Как избавиться от чувства изгоя

Не хочу быть изгоем в классе или Как выбраться из школьной травли

Анна Артымчук

Что делать для предотвращения травли?

Попадая в новый класс или коллектив, совсем не хочется оказаться в нем изгоем. Естественное желание — найти себе друзей, хорошо со всеми общаться и учиться без особых проблем. И вот вы ходите в школу, и вдруг со временем начинаете получать от одноклассников шутки в ваш адрес.

Это могут быть “безобидные”, по их мнению, комментарии, оценка вашей внешности и поведения. Это ключевой момент, в это время одноклассники проверяют вас на прочность, смотрят на реакцию.

1. Можно отреагировать безразличием. Игнорирование даст понять, что вас их слова не задели. Тогда одноклассникам станет скучно вас донимать, и они отстанут.

2. Но если все-таки ваш голос дрогнул, вы опустили глаза или ваши руки задрожали, значит вам не все равно. Эмоция обиды, грусти на их слова действует как подкрепление для обидчика. Вероятно, шутки продолжаться и будут становиться все жестче, пока будет идти ответная реакция.

3. Оптимальным вариантом будет юмор. Если вас назвали жирным, ответьте, что вы энергосберегательный. Используйте сарказм, иронию, можно даже отразить язвительный комментарий: “у меня по крайней мере есть грудь”. От характера ответа будут зависеть дальнейшие отношения с людьми. Если вы хотели бы общаться с этим человеком, отшутитесь по-доброму, если нет можно и нахамить в ответ.

Но не у всех людей есть эта ответная агрессия, умение шутить или скрывать эмоции под маской безразличия. Обидные шутки могут действительно ранить, и неприятные чувства будет тяжело сдерживать. Что делать тогда? Не молчать. Тут же ответьте человеку прямо и честно, что вас эти слова задели, то, что он говорит — это обидно и унизительно. Скажите, чтобы он так больше не делал.

Признание может показаться проявлением слабости, особенно в подростковой среде. Но если не пресечь в самом начале эти комментарии, может стать только хуже. Пока не началась реальная травля, у вас есть голос. Используйте его.

Если против вас начали использовать скрытую травлю: распускать слухи, осуждать вас за спиной, постарайтесь найти зачинщика и вызовите его на открытый разговор при свидетелях. Если у вас есть доказательства, например одноклассник, который сможет подтвердить, что именно этот человек вас обговаривал, сплетник не сможет уйти в отрицание. Выскажите, что вас не устраивает, что сплетни не правдивы и что этому человеку нельзя доверять. Это больше повлияет не на самого сплетника, а на людей, которые перестанут верить в его слова и его сплетни потеряют силу. Попросите ваших друзей-одноклассников о защите, пусть и они подключаться и начнут пресекать любую клевету в ваш адрес.

Как избавиться от травли?

Как быть, если вы уже стали заложником ситуации? Находясь в условиях насилия, преследует чувство, что вы беспомощны и одиноки, у вас нет сил для противостояния и кажется, что никто не может помочь. Именно этого добивается агрессор, и необходимо вернуть себе контроль над ситуацией.

1. Для начала осознайте все происходящее. Вы жертва агрессии в школе. Вы не виноваты в том, что с вами происходит. Нет ни одной веской причины вас травить. Вы не должны менять свою внешность или поведение, чтобы понравится обидчику. Нет, травля не рассосется, не исчезнет сама по себе. Выход есть, и вы сможете остановить издевательства.

2. Затем нужно обдумать план действий. Что вы можете сделать, находясь в таком положении?

— по возможности избегайте столкновений с обидчиком. Чем реже вы видитесь, тем меньше возможностей над вами издеваться. Если вас преследуют после школы и на коридорах на перемене, держитесь ваших друзей или мест большого скопления людей. Не оставайтесь одни.

— получите внешнюю поддержку и опору . Задайте себе вопрос, кому вы могли бы довериться. Многие подростки переживают травлю в одиночестве.

