Любая радость находится под угрозой

Альбер Камю. Чума

Единственный способ объединить людей – это наслать на них чуму.

Мука эта вот что такое — жить памятью, когда память уже ни на что не нужна.

Поскольку мертвый человек приобретает в твоих глазах весомость, только если ты видел его мертвым, то сто миллионов трупов, рассеянных по всей истории человечества, в сущности, дымка, застилающая воображение.

Разумеется, в наши дни уже никого не удивляет, что люди работают с утра до ночи, а затем сообразно личным своим вкусам убивают остающееся им для жизни время на карты, сидение в кафе и на болтовню. Но есть ведь такие города и страны, где люди хотя бы временами подозревают о существовании чего-то иного.

Там, где одни видели абстракцию, другие видели истину.

Любая радость находится под угрозой.

Они несчастливы потому, что не умеют плыть по течению.

Да, человек спит в этот час, и очень хорошо, что спит, ибо единственное желание измученного тревогой сердца — безраздельно владеть тем, кого любишь, или, когда настал час разлуки, погрузить это существо в сон без сновидений, дабы продлился он до дня встречи.

Вообще-то глупость — вещь чрезвычайно стойкая, это нетрудно заметить, если не думать все время только о себе.

. бесплодна жизнь, лишенная иллюзий.

Все всегда стоит труда.

Вопрос: как добиться того, чтобы не тратить зря времени?
Ответ: почувствовать время во всей его протяженности.
Средства: проводить дни в приемной зубного врача на жестком стуле; сидеть на балконе в воскресенье после обеда; слушать доклады на непонятном тебе языке; выбирать самые длинные и самые неудобные железнодорожные маршруты и, разумеется, ездить в поездках стоя; торчать в очереди у театральной кассы и не брать билета на спектакль и т. д. и т. п.

придавая непомерно огромное значение добрым поступкам, мы в конце концов возносим косвенную, но неумеренную хвалу самому злу. Ибо в таком случае легко предположить, что добрые поступки имеют цену лишь потому, что они явление редкое, а злоба и равнодушие куда более распространенные двигатели людских поступков. Зло, существующее в мире, почти всегда результат невежества, и любая добрая воля может причинить столько же ущерба, что и злая, если только эта добрая воля недостаточно просвещена. Люди — они скорее хорошие, чем плохие, и, в сущности, не в этом дело. Но они в той или иной степени пребывают в неведении, и это-то зовется добродетелью или пороком, причем самым страшным пороком является неведение, считающее, что ему все ведомо, и разрешающее себе посему убивать. Душа убийцы слепа, и не существует ни подлинной доброты, ни самой прекрасной любви без абсолютной ясности видения.

Источник

Альбер Камю. Чума

Альбер Камю. Чума

Раз я знаю, что ты придешь, я могу тебя ждать сколько угодно.

Альбер Камю. Чума

В обычное время мы все, сознавая это или нет, понимаем, что существует любовь, для которой нет пределов, и тем не менее соглашаемся, и даже довольно спокойно, что наша-то любовь, в сущности, так себе, второго сорта.

Альбер Камю. Чума

И наконец, в этом обострившемся до пределов одиночестве никто из нас не мог рассчитывать на помощь соседа и вынужден был оставаться наедине со всеми своими заботами. Если случайно кто-нибудь из нас пытался довериться другому или хотя бы просто рассказать о своих чувствах, следовавший ответ, любой ответ, обычно воспринимался как оскорбление. Тут только он замечал, что он и его собеседник говорят совсем о разном. Ведь он-то вещал из самых глубин своих бесконечных дум все об одном и том же, из глубины своих мук, и образ, который он хотел открыть другому, уже давно томился на огне ожидания и страсти. А тот, другой, напротив, мысленно рисовал себе весьма банальные эмоции, обычную расхожую боль, стандартную меланхолию. И каков бы ни был ответ — враждебный или вполне благожелательный, он обычно не попадал в цель, так что приходилось отказываться от попытки задушевных разговоров. Или, во всяком случае, те, для которых молчание становилось мукой, волей-неволей прибегали к расхожему жаргону и тоже пользовались штампованным словарем, словарем простой информации из рубрики происшествий — словом, чем-то вроде газетного репортажа, ведь никто вокруг не владел языком, идущим прямо от сердца. Поэтому-то самые доподлинные страдания стали постепенно и привычно выражаться системой стертых фраз.

