Ген отвечающий за депрессию

PsyAndNeuro.ru

Генетика депрессии: фенотипический парадокс

Депрессия имеет полигенную природу, а её наследуемость, по данным близнецовых исследований, составляет 37%. В новом исследовании, опубликованном в Nature Communications, проводился полногеномный поиск ассоциаций (GWAS, англ. Genome-Wide Association Studies) среди 322580 участников Биобанка Великобритании. В результате анализа было обнаружено 17 локусов, связанных с развитием депрессивных состояний. Однако в данной работе также был сделан очень важный вывод, который точно отразится на методологии будущих генетических исследований: с точки зрения генетики нет разницы как набираются участники исследования – или врачами с помощью критериев международной классификации болезней (МКБ), или с помощью опроса (обычно, из одного вопроса), где пациенты сами сообщают о наличии у них депрессии.

Получается, психиатры со всеми своими феноменологическими классификациями уже не нужны? Или же гетерогенность и перекрытие психических расстройств настолько велико, что современные генетические методики пока ещё неспособны проанализировать полученные данные?

Предыдущие GWAS-исследования определяли фенотип депрессии с помощью разных способов: от сообщения самим пациентом о наличии в его жизни периода пониженного настроения до установления клинического диагноза депрессивного расстройства врачом согласно критериям МКБ. Определение различных фенотипов депрессии редко доступны в рамках крупных исследований, однако Биобанк Великобритаии является заметным исключением.

Когорта данного Биобанка активно фенотипируется, что позволило набрать выборку 3-мя способами: сообщение самим пациентом об обращении в прошлом за помощью по поводу “депрессии, стресса или тревоги” (термин “расширенная депрессия”); сообщение самим пациентом о депрессивных симптомах (термин “вероятное депрессивное расстройство”) и депрессивное расстройство, поставленное согласно критериям МКБ-9 и МКБ-10 (термин “МКБ-закодированное депрессивное расстройство”). Как отмечают сами авторы, расширенный фенотип депрессии, вероятно, будет включать в себя ряд личностных и других психических расстройств, в то время как “вероятное депрессивное расстройство” и “МКБ-закодированное депрессивное расстройство” потенциально предлагают более надежные определения депрессии.

Учёные обнаружили 17 (см. Рис. 1) независимых локусов, значительно ассоциированных с 3-мя фенотипами депрессии (14 из них с «расширенной депрессией», 2 с «вероятным депрессивным расстройством» и 1 с «МКБ-закодированным депрессивным расстройством”). На этом авторы нового исследования не остановились: они сопоставили свои данные с другим GWAS-исследованием компании 23andMe, проведённым Hyde et al. насчитывающим 75607 лиц, сообщивших о наличии у них депрессивного расстройства. Мета-анализ опять продемонстрировал значительную связь всех 17 локусов с депрессией, причём 14 из них были новыми находками.

Рис. 1 Независимые варианты GWAS-исследования значительно связанные с «расширенной депрессией», с «вероятным депрессивным расстройством» и с «МКБ-закодированным депрессивным расстройством”.

Были найдены сильные положительные генетические корреляции между 3-мя фенотипами депрессии Биобанка Великобритании и мега-анализом депрессивных расстройств, установленных с помощью клинических критериев. Интересно то, что самая высокая генетическая корреляции с клинически подтверждёнными случаями депрессивных расстройств была характерна для фенотипа «расширенной депрессии». Кроме того, «расширенная депрессия» генетически коррелировала и с другими психическими расстройствами, такими как шизофрения, биполярное аффективное расстройство и синдром дефицита внимания и гиперактивности (СДВГ), причём эти результаты согласуются с данными, представленными Рабочей Группой Консорциума Психиатрической Геномики.