Причин молчания очень много: стыд признаться, что у тебя проблемы, страх, что не поддержат, скажут, что сам виноват, и вообще я не стукач, справлюсь сам. Но взбунтоваться в одиночку будет крайне тяжело. Обидчика может припугнуть только тот, кто сильнее его. Ваш родитель, авторитетный учитель, школьный психолог, старший брат. Поделитесь всем, что с вами происходит, и пусть этот человек придет в школу решать вопрос. Если в вашей школе учителя игнорируют или поддерживают травлю, нужно идти к директору.

— собирайте доказательства травли. Записывайте на диктофон оскорбления, угрозы. Отмечайте пропажу вещей. В случае драк, делайте фото, снимайте побои в милиции.

— агрессор должен бояться санкций. Его действия не должны остаться безнаказанными. Возможно, для кого-то подойдет драка с обидчиком, но лучше публичное привлечение к ответственности, если при всех одноклассниках будет поднята на обсуждение проблема травли. А также необходимо весомое наказание, если травля продолжиться: исключение из школы, например.

3. Сменить класс или школу может быть радикальным, но полезным способом.

Вообще, даже если травля прекратилась, отношений к жертве в классе может остаться негативным или безразличным. Мало кто сможет после такого завести себе друзей с бывшими свидетелями издевательств. Учиться в такой обстановке спокойнее, но все еще не уютно. Тогда лучше перевестись в новый коллектив. А если после разбирательств, травля продолжилась, то переход в новую школу является единственным решением.

Что делать с последствиями травли?

Жертва насилия еще долго переживает негативные последствия издевательств: низкая самооценка, изолированность от людей, проблемы с построением отношений. Особенно не дает покоя страх повторения этих ситуаций в будущем: “а что, если меня будут травить и в новой школе, в университете, на работе?”. С этими мыслями поможет справиться психолог, групповая или индивидуальная терапия.

Еще вариантом будет поиск жертв травли в интернете или среди друзей. Возможно, в вашем окружении кто-то тоже сталкивался с издевательствами и смог из этого выбраться. Обменивайтесь опытом, поддерживайте друг друга.

Полезные ресурсы

— Если вы находитесь в ситуации буллинга и чувствуете, что вам не к кому обратиться, воспользуйтесь телефоном доверия для подростков. Вот перечень номеров.

— Если вы ищете постоянную помощь и поддержку от специалиста и не знаете, где ее найти, то в Беларуси есть множество Центров дружественных подросткам. Там есть психологи, которые принимают очно и онлайн.

— Если вы хотите помочь борьбе с травлей в школах Беларуси, обратите внимание на проект “Нулевое сентября”.

— Дополнительную информацию о травле, ее механизмах и способах защиты можно почитать на сайте российского проекта “Травли NET”.

Источник

Как избавиться от чувства вины и от детской травмы вечного изгоя?

Вопрос психологам

Спрашивает: Леся, 28 лет

Категория вопроса: Самопознание

Здравствуйте, меня зовут Лиза. Мне 27 лет. Возраст достаточно серьёзный, но не могу сказать, что многого достигла. Скромная работа не по специальности ( к слову сказать, я только учусь на заочном, так как в юности не закончила учёбу). Замужем 3 года, детей нет. Муж хороший человек, но слишком привязан к матери, она сильная и властная женщина. Вот моя проблема. Я чувствую себя маленькой, глупой и никчемной.

Чувствую постоянно себя виноватой, мне неловко за себя часто. Это постоянное чувство. Часто прокручиваю моменты, за которые стыдно, трудно от этого избавиться. Я вроде бы взрослый человек, но ощущение той маленькой девочки, которую когда то обижали в школе осталось. Я стараюсь вести себя с достоинством, в особенности, когда встречаю старых знакомых, не уверен, что всегда получается.

Мне было очень больно, когда в детстве сталкивалась с агрессий и травлей. Видимо, что то не так было с моим поведением, потому что в какой бы коллектив я не попадала, я была всегда изгоем. Сейчас понимаю, что многие ребята, которые меня обижали были хорошие и вполне адекватные, они просто реагировали на моё поведение.