Источник

ЧИТАТЬ КНИГУ ОНЛАЙН: 300 достойных афоризмов

НАСТРОЙКИ.

СОДЕРЖАНИЕ.

СОДЕРЖАНИЕ

300 достойных афоризмов

300 достойных афоризмов

От Конфуция до Жванецкого.

1. Древний мир. Достаточно, чтобы слова выражали смысл. (Конфуций)

2. Нелегко встретить человека, который отдав учению три года, не мечтал бы занять высокий пост. (Конфуций)

3. Если мы так мало знаем о жизни, что можем мы знать о смерти? (Конфуций)

4. Хорошая армия — плохая армия. Ее сильнее ненавидят. (Лао-цзы)

5. Удивительно, как при начале пира пьют из малых чаш, а с полными желудками — из больших. (Анахарсис).

6. Рынок — это место, нарочно назначенное для того, чтобы обманывать и обкрадывать друг друга. (Анахарсис).

7. Не пренебрегай врагами: они первыми замечают твои погрешности. (Антисфен)

8. Красивая жена — общее достояние, некрасивая — наказание мужа. (Антисфен).

9. Самая нужная наука — это наука забывать ненужное. (Антисфен)

10. Много пить и не быть пьяным — свойственно и мулу. (Аристипп)

11. Лучше быть предметом зависти, чем сострадания. (Геродот)

12. Быть в хорошем настроении — причинять муки своим завистникам. (Диоген)

13. Власть придает словам отпечаток правды. (Менандр)

14. Пьянство есть упражнение в безумстве. (Пифагор)

15. Или как можно короче, или как можно приятнее. (Плутарх)

16. Есть три способа отвечать на вопросы: сказать необходимое, отвечать с приветливостью и наговорить лишнего. (Плутарх)

17. Заводить собственных друзей жена не должна. Хватит с нее и друзей мужа. (Плутарх)

18. Женишься ты или нет — все равно раскаешься. (Сократ)

19. Брак, если уж говорить правду, зло, но зло необходимое. (Сократ)

20. Женись, несмотря ни на что. Если попадется хорошая жена, будешь исключением, а если плохая — станешь философом. (Сократ)

21. Присутствие уменьшает славу. (Клавдий)

22. Отдаленность увеличивает обаяние. (Тацит)

23. Людям свойственно ни от кого не требовать столько умеренности в пользовании фортуной, как от тех, кого они видели равными себе. (Тацит)

24. Все неизвестное представляется величественным. (Тацит)

25. Чем сильнее падение государства, тем больше у него законов. (Тацит)

26. Лекарства действуют медленнее, чем болезнь. (Тацит)

27. Мы всегда стремимся к запретному и желаем недозволенного. (Овидий)

28. Целомудренна та, которую никто не пожелал. (Овидий)

29. Когда двое делают одно и то же, то это уже не одно и то же. (Теренций)

30. Нет ничего такого, чего нельзя было бы извратить плохим пересказом. (Теренций)

31. Люди охотно верят тому, чему желают верить. (Цезарь)

32. Живи как можешь, раз нельзя как хочется. (Цецилий Стаций)

33. Преуспевающие негодяи невыносимы. (Эсхил)

34. Средние века. Аппетит приходит во время еды. (Анжи)

35. Быть интересным — первая обязанность малоизвестного автора. Право быть скучным принадлежит только тем писателям, которые уже прославились. (Берк)

36. Затянувшаяся дискуссия означает, что обе стороны не правы. (Вольтер)

37. Лучшее — враг хорошего. (Вольтер)

38. Любовь — вещь идеальная, супружество — реальная; смешение реального с идеальным никогда не проходит безнаказанно. (И. Гете)

39. Собственное сознание своей правоты важнее для человека, чем двое свидетелей его невинности. (Гиппель)

40. Если кофе проливается на одежду. То это уже не кофе, а грязь. (Гиппель)

41. Старые безумцы безумнее молодых. (Ларошфуко)