Авторы исследования также отдельно выделили гены, которые представляют потенциальный интерес для изучения депрессивных состояний. К ним относится регулятор нейронального роста 1 (NEGR1), метаботропный глутаматный рецептор 5 (GRM5), ионотропный глутаматный рецептор каинатного типа субъединицы 3 (GRIK3), а также трансмембранный протеин 106 B (TMEM106B). Ряд других найденных генов (SORCS3, DRD2, CABP1) участвуют в функционировании возбуждающих нейромедиаторов, постсинаптической передачи и функционировании дендритов, что даёт возможность предположить их вклад в развитие депрессивных состояний за счёт дисбаланса возбуждения и торможения в головном мозге.

Каждый из 3-х фенотипов депрессии Биобанка Великобритании имел свои ограничения. Однако, опираясь на данные Hyde et al., авторы данного исследования обнаружили, что фенотип «расширенной депрессии» (когда пациент сам заявляет об обращении за помощью по поводу депрессии) генетически значительно коррелировал с данными, полученными из когорт с клинически подтверждённой депрессией. Поэтому анализ больших когорт с «расширенной депрессией», по-видимому, дает большую силу для обнаружения генетических эффектов, чем более мелкие исследования с более надежным клиническим фенотипом.

Источник

«Депрессивные гены» подвергают сомнению

Почти два десятка известных «депрессивных генов» оказались связаны с депрессией не более, чем любые другие.

Для депрессии, как и для других психоневрологических расстройств, активно ищут генетические причины. Действительно, депрессивные расстройства повторяются в семьях – то есть, очевидно, передаются по наследству. С другой стороны, наша психика во многом обусловлена молекулярно-клеточными процессами в мозге – появлением и исчезновением межнейронных синапсов, повышением и уменьшением уровня нейромедиаторов, которые помогают нервному импульсу перескочить через синапс, и т. д. Но синапсы, нейромедиаторы и прочее зависит опять же от генов.

В качестве одного из самых известных «депрессивных генов» можно вспомнить 5-HTTLPR. Строго говоря, это не ген, а регуляторная область перед геном SLC6A4. А вот SLC6A4 кодирует белок, захватывающий серотонин из синаптической щели и возвращающий его обратно в нейрон-передатчик. Серотонин используют нейронные цепи, обслуживающие хорошее настроение и радостные эмоции (хотя его роль этим не ограничивается). Соответственно, белки и их гены, которые управляют уровнем серотонина, будут влиять на силу радостных эмоций.

Нейромедиатор, который не был использован, поглощает нейрон-передатчик. Но может быть так, что белок, который этим занимается, окажется слишком старательным и будет возвращать обратно слишком много серотонина, так что на радость его, грубо говоря, просто не останется. То, каким будет белок, зависит от вышеупомянутой регуляторной области перед геном SLC6A4. Соответственно, можно предположить, что человек, у которого из-за определённого варианта 5-HTTLPR получится слишком старательный транспортёр серотонина, будет особенно предрасположен к депрессии.

Однако по мере того, как исследователи описывали разные гены, связанные с депрессией, по их поводу возникало всё больше сомнений. Так, два года назад сотрудники Вашингтонского университета в Сент-Луисе писали в Molecular Psychiatry, что связь 5-HTTLPR с депрессией может быть сильно преувеличена. А на днях в American Journal of Psychiatry вышла статья сотрудников Колорадского университета в Боулдере, проанализировавших 18 депрессивных генов, каждому из которых было посвящено не менее десяти научных работ. Среди них был и вышеупомянутый SLC6A4 (чью депрессивность, кстати говоря, изучают уже около двадцати лет), и ген BDNF, кодирующий белок под названием нейротрофический фактор мозга. От BDNF зависит рост нейронов и уровень дофамина – ещё одного нейромедиатора, связанного с чувством счастья и удовольствия.

За годы совершенствования методов, позволяющих читать ДНК, появились огромные банки данных, содержащие генетические сведения о десятках и сотнях тысячах людей. Из нескольких таких банков авторы работы взяли сведения о 620 000 людей, чтобы понять, как связаны с депрессией известные «депрессивные гены», взятые поодиночке или порознь. Оказалось, что все они связаны с депрессией не более, чем любые другие гены. То есть исследования, в которых говорилось о том, что тот или иной ген связан с высокой вероятностью депрессии, сообщали на самом деле ложноположительные результаты. И происходило так во многом из-за того, что в прошлых работах часто оперировали небольшой статистикой.

