Линн барбер воспитание чувств

Воспитание чувств

Гюстав Флобер Воспитание чувств (История одного молодого человека)

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Около шести часов утра 15 сентября 1840 года пароход «Город Монтеро», готовый отчалить от набережной св. Бернара, выпускал густые клубы дыма.

Спешили запыхавшиеся люди; бочки, канаты, бельевые корзины загораживали дорогу; матросы никому не отвечали; все толкались; тюки лежали горой в проходе около машин, и шум сливался с гудением пара; вырываясь через отверстия в обшивке труб, он заволакивал все белесоватой пеленой, а колокол на баке не переставая звонил.

Наконец судно отвалило, и берега, застроенные складами, верфями и мастерскими, потянулись, медленно развертываясь, точно две широкие ленты.

Молодой человек, лет восемнадцати, с длинными волосами, неподвижно стоял около штурвала, держа подмышкой альбом. Сквозь мглу он всматривался в какие-то колокольни, в какие-то неизвестные здания; потом в последний раз обвел глазами остров св. Людовика, Старый город, собор Богоматери и, наконец, глубоко вздохнул: Париж исчезал из глаз.

Г-н Фредерик Моро, недавно получивший диплом бакалавра,[1] возвращался в Ножан-на-Сене, где ему предстояло томиться целых два месяца, прежде чем он уедет «изучать право». Мать, снабдив сына необходимой суммой денег, отправила его в Гавр — навестить дядю, который, как она надеялась, мог оставить ему наследство; Фредерик приехал оттуда только накануне и, не имея возможности остановиться в столице, вознаградил себя тем, что возвращался домой самым длинным путем.

Суматоха улеглась; все разошлись по своим местам; кое-кто стоя грелся у машины; а труба с медленным ритмическим хрипением выбрасывала дым, поднимавшийся черным султаном; на медных частях появились капельки, стекавшие по ним; палуба дрожала от легкого внутреннего сотрясения, и колеса, быстро вращаясь, разбрасывали брызги.

Река была окаймлена песчаными мелями. По пути встречались то плоты, которые начинали раскачиваться на волнах от парохода, то какая-нибудь лодка без парусов и в ней человек, удивший рыбу; вскоре зыбкая мгла рассеялась, показалось солнце, холм, возвышавшийся на правом берегу Сены, стал постепенно понижаться, а на противоположном берегу, еще ближе к реке, появился новый холм.

Он увенчан был деревьями, среди которых мелькали приземистые домики с итальянскими крышами. Вокруг них — сады, спускающиеся по склону и отделенные друг от друга новыми оградами, железные решетки, газоны, теплицы и вазы с геранью, симметрично расставленные на перилах, где можно было облокотиться. Не один путешественник, завидев эти нарядные приюты отдохновения, жалел, что не он их владелец, и рад был бы прожить здесь до конца своих дней с хорошим бильярдом, лодкой, женой или каким-нибудь другим предметом мечтаний. Удовольствие, которое испытывали впервые совершавшие путешествие по воде, способствовало излияниям. Весельчаки уже начинали шутить. Многие пели. Было весело. Кое-кто приложился уже к рюмке.

Фредерик думал о комнате, в которой он будет жить, о плане драмы, о сюжетах для картин, о будущих любовных увлечениях. Он находил, что счастье, которого заслуживало совершенство его души, медлит. Он декламировал про себя меланхолические стихи; нетерпеливо расхаживал по палубе; дошел до конца ее, где висел колокол, и здесь, среди пассажиров и матросов, увидел господина, который развлекал комплиментами какую-то крестьянку и при этом вертел золотой крестик, висевший у нее на груди. Мужчина был весельчак, курчавый, лет сорока. Коренастую фигуру плотно облегала черная бархатная куртка, две изумрудные запонки сверкали на его батистовой сорочке, а из-под широких белых панталон видны были какие-то необыкновенные сапоги из красного сафьяна с синими узорами.