42. Суждения наших врагов о нас ближе к истине, чем наши собственные. (Ларошфуко)

43. Иногда людям кажется, что они ненавидят лесть, в то время как им ненавистна та или иная ее форма. (Ларошфуко)

44. Высшая доблесть состоит в том, чтобы совершать в одиночестве то, на что люди отваживаются лишь в присутствии многих свидетелей. (Ларошфуко)

45. Нередко нам бы пришлось стыдиться своих самых благородных поступков, если бы окружающим были известны наши побуждения. (Ларошфуко)

46. Легкое поведение — это наименьший недостаток женщин легкого поведения. (Ларошфуко)

47. На свете мало порядочных женщин, которым не опостылела их добродетель. (Ларошфуко)

48. Всецело предаться одному пороку нам обычно мешает лишь то, что их у нас несколько. (Ларошфуко)

49. В основе так называемой щедрости лежит тщеславие, которые нам дороже всего, что мы дарим. (Ларошфуко)

50. Многие презирают жизненные блага, но почти никто не способен ими поделиться. (Ларошфуко)

51. Признаваясь в маленьких недостатках, мы тем самым стараемся убедить окружающих в том, что у нас нет крупных. (Ларошфуко)

52. Мы считаем здравомыслящими лишь тех людей, которые во всем с нами согласны. (Ларошфуко)

53. Какие бы похвалы нам ни расточали, мы не находим в них ничего для себя нового. (Ларошфуко)

54. Уклонение от похвалы — это просьба повторить ее. (Ларошфуко)

55. Чрезмерная поспешность в расплате за оказанную услугу есть своего рода неблагодарность. (Ларошфуко)

56. Если бы люди всегда думали об исходе своих предприятий, они бы ничего не предпринимали. (Лессинг)

57. Яд, который не действует сразу, не становится менее опасным. (Лессинг)

58. Мы, правда, уже не сжигаем ведьм, но сжигаем каждое письмо, в котором содержится правда. (Лихтенберг)

59. Самая опасная ложь — слегка извращенная истина. (Лихтенберг)

60. Человек не только любит себя в других, он еще и ненавидит себя в других. (Лихтенберг)

61. Люди, которым всегда некогда, как правило, ничего не делают. (Лихтенберг)

62. Кто не понимает ничего, кроме химии, тот и ее понимает недостаточно. (Лихтенберг)

63. Там, где прежде были границы науки, теперь ее центр. (Лихтенберг)

64. Ничто так не способствует душевному спокойствию, как полное отсутствие собственного мнения. (Лихтенберг)

65. Чтобы поступать справедливо, нужно знать очень немного, но чтобы с полным основанием творить несправедливость, нужно основательно изучить право. (Лихтенберг)

66. Девушка, открывающая душу и тело своему другу, открывает все таинства женского пола. (Лихтенберг)

67. Любовь, деньги и заботы скрыть невозможно. (Лопе де Вега)

68. Всякая перемена прокладывает путь другим переменам. (Макиавелли)

69. Модные пороки сходят за добродетели. (Мольер)

70. Нравственность крепнет, когда дряхлеет плоть. (Мольер)

71. Не все, что колеблется, падает. (Монтень)

72. Лишь очень немногие живут сегодняшним днем. Большинство готовится жить позднее. (Свифт)

73. Большая империя, как и большой пирог, легче всего объедается с краев. (Франклин)

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Источник

Чума, стр. 60

Но вместе с тем он понимал, что эта хроника не может стать историей окончательной победы. А может она быть лишь свидетельством того, что следовало совершить и что, без сомнения, обязаны совершать все люди вопреки страху с его не знающим устали оружием, вопреки их личным терзаниям, обязаны совершать все люди, которые за невозможностью стать святыми и отказываясь принять бедствие пытаются быть целителями.

И в самом деле, вслушиваясь в радостные клики, идущие из центра города, Риэ вспомнил, что любая радость находится под угрозой. Ибо он знал то, чего не ведала эта ликующая толпа и о чем можно прочесть в книжках, – что микроб чумы никогда не умирает, никогда не исчезает, что он может десятилетиями спать где-нибудь в завитушках мебели или в стопке белья, что он терпеливо ждет своего часа в спальне, в подвале, в чемодане, в носовых платках и в бумагах и что, возможно, придет на горе и в поучение людям такой день, когда чума пробудит крыс и пошлет их околевать на улицы счастливого города.

