Когда строку диктует чувство оно

Содержание

Борис Пастернак. О, знал бы я, что так бывает..
Другие статьи в литературном дневнике:
Когда строку диктует чувство. Борис Пастернак
«О, знал бы я, что так бывает…» Б. Пастернак
Анализ стихотворения Пастернака «О, знал бы я, что так бывает…»
А. Якобсон. О стихе Рослый стрелок, осторожный
Другие статьи в литературном дневнике:

Борис Пастернак. О, знал бы я, что так бывает..

О, знал бы я,
что так бывает,
когда пускался на дебют,
что строчки с кровью — убивают,
нахлынут горлом и убьют!

От шуток с этой подоплёкой
я б отказался наотрез.
Начало было так далёко,
так робок первый интерес.

Но старость — это Рим, который
взамен турусов и колёс
не читки требует с актёра,
а полной гибели всерьёз.

Когда строку диктует чувство,
оно на сцену шлёт раба,
и тут кончается искусство
и дышит почва и судьба.

Другие статьи в литературном дневнике:

31.08.2019. Анна Ахматова. Оркестр весёлое играет.
28.08.2019. Леди Дождик. Рыжий август синей ночью.
27.08.2019. Борис Пастернак. Единственные дни
26.08.2019. Марина Ивановна Цветаева. Страна
25.08.2019. Константин Симонов. Злую, ветренную, колючую.
20.08.2019. Счастье не абсолютно, а относительно
19.08.2019. Андрей Дементьев. Нет женщин нелюбимых
18.08.2019. Николай Зиновьев. Меня учили люди-братья.
17.08.2019. Николай Зиновьев. Давай друг друга украдём
15.08.2019. Булат Окуджава. Сентиментальный марш
14.08.2019. Булат Окуджава. Вот так она любит меня
13.08.2019. Ал. Блок. Знаю я твоё льстивое имя
09.08.2019. Марина Цветаева. Я бы хотела жить с Вами.
08.08.2019. Наталья Христолюбова Щепко. Из себя выходим
07.08.2019. Марина Цветаева. Август — астры.
06.08.2019. Борис Пастернак. О, знал бы я, что так бывает..
05.08.2019. Андрей Вознесенский. Не исчезай
04.08.2019. Белла Ахмадуллина. Посвящение А. Н. Корсаковой
03.08.2019. Джек Воробей. Но вы обо мне слышали!

Портал Стихи.ру предоставляет авторам возможность свободной публикации своих литературных произведений в сети Интернет на основании пользовательского договора. Все авторские права на произведения принадлежат авторам и охраняются законом. Перепечатка произведений возможна только с согласия его автора, к которому вы можете обратиться на его авторской странице. Ответственность за тексты произведений авторы несут самостоятельно на основании правил публикации и российского законодательства. Вы также можете посмотреть более подробную информацию о портале и связаться с администрацией.

Ежедневная аудитория портала Стихи.ру – порядка 200 тысяч посетителей, которые в общей сумме просматривают более двух миллионов страниц по данным счетчика посещаемости, который расположен справа от этого текста. В каждой графе указано по две цифры: количество просмотров и количество посетителей.

Источник

Когда строку диктует чувство. Борис Пастернак

Помню в середине семидесятых годов я довольно часто выступал в школах, заводских общежитиях, ПТУ, в библиотеках. На одной из творческих встреч меня спросили:
– Лев Ионович, кто ваш лю6имый поэт?
Безо всяких колебаний я ответил:
– Борис Пастернак!
Через несколько дней в бюро пропаганды художественной литературы, по путевкам которого я выступал, мне сделали выговор:
– Вoт поступил сигнал из горкома партии: оказывается, вы первым назвали Пастернака, а не Владимира Маяковского, который является «лучшим и талантливейшим поэтом нашей, советской эпохи». Это ваша политическая ошибка.
Вот так прежняя власть диктовала, кого надо любить, а кого и не очень. А для меня с юношеских лет поэзия и нравственная позиция Бориса Леонидовича Пастернака были олицетворением высоты и чистоты, чем всегда славилась великая русская литература. Её не случайно назвал «святой» Томас Манн. Державин, Баратынский, Пушкин, Лeрмонтов, Тютчев, Фет, Жуковский, Блок – имена можно продолжить. В этом ряду, – великий поэт ХХ века Пастернак, подхвативший эстафету. Скажу больше (простите это уже и моё пристрастие): Когда-то Пётр Ильич Чайковский написал: «Высшая точка красоты в музыке – это Моцарт!» А в поэзии – это Пастернак, – добавил бы я. И не только потому, что нахожусь под обаянием его стиля, его мастерства, на мой взгляд, наивысшего в русской поэзии, а и потому, что его нравственное, этическое начало восходит к идеям христианской любви и жертвенности. В этом и сама жизнь, как творчество, и творчество, как сама жизнь.