Я была слишком шумной, громкой, эмоциональной, вероятно таким способом хотела привлечь внимание. Эдакий шут, не лучшая роль для девочки. Ко всему прочему были панические атаки, ребята видели это, пугались. У меня как будто отсутствовал навык общения, я искренне всех любила и очень страдала от плохого отношения, но изменить ситуацию не могла. Кажется я была единственной девочкой, которую могли побить, толкнуть, плюнуть. Это было обидно и унизительно. Мне было страшно идти туда, учиться совершенно не хотелось.

Меня перевели в другую школу, но ситуация не изменилась. Разумеется, дело было в моем поведение. Мне жаль, что нет тёплых воспоминаний о школе, что ни с кем не сложилось дружеских отношений, жаль, что такая важная часть жизни потеряна. Попав в юности колледж, я и там не обзавелась подругами, меня просто игнорировали, это было тяжело. Сейчас попадая в любой коллектив, я немножко ощущаю себя такой же слабой, беспомощной. Очень боюсь стать изгоем, не могу выносить, когда чувствую, что меня игнорирует.(даже если мне только так кажется)

Я перенесла правила из детства во взрослую жизнь, это произошло неосознанно. К слову сказать, у меня нет обиды на ребят, жаль, что именно так сложились наши отношения и жаль, что меня не любили, именно любви я больше всего ждала. Чувство вины, оно из детства и как опыт общения в школе. И из негативного опыты в семье.

Почему дома все сомневались, что у меня может что-то получиться, а если получалось, говорили, что это случайность и всегда удивлялись этому. Мы жили с мамой у бабушки и дедушки, от папы мама ушла. С папой развились, чему я рада, они были чужими людьми, а в молодости папа не был верным маме.

Он всегда с помощью меня, даря подарки, общаясь, хотел приблизиться к маме, вернуть её. Если есть какие-то книги или методики по избавлению от чувства вины и воспоминания детства о полученной травме, посоветуйте пожалуйста. Не знаю дочитает ли кто нибудь до конца, но зато я выговорилась. Буду благодарна за советы.

Источник

Я никому не доверяю: что такое травма отвержения и как от нее избавиться

Эмоциональная холодность родителей травмирует ребенка. Во взрослой жизни эта травма мешает человеку выстраивать близкие отношения с другими. Люди с травмой отвержения рассказали «Снобу», через что им пришлось пройти в детстве и как их недоверие к миру портит им жизнь, а психологи — как прожить негативные чувства, простить родителей и научиться любить, чтобы исцелиться.

«Я не умею выстраивать здоровые отношения с людьми»: Анна, 31 год

Мой папа — невротичный и жесткий, а мама — замкнутая и эмоционально холодная. У них обоих были сложные отношения со своими родителями. Папу родители тиранили и унижали лет до 20. Мама вообще не знала ласки и любви: ее родители пили и дрались, мать била. Когда маме было восемь лет, ее мать зарезали в пьяной драке. Дедушка женился, и мачеха тоже била маму. Потом мама долгое время жила у своих теток и была предоставлена сама себе.
Я росла под гиперконтролем. Папа бил меня в наказание за проступки, а мама никогда не заступалась. Пару раз я убегала из дома, потом возвращалась и получала еще. Я старалась быть хорошей девочкой, пока в какой-то момент мне не стало безразлично, накажут или нет. Я просто делала то, что считала нужным, и получала за это. Меня это не останавливало. Став взрослой, я съехала от родителей. Они чуть-чуть переросли свои собственные травмы, и на расстоянии я получала от них больше тепла.
В моей душе по-прежнему жила боль и обида на родителей, но со временем эти чувства вытеснились: всякий раз, когда меня отвергали или критиковали, я понимала, что мне должно быть неприятно, но ничего не чувствовала. Два с половиной года назад у меня начались панические атаки, и я пошла к психологу. Мы стали углубляться в мое прошлое и прорабатывать травмы. По заданию психолога я решила поговорить с родителями. Не помню точно, как начала разговор. Сказала, что отношения у нас были непростыми и мне крайне важно услышать от них, что они меня любят. Родители сказали это, поплакали чуть-чуть. На время мне полегчало: месяц-два я ходила радостная, а потом все вернулось на круги своя. Обида никуда не ушла. Сейчас я почти не общаюсь с родителями: время от времени звоню маме, но давно уже не приезжаю в родительский дом.
Я не умею выстраивать нормальные здоровые отношения с людьми. Меня пугает их теплое отношение ко мне. Никому не доверяю, думаю, что меня хотят обмануть или просто обращаются со мной хорошо из вежливости, и я так же вежливо держу дистанцию, никому ничего не рассказывая о себе. Я перестала говорить о своих чувствах с мужем, потому что это бесполезно. Любой брак, на мой взгляд, обречен на угасание в нем любви и нежности. Я разочаровалась в отношениях и не ищу их. Когда недавно влюбилась, просто отогнала чувства как ненужные, понимая, что все закончится и мне будет больно. Пусть лучше мне будет больно сейчас, чем потом, когда все зайдет слишком далеко.