Фабула, некоторые элементы которой встречаются нам в сборнике новелл «Лето» (эссе «Минотавр, или Остановка в Оране») и «Калигуле» (акт IV, сц. IX), по мере работы над книгой быстро обогащается вариантами и деталями; множество бытовых деталей были подмечены Камю во время его пребывания в самом Оране, алжирском городе на побережье Средиземного моря, – в частности, образ старика, приманивавшего кошек и плевавшего им затем на головы. Камю так и описывал свою работу над книгой: «это заранее разработанный план, который изменяют, с одной стороны, обстоятельства и с другой – сама работа по его осуществлению».

Вариант заголовка появляется в 1941 г.: «Чума или приключение (роман)», помечает Камю в записных книжках; тогда же он приступает и к изучению специализированной литературы по теме. В следующем году Камю значительно увеличивает количество четко обрисованных персонажей (так, например, появляются Коттар и старик астматик) и размышляет о возможной форме будущего произведения: он обращается к романной классике, от Мелвилла и Бальзака до Стендаля и Флобера.

Первые наброски цельной рукописи значительным образом отличаются от окончательного варианта; так, например, изменен порядок глав и отдельных описаний, отсутствуют персонажи Рамбера и Грана.

Источник

anchiktigra

СЧАСТЬЕ ЕСТЬ! Философия. Мудрость. Книги.

Автор: Аня Скляр, кандидат философских наук, психолог.

Альбер Камю — Чума (1947). Конспект. Основные идеи и цитаты.

«Чума» — одно из лучших произведений А.Камю, книга о смысле существования, отыскиваемом посреди бессмыслицы сущего. Это хроника чумного года в маленьком городке на побережье Средиземного моря. А.Камю развивает экзистенциалистские мотивы своих предыдущих произведений: темы абсурдности бытия, свободы, выбора, бунта. «Чума» — это роман-притча с антифашистским, антитоталитаристским подтекстом.

Эпидемия бубонной чумы обрушивается на алжирский портовый город. Внимание автора сосредоточено на группе людей, которые, подобно Сизифу, сознают тщетность своих усилий и тем не менее продолжают работать не покладая рук, дабы облегчить страдания сограждан. Каждый стоит перед выбором: бороться за жизнь, искать выход или смириться с господством чумы, с неизбежной смертью.

Художественное творчество Камю демонстрирует во многом сходную эволюцию от “абсурдизма” и индивидуализма романа “Посторонний” к идеям обществ, ответственности “абсурдного человека”, выраженным в романе-притче “Чума”, герои которого в борьбе с эпидемией стремятся к характерному для Камю идеалу “праведности без Бога”.

По словам автора, содержание «Чумы» — это борьба европейского сопротивления против нацизма и фашизма. Но этим содержание его не исчерпывается. Как отметил Альбер Камю, он «распространил значение этого образа (чумы) на бытие в целом». Это не только чума (коричневая чума, как называли фашизм в Европе), а зло вообще, неотделимое от бытия, свойственное ему всегда. Чума — это и абсурд, что осмысливается как форма существования зла, это и трагическая судьба, которая уменьшает переход самого писателя от одинокого бунтарства к определению сообщества, чью борьбу надо разделять, эволюции в направлении к солидарности и соучастия.

В романе «Чума» Камю переходит к коллективной морали и стремлению обрести утерянное в трагедии «изгнания» (чумы) единство, радость общения. Мир обретает смысл, который открывается только через осмысленный, направленный на изживание абсурдности мира, бунт. Онтологизация бунта как целостной установки человеческой деятельности позволили Камю трактовать его в качестве инструмента, с помощью которого мир (историческая действительность, жизнь) теряет разрозненную бессвязность и обретает разумную целостность.

Высшее мужество человека — в борьбе с бессмысленностью бытия.