Когда строку диктует чувство,
Оно на сцену шлет рaбa,
И тут кончается искусство,
И дышат почва и судьба.

За такую честность и искренность поэту приходилось расплачиваться, и не раз: и когда его регулярно прорабатывали на писательских собраниях и съездах чиновники от литературы, и когда годами просто не печатали по указке вождей тоталитарного, безбожного режима, и когда травили за создание в высшей степени христианского романа «Доктор Живаго», может быть, величайшего русского романа того столетия, заслужено удостоенного Нобелевской премии. Затравленный, он не перенёс всех ударов и скончался в 1960 году, когда ему было 70 лет. «Дней лет наших – семьдесят лет, а при большей крепости восемьдесят лет» – так говорится в молитве Моисея, в 89 Псалме. Большей крепости Пастернаку не дали.

Напрасно в дни великого совета,
Где высшей страсти отданы места,
Оставлена вакансия поэта:
Она опасна, если не пуста.

Увы, у власти – не высшей, а низшей страсти всегда отданы места. В своей поэме «Лейтенант Шмидт» автор, словно заглядывая вперёд, через десятилетия (поэма создана в 1926-1927 годах), пишет монолог героя на суде (а теперь мы видим, и свой собственный):

Как вы – я часть великого
Перемещенья сроков.
И я приму ваш приговор
Без гнева и упрёка.
Неверно, вы не дрогнете,
Сметая человека.
Что ж, мученики догмата,
Вы тоже – жертвы века.
Я тридцать лет вынашивал
Любовь к родному краю
И снисхожденья вашего
Не жду и не теряю.
Как непомерна разница
Меж именем и вещью!
Зачем Россия красится
Так явно и зловеще!
Едва народ по-новому
Сознал конец опеки,
Его от прав дарованных
Поволокли в аптеки.
Всё было вновь отобрано.
Так вечно, пункт за пунктом,
Намереньями добрыми
Доводят нас до бунта.
…Не встать со всею родиной
Мне было б тяжелее,
И о дороге пройденной
Теперь не сожалею…

Собственно, Борис Леонидович Пастернак избрал для своей поэмы такого героя потому, что лейтенант Шмидт, по мнению автора, несёт в душе идею служения, христианскую идею жертвенности идущую от заповедей Иисуса Христа. Герой поэмы идёт на суд, на казнь, почти дословно повторяя слова Господа из Евангелия от Иоанна (глава 15, стих 13): «Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих». Шмидт знает, что восстание обречено на поражение, но он не может оставить восставших:

Всё отшумело. Вставши поодаль.
Чувствую всею силой чутья:
Жребий завиден. Я жил и отдал
Душу свою за други своя.

А в конце поэмы – как обобщение звучат строки:

Напрасно в годы хаоса
Искать конца благого.
Одним карать и каяться.
Другим – кончать Голгофой.

Той же идеей христианского служения, любви и жертвенности проникнуто стихотворение «Рослый стрелок, осторожный охотник». Обратимся к прекрасному стихотворению, написанному в грозном 1943 году, «Смерть сапёра». Красноречивы строки, исполненные той же идеей высокого самопожертвования:

Привстал и дух от боли заняло,
И он упал в густой полыни.

И вслед за этими строками:

Всё в жизни может быть издержано,
Издержаны все положенья, –
Следы любви самоотверженной
Не подлежат уничтоженью.