Сейчас у меня переходный период: заново учусь открываться и доверять людям, но это дается мне очень тяжело. За травмой отвержения лежит глубокий дефицит любви, но без проживания эмоций, которые сопровождали эту травму, невозможно исцелиться. Это не избавление, но новый опыт. И я в процессе.

Ирина Кутянова, психолог семейного центра «Печатники»:

В истории Анны четко прослеживается негативный семейный сценарий, когда жестокое обращение и отсутствие любви повторяется из поколения в поколение. Эмоционально холодная мать не дает достаточно тепла и любви своему ребенку, и у него уже во взрослой жизни в каких-то стрессовых ситуациях (ссора с партнером, критика коллег и т. д.) активизируется травма отвержения. Постепенно человек приходит к выводу: «Это не я вам не нужен, это вы мне не нужны». Он, боясь боли и разочарований, пресекает на корню позитивные чувства к другим людям и не верит в искренность таких чувств по отношению к себе.

Хотя Анна понимает, что ее родителей просто не научили любить их собственные родители и они растили ее как могли, она не может их простить, а значит, и освободиться. Нужно прожить свои негативные эмоции по отношению к родителям, принять часть их опыта и закрыть ситуацию для себя. Это можно сделать как в группе, так и одному, под наблюдением специалиста, используя, например, технику «пустого стула». Нужно представить, что перед вами на стуле сидит человек, который вас обидел, и высказать ему все свои обиды. Потом сесть на стул и ответить на эти обиды с позиции оппонента, отыграв его роль. Таким образом реконструируется диалог и отрабатываются самые глубокие и табуированные чувства.

Часто из-за зашкаливающих эмоций человеку бывает сложно выразить свои мысли. В этом случае можно прописать все свои обиды в письме (его даже не нужно отправлять). Важно, чтобы письмо заканчивалось прощением. Обида, даже справедливая, разрушает того, кто обижается. Непроработанные негативные чувства, которые человек копит в себе и не хочет отпускать, могут перерасти в психосоматические заболевания. Стремясь к прощению, человек должен думать в первую очередь о себе и своем здоровье.

Человек с травмой отвержения не умеет любить. Для того чтобы разморозить это чувство и культивировать его в себе, нужно бескорыстно делать добрые дела. Начать можно с малого: например, сказать доброе слово прохожему, помочь пожилой соседке донести тяжелую сумку. Можно устроиться волонтером в приют. Когда человек делает что-то бескорыстно и получает взамен искреннюю благодарность и положительные эмоции, он постепенно учится любить и наполняет себя этой любовью.

«Я всегда боюсь, что меня прогонят и назовут никчемной»: Ольга, 35 лет

Я с детства ощущала свою ненужность и неважность. Приходя с работы, отец сразу уходил со мной гулять. Мать потом рассказывала, что я часто плакала, кричала и мешала его родственникам, у которых мы жили, и потому он много со мной гулял. Я росла очень активным ребенком, всегда собирала вокруг себя детей из ближайших дворов. В четыре года на меня уже оставляли младшую сестру. При этом я постоянно слышала от родителей: «не мешай», «будь тише», «отойди» или «займись уже чем-нибудь». Лет в пять в качестве наказания за какой-то проступок родители пригрозили отдать меня в детдом. Вечером отец надел на меня шубку и сказал: «У нас есть другая девочка, а такая нам не нужна. Мы отдадим тебя в детский дом». Мать сидела рядом с младшей сестрой в подтверждение его слов. Я сильно испугалась, попросила прощения и пообещала быть хорошей и послушной.
В школе я была активной и участвовала во всем, в чем только можно, до того момента, пока там не ввели экспериментальную учебную программу. Я училась в шестом классе, и учителя решили, что наш класс не справится, посчитали его отстающим. Это ударило по самолюбию моей матери, и она перевела меня в другой класс. Новые одноклассники меня не приняли: пару лет они напоминали, что я из отстающего класса и там мне и место, хотя у меня была нормальная успеваемость. Тогда же меня отвергли и бывшие одноклассники. Кто-то из них меня спросил, почему я перешла в другой класс. Я ответила то же, что говорили учителя: «Класс слабый, с программой не справится» — и они от меня отвернулись. Я осталась одна, без друзей. Мне очень хотелось общения, и я старалась всячески его заслужить. Я подстраивалась под других: с сильно умными корчила из себя зубрилу, с оторвами была оторвой. Если получалось с кем-то подружиться, вела себя так, как удобно этому человеку, боясь вновь остаться в одиночестве.
Поддержки от родителей не было — мои чувства никогда их не волновали. Они ни разу не сказали, что меня любят, ни разу не обняли. В моей семье вообще не принято было говорить о чувствах. Я должна была только приносить хорошие оценки и ни о чем другом не думать. При этом мне всегда внушали, что я ничего не умею, не могу, ни на что не способна. Мать говорила, что я никому не буду нужна и меня никто не будет любить. Ей часто говорили, что такую энергичную девочку надо отдать, например, на танцы (я была не против, но кого интересовали мои желания?), но она воспринимала это иначе: ее учат, как обуздать ребенка, которого слишком много, поэтому я должна стать незаметной. Матери всегда было стыдно за меня, а эти разговоры обо мне ей были невыносимы. Если вдруг ей рассказывали обо мне что-то плохое или я делала что-то, что ей не понравилось (а ей не нравилось 95% того, что я делаю), она говорила, что лучше бы убила меня еще в утробе и что проклинает день моего рождения. Зачастую это сопровождалось побоями, наказаниями (например, месяц без прогулок) и длительным игнором. Отец не вмешивался и не защищал меня. Он всегда говорил, чтобы я терпела и вела себя тише. Через какое-то время родители разошлись, и отца в моей жизни почти не стало. Однажды, когда мать меня довела, я спросила: «Ты вообще меня хотела?» Она рассмеялась и ответила: «Нет. Мы с твоим отцом просто трахались под забором».
Во взрослой жизни все это вылилось в то, что мне очень трудно вступать в отношения с людьми — это касается и работы, и дружбы, и личных отношений. Я ищу того, кто меня полюбит и примет, и всегда боюсь, что меня прогонят, скажут, что я никчемная. Я жду оценки, подтверждения, что мне можно быть / жить, что мне скажут: «Ты нужна, ты не мешаешь, ты меня устраиваешь». Я всегда думаю, что делаю недостаточно много или недостаточно хорошо. Раньше я вообще не могла брать и требовать свое, вступать в конфликт. Мне страшно было высказывать свое мнение, потому что в детстве я слышала от матери: «Кто ты такая? Ты должна слушать других, которые важнее, умнее и лучше». Я долго могла терпеть недовольство, а потом оно выливалось в истерики.
Раньше я велась на любого мужчину, который на меня посмотрит, и мной пользовались. Однажды в попытке сбежать от матери я чуть не вышла замуж. Мы с этим мужчиной постоянно ругались, как это обычно бывает в созависимых парах. Он выпивал. По стечению обстоятельств свадьбу пришлось отменить. В конце концов мы, к счастью, расстались. Теперь я просто избегаю отношений.
Сейчас я живу с матерью, но мы не общаемся. Отец не звонит. Раз в полгода я забегаю к нему на пять минут на чай. Особо не разговариваем: ему не нужны подробности моей жизни, а я постепенно перестаю искать его заботы и защиты.
Человек, в жизни которого было много абьюза, долго верит в свою ненужность и никчемность. Но когда я решила работать над этим, стала встречать людей, которые показали мне, что я им нужна и не мешаю, и один из них привел меня к психологу. Сейчас, кроме психотерапии, я занимаюсь духовными практиками и получаю психологическое образование. Иллюзии, что я навсегда избавлюсь от травмы отвержения, у меня нет. Она слишком глубоко во мне и, думаю, случилась еще в перинатальном периоде. Меня радует, что я могу ее отследить, знаю, как она проявляется. Я научилась с ней жить и давать людям право выбирать не меня и не принимать это на свой счет. Научилась говорить самой себе: «Я всегда с тобой, я тебя люблю, ты мне нужна, ты — самое дорогое, что у меня есть, и я тебя не брошу».