Но это не значит, что у депрессии нет генетических причин. Просто её генетический портрет в действительности на самом деле намного сложнее. Скорее всего, со стороны генома в депрессию вносят вклад очень, очень много генов, однако если рассматривать их в индивидуальном порядке, то мы обнаружим, что по отдельности их роль очень и очень невелика. (Одно из косвенных свидетельств в пользу такой точки зрения – то, что во время депрессии активность многих генов в женском и мужском мозге изменяется противоположным образом.) Возможно, именно большие генетические данные помогут охватить всю мозаику «депрессивных генов» – и помогут, наконец, понять, как эффективно бороться с депрессией с учётом её особенностей у разных пациентов.

Источник

Депрессия передается от отцов путем «надгеномного» наследования

Считается, что состояние депрессии является следствием гормонального дисбаланса в мозге, возникающего в результате действия внешних факторов у людей, имеющих генетическую предрасположенность к этому заболеванию. Однако «гены депрессии» так и не были выявлены. И лишь недавно исследователи обнаружили альтернативный генетический механизм, который может быть ответственен за развитие этой патологии

Депрессия – одно из наиболее распространенных психических заболеваний. Известно, что она возникает как результат дисбаланса в головном мозге ряда нейромедиаторов, таких как серотонин и дофамин, и передается по наследству, однако причины и механизм развития этой болезни до сих пор во многом непонятны.

В последнее время исследователи депрессии стали обращать особое внимание на эпигенетические (надгеномные) механизмы, играющие роль мостика между генетическими и средовыми факторами. В этом случае жизненный опыт родителей отражается в клеточном геноме не в виде мутаций, а в форме метилирования ДНК, модификации белков-гистонов или изменения количества свободных молекул регуляторных РНК. И с генетическим материалом половых клеток все эти преобразования могут непосредственно передаваться потомкам.

Недавно группа китайских ученых изучила на примере лабораторных мышей, как именно может происходить такая передача. Чтобы вызвать у самцов мышей состояние, подобное депрессии, их в течение 5 недель ежедневно подвергали умеренному стрессу в виде ограничения в пище, необычного освещения, громких звуков и т.п. В результате у животных снизился прирост массы тела, а тесты показали рост таких эмоций, как отчаяние и безысходность, а также агедонию (снижение способности получать удовольствие). Кроме того, у них изменилась активность ряда генов, участвующих в работе нервной ткани.

Затем от самцов с индуцированной депрессией и здоровых самок было получено потомство, которое в обычных условиях не выказывало никаких отклонений по сравнению с контрольными животными. Но после воздействия хронического стресса в течение двух-трех недель дети депрессивных самцов также стали демонстрировать депрессивное поведение, а профиль активности генов в их мозге стал сходен с отцовским.

В поисках механизма наследственной передачи депрессии ученые выделили из сперматозоидов депрессивных самцов молекулярную фракцию малых РНК, которую ввели в оплодотворенную яйцеклетку здоровых мышей. Эмбрионы подсадили суррогатным матерям, которые в результате родили мышат с уже известными депрессивно-подобными признаками.

Не остановившись на достигнутом, ученые использовали для аналогичных целей синтетические молекулы 16 таких микроРНК, которые оказали такой же эффект, как и их природные «оригиналы». Но если при этом в оплодотворенные яйцеклетки наряду с этими микроРНК вводили синтетические молекулы антисмысловых РНК с нейтрализующим эффектом, то детеныши вырастали здоровыми.

Результаты этой работы говорят о том, что депрессия передается потомкам не благодаря мифическим «генам депрессии», а через надгеномный механизм – увеличение числа определенных малых регуляторных РНК. Эти унаследованные молекулы, по-видимому, нацелены на ключевые узлы генных сетей мозга эмбрионов, и в результате их работы формируется особый, «депрессивный» профиль активности генов.