А стихотворение венчает строфа высокого христианского обобщения:

Жить и сгорать у всех в обычае.
Но жизнь тогда лишь обессмертишь,
Когда ей к свету и величию
Своею жертвой путь прочертишь.

В следующем году Пастернак пишет другое стихотворение «Ожившая фреска». Но вначале оно было иным и называлось «Воскресенье». Но разве безбожная власть могла пропустить строки:

Впервые средь грозы Господней
Он слушал у ворот обители
О смерти, муках преисподней
И Воскресенье, и Спасителе.

Надгробье каменное треснет
И в ветре налетевшей памяти
Он снова в третий день воскреснет
И пустится по нашим снам идти.

Ориентир защитника Отчизны – пример Господа, отдавшего жизнь за людей и воскресшего на третий день!
В романе «Доктор Живаго» Борис Пастернак развивает свои мысли как гражданин и как христианин одновременно, обобщая накопленный опыт и миросозерцание не просто художника: «Факт бессмыслен, если в него не внести смысла. Христианство, мистерия личности и есть именно то самое, что надо внести в факт, чтобы он приобрел значение для человека».
Это понимание пришло к писателю в конце войны, когда в нём снова пробудилось отчетливое ощущение присутствия Божия в историческом существовании России. А ведь было так, что Пастернак задолго до фашистского нашествия в 1941 году почти в отчаянии писал, обращаясь к Богу:

Стал забываться за красным жёлтый
Твой луговой вдохновенный рассвет.
Где Ты? На чьи небеса перешёл Ты?
Здесь, над русскими, – здесь Тебя нет.

Стихи связаны с событиями 1918 года, началом «красного террора», расстрелом заложников. А о безбожии 30-х годов поэт вспоминал уже после войны в стихотворении «Рассвет» (1947 год). И снова обращение к Христу, к Господу:

Ты значил всё в моей судьбе,
Потом пришла война, разруха,
И долго-долго о Тебе
Ни слуху не было, ни духу.

Да, не было вокруг ни слуху, ни духу о Нём, но в душе Пастернака образ Господа никогда не терял своих чудных черт! Не мерк, не туманился. И взявшись за создание «Доктора Живаго», Пастернак пошел от этого образа Бога в Живаго.

И через много-много лет
Твой голос вновь меня встревожил.
Всю ночь читал я Твой Завет
И как от обморока ожил.

Именно Господний Завет подвигнул долго молчавшего Поэта к активному действию, активизировал в нём жажду нести свою веру и творчество людям, как это произошло с Савлом, который стал Павлом, словно пережившим второе рождение: «Горе мне, если не благовествую». А поэт написал:

Мне к людям хочется, в толпу:
В их утреннее оживленье.
Я все готов разнесть в щепу
И всех поставить на колени.

За год до смерти, в 1959 году, произошла встреча Бориса Пастернака с американским композитором Леонардом Бернстайном. Тот недоумевал: как мы можем жить с такой хамской, безбожной властью? Поэт ответил: «Что вы, при чём тут министры? Художник разговаривает с Господом Богом, а Тот ставит ему разные спектакли с разными персонажами, чтобы тому было что писать. Это может быть либо трагедия, либо фарс, но это уже второстепенно».
А предчувствуя свой скорый уход (тогда было создано замечательное стихотворение «В больнице») поэт сказал профессору Амиа Чакраварти: «Я не вынес бы ожидания смерти, если бы мне не открылся Иисус Христос». Не случайно первое название романа «Доктор Живаго» – «Смерти не будет». И здесь же красноречивый эпиграф из Откровения Иоанна Богослова: «И отрёт Бог всякую слезу с очей их, и смерти не будет уже, ни плача, ни вопля, ни болезни уже не будет. Ибо прежнее прошло» (Откр.21:4).
Евангельских циклом, стихами о Господе завершается роман и венчается всё творчество бессмертного мастера – Бориса Леонидовича Пастернака. «И творчество, и чудотворство»…