Присутствие Фредерика не смутило его. Он несколько раз к нему оборачивался и подмигивал, словно хотел с ним заговорить; потом угостил всех стоявших вокруг сигаретками. Но, соскучившись, видимо, в этой компании, он вскоре отошел, Фредерик последовал за ним.

Вначале разговор касался различных сортов табака, потом самым естественным образом перешел на женщин. Господин в красных сапогах дал молодому человеку несколько советов; он излагал теории, рассказывал анекдоты, ссылался на собственный опыт и вел свой развращающий рассказ отеческим, забавно простодушным тоном.

Он считался республиканцем, много путешествовал, был знаком с закулисной жизнью театров, ресторанов, газет и со всеми артистическими знаменитостями, которых фамильярно называл по имени; Фредерик вскоре поделился с ним своими планами; он их одобрил.

Но, внезапно прервав разговор, он взглянул на трубу парохода, потом, быстро бормоча, стал производить длинные вычисления, чтобы узнать, «сколько получится, если поршень сделает в минуту столько-то ходов», и т. д. А когда цифра была определена, начал восхищаться пейзажем. По его словам, он был счастлив, что бросил все свои дела.

Фредерик чувствовал некоторое почтение к нему и не устоял против желания узнать, как его зовут. Незнакомец ответил скороговоркой:

— Жак Арну, владелец «Художественной промышленности» на бульваре Монмартр.

Слуга в фуражке с золотым галуном подошел к нему и сказал:

— Не пройдете ли вниз, сударь? Мадмуазель плачет.

В «Художественной промышленности», предприятии смешанном, объединялись газета, посвященная живописи, и лавка, где торговали картинами. Это название Фредерику неоднократно приходилось читать в родном городе у книготорговца на огромных объявлениях, где имя Жака Арну занимало видное место.

Солнце стояло над самой головой, в его лучах сверкали железные скрепы мачт, металлическая обшивка судна и поверхность воды; от носа парохода расходились две борозды, тянувшиеся до самых лугов. При каждом повороте реки взгляд вновь встречал все те же ряды серебристых тополей. Берега были совсем безлюдны. В небе застыли белые облачка, и скука, смутно разлитая во всем, казалось, замедляла движение парохода и придавала путешественникам еще более невзрачный вид.

За исключением нескольких буржуа, ехавших в первом классе, все это были рабочие и лавочники с женами и детьми. В ту пору принято было похуже одеваться в дорогу; поэтому почти все были в каких-то старых шапках или вылинявших шляпах, в обтрепанных черных фраках, истершихся за канцелярскими столами, или же в сюртуках, так долго служивших их владельцам за прилавком магазина, что вся материя на пуговицах продралась; иногда под жилетом с отворотами виднелась коленкоровая рубашка, забрызганная кофе; галстуки, превратившиеся в лохмотья, были заколоты булавками из накладного золота; матерчатые туфли придерживались штрипками. Два-три проходимца, с бамбуковыми тростями на кожаных петлях, косились по сторонам, а отцы семейств таращили глаза и приставали ко всем с вопросами. Одни разговаривали стоя, другие — присев на свои пожитки; некоторые спали, забившись в угол; кое-кто занялся едой. На палубе валялись ореховая скорлупа, окурки сигар, кожура от груш, обрезки колбасы, принесенной в бумаге; три столяра-краснодеревца в блузах не отходили от буфетной стойки; арфист в лохмотьях отдыхал, облокотившись на свой инструмент; по временам слышно было, как в топку бросают уголь, раздавались возгласы, смех; а капитан, не останавливаясь, шагал по мостику от одного кожуха к другому. Чтобы пройти к своему месту, Фредерик толкнул дверцу первого класса, потревожив двух охотников с собаками.

И словно видение предстало ему.

Она сидела посередине скамейки одна; по крайней мере он больше никого не заметил, ослепленный сиянием ее глаз. Как раз когда он проходил, она подняла голову; он невольно склонился и только потом, когда сам занял место, несколько дальше с той же стороны, что и она, стал смотреть на нее.