К счастью, как показал еще ряд экспериментов, такая наследственная депрессия грозит только первому поколению. «Внуки» остаются здоровыми, с неизменным профилем регуляторных РНК, – по крайней мере, у мышей. Кроме того, эта работа подтвердила возможность успешного лечения депрессии с помощью продвинутого метода – антисмысловой терапии.

Источник

PsyAndNeuro.ru

Передача депрессии между поколениями

Психическое расстройство матери может иметь разрушительные последствия в течение перинатального периода и оказывать глубокое влияние на уход, который получает ребенок, и на отношения, которые формирует ребенок. Перинатальный период представляет собой время, в котором происходит существенное развитие мозга ребенка – во время беременности, где генетический состав плода взаимодействует с материнской средой, и постнатально – под влиянием постоянной заботы о питании, безопасности и эмоциональном регулировании.

Есть предположение, что материнские психические расстройства в этот период, такие как депрессия и послеродовой психоз, могут оказать глубокое влияние на социальное, эмоциональное, поведенческое и когнитивное развитие ребенка. Материнская депрессия затрагивает 10–15% новых матерей как во время беременности, так и в послеродовой период. Депрессия может проявляться глубокой печалью, задумчивостью и усталостью, что в свою очередь может привести к отсутствию способности реагировать на сигналы младенцев и нарушению отношений между матерью и ребенком.

Послеродовой психоз встречается гораздо реже, чем послеродовая депрессия, в среднем у 1–2 из 1000 женщин в течение первых 2–4 недель после родов. Проявляется уже через 2–3 дня после родов такими симптомами, как перепады настроения, спутанность сознания, дезориентация, социально опасное поведение, паранойя, мания величия, дурашливость. Это состояние может серьезно подорвать способность матери ухаживать за новорожденным и часто приводит к временному отлучению младенца от матери.

Есть достоверные результаты, показывающие, что дети матерей, страдающих перинатальными психическими расстройствами, с большей вероятностью будут иметь проблемы с психическим здоровьем в дальнейшем будущем. Вероятно, это будет зависеть от взаимодействия наследственных генетических и эпигенетических профилей, «программирования плода», изменения в нейроэндокринных системах и качества материнской заботы.

Привязанность матери к своему ребенку может сильно зависеть от ее переживания депрессивных симптомов. Это может ухудшить установление связи между матерью и ребенком, а также повлиять на качество материнского поведения. В свою очередь ранняя привязанность ребенка к самому важному опекуну, оказывает сильное влияние на его эмоциональное поведение на протяжении всего развития. Исследования показывают, что дети депрессивных матерей, как правило, испытывают больше поведенческих проблем. Таким образом, отношения между матерью и ребенком могут быть напряженными и влиять на многие области эмоционального, поведенческого, когнитивного и социального развития потомства.

Ранее были тщательно изучены основные аномалии потомства, связанные с перинатальной психопатологией. Это результаты различных достоверных исследований, в которых принимало участие большое количество родителей и детей, включают в себя: продольное исследование Avon в Великобритании с участием 14 000 женщин, которые наблюдались во время беременности, национальный продольный опрос детей и молодежи (NLSCY) в Канаде, в котором приняло участие более 35 000 детей и их матерей, Квебекское продольное исследование развития ребенка (QLSCD) с более чем 2000 детей; а также в Нидерландах, в Роттердаме, группа Generation-R, где почти 10 000 матерей принимали участие в исследовании.

Все они демонстрируют общий повышенный риск возникновения психических трудностей, а также низкий уровень IQ у детей матерей, страдающих от перинатальной депрессии. Антенатальная, но не послеродовая депрессия, также связана с повышенным риском депрессии у потомства, что проявляется в раннем подростковом возрасте.