Мне снился Пастернак –
Сначала поседелым,
На белых простынях
И в одеянье белом.
И не было людей,
Но в поминутном чуде
Он тихо молодел, –
И появлялись люди!
Вставал, и на ветру
Вдруг прятались морщины,
И юношей к утру
Уже вбегал в лещины.
Казалось мне, к родным
Летел, покинув пекло,
Пророком молодым
И фениксом из пепла.
И чуб на лбу блестел
Крылом черно-слепящим.
То пропадал в листве,
То возникал над чашей…

Источник

«О, знал бы я, что так бывает…» Б. Пастернак

О, знал бы я, что так бывает,
Когда пускался на дебют,
Что строчки с кровью – убивают,
Нахлынут горлом и убьют!

От шуток с этой подоплекой
Я б отказался наотрез.
Начало было так далеко,
Так робок первый интерес.

Но старость – это Рим, который
Взамен турусов и колес
Не читки требует с актера,
А полной гибели всерьез.

Когда строку диктует чувство,
Оно на сцену шлет раба,
И тут кончается искусство,
И дышат почва и судьба.

Дата создания: 1932 г.

Анализ стихотворения Пастернака «О, знал бы я, что так бывает…»

Стихотворение, написанное Пастернаком в начале 1930-х годов, в первую очередь затрагивает тему творчества. Лирический герой предается воспоминаниям о годах, когда ему только предстояло решиться на дебютное выступление. Первые строки рождались легко, практически сами собой, интерес к поэзии был робким. В то время молодой стихотворец не мог предположить, что занятия искусством способны обернуться трагедией. Пастернак представляет перед читателями яркий образ обнаженной боли, квинтэссенция которого заключена в следующих словах:
…строчки с кровью – убивают,
Нахлынут горлом и убьют!

При написании стихотворения, продиктованного подлинным чувством, поэт будто приносит человечеству в жертву самое дорогое, что у него есть. Так в тексте возникает сравнение литературного мастерства с актерским. Лирик, как и выходящий на театральные подмостки артист, открыт для всего мира. Люди внимательно слушают его речи, надеясь обрести внутреннюю силу. Главная задача человека творческого – не разочаровать их.

Неслучайно в произведении появляется образ Рима, города, славившегося жестокими гладиаторскими боями. Он требует от актера не читки (так называется начальный период репетиций), а «полной гибели всерьез». Сцена для артиста превращается в арену самозаклания. Смерть свершается во имя и ради зрителей. Пафос стихотворения «О, знал бы я, что так бывает…» – пафос жертвенности, важнейшее чувство – чувство нравственности. Подобные мотивы и мысли встречаются в другом произведении Пастернака – «Мне по душе строптивый норов…», где в роли старости выступает поздний опыт, в роли сцены – арена, в роли нравственного чувства – «борение с самим собой».

В некоторой степени стихотворение «О, знал бы я…» можно считать провидческим. В 1958 году началась масштабная травля Бориса Леонидовича в родном СССР. Причиной послужило получение Нобелевской премии. Ее вручили за достижения в лирической поэзии и за роман «Доктор Живаго», считавшийся на родине писателя клеветническим и антисоветским. Против Пастернака выступили крупнейшие литераторы того времени, в том числе Сергей Михалков и Вера Инбер. В народе травля нобелевского лауреата запомнилась под названием «Не читал, но осуждаю». Фактически гонения свели Бориса Леонидовича в могилу – в 1960 году он скончался. Причина смерти – рак легкого.

Источник

А. Якобсон. О стихе Рослый стрелок, осторожный

О СТИХОТВОРЕНИИ БОРИСА ПАСТЕРНАКА
«РОСЛЫЙ СТРЕЛОК, ОСТОРОЖНЫЙ ОХОТНИК»1)

Стихотворение «Рослый стрелок, осторожный охотник» (1928 г.) загадочно, тема его не очевидна. Попробуем вначале подойти к этой теме извне. «О, знал бы я, что так бывает» (1931 г.) — стихотворение открыто-смысловое, даже декларативное для Пастернака того периода.

О, знал бы я, что так бывает,
Когда пускался на дебют,
Что строчки с кровью — убивают,
Нахлынут горлом и убьют!