На ней была соломенная шляпа с широкими полями и розовыми лентами, развевавшимися по ветру за ее спиной. Гладко причесанные черные волосы были собраны очень низко, изгибаясь над линией длинных бровей, и, казалось, любовно окружали овал ее лица. Платье из светлой кисеи с мушками ложилось многочисленными складками. Она что-то вышивала, и ее прямой нос, ее подбородок, вся ее фигура вырисовывались на фоне голубого неба.

Она продолжала сидеть все в той же позе, и он несколько раз прошелся взад и вперед, стараясь скрыть свои намерения; потом остановился возле ее зонтика, прислоненного к скамье, и сделал вид, будто следит за лодкой на реке.

Никогда не видел он такой восхитительной смуглой кожи, такого чарующего стана, таких тонких пальцев, просвечивающих на солнце. На ее рабочую корзинку он глядел с изумлением, словно на что-то необыкновенное. Как ее имя, откуда она, что у нее в прошлом? Ему хотелось увидеть обстановку ее комнаты, все платья, которые она когда-либо носила, людей, с которыми она знакома; и даже стремление обладать ею исчезало перед желанием более глубоким, перед мучительным любопытством, которому не было предела.

Источник

Рецензия на фильм «Воспитание чувств»

Все-таки хорошее кино, которое не успевает скатиться в «Улыбку Моны Лизы».

Окрестности Лондона, 60-е годы. Умненькая школьница Дженни всю сознательную жизнь готовится к поступлению в Оксфорд, пока однажды ее виолончель не оказывается в машине некоего типа в хорошем костюме, который показывает ей красивую жизнь. Перспектива учебы в Оксфорде мгновенно теряет в привлекательности.

Датчанка Лоне Шерфиг поставила «Воспитание чувств» по мемуарам английской журналистки Линн Барбер. Та тоже была умненькой школьницей, тоже благодаря взрослому мужчине отвлеклась от учебы, тоже вовремя спохватилась и предпочла мужу – мальчика, а свингу – филфак. И все это было бы ужасным занудством, если бы «Воспитание чувств» не было так ладно и умно сделано. Шерфиг вместе с актрисой Кэри Маллиган добились эффекта, благодаря которому в кино – цитируя одного из героев «Воспитания…» – выигрывают не битву, но войну: отсутствия дистанции. Вместе с шестнадцатилетней Дженни мы немножко препираемся с родителями из-за латыни, очаровываемся не столько даже человеком с лицом жулика, сколько жизнью, которой он живет, мечтаем о Париже, курим ‘’Sobranie’’, и когда выясняется, что наш герой не совсем чист на руку, предпочитаем закрыть на это глаза.

«Воспитание…» настолько обаятельно снято, что жизнь, состоящая из танцев, аукционов с прерафаэлитами, джаза, пушистых манто из Челси, собачьих бегов, прогулок по набережным Сены и французских сигарет, на какое-то время и вправду становится реальной. Кажется, что так бывает. Просто так. Без сделки. Без продажи души. Когда Дженни в кабинете директрисы с горящими глазами спрашивает, почему и зачем нужно жить «трудно и скучно», если можно легко и весело, очень трудно не поймать себя на: «А правда, почему?» И все-таки «Воспитание…» спотыкается. За двадцать минут до финала, по часам.

За каким-то чертом кто-то вспоминает, что преступно мало было сказано в фильме о роли женщины в обществе, преимуществах латыни перед поварешкой и порочности более или менее всех, кто старше тебя на пятнадцать лет. Откровенно говоря, загадка, с чего хороший режиссер вдруг решила, что непременно нужно искать мораль даже в таких вечных коллизиях, как классическое «первый-мужчина-оказываетсям….ом».

Источник

Рецензия на фильм «Воспитание чувств»

«Воспитание чувств» — оскаровский номинант этого года, очень английская история про барышню, хулигана и высшее образование от режиссера «Итальянского для начинающих».

Англия рубежа 60-х. Шестнадцатилетняя Дженни (Кэрри Маллиган) – умница, отличница и примерная дочь своих родителей (Альфред Молина, Кара Сеймур) – читает Камю, слушает французский шансон и мечтает поступить в Оксфорд, но пока что вынуждена мокнуть под дождем на автобусной остановке в обнимку с виолончелью. На продрогшую барышню кладет глаз Дэвид (Питер Сарсгаард) – плейбой с безупречными манерами и взглядом змеи, ехавший мимо в спортивной тачке. Под воздействием этого рокового мужчины Оксфорд как-то скрючился: к неудовольствию папы с мамой и ужасу учителей Дженни открывает для себя дивный новый мир больших соблазнов – секса, хороших ресторанов, лондонских аукционов и поездок в Париж на выходные.

Искать в «Воспитании чувств» Лоне Шерфиг последствий романа с датской «Догмой», отлившегося десять лет назад в «Итальянский для начинающих» /Dogme #12 – Italiensk for begyndere/ (2000) – занятие такое же безнадежное, как и придумывать научную теорию, за что ее новому фильму так сильно подфартило на «Сандэнсе» и «Оскаре». Даже хипстерский ингредиент, гарантирующий сейчас минимальный успех чему угодно, выражен в картине как-то вяло: на рубеже 60-х гвоздем момента были тедди-бои, эпоха лондонских модов только начиналась, однако важную смену трендов, из которой можно было вытянуть массу интереснейших деталей, фильм в упор не замечает – авторы полностью сконцентрировались на вопросе, нужно ли симпатичным барышням высшее образование, или достаточно музицирования на виолончелях. По логике сюжета, не окажись герой Сарсгаарда мерзавцем, втоптавшим в грязь семейный идеал, ответ на него вышел бы однозначно отрицательным. «Оскар» одобрил эту логику тремя номинациями на лучшую картину, лучший адаптированный сценарий и лучшую женскую роль. Зрительского одобрения, собственно, заслуживает лишь последняя: Кэрри Маллиган действительно прекрасна. Оставшиеся две – весьма сомнительны.

Как выяснилось, модный литератор Ник Хорнби адаптировал на скорую руку даже не книгу британской эмансипе Линн Барбер, которая к тому моменту еще не вышла, а какой-то мелкий мемуар в журнале, описывающий ее детскую интрижку с обаятельным евреем, торговавшим в Лондоне 50-х ворованным антиквариатом. Отсюда – явный дефицит фактуры, которую Хорнби, в 60-х гулявший под столом, не решился высасывать из пальца. А зря. Имевшейся оказалось достаточно лишь для просто ностальгического, просто воспитательного, просто старомодного английского кино, тянущего не больше, чем на «очень мило»: Би-Би-Си всегда умело делать такие вот хорошие, крепкие картины, оставляющие устойчивый привкус сериала, не запущенного в производство из-за сокращения бюджета.

Впрочем, от похода на фильм отговаривать не будем: Кэрри Маллиган этого заслуживает.

Источник

Все отзывы о фильме Воспитание чувств

An Education (2009, Великобритания, США) , IMDb: 7.3

Рецензия «Афиши» на фильм

1961 год, лондонская старшеклассница Дженни (Маллиган) — из семейства скромного, но достойного — готовится поступать в Оксфорд, а для социализа­ции играет на виолончели. Музыкальный инструмент — точнее, дождь, грозящий его испортить, — действительно сводит ее с Дэвидом (Сарсгаард). Дэвиду хорошо за 30, он занимается не пойми чем и к тому же еврей, зато у него спортивный автомобиль и беззаботные друзья, с которыми можно пить коктейли в джаз-клубе, ездить на уикенд за город и говорить про прерафаэлитов.