Елена Шохина, психолог семейного центра «Зеленоград»:

Отвержение проявляется в нечувствительности родителя к эмоциональным потребностям ребенка. Оно может быть явным, как в истории Ольги, или скрытым. Часто отвержение передается из поколения в поколение как форма взаимодействия. Например, в послевоенные годы родителям некогда было говорить детям, что они нужны и любимы. Повзрослев, дети воспринимали это как норму и бессознательно относились так же к своим детям.
История Ольги очень травматична — ее отвергли оба родителя: мать была более агрессивна, использовала физическое и эмоциональное насилие, отец же предпочитал не вмешиваться. Что сильнее сказалось на Ольге — еще вопрос, потому что девочка берет поведение отца за образец мужского отношения с себе. Возможно, Ольга будет искать мужчину или уже пыталась строить отношения с мужчиной, который игнорировал ее, как и отец.
Отец и мать Ольги подпитывали распространенный детский страх быть не любимым родителями ребенком, угрожая сдать ее в детдом. И у нее сформировался защитный механизм: «Если я не нужна миру такая, какая есть, я буду такой, какой меня хотят видеть другие». Это поведение жертвы. То есть травма расщепила детскую личность. Задача психолога эту личность собрать: помочь той маленькой Оле с ее желаниями и потребностями вырасти — прожить свои желания и стать опорой самой себе.
Помимо отвержения, Ольга столкнулась еще и с парентификацией — ситуацией, когда родители вынуждают ребенка рано взрослеть и перекладывают на него свои обязанности. Вообще, четыре-пять лет — знаковый возраст для формирования детской психики и дальнейшей судьбы человека. Благоприятная семейная система способна раскрыть потенциал ребенка и стать хорошим трамплином в жизни, неблагоприятная — искалечить.
Самостоятельно проработать такую травму практически невозможно. Одна из функций родителя — дать ребенку базовое доверие к миру, ощущение, что он любим и у него все получится. Лишенный этого ребенок, повзрослев, не знает, на что способен и что может. Поэтому тут потребуется долгая и кропотливая работа с психологом. Его задача — помочь взрослому человеку принять все, что было в его детстве, и отпустить обиду, которая сжигает колоссальное количество внутренней энергии и не дает человеку двигаться дальше. Психолог также поможет человеку выразить свои агрессивные эмоции. Когда ребенку было обидно и страшно, он не мог высказать это родителям. Но сейчас, став взрослым, он не только может, но и должен выплеснуть эмоции, которые разрушают его изнутри, а потом сказать своему внутреннему ребенку: «Что бы ни случилось, я с тобой. Я тебя люблю и всегда поддержу». Что и делает Ольга.

