помню, очень оживились и приняли это известие как что-то очень занимательное и весьма возможное.

Помню еще, что, когда старший мой брат Дмитрий, будучи в университете, вдруг, с свойственною его натуре страстностью, предался вере и стал ходить ко всем службам, поститься, вести чистую и нравственную жизнь, то мы все, и даже старшие, не переставая поднимали его на смех и прозвали почему-то Ноем. Помню, Мусин-Пушкин, бывший тогда попечителем Казанского университета, звавший нас к себе танцевать, насмешливо уговаривал отказывавшегося брата тем, что и Давид плясал пред ковчегом. Я сочувствовал тогда этим шуткам старших и выводил из них заключение о том, что учить катехизис надо, ходить в церковь надо, но слишком серьезно всего этого принимать не следует. Помню еще, что я очень молодым читал Вольтера, и насмешки его не только не возмущали, но очень веселили меня.

Отпадение мое от веры произошло во мне так же, как оно происходило и происходит теперь в людях нашего склада образования. Оно, как мне кажется, происходит в большинстве случаев так: люди живут так, как все живут, а живут все на основании начал, не только не имеющих ничего общего с вероучением, но большею частью противоположных ему; вероучение не участвует в жизни, и в сношениях с другими людьми никогда не приходится сталкиваться, и в собственной жизни самому никогда не приходится справляться с ним; вероучение это исповедуется где-то там, вдали от жизни и независимо от нее. Если сталкиваешься с ним, то только как с внешним, не связанным с жизнью, явлением.

По жизни человека, по делам его, как теперь, так и тогда никак нельзя узнать, верующий он или нет. Если и есть различие между явно исповедующими православие и отрицающими его, то не в пользу первых. Как теперь, так и тогда явное признание и исповедание православия большею частию встречалось в людях тупых, жестоких и безнравственных и считающих себя очень важными. Ум же, честность, прямота, добродушие и нравственность большею частью встречались в людях, признающих себя неверующими.

В школах учат катехизису и посылают учеников в церковь; от чиновников требуют свидетельств в бытии у причастия. Но человек нашего круга, который не учится больше и не находится на государственной службе, и теперь, а в старину еще больше, мог прожить десятки лет, не вспомнив ни разу о том, что он живет среди христиан и сам считается исповедующим христианскую православную веру.

Так что как теперь, так и прежде вероучение, принятое по доверию и поддерживаемое внешним давлением, понемногу тает под влиянием знаний и опытов жизни, противоположных вероучению, и человек очень часто долго живет, воображая, что в нем цело то вероучение, которое сообщено было ему с детства, тогда как его давно уже нет и следа.

Мне рассказывал С., умный и правдивый человек, как он перестал верить. Лет двадцати шести уже, он раз на ночлеге во время охоты, по старой, с детства принятой привычке, стал вечером на молитву. Старший брат, бывший с ним на охоте, лежал на сене и смотрел на него. Когда С. кончил и стал ложиться, брат его сказал ему: «А ты еще все делаешь это?» И больше ничего они не сказали друг другу. И С. перестал с этого дня становиться на молитву и ходить в церковь. И вот тридцать лет не молится, не причащается и не ходит в церковь. И не потому, чтобы он знал убеждения своего брата и присоединился бы к ним, не потому, чтоб он решил что-нибудь в своей душе, а только потому, что слово это, сказанное братом, было как толчок пальцем в стену, которая готова была упасть от собственной тяжести; слово это было указанием на то, что там, где он думал, что есть вера, давно уже пустое место, и что потому слова, которые он говорит, и кресты, и поклоны, которые он кладет во время стояния на молитве, суть вполне бессмысленные действия. Сознав их бессмысленность, он не мог продолжать их.

Так было и бывает, я думаю, с огромным большинством людей. Я говорю о людях нашего образования, говорю о людях, правдивых с самими собою, а не о тех, которые самый предмет веры делают средством для достижения каких бы то ни было временных целей. (Эти люди – самые коренные неверующие, потому что если вера для них – средство для достижения каких-нибудь житейских целей, то это уж наверно не вера.) Эти люди нашего образования находятся в том положении, что свет знания и жизни растопил искусственное знание, и они или уже заметили это и освободили место, или еще не заметили этого.

Сообщенное мне с детства вероучение исчезло во мне так же, как и в других, с той только разницей, что так как я очень рано стал много читать и думать, то мое отречение от вероучения очень рано стало сознательным. Я с шестнадцати лет перестал становиться на молитву и перестал по собственному побуждению ходить в церковь и говеть. Я перестал верить в то, что мне было сообщено с детства, но я верил во что-то. Во что я верил, я никак бы не мог сказать. Верил я и в бога, или, скорее, я не отрицал бога, но какого бога, я бы не мог сказать; не отрицал я и Христа и его учение, но в чем было его учение, я тоже не мог бы сказать.

Теперь, вспоминая то время, я вижу ясно, что вера моя – то, что, кроме животных инстинктов, двигало моею жизнью, – единственная истинная вера моя в то время была вера в совершенствование. Но в чем было совершенствование и какая была цель его, я бы не мог сказать. Я старался совершенствовать себя умственно – я учился всему, чему мог и на что наталкивала меня жизнь; я старался совершенствовать свою волю – составлял себе правила, которым старался следовать; совершенствовал себя физически, всякими упражнениями изощряя силу и ловкость и всякими лишениями приучая себя к выносливости и терпению. И все это я считал совершенствованием. Началом всего было, разумеется, нравственное совершенствование, но скоро оно подменялось совершенствованием вообще, т. е. желанием быть лучше не перед самим собою или перед богом, а желанием быть лучше перед другими людьми. И очень скоро это стремление быть лучше перед людьми подменилось желанием быть сильнее других людей, т. е. славнее, важнее, богаче других.

Источник