При исследованиях было замечено, что материнская антенатальная депрессия связана с депрессией у детей в подростковом и юношеском возрасте. Первое исследование, описывающее это открытие, было исследование развития ребенка в Южном Лондоне (SLCD), которое включало 151 пару мать-ребенок. Было обнаружено, что такие дети имеют примерно в 5 раз больший риск развития симптомов депрессии в возрасте 16 лет. Далее, намного большая когорта ALSPAC сообщила о повышенном риске развития психического расстройства у подростков (в 2 раза выше, по сравнению с контролем). Вероятно, такой результат был достигнут по причине того, что в исследовании изучались симптомы депрессии в обществе, в отличие от клинически диагностированной депрессии в SLCD – исследовании. У потомства матерей с антенатальной депрессией также увеличивается риск развития эмоциональных расстройств к 16 годам и тревожных расстройств к 18 годам. Недавнее исследование показало, что различные изменения материнского настроения во время и после беременности являются факторами риска для развития нарушений в регуляции настроения ребенка к 11 годам.

Эти эффекты антенатальной депрессии, вероятно, опосредованы, по крайней мере частично, биологическими изменениями во внутриутробной среде. Тем не менее послеродовые факторы также очень важны: один предполагаемый механизм для этой «передачи» депрессии от родителя к потомству происходит через ослабленное воспитание детей и проявляется отклонениями в родительском поведении, такими как отказ от выполнения родительских обязанностей или чрезмерный родительский контроль, которые чаще встречаются у матерей с проблемами психического здоровья. Напротив, благоприятная теплая родительская атмосфера, без материнской гиперопеки, сокращает возможность развития психических расстройств у потомства в будущем. Интересно, что дети, рожденные до 32 недель беременности, в 3 раза чаще имеют депрессивное расстройство, чем те, кто родился в срок.

Несмотря на доказательства, указывающие на связь между перинатальной депрессией и увеличением уровня развития психопатологий у потомства, есть множество факторов, которые могут смягчить или, наоборот, усугубить последствия депрессии у матери. Эти факторы воздействуют на плод от начала беременности до ранней жизни потомства, с широким диапазоном последствий. Некоторые из наиболее изученных – такие как генетика, жестокое обращение с матерями и использование антидепрессантов во время беременности. А также другие менее изученные факторы – такие как роль отца, привычки питания и влияние длительности и выраженности психических проблем родителей на ребенка.

Генетика

Мы не можем игнорировать роль генетического наследования в передаче психопатологии из поколения в поколение. Генетическая наследственность большого депрессивного расстройства хорошо изучена, с особенно убедительными доказательствами, полученными из исследований с близнецами, которые сообщают о 40% риска наследственной передачи у женщин и 30% у мужчин. В дополнение к этому основным фактором риска для подростковой психопатологии является семейный анамнез, особенно наличие депрессии у родителей.

Ряд исследований подтвердили, что передача психопатологии из поколения в поколение зависит или смягчается генетическим компонентом. Например, влияние низкого веса ребенка при рождении на увеличение риска развития депрессии выше у детей депрессивных родителей, чем у детей без отягощенного семейного анамнеза. Были найдены различные генетические вариации, которые могли бы уменьшить связь между весом при рождении и социальным и эмоциональным развитием детей, в том числе классические «психиатрические гены», такие как переносчик серотонина и дофаминергический рецептор D4. Поскольку депрессия при беременности связана с низким весом при рождении, вполне вероятно, что различные генетические вариации могут уменьшать связь между психопатологией во время беременности и психопатологией у потомства.

Жестокое обращение с детьми

Существует все больше доказательств того, что жестокое обращение с детьми является ключевым фактором развития подростковой психопатологии у потомства депрессивных матерей. Было показано, что дети подверженные антенатальной материнской депрессии в два раза чаще испытывали сексуальное или физическое насилие, а также суровое родительское воспитание в возрасте 11 лет, в то время как такие случаи не наблюдались при послеродовой депрессии. Кроме того, антенатальная депрессия и жестокое обращение фