Личный опыт: как я пережила депрессию и кто мне в этом помог
Последние годы, особенно после флешмобов вроде #faceofdepression, вопросы психического здоровья стали обсуждать открыто. Что делать, если у близкого человека ментальное расстройство, как ему помочь и не перейти границу? Журналистка Елена Срапян максимально честно рассказала нам о том, как лечилась от депрессии. В ее истории есть ответы на эти вопросы.
Елена Срапян
Это был февраль 2016 года. Помню, как спустилась в метро, чтобы ехать на работу, но уже на эскалаторе вдруг расплакалась — и не могла остановиться. Вместо нужного мне «Проспекта Мира» я вдруг вышла на «Шаболовской» — там находится московская клиника неврозов. Это был самый срочный и дешевый прием психиатра, который я могла себе организовать в тот момент. Но в итоге на то, чтобы диагностировать депрессию, у меня ушло почти полгода.
Моя история совсем обычная: я потеряла близкого человека — бабушку, которая была мне почти как мама, возможно, даже ближе. В сентябре у нее случился инсульт, и я была занята поиском денег на специальное оборудование, которое потребовалось бы ей дома. Пока я крутилась в Москве, бабушку должны были отпустить из больницы. В день выписки она умерла — а я так и не успела с ней попрощаться.
Когда все это произошло, мой мужчина был в отъезде, и я как-то внезапно осталась со своей бедой совсем одна. В черную дыру депрессии я провалилась довольно быстро, но мне казалось, что это нормальное переживание горя. В те времена я ездила в офис всего один раз в неделю, но с каким нечеловеческим трудом он мне давался. К январю я почти не могла выходить из дома, бытовыми делами занимался Саша — вплоть до готовки и походов в магазин за едой.
Все мои силы уходили на то, чтобы не потерять работу и стараться рыдать меньше. Каждый офисный день отнимал все накопленные за неделю ресурсы. А во время удаленной работы я могла просто не вставать и даже не есть. Спать тоже не особо получалось. Когда-то я думала, что депрессия — это состояние тотального безразличия. Оказалось, что это состояние постоянной боли.
До этого случая весь мой опыт общения с депрессиями был опытом моих друзей. Еще несколько лет назад я начала понемногу отличать биполярное аффективное расстройство от обсессивно-компульсивного и других видов нестабильных состояний. Я уже знала, что депрессия — это не просто хандра, с которой человек может справиться сам. И понимала, что психотерапия (которая может быть полезной) в Москве стоит баснословно дорого и в острых состояниях не очень эффективна без помощи медикаментов. Однажды мне даже пришлось звонить психиатру моей подруги, потому что она уже не могла это сделать, и потом давать ей пару дней ту комбинацию лекарств, которую прописал врач.
Мою депрессию никто не заметил, кроме меня самой. Мужчина сочувствовал мне, поддерживал, но до конца не понимал, что происходит. Маме я ничего не говорила. С друзьями почти перестала общаться. На работе все было как обычно. Наш сосед по квартире понимал, что что-то не так, но был плохо со мной знаком. #faceofdepression — очень показательный флешмоб: увидеть, что у близкого тебе человека депрессия, намного сложнее, чем кажется.
Мне повезло: я смогла сама понять, что дела идут не очень, и обратилась к врачу. Скорее всего, потому, что я уже делала это для других. Прием был не самым приятным, но терапия оказалась удачной — к марту я пришла в себя, а в августе благополучно завершила лечение антидепрессантами без последствий. Но так происходит не всегда.
Как же помочь близкому человеку, у которого случилось обострение ментального расстройства? Самое серьезное, что вы можете сделать, если живете вместе, — взять на себя быт. Мне такая поддержка очень помогла.
В депрессии ты как будто смотришь на мир через крошечное окно, сложно и общаться с людьми, и что-то делать вообще. Почистить зубы — событие, принять душ — просто подвиг. В такие моменты вы можете буквально сохранить здоровье человека, если последите за тем, как он питается, как спит и в каких условиях живет. И очень важно физически быть рядом: многие состояния ведут к суицидальным настроениям.