Тема человеческой солидарности, совместной борьбы против зла — магистральная для «Писем к немецкому другу» (1943-1944), повести «Чума» и пьесы «Осадное положение» (1948), «Речи в Швеции» при вручении Нобелевской премии. Однако установка на позитивные ценности сочетается с пессимистической уверенностью в том, что зло непобедимо, его можно лишь отсрочить, бациллы чумы не умирают. В период выхода «Чумы» в свет она воспринималась современниками как призыв автора — участника движения Сопротивления — бороться против «коричневой чумы» фашизма. Однако в философском плане повесть имеет экзистенциалистское звучание. Чума — это абсурд, отчуждающий человека от других, от внешнего мира, разум от предмета познания; Чума — это экзистенция, обычное человеческое состояние; наконец, Чума — это непобедимая смерть.

На первый план выходит принцип борьбы с бессмысленностью существования и абсурдностью смерти. Поведение человека определяется теперь не вездесущим абсурдом, но конкретным выбором решения определённой задачи. В «Чуме» множество действующих лиц и много вариантов выбора. Позитивная позиция врача Бернара Рие и его помощников утверждается как выполнение повседневного долга, привычной работы, без идей и идеологий.

Главенствующим становится осознание долга перед «другими»: от констатации бессмысленности существования Камю переходит к анализу поведения человека, восстающего против зла, универсальным символом которого является чума. В романе болезнь предстает как бедствие, внезапно постигшее жителей маленького городка Оран в Алжире. В изолированном от мира сообществе раскрываются характеры людей, живущих под угрозой мучительной смерти: одни обретают себя в борьбе с болезнью и бесстрашно исполняют свой долг, другие думают лишь о собственной выгоде или безвольно покоряются судьбе.

«Разумеется, в наши дни уже никого не удивляет, что люди работают с утра до ночи, а затем сообразно личным своим вкусам убивают остающееся им для жизни время на карты, сидение в кафе и на болтовню. Но есть ведь такие города и страны, где люди хотя бы временами подозревают о существовании чего-то иного. Вообще-то говоря, от этого их жизнь не меняется. Но подозрение все-таки мелькнуло, и то слава Богу.»

«В Оране, как и повсюду, за неимением времени и способности мыслить люди хоть и любят, но сами не знают об этом.»

«Вопрос: как добиться того, чтобы не терять зря времени? Ответ: прочувствовать время во всей его протяженности.»

«Люди, зажатые между бесконечными рядами ветхих стен, в лабиринте улиц с пыльными витринами, в грязно-желтых трамваях, чувствовали себя в плену у этого неба.»

«Когда разражается война, люди обычно говорят: «Ну, это не может продлиться долго, слишком это глупо». И действительно, война – это и впрямь слишком глупо, что, впрочем, не мешает ей длиться долго. Вообще-то глупость – вещь чрезвычайно стойкая, это нетрудно заметить, если не думать все время только о себе. В этом отношении наши сограждане вели себя, как и все люди, – они думали о себе, то есть были в этом смысле гуманистами: они не верили в бич Божий. Стихийное бедствие не по мерке человеку, потому-то и считается, что бедствие – это нечто ирреальное, что оно-де дурной сон, который скоро пройдет. Но не сон кончается, а от одного дурного сна к другому кончаются люди, и в первую очередь гуманисты, потому что они пренебрегают мерами предосторожности.»

«Никто никогда не будет свободен, пока существуют бедствия.»

«Да, вот что дает уверенность – повседневный труд. Все прочее держится на ниточке, все зависит от того самого незначительного движения. К этому не прилепишься. Главное – это хорошо делать свое дело.»

«Мы окончательно убеждались, что, в сущности, мы самые обыкновенные узники и одно лишь нам оставалось – прошлое, и если кто-нибудь из нас пытался жить будущим, то такой смельчак спешил отказаться от своих попыток, в той мере, конечно, в какой это удавалось, до того мучительно ранило его воображение, неизбежно ранящее всех, кто доверяется ему.»

«В такие минуты полный крах их мужества, воли и терпения бывал столь внезапен и резок, что казалось, никогда им не выбраться из ямы, куда они рухнули. Поэтому-то они принуждали себя ни при каких обстоятельствах не думать о сроках освобождения, не обращать свой взгляд к будущему и жить с опущенными, если так можно выразиться, глазами.»

«А мука эта вот что такое – жить памятью, когда память уже ни на что не нужна.»

«Нетерпеливо подгонявшие настоящее, враждебно косящиеся на прошлое, лишенные будущего, мы были подобны тем, кого людское правосудие или людская злоба держат за решеткой.»

Они растравляли свою боль по любому поводу: полет ласточки, вечерняя роса на траве, причудливое пятно, оставленное на тротуаре пустынной улицы лучом, – все было в их глазах неуловимым знамением, разочаровывающей вестью оттуда. Они закрывали глаза на внешний мир, извечный целитель всех бед, и, упрямцы, лелеяли слишком реальные свои химеры, изо всех сил цеплялись за знакомые образы – земля, где льется совсем особый свет, два-три пригорка, любимое дерево и женские лица составляли ту особую атмосферу, которую ничем не заменишь.»

«В обычное время мы все, сознавая это или нет, понимаем, что существует любовь, для которой нет пределов, тем не менее соглашаемся, и даже довольно спокойно, что наша-то любовь, в сущности, так себе, второго сорта.»

«Итак, каждый из нас вынужден был жить ото дня ко дню один, лицом к лицу с этим небом.»

«Ведь никто вокруг не владел языком, идущим прямо от сердца.»

«Так бывает нередко – человек мучается, мучается и сам того не знает.»

«Зло, существующее в мире, почти всегда результат невежества, и любая добрая воля может причинить столько же ущерба, что и злая, если только эта добрая воля недостаточно просвещена. Люди – они скорее хорошие, чем плохие, и, в сущности, не в этом дело. Но они в той или иной степени пребывают в неведении, и это-то зовется добродетелью или пороком, причем самым страшным пороком является неведение, считающее, что ему все ведомо, и разрешающее себе посему убивать. Душа убийцы слепа, и не существует ни подлинной доброты, ни самой прекрасной любви без абсолютной ясности ве́дения.»

«В истории всегда и неизбежно наступает такой час, когда того, кто смеет сказать, что дважды два – четыре, карают смертью.»

«Теперь я знаю, человек способен на великие деяния. Но если при этом он не способен на великие чувства, он для меня не существует.
– Похоже, что человек способен на все, – заметил Тарру.
– Нет-нет, он не способен долго страдать или долго быть счастливым. Значит, он не способен ни на что дельное.»

«Единственное оружие против чумы – это честность. »

«Быть честным – значит делать свое дело.
– А вот я не знаю, в чем мое дело, – яростно выдохнул Рамбер. – Возможно, я не прав, выбрав любовь.
Риэ обернулся к нему.
– Нет, не думайте так, – с силой произнес он, – вы правы!»

«Очевидность обладает чудовищной силой и всегда в конце концов восторжествует.»

«Любовь требует хоть капельки будущего, а для нас существовало только данное мгновение.»

«Он совершенно правильно оценивает противоречия, раздирающие наших оранцев, которые ощущают глубочайшую потребность в человеческом тепле, сближающем людей, и в то же самое время не могут довериться этому чувству из-за недоверия, отдаляющего их друг от друга.»

«В мои годы хочешь не хочешь приходится быть искренним. Лгать слишком утомительно.»

«И в конце концов видишь, что никто не способен по-настоящему думать ни о ком, даже в часы самых горьких испытаний. Ибо думать по-настоящему о ком-то – значит думать о нем постоянно, минута за минутой, ничем от этих мыслей не отвлекаясь: ни хлопотами по хозяйству, ни пролетевшей мимо мухой, ни принятием пищи, ни зудом. Но всегда были и будут мухи и зуд. Вот почему жизнь очень трудная штука.

«И надо поэтому безостановочно следить за собой, чтобы, случайно забывшись, не дохнуть в лицо другому и не передать ему заразы. Потому что микроб – это нечто естественное. Все прочее: здоровье, неподкупность, если хотите даже чистота, – все это уже продукт воли, и воли, которая не должна давать себе передышки. Человек честный, никому не передающий заразы, – это как раз тот, который ни на миг не смеет расслабиться. А сколько требуется воли и напряжения, Риэ, чтобы не забыться! Да, Риэ, быть зачумленным весьма утомительно. Но еще более утомительно не желать им быть. Вот почему все явно устали, ведь нынче все немножко зачумленные.»