Секрет успеха «Воспитания» — которое фигурирует во всех солидных шорт-листах, включая оскаровский, — по-видимому, в том, что драма о совращении невинной овечки богатым взрослым развратником оказалась фильмом приятным, что называется, во всех отношениях, да к тому же почти что комедией. Умение Ника Хорнби — написавшего сценарий на основе автобиографического текста некой англичанки — сглаживать острые углы пришлось весьма кстати: в его мире нет законченных мерзавцев и нет места непоправимому. Даже отрицательный герой кажется в итоге скорее жертвой сплина и обстоятельств, чем Люцифером (что было бы еще очевиднее, если на месте мутноглазого Сарсгаарда представить, допустим, молодого Янковского). Сомнительные черты эпохи — в том числе застенчивый антисемитизм — обращены в почти ностальгическую шутку, факт, собственно, растления мягко скрыт в монтажных склейках. Неприятные вопросы сведены к одному, пусть экзистенциальному, но и весьма практическому, в формате журнала «Космополитен»: надлежит ли барышне получить диплом или проще сразу, минуя условности, искать мужа. Хеппи-энд задокументирован жизнью: англичанка выросла, стала известной журналисткой и живет припеваючи. Все это превратилось бы в пушистую ерунду (а в финальном отрезке, пожалуй, и превращается), если бы девушка Маллиган чуть менее очаровательно строила рожицы, а датчанка Шерфиг («Итальянский для начинающих») была чуть менее датчанкой. В сложившемся же раскладе «Воспитание» не лишено все же освежающих зловещих ноток, а также и известной поучительности: коллизии, которые у мужчин принято демонизировать, женщины, оказывается, склонны списывать на издержки взросления.

Лучшие отзывы о фильме «Воспитание чувств»

Хорошее кино. Милая, бесхитростно рассказанная история. Глубины фильму, конечно, несколько не хватает, и есть в этой истории нечто странное (все таки девочке всего лишь16, и как-то это не клеится, уж больно она рассудочна и самокритична), но в целом на просмотре это не сказывается. Смотрите и присоединяйтесь к дискуссии.

Вообще тема совращения взрослыми мужчинами малолетних девушек мне противна и не приятна.В этом фильме,не смотря на то,что это 1961 год,взрослый мужчина знакомится с школьницей-предлагает подвезти ее до дома,а на ул идет дождь.Не зря мама говорила всегда-не садись в авто к незнакомцу.
взрослый мужчина показывает девочке веселую и богатую жизнь-рестораны,путешествия,она ,конечно,ведется на это. забрасывает учебу(а зачем учиться,когда итак можно жить прекрасно) И после предложения руки и сердца,случайно обнаруживается,что жених то ..того. уже давно женат . в общем,история стара,как мир..
Но,смотреть интересно и поучительно.
PS Думаю,что в этой ситуации родители виноваты.Не могли уберечь дочь от такой связи..

Простая как мир история. Он был старше ее, она была молода. Строгие родители, желание повзрослеть как можно быстрее и как можно на больше.
Но девушка оказалась умная, усидчивая, поэтому хеппи-энд, ну типа все-таки все хорошо у нее будет когда-нибудь.

Заурядная история о потере невинности подающей ученые надежды милой школьницей в начале 60-х закончилась бы точкой ровно в этом месте, если бы не претворение замысла подобного сюжета группой лиц, про которых можно с уверенностью сказать оказались «на своих местах». Ник Хорнби, будто всегда писал от женского лица, Лоне Шерфиг — будто набила оскомину в экранизациях женских бермудских треугольников «характер-время-обстоятельства» а-ля Джейн Остин, ну а Кэрри Миллиган, Питер Скарсгаард, Альфред Молина, да даже Розамунд Пайк — все будто каждый вечер выходили на помост в классических образах лондонских обывателей той, уже далекой, эпохи. Миллиган — конечно особый почет.
И пусть в конце все скатывается в некий, даже можно сказать, хэппи-энд, но он однако и был зафиксирован в жизни — Хорнби писал на основе автобиографических заметок известной газетной дивы.