Второе — помочь обратиться к врачу. Если человек демонизирует психиатров, вы можете постараться повлиять на эту точку зрения. Если нет — найти хорошего врача, а лучше — двух: терапия всегда лучше подбирается, исходя из нескольких мнений, так как некоторые врачи могут прописывать устаревшие препараты, которые сильно снижают качество жизни. Это как раз произошло со мной: я прошла две консультации, и второй доктор прописал мне лекарство, которое действовало очень мягко.
Не каждый человек в депрессии может работать, поэтому третья важная история — финансовая. На психиатра, таблетки, еду, оплату жилья нужны немалые деньги. Если вы можете оказать какую-то помощь, обязательно сделайте это: даже работающий человек благодаря ей снизит нагрузку на работе или возьмет отпуск за свой счет. Если это не поможет прийти в себя, то как минимум снизит уровень стресса.
И последнее, но очень важное: не всегда есть возможность помогать серьезно, вкладывая в это все свои силы. Но посидеть с человеком, провести с ним вечер, попробовать отвлечь — и не обижаться, если не получится (в депрессии какие-то радостные вещи могут расстроить еще больше) — тоже очень важно. Тепло, поддержка, чувство нужности тоже очень важны — иногда даже бывает так, что эмоции работают лучше, чем «селективные ингибиторы обратного захвата серотонина» (антидепрессанты. — Прим.ред.).
Когда помогать, а когда лучше «не лезть не в свое дело»? Тут все просто — если вы чувствуете, что можете помочь, и достаточно хорошо общаетесь (общались) с человеком в депрессии, то время пришло. Очень часто, когда речь идет о ментальных расстройствах, рядом оказываются люди не из близкого круга: лучшие друзья могут оказаться совсем не такими ответственными или отзывчивыми, отношения — разладиться, родители — ничего не понять. Сможете обойтись без лишней прямолинейности, обвинений в лени и других проявлений пассивной агрессии? Отлично. Если вы в состоянии быть тактичными и вам искренне небезразлична судьба человека, то тогда ваша помощь точно пригодится.
Булахова Виктория Алексеевна
практикующий клинический психолог
«Когда человек переживает потерю близкого, это — всегда стресс. Если говорить терминами, то посттравматическое расстройство. Как помочь человеку в таком состоянии? По совету автора статьи вполне можно начать с решения бытовых проблем. Но исключать из жизни ранимого человека нельзя, иначе он еще больше впадет в свое состояние.
Заправить постель, приготовить завтрак, сходить за продуктами — когда мы включаемся в эти простые дела, мы живем. Взваливать все обязанности на себя не стоит, в противном случае человек может просто «выпасть» из реальности.
Разговоры — тоже хороший способ помочь. Но когда кто-то переживает утрату, когда он винит себя, самое простое — это слушать и дать выговориться. Пытаться «переключить» человека с его горя на внешний мир может быть бесполезно. Вы на разной волне. Когда умирает кто-то из наших близких, мы не только переживаем боль и утрату, но и собственный экзистенциальный кризис. В этот момент все чувствуешь очень остро.
Психотерапия помогает нам прожить вещи, которые мы могли не успеть сделать при жизни близких. Это избавляет от чувства незавершенности и помогает справиться. Но, увы, люди готовы принять все что угодно, кроме того, что у них душевное расстройство. Очень немногие способны себе признаться, что они нездоровы, и нужно обратиться за помощью. То, что героиня сама пошла к психиатру, большая редкость. Часто не только сам человек, но и его родственники не видят проблемы и не осознают нужды в психологической помощи».
Источник
«Таких глубин боли я не знала и даже не подозревала, что они существуют»
Клиническая депрессия — это не просто плохое настроение, а серьезный диагноз, который часто тяжело признать и еще тяжелее победить. Что делать, если она навалилась гранитной глыбой? Поможет ли, если просто лежать месяц в кровати и ничего не делать? Можно ли обойтись без антидепрессантов? Что важно для выхода из кризиса? Сегодня взрослые, пережившие депрессию, рассказывают в «Родительском клубе» Littleone свои истории.
«День за днем я учу свой мозг не воспринимать все в черном свете!»
«С детства я росла в бедной серотонином и дофамином среде. Моя бабушка лежала в психиатрической больнице с шизофренией — тогда под этот диагноз все подряд штамповали, как сейчас под расстройства аутистического спектра. Мама около года провела там же. Эти события и легли в основу моей депрессии. Тяжело было расти и развиваться в такой обстановке. Я видела, как близкие угасали каждый день, и ничего не могла сделать. Плюс еще это происходило в Норильске, где зима длится по 9 месяцев, нет солнца и так просто не выйдешь погулять. Приходилось сидеть в четырех стенах.
Долгое время я считала себя ленивой неудачницей, неспособной изменить свою жизнь. Но когда 4 года назад в соцсетях прокатилась волна постов про депрессию, я, наконец, решилась сходить к психиатру за таблетками. У меня была апатия, ничего не хотелось — только лежать. Возникало раздражение и даже агрессия при мысли, что надо встать и сходить в магазин. Плакала и не могла остановиться. Ни с кем не общалась, не открывала двери, не брала телефон. Хотелось просто исчезнуть и не быть. Добровольный уход из жизни я не рассматривала, потому что верю в некое колесо Сансары — мне не хочется возвращаться и отрабатывать эту ситуацию опять и опять.
Самое смешное, что таблетки мне не дали, потому что я улыбалась. Как будто не слышали про защитные механизмы и Робина Ульямса, например.
При этом депрессию врач признал: меня отправляли на тестирование к специалисту, все тесты подтвердили наличие депрессивного состояния. Тот лично говорил, что нужны медикаменты. Но суровый норильский психиатр в итоге сказал: «До свидания, следующий». И добавил: «Это личностное, идите к психологу».
А где взять силы и деньги, когда у тебя депрессия, а к ней еще и ребенок-аутист, не сказал.
Я ушла ни с чем. Зато уже понимала, что делать дальше и как карабкаться к серотонину.
Два года назад я все же получила назначение и пропила курс препарата, который помог. А еще я нашла отличных психологов. Жизнь стала налаживаться. Я не справилась с депрессией на 100%, но научилась справляться с жизнью день за днем. В моем случае важно следить за сном, отдыхом, заниматься физическими упражнениями в удовольствие.
Вообще, в период депрессии важно делать то, что нравится и окружать себя приятным на всех уровнях, вплоть до молекулярного. Пять маленьких радостей в день минимум и думать о них прежде всего остального.
Сейчас я переучиваю свой мозг воспринимать все в черном свете, когда возникает негативная мысль, спрашиваю себя: «Это действительно так или мне кажется? Что происходит на самом деле? Что я могу сделать, если катастрофический сценарий действительно сбудется?».
Мозг реально можно отучить от вредных привычек.
Депрессия влияет на меня плохо. Она мешает мне общаться с ребенком — я не хочу, чтобы он видел меня уставшей и унылой. Я сама видела свою маму такой, это очень тяжело.
Тем, кто сейчас проживает непростой период, хочу сказать:
- Вы не неудачник и не лентяй.
- Антидепрессанты не решают проблемы, но серьезно помогают держаться на плаву.
- Если пока нет денег на психолога, подпишитесь на их странички в соцсетях, YouTube-каналы — в интернете много бесплатной полезной инфы.
- Режим дня, зарядка, аудиотренинги, здоровая еда и интересное хобби — не фигня, а научно доказанные способы контролировать свое состояние».
«Мой опыт — жить свою жизнь без «обезбаливателей»!»
Татьяна Нургазина, 44 года, предприниматель, бывший топ-менеджер:
«Клиническую депрессию мне диагностировали два раза. Два похожих повода, но совершенно разные выходы и опыт.
В первый раз она навалилась вдруг. Я, 29-летняя и с двумя маленькими детьми, узнала о муже и нашей семейной жизни то, чего долго не хотела замечать. Узнала от нашего общего психолога. У меня, обычно активной и деятельной, любящей работу и детей, враз пропало желание что-либо делать. Я месяц лежала на кровати, без сна ночью, без аппетита, и, самое главное, без желания даже вставать к детям. Психолог, после рассказа которой я попала в это состояние, за руку отвела меня к психиатру. С диагнозом «реактивная депрессия в острой стадии» и рецептом на таблетки, которые выдают по 5 штук за раз, чтобы не было возможности выпить больше с целью самоубийства, меня отвезли домой. Испугавшаяся психолог приезжала первые пару недель проконтролировать, пью ли я их. Она сидела со мной, пока муж был на работе и дети в садике. Теперь я понимаю, что угроза суицида, видимо, была реальной. Я пила их. И лежала на кровати — ни говорить, ни шевелиться не было сил. Через месяц приема таблеток стало отпускать. Через три месяца я вышла из этого состояния, антидепрессанты пить перестала.