«Я только считаю, что на нашей планете существуют бедствия и жертвы и что надо по возможности стараться не встать на сторону бедствия.»

«Вся беда людей происходит оттого, что они не умеют пользоваться ясным языком. Тогда я решил во что бы то ни стало и говорить и действовать ясно, чтобы выбраться на правильный путь. И вот я говорю: существуют бедствия и жертвы, и ничего больше. Если, сказав это, я сам становлюсь бедствием, то по крайней мере без моего согласия.»

«Доктор выпрямился на стуле и спросил Тарру, имеет ли он представление, какой надо выбрать путь, чтобы прийти к миру.
– Да, имею – сочувствие. »

«– В сущности, одно лишь меня интересует, – просто сказал Тарру, – знать, как становятся святым.
– Но вы же в Бога не верите.
– Правильно. Сейчас для меня существует только одна конкретная проблема – возможно ли стать святым без Бога.»

«Но когда ждешь слишком долго, то уж вообще не ждешь, и весь наш город жил без будущего.»

«Наш мир без любви – это мертвый мир»

«С той самой минуты, когда население позволяет себе лелеять хоть самую крошечную надежду , реальная власть чумы кончается.»

«Ибо эти восторженные парочки, жавшиеся друг к другу и скупые на слова, провозглашали всем торжеством и всей несправедливостью своего счастья, что чума кончилась и время ужаса миновало. Вопреки всякой очевидности они хладнокровно отрицали тот факт, что мы познали безумный мир, где убийство одного человека было столь же обычным делом, как щелчок по мухе, познали это вполне рассчитанное дикарство, этот продуманный до мелочей бред, это заточение, чудовищно освобождавшее от всего, что не было сегодняшним днем, этот запах смерти, доводивший до одури тех, кого еще не убила чума; они отрицали, наконец, что мы были тем обезумевшим народом, часть которого, загнанная в жерло мусоросжигательной печи, вылетала в воздух жирным липким дымом, в то время как другая, закованная в цепи бессилия и страха, ждала своей очереди.»

«С той минуты, когда чума закрыла городские ворота, когда их существование заполнила собой разлука, они лишились того спасительного человеческого тепла, которое помопомогает забыть все.

«Риэ и сам не знал, какой, в сущности, смысл заключался в их изгнании и в этом стремлении к воссоединению.»

«Не так-то важно, имеет все это смысл или не имеет, главное – надо знать, какой ответ дан человеческой надежде.»

«Теперь они знали, что существует на свете нечто, к чему нужно стремиться всегда и что иногда дается в руки, и это нечто – человеческая нежность.»

«Вполне справедливо, если хотя бы время от времени радость, как награда, приходит к тому, кто довольствуется своим уделом человека и своей бедной и страшной любовью.»

«Есть больше оснований восхищаться людьми, чем презирать их.»

«Но вместе с тем он понимал, что эта хроника не может стать историей окончательной победы. А может она быть лишь свидетельством того, что следовало совершить и что, без сомнения, обязаны совершать все люди вопреки страху с его не знающим устали оружием, вопреки их личным терзаниям, обязаны совершать все люди, которые за невозможностью стать святыми и отказываясь принять бедствие пытаются быть целителями.»

«И в самом деле, вслушиваясь в радостные клики, идущие из центра города, Риэ вспомнил, что любая радость находится под угрозой. Ибо он знал то, чего не ведала эта ликующая толпа и о чем можно прочесть в книжках, – что микроб чумы никогда не умирает, никогда не исчезает, что он может десятилетиями спать где-нибудь в завитушках мебели или в стопке белья, что он терпеливо ждет своего часа в спальне, в подвале, в чемодане, в носовых платках и в бумагах и что, возможно, придет на горе и в поучение людям такой день, когда чума пробудит крыс и пошлет их околевать на улицы счастливого города.»

© Editions Gallimard, Paris, 1947, 1958
© Перевод. Н. Жаркова, наследники, 2014
© Перевод. М. Ваксмахер, наследники, 2014
© Издание на русском языке AST Publishers, 2014

Источник