«Раньше я ставила мать выше себя, мужа и детей»: Анна, 34 года

Мама растила меня одна. Будучи беременной мной, она психанула и ушла от моего отца, а он не стал ее возвращать. Его мать быстро нашла ему молодую невесту и убедила, что я «нагулянная». Я родилась в июле, а отец женился в октябре того же года.
У мамы было много подруг, которые часто приходили в гости. Я всегда радовалась толпе народа в доме, мне очень нравилось общаться с людьми — могла заболтать любого. Я была очень активным ребенком. Мать внушала мне, что я нерадивая, неуклюжая, неаккуратная и невнимательная. Она постоянно ставила мне в пример мою двоюродную сестру. Например, что она аккуратно носит вещи, а на мне вещи буквально горят, я их быстро снашиваю. Случались черные дни, когда я делала что-то не по нраву матери: огрызнулась в ответ на ее критику или что-то сломала. Она меня никогда не била, но орала так, что стены тряслись. Иногда угрожала сдать меня в детдом или говорила, что она заболеет от моего поведения и я точно туда попаду. Если в этот момент ей звонил кто-то из подруг или приходили гости, она сразу меняла тон и становилась радостная. Я надеялась, что она отошла, но, когда мы оставались вдвоем, мама обычно снова разговаривала со мной сквозь зубы в приказном тоне, жестко и твердо, или могла долго меня игнорировать и молчать. Я пыталась разрулить ситуацию, угодить маме, но все было бесполезно. В подростковом возрасте мне даже домой идти не хотелось в такие дни. Но я боялась за ее здоровье, боялась потерять ее и потому не заставляла ее беспокоиться и всегда возвращалась. (До сих пор, если куда-то еду, надо ей отзвониться, что доехала, даже если к доктору или на работу.) Мама меня сильно опекала, а у меня был страх, что только вдвоем мы выживем, хотя мамины родственники, к которым мы часто ездили, нас любили и принимали. При этом я никогда не сомневалась в том, что мама любит меня. Не помню, чтобы она говорила об этом прямо, но я знала, что любит.
В школе у меня были сложные отношения с классом. Я не хотела быть изгоем, но и подстраиваться под лидеров тоже не собиралась, поэтому болталась в одиночестве, беря под крыло новеньких, чтобы не быть одной. У меня была одна подруга, которая все десять лет школы портила мне жизнь. Я боялась оставаться одна и долго с ней общалась, пока классе в седьмом она меня не подставила. Тогда я поняла, что мир жесток и доверять никому нельзя. С тех пор я никому не доверяю и всех подозреваю. Не доверяю даже мужу. Если он уйдет к другой, это станет ударом, я буду раздавлена, но не удивлюсь. Было время, когда я подстраивалась под людей, сейчас стала прямее. За это качество многие меня ценят.

Года четыре назад я начала психологически сепарироваться от матери, с которой продолжаю жить под одной крышей. Только к 30 годам я поняла, что считать свою мать важнее мужа, детей и себя — ненормально. Раньше я готова была горы свернуть ради ее хорошего настроения. Как раз тогда у матери начался открытый конфликт с моим мужем. Она перевернула все факты в свою пользу, и я стала задумываться. У меня был довольно долгий период злости на мать. Я винила ее во всем, даже страшно было, что я могу так плохо о ней думать. Чувство вины за эти мысли сменялось еще большей озлобленностью за то, что я запрещала себе так думать. Я прочитала много статей про сепарирование, видела картинки из своей жизни и снова злилась на мать. Потом спустя какое-то время вдруг поняла, что она на тот момент давала мне все, что у нее было, и вела себя со мной так не со зла. Просто она растила меня одна, и у нее не было времени погружаться в психологию. У меня получилось посмотреть на наши отношения со стороны.
Позже я посмотрела уже на себя в роли матери, проанализировала свои ошибки. Узнала, что у меня, как и у моих детей, синдром дефицита внимания и гиперактивности (СДВГ). Мне стало проще принимать свои несовершенства и не ругать детей за те же проявления СДВГ. Они так же, как и я когда-то, что-то роняют, проливают или разбивают, легко отвлекаются и не замечают течения времени. Я рада, что мои дети твердо знают, чего хотят, и не боятся говорить, что думают. Я не пытаюсь манипулировать ими, игнорируя, ругаюсь и злюсь минут пять-десять, потом мы миримся. Я научилась слушать себя: если на сердце камень, значит, я делаю что-то не то и надо остановиться. Я не считаю себя идеальной матерью, знаю, что мои дети найдут на что пожаловаться своим психологам. Но для меня главное, что я делаю все возможное и честна перед ними.
После проработки своей травмы я поняла, что все люди разные и они не обязаны соответствовать моим ожиданиям. Я просто отделила маму от себя: вот тут моя реакция и мои ощущения, а там — мамины. Я не имею права запретить ей реагировать так, как она хочет. Она взрослый человек и сама ответственна за себя. Я же буду отвечать за себя и своих детей. Мама в возрасте и уже не может поменять привычные паттерны поведения, поэтому лавировать приходится мне. С ней сложно, конечно. Она растеряла всех подруг и требует от меня погружения в ее проблемы, чтобы я общалась только с ней. Она и сейчас манипулирует мной, лишая меня общения. Если раньше я пыталась угодить, наладить отношения, то сейчас позволяю ей насладиться тем, что она сама для себя создала. Теперь она первая возвращается к контакту со мной, и эти ее выпады случаются все реже.