От шуток с этой подоплёкой
Я б отказался наотрез.
Начало было так далёко,
Так робок первый интерес.

Но старость — это Рим, который
Взамен турусов и колес
Не читки требует с актёра,
А полной гибели всерьёз.

Когда строку диктует чувство,
Оно на сцену шлет раба,
И тут кончается искусство,
И дышат почва и судьба.

При всей ясности этого стихотворения уточним значение слова чувство. Старость художника, как полнота зрелости, противополагается молодости, дебюту. О каком именно чувстве — достоянии зрелости («старости») идет речь?

Есть у Пастернака тема чувства-одушевления, чувства-темперамента, оно же — чувство-чутьё, чувство-зоркость, например:

Как я присматривался к матерьялам!
Валились зимы кучей, шли дожди,
Запахивались вьюги одеялом
С грудными городами на груди.

В «О, знал бы я, что так бывает» говорится о чувстве другого рода. Поздний Пастернак в стихотворении «Земля» называет это чувство по имени: страданье.

Зачем же плачет даль в тумане
И горько пахнет перегной?
На то ведь и моё призванье,
Чтоб не скучали расстоянья,
Чтобы за городскою гранью
Земле не тосковать одной.

Для этого весною ранней
Со мною сходятся друзья,
И наши вечера — прощанья,
Пирушки наши — завещанья,
Чтоб тайная струя страданья
Согрела холод бытия.

«О, знал бы я» и «Земля» — вещи глубоко различные по тональности, по настроению. В «Земле» мягко звучит:

Тайная струя страданья.

В «О, знал бы я» — образ обнаженной боли:

. строчки с кровью — убивают,
Нахлынут горлом и убьют!

Но в обоих случаях — боль; и боль, которая — в природе художника, в природе искусства:

На то ведь и моё призванье.

В «Земле» плачущая даль, скучающие расстоянья, сходящиеся на прощанья друзья — естественный единый ряд. Все людское у Пастернака всегда распространяется на природу. Но у раннего Пастернака главным образом на неё одну и распространяется: человеческое, как правило, обходится без людей. В «Земле» человеческий мотив частью выделен из природы (друзья — и далее), частью живет в ней:

. в случайном разговоре
С капелью говорит апрель.
Он знает тысячи историй
Про человеческое горе.

Боль — за людское, за человеческое. Чувство — сочувствие, страдание — сострадание. Так в «Земле». Так и в «О, знал бы я». Как будто художник наедине со свой судьбой, с грозной старостью. Но актер, гибнущий на сцене, гибнет во имя зрителя и никак иначе. Рим, раб, гибель — все это превращает сцену в арену самозакланья. Пафос стихотворения — пафос жертвенности, чувство тут — нравственное чувство. Для позднего Пастернака, начиная с 40-х гг., заявлять свое нравственное кредо — обычное дело. В стихотворении «О, знал бы я, что так бывает», в начале 30-х гг., поэт предвосхищает свое будущее. В книге «На ранних поездах» переломной для Пастернака поры (1936-1944 гг.) цикл «Художник» открывается стихотворением, которое темой своей явно перекликается с «О, знал бы я».

Мне по душе строптивый норов
Артиста в силе: он отвык
От фраз, и прячется от взоров,
И собственных стыдится книг.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Но кто ж он? На какой арене
Стяжал он поздний опыт свой?
С кем протекли его боренья?
С самим собой, с самим собой.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

«Поздний опыт» — та же «старость», «арена» — та же «сцена», «боренья с самим собой» — то же «чувство», нравственное начало.

У Пастернака 10-x-20-x гг. есть мотивы, составляющие некий контраст теме «О, знал бы я».

У старших на это свои есть резоны.
Бесспорно, бесспорно смешон твой резон,
Что в грозу лиловы глаза и газоны
И пахнет седой резедой горизонт.

(«Сестра моя — жизнь и сегодня в разливе»)

Старшие — те, кто глухи к резонам поэзии, кому не дано созерцать и постигать мир. Высшее знанье, последняя мудрость:

. скрытый ото всех
Нескромных — самый странный, самый тихий,
Играющий с эпохи Псамметиха
Углами скул пустыни детский смех.