До второй депрессии оставалось еще 12 лет. В то время я посчитала свой опыт удачным. Муж, обеспокоенный такой моей реакцией, вместе с психологом сделали все, чтобы инцидент загладить. Семейная жизнь более-менее наладилась. Я стала размышлять о реакции своей психики на такой стресс. Выяснилось, что со стороны моего папы вся родня подвержена этому заболеванию. Дед покончил с собой на фоне депрессии. Дядя лечится от нее всю жизнь. Папа, видимо, тоже. И все мы, четверо его детей, не избежали склонности к депрессивным расстройствам. Я решила, что такая уж моя судьба, и начала изучать психологию. Получила высшее образование, стала уделять много времени психологической гигиене. Мне казалось, что я нашла свой выход и путь в отношении этого состояния. Депрессивные настроения и провалы — частый спутник моей жизни, но каким-то образом мне удавалось балансировать на краю. Я даже чувствовала себя героем и искренне считала, что победила депрессию.
А через 12 лет пришла ровно к тому же. Узнала то же самое, что и в первый раз — моя «счастливая» семейная жизнь никогда такой не была. За все 12 лет, прожитых с мужем после предыдущей депрессии, единственной женщиной у него я не была ни дня. Узнала от него самого. На этот раз я скатывалась в депрессию медленно, долго — по шагу, по полшага месяца два. Как-то шевелилась, ходила. В какой-то момент мне позвонил мой друг, психолог Саша Ройтман. Он сказал, что у меня депрессия, нужен психиатр и антидепрессанты.
Я, сильно оглушенная сходством повторяющегося сценария, понимала — что-то тут не то, раз сценарий повторяется настолько точно. Становилось все хуже.
Я стала говорить об этом с братом. Он задавал много вопросов. Я размышляла и как-то вдруг увидела, что антидепрессанты в первый раз притупили мою острую боль, не позволили увидеть причину и истоки депрессии. Брат настойчиво предлагал их не пить, а пройти депрессию без обезболивания в виде таблеток. У него как раз такой опыт был — он только-только выбрался из своей. Я решила — не буду пить таблетки.
Мне становилось все хуже. Я перестала спать, есть, погружаясь в собственный ад. В какой-то момент стало так плохо, что я готова была выпить уже что угодно. Но мысль о том, что нужно куда-то идти и с кем-то говорить, вызывала еще большую депрессию. Брат приезжал каждый день и сидел со мной. Саша Ройтман настаивал, что нужно к психиатру. Заботы о трех теперь уже детях целиком взяла на себя няня. Я полностью проживала свою боль, свой ад, свою депрессию. Таких глубин боли я не знала и даже не подозревала, что они существуют. Месяц я погружалась все глубже. А однажды поняла, что больно очень, но не больше, чем вчера. К этой боли я уже адаптировалась — было понятно, что это дно. Еще через пару недель я впервые вышла на улицу. Прошла до кофейни и выпила кофе.
Прошло уже почти 3 года. Не знаю, рано ли делать выводы или в самый раз — на данный момент я точно знаю, что второй опыт переживания депрессии для меня очень целительный. Я больше не вернусь в место, откуда она началась. У меня больше ни разу не возникло желание вернуться в семейную жизнь с тем же мужчиной. Моя жизнь стала совершенно другой. Такое впечатление, что за 2 месяца в аду перестроились сотни нейронных дорожек. Я стала сильнее, мудрее, целее, часть моих ран зажили. Изменилась я — изменился мир вокруг меня — изменились отношения с детьми, с друзьями и работой. Процесс не быстрый, но сильно меня радует.
У меня нет советов. Я говорила со многими психологами и врачами. Общее мнение таково, что проживать депрессию без антидепрессантов опасно и нельзя. Но мой опыт такой».
Источник