Education или Воспитание чувств
Русский перевод названия фильма — «Воспитание чувств» — сбивает с толку, поскольку вызывает в памяти роман Флобера, которому содержание фильма никакого отношения не имеет. Это во-первых. А во-вторых, звучит нарочито сентиментально. Английское название «Education» куда более точно передает замысел авторов.
Впрочем, если в двух словах пересказать содержание фильма, получится очень незамысловатая история. Английская школьница влюбилась в ловеласа на роскошном автомобиле, бросила школу и дурацкие мечты об Оксфордском университете. за что, безусловно, и поплатилась. Он женат и разводится, разумеется, не собирается, в школу обратно не берут. и так далее — все как в обычной мыльной опере. Только девушка, к счастью, не беременна, а стало быть, серия получится всего одна. Однако в фильме Лоне Шерфиг нет ни скучной назидательности, ни слезливой сентиментальности.
Героиня (Кэри Маллиган), хоть и отличница, но честно признается: зубрить латынь и играть в школьном оркестре на виолончели — невыносимо скучно. У нее забавные ямочки на детски-румяных щечках, однако она уже знает сладость втихую выкуренной сигареты. Поступление в Оксфорд для нее — это лишь способ избавиться от навязчивой опеки родителей. Да и влюбляется она в не в обаятельного Дэвида (Питер Сарсгаард), а в ту развеселую жизнь, которую можно заполучить благодаря ему. Она слишком умна, чтобы не догадаться, как придется расплачиваться за поездку в Париж, но предложенную великовозрастным любовником умильно-плюшевую игру: «мышка Мини плюс банан» отвергает решительно. Если уж взрослеть, так по-настоящему.
Жестоко обманутыми выглядят, скорее, ее родители (Альфред Молина и Кара Сеймур): они простодушно надеялись, что нашли дочке хорошего мужа, а значит, тратить время на университет вроде бы не обязательно. Но слишком уж поспешно меняются их жизненные приоритеты — так что их совсем не жаль. А вот кто вызывает жалость. так это главный злодей и совратитель — Дэвид. Он похож на набоковского Гумберта Гумберта или. на плюшевого мишку из стихотворения Агнии Барто. Одержимый ревностью, он решается на запрещенный прием — помолвку. А «Лолита» замуж за него вроде не очень-то и хочет. Просто выбор у нее невелик: либо под венец, либо очки в тяжелой оправе и сочинения про пони, как у любимой учительницы. А еще помолвка — хороший способ утереть нос одноклассницам и чопорной директрисе.
Так что много лет спустя она будет вспоминать этот школьный роман с легкой грустью, а любовника — скорее с благодарностью, как вспоминают строгих учителей, благодаря которым и получают хорошее образование.

Дано: семья, с невысоким достатком: мать — домохозяйка, отец – «добытчик», дочь — подросток. Исходные можно дополнить информацией из аннотации – начало 60-х, Великобритания.
Учиться на своих ошибках – доступный способ для каждого узнать придел своей глупости. А знания можно приобрести и не наступая на грабли самому. Иногда житейская мудрость преподносится неоднозначно для понимания и поэтому не сразу можно распознать посыл для дальнейших действий и целепологания. Для подростков основной способ взаимодействия с родными именно проверка на прочность «установок», обычаев и норм данного общества. Вот и в этом фильме есть подросток и есть родители. Отец, желающий всего самого хорошего в виде материального достатка для дочери, путём ограничений и «правил» старается привить понимания суровости взрослой жизни. Материальный блага, достаток и успешность это то, чего не хватает сейчас, но что можно достичь начав раньше к этому стремиться.
Девочке трудно даётся понимания этих ограничений и поведения отца, но зато легко принимает прелести взрослой жизни с искусным проводником. Да, сторонний человек иногда очень хороший учитель, но главное вовремя осознать, что бесплатно в этом жестком мире ничего не бывает. Отсюда и любовь к запретным плодам, нелюбовь к обучению в школе и восхищение от новизны другой стороны новой жизни.
Итог: попытки поделиться своей мудростью, падкого на достойного мужа (читай: достатка) для своей дочери отца в исполнении Альфреда Молина, интеллигентного, но трусливого искусителя в исполнении Питера Сарсгаарда и очень милую и трогательную, но в тоже время сильную личность, а по совместительству и подростка Кэри Маллиган, в постановке из серии «не стоит повторять, все трюки сделаны профессиональными каскадёрами» — «Образование» (в российском прокате «Воспитание чувств»).

p.s. Вынужден сделать сноску: перевод названия фильма не совсем отражает то, что происходит по сюжету фильма.

В этом фильме удачно сложились многие обстоятельства: и прекрасный сценарий и талантливая режиссура, и потрясающий актерский ансамбль. В итоге получилась обыкновенная, но от этого не менее интересная история о молодости, наивности и любви. Бонусом идет прекрасная атмосфера Англии тех времен. Понравилась игра Кэри Маллиган, ей удалось прекрасно передать характер своей прямо скажем непростой героини. Сарсгаард в роли обольстителя тоже чертовски обаятельно выглядит. Очень советую этот фильм всем кто любит хорошее кино.

Юная Дженни вынуждена жить под страшнейшим родительским гнетом. Они заставляют ее, о ужас, учиться и готовиться к поступлению в Оксфорд. Для того, чтобы попасть в этот престижный университет девушке, среди прочего, надо участвовать в школьном оркестре, например, играть там на виолончели. При этом, играть дома на музыкальном инструменте, репертировать для поступления совершенно не обязательно. А потому отец убедительно просит Дженни не вызывать у него еще большую головную боль и не играть при нем.
Никаких сомнений, что юная барышня охотно сделала все лишь бы бросить учиться и начать ходить на концерты, аукционы, пить в дорогих ресторанах и курить «Собрание». А то, что ради этого приходится встречаться с мужчиной в 2 раза себя, проблема не большая. Тем более, что он действительно очень красив и вполне обеспечен. Под обаяние Дэвида (так зовут возлюбленного Дженни) попадают даже родители девушки, которые запросто отпускают дочь с незнакомцем то в Париж, то в Оксфорд.
Подобные истории обычно кончаются печально. Эта не исключение.
Перед нами ретро-роман воспитания, о том, как опасны мужчины для неопытных барышень, что со старшими спорить нехорошо, но при этом даже героине фильма очевидно, что выгодное замужество — вариант слегка устаревший (она то сама в это до поры, до времени не верит)
Через несколько лет случится сексуальная революция: учеба и семейные ценности падут перед желанием молодежи самовыражаться. Увы, но Джесси уже будет понимать всю иллюзорность этой новой свободы.
Отдельного упоминания стоит Кэрри Маллиган, которая оказывается умеет хлопать глазами, что твоя Одри Тоту и при этом выглядеть гораздо более милой и беззащитной, чем ее французская коллега

История достаточно типичная — девушка встречает эффектного и богатого мужчину.
Казалось бы, основная идея фильма сводится к известной истине — «Нельзя в жизни зависеть от мужчины, нужно что-то представлять из себя».
Однако, есть что-то, что цепляет и заставляет мысленно возвращаться к нему снова. В нем не все разложено по полочкам, есть над чем подумать и что обсудить. Фильм особенно рекомендуется девушкам на выданье.

Красивый фильм про школьницу на пути непростого выбора миллионов современных девочек.

Такая красивая она, такой ядовито хороший он. Такие скупые и продажные родители, слепые к вещам, лежащим почти у поверхности. И такой приятный финал. Все в этом фильме положительные, какими бы их ни пытались представить зрителю. Эстетическое удовольствие от картинки. И такая актуальная во все времена тема!