Детский смех мира и детский смех поэта — неразделимы. В молодости художника — вечная молодость мира. Старость — оскудение жизни, конец поэзии:

Я слыхал про старость. Страшны прорицанья!
Рук к звездам не вскинет ни один бурун.
Говорят — не веришь. На лугах лица нет,
У прудов нет сердца, бога нет в бору.

(«Воробьевы горы»).
Тот,

Кому ничто не мелко,
Кто погружен в отделку

Кленового листа
И с дней Экклезиаста
Не покидал поста
За теской алебастра, —

несомненно бог молодости:

Всесильный бог деталей,
Всесильный бог любви,
Ягайлов и Ядвиг.2)

(«Давай ронять слова»)

«С эпохи Псамметиха», «с дней Экклезиаста» творец, украшая, новородит, омолаживает природу. Бог — художник. И художник — бог:

Любимая — жуть! Когда любит поэт,
Влюбляется бог неприкаянный.

Он вашу сестру, как вакханку с амфор,
Подымет с земли и использует.

Дыша внушеньем диких орхидей,
Кто пряностью не поперхнется? Разве
Один поэт, ловя в их духоте
Неведенье о чистоте и грязи.

(«Любка». Ранняя редакция)

Разумеется, чтобы толковать о поэзии Пастернака — раннего или позднего — с точки зрения добра и зла, надо рассматривать самую субстанцию этой поэзии, а не тему «Пастернак о поэте» или «автор о себе». М.Цветаева справедливо подвела итог своему разговору («Световой ливень») о «Сестре моей — жизни»: «И никто не захочет стреляться, и никто не захочет расстреливать.

И вдруг пахнуло выпиской
Из тысячи больниц».

Мы же заметим только, что тема художника у раннего Пастернака — это обычно тема исключительности художника, его мира, его религии:

И, как в неслыханную веру,
Я в эту ночь перехожу.

(«Как бронзовой золой жаровень»)

Религия — жизнь, мыслимая как искусство и ощущаемая как молодость:

Это полдень мира. Где глаза твои?

Исключительность художника — в его особой близости к жизни, т.е. собственно в художестве — в нем и живет чувство, в нем и бьется душа.

О, в камне стиха, даже если ты канула,
Утопленница, даже если — в пыли,
Ты бьёшься, как билась княжна Тараканова,
Когда февралем залило равелин.

О, вольноотпущенница, если вспомнится,
О, если забудется, пленница лет.
По мнению многих, душа и паломница,
По-моему — тень без особых примет.

От начала литературного пути Пастернака до конца тема претерпевает коренное изменение: от «вольноотпущенница. тень без особых примет» («Душа». Поверх барьеров) — до «душа моя, печальница о всех в кругу моем» («Душа». Когда разгуляется).

В «О, знал бы я» — решительный поворот темы. Ее первый поворот — тремя годами раньше в стихотворении «Рослый стрелок, осторожный охотник».

Рослый стрелок, осторожный охотник,
Призрак с ружьём на разливе души!
Не добирай меня сотым до сотни,
Чувству на корм по частям не кроши.

Дай мне подняться над смертью позорной,
С ночи одень меня в тальник и лёд.
Утром спугни с мочажины озерной.
Целься, всё кончено! Бей меня в лёт.

За высоту ж этой звонкой разлуки,
О, пренебрегнутые мои,
Благодарю и целую вас, руки
Родины, робости, дружбы, семьи.

Ключ к теме стихотворения в чувстве. Это нравственное чувство (как и в «О, знал бы я»), но сила, которая в тягость свободному полету поэзии.

Чувству на корм по частям не кроши —

здесь значит: не убивай во мне художника. Вспомним:

Когда строку диктует чувство,
Оно на сцену шлет раба,
И тут кончается искусство,
И дышат почва и судьба.

Для автора «О, знал бы я» кончается искусство — в том смысле, что на смену ему приходит искусство высшее, вовсе лишенное искусственности. Стало быть, главный смысл слов «кончается искусство» — фигуральный, даже обратный. А всё-таки проглядывает как бы отсвет прямого смысла этих слов:

Когда строку диктует чувство
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
И тут кончается искусство.

Этот вот самый смысл и связывает автор «Рослого стрелка» со словом чувство. Автор «О, знал бы я» в сущности рвется к «старости» («чувству»), где «дышат почва и судьба». (Раскаянье в избранном пути: «О, знал бы я, что так бывает», «от шуток с этой подоплекой я б отказался наотрез» — есть фигура красноречия, литературно-ораторский прием). «Полная гибель всерьёз» оборачивается в «О, знал бы я» апофеозом художника, вершиной искусства. Автор же «Рослого стрелка» смотрит на «старость» («чувство») во многом (как увидим дальше, не во всём) глазами раннего Пастернака, у которого поэт исключителен — исключен из всякого ряда — а поэзия есть молодость.

Допустим, что первые две строки стихотворения:

Рослый стрелок, осторожный охотник,
Призрак с ружьем на разливе души —

Время каждого «добирает» до остальных, всех строит в один ряд — постепенного «крошения».

Не добирай меня сотым до сотни,
Чувству на корм по частям не кроши.

Дай мне подняться над смертью позорной.

Потому и смерть, потому и позорная, что добирают сотым до сотни, что крошат по частям.

Цельность художника есть цельность его восприятия и выражения. Всегдашняя забота, вечная страсть Пастернака — воссоздание мира в цельности — в неповторимости и полноте: «Целый мир уложить на странице, уместиться в границах строфы» («После вьюги»). Но для позднего Пастернака «чувству на корм» — и есть высшая цель, а для раннего — крошение по частям.

Мольба не о пощаде (сразу — неумолимость: рослый стрелок, осторожный охотник), мольба о последнем взлёте.

Дай мне подняться над смертью позорной
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Целься, всё кончено! Бей меня в лёт.
За высоту ж этой звонкой разлуки.

Образный строй стихотворения таков, что поэзия поднимается ввысь, а пренебрегнутое ею, то, что есть сфера чувства, остаётся внизу. Но как раз оно-то, пренебрегнутое, к разлуке с чем ценою жизни рвётся поэзия, как раз оно, оставленное на земле, и становится предметом высшей поэтизации:

За высоту ж этой звонкой разлуки,
О, пренебрегнутые мои,
Благодарю и целую вас, руки,
Родины, робости, дружбы, семьи.

Такова благоговейная интонация обращения, таков лиризм всей строфы. Эта лирическая волна откатывается назад, распространяясь на чувство: «пренебрегнутое» — его владенья; распространяясь на стрелка: он работает «чувству на корм».

Рослый стрелок — метафора не только времени (возраста, «старости»), но внутреннего голоса, совести, второго «я»:

Призрак с ружьём на разливе души.

Обращение к призраку — не просто мольба к чужеродной роковой стихии, но самовыражение, исповедь, молитва.

Двойственно в «Рослом стрелке» чувство. Последняя строфа — залог того, что победное шествие чувства в дальнейшем у Пастернака неотвратимо. Это и было заявлено через три года стихотворением «О, знал бы я, что так бывает».

1) Опубликовано: журнал «Континент», 1980, №25 (Публикация В.Гершовича)

2) В множественности «Ягайлов и Ядвиг», молодоженов — бесконечность молодости (образ ассоциируется не с браком, а только с заключением брака, ибо именно заключение брака между Ягвайлом и Ядвигой — достояние истории) (Прим. А.Якобсона)

Другие статьи в литературном дневнике:

26.08.2008. Наталья Мавлевич. Откуда-то приходят к нам слова..
19.08.2008. Е. Абдуллаев. Гений и демон о двух античных термин
15.08.2008. Книга пророка Иезекиля. Глава 3
12.08.2008. 83 224 читателей! Не хило
07.08.2008. А. Якобсон. О стихе Рослый стрелок, осторожный
06.08.2008. Омри Ронен. Акмеизм
04.08.2008. Творящая Пустота. Е. Бродская, А. Нестеров

Источник