Зульфия Исмагулова, психолог семейного центра «Отрадное»:

Травма отвержения чаще формируется до шестилетнего возраста, исключения случаются редко. В некоторых случаях — даже когда ребенок еще находится в утробе матери: например, когда мать думает об аборте. Чем раньше эта травма сформировалась, тем сложнее ее исцелить. Некоторые люди имеют внутреннюю предрасположенность к этой травме — в зависимости от темперамента, генетики и прохождения внутриутробного периода. Наличие или отсутствие этой предрасположенности можно узнать, пройдя «опросник отверженности».
Признаки травмы отвержения — недоверие к миру, страх близости, недовольство собой, отрицание своих потребностей и собственной значимости, чувство неполноценности, стертые личные границы, неспособность отстоять свое мнение, чувство стыда, внутриличностные конфликты и боязнь сепарации от родителей.
Задача родителей — удовлетворить потребность своего ребенка в безопасности, привязанности и близости. Ведь от этого будет зависеть отношение ребенка к миру. Отец покинул Анну. Ее мать была эмоционально нестабильна, тревожна и непредсказуема. Анна не знала, чего ей ожидать от матери, а значит, и от мира, потому что мир ребенка — его родители. В семье у ребенка формируются некие убеждения. Анна с детства была убеждена, что она нерадивая, что может выжить только в слиянии с матерью, что миру доверять нельзя.
Травма отвержения включается обычно только для значимого человека, которого страшно потерять. «Если я буду в близких отношениях, человек узнает меня настоящую и я ему не понравлюсь. Поэтому я буду избегать близких отношений или буду выбирать мужчин, которым не нужны серьезные отношения». Наша психика всегда стремится к стабильности, для нее такая схема проще. Психолог поможет изменить ее в безопасных условиях, как здоровый взрослый, которому можно раскрыться, не боясь, что тебя бросят.
Травмированный ребенок отвергает ту часть себя, которую не признают родители. Чтобы вернуть целостность, необходимо эмоционально сепарироваться от родителя, что и сделала Анна. Некоторые люди считают, что сепарироваться — значит высказать родителям, какие они были плохие, и сбежать от них. Но речь идет именно об эмоциональной сепарации, когда нужно разобраться, где свои чувства, а где чужие, и разграничить их. Тут советую почитать книги психологов Линдси Гибсон «Взрослые дети эмоционально незрелых родителей» и Джеффри Янга «Прочь из замкнутого круга! Как оставить проблемы в прошлом и впустить в свою жизнь счастье».
Анна поняла и приняла, что ее мать не переделать. Многие в процессе терапии начинают переносить свои чувства на родителей: «Почему вы ко мне так относились?» Но тут важно не «почему», а «как я сам буду относиться к поведению родителей». Обычно процесс сепарации сопровождается злостью и чувством вины, которые также надо проработать и отпустить. Анна, надо отдать ей должное, провела большую работу по сепарации и самопринятию и позволила себе быть неидеальной.

Источник