Наблюдается интересная тенденция: в последнее время едва ли не в каждом втором фильме имеется если не основная сюжетная линия, то хотя бы один мотив или незначительный поворот сюжета, посвященный бегству. Причем неважно, буквальное оно или же, скажем, это бегство какого-нибудь героя от самого себя, — в любом случае, прослеживается необходимость перемен, легкой (а может, и не очень) встряски.
Главная героиня картины «Воспитание чувств», шестнадцатилетняя Дженни (Кэри Маллиган), которая примерно знает, как дальше сложится ее жизнь: после окончания средней школы она сдает экзамены и поступает в Оксфорд, — однажды встречает мужчину намного старше себя и понимает, что жизнь, которую она вела до этого, невыразимо скучна и обыденна. Ну что может быть интересного в английском предместье, где толком даже пообщаться не с кем, кроме парочки любопытных подружек и неуклюжего мальчика-ровесника, которого к тому же недолюбливает папа (Альфред Молина)? А Дэвид (Питер Сарсгаард) недурен собой, обаятелен, а главное — имеет доступ ко всему, что так любит Дженни: джаз-клубам, аукционам, где продаются произведения искусства, и даже к Парижу, где Дженни, страстно любящая французский язык, давно мечтает побывать. Правда, на жизнь зарабатывает не очень честным путем, но, даже узнав о совместных делах Дэвида с его другом Дэнни (Доминик Купер), Дженни не бросает его, потому что этот дух авантюр только добавляет шарма образу Дэвида. Да и папа полностью одобряет решение Дженни оставить школу и мечты об Оксфорде в пользу счастливой домашней жизни вместе с таким интересным человеком, как Дэвид. Однако грязные делишки — не единственный недостаток будущего супруга, и, узнав всю правду о нем, Дженни задумывается над правильностью своего выбора.
В российском прокате фильм со скромным названием «Образование», как это зачастую случается, получил довольно пафосное наименование «Воспитание чувств», навевающее ассоциации с викторианской Англией и романами Джейн Остин, хотя с тем же успехом этот фильм можно было бы назвать, скажем, «Разум и чувства образца 1961-го». Самое любопытное во всей это истории то, что он снят по мемуарам, а значит, все это было на самом деле: известный английский прозаик Ник Хорнби адаптировал для экранизации мемуары британской журналистки Линн Барбер.
В общем, исходя из немудреной логики, связывающей название фильма с его основной идеей, можно догадаться, что фильм Лоне Шерфиг — это гимн образованию. Этакая поучительная женская история для впечатлительных, пусть и неглупых, девочек, которых легко заманить блеском и мишурой, резко контрастирующими с их унылым миром науки. Кроме воспевания женской эмансипации, в фильме еще и явственно звучит распространенная мысль о том, что даже в ситуации полного эмоционального затмения, когда не хочется разрушать счастье или иллюзию такового, нужно подключать мозги, чтобы потом не было больно. Ну, или просто неловко перед подружками и директрисой.
Учитывая определенную вторичность ключевых идей, следует признать, что «Воспитание чувств» — неплохой фильм, но прежде всего из-за внутренней динамики развития образов некоторых главных героев. Тот же Дэвид, в начале знакомства с Дженни импозантный и обаятельный, оказывается обычным мошенником, да еще и трусом. Питер Сарсгаард играет эту роль просто замечательно, и ближе к концу зритель видит, что его герой вовсе не такой остроумный и милый, каким хотел казаться. Вообще, истинный Дэвид несколько раз проскальзывает даже раньше, и как раз за этими метаморфозами наблюдать особенно интересно.
Также любопытный образ сурового отца, который готов пожертвовать карьерой дочери ради выгодной партии, создал Альфред Молина. Ну что тут сказать — он действительно мастер своего дела. Хорошо смотрелась в роли строгой директрисы и Эмма Томпсон, у которой в фильме буквально пара сцен.
Понравились Доминик Купер в роли смышленого друга Дэвида Дэнни (изначально ее должен был играть Орландо Блум) и Розамунд Пайк в роли его недалекой подружки Хэлен. Пайк заинтересовалась этим проектом именно потому, что ей хотелось поэкспериментировать и воплотить на экране образ глупой блондинки, что актрисе, игравшей когда-то девушку Бонда, безусловно, удалось.
Меньше всех, как это ни удивительно, понравилась восходящая звездочка Кэри Маллиган в главной роли, которая уже удостоилась номинации на «Оскар» за свою игру. В кадре она держится смело, и поначалу эта ее живость даже нравится, но ближе к концу ее манера начинает раздражать: слишком она усердствует в изображении продвинутой девицы, которой палец в рот не клади.
Но вообще, «Воспитание чувств» — фильм ровный, без особых коллизий. Размеренная такая британская драма, которую смотреть приятно из-за образов и отлично воссозданной атмосферы начала шестидесятых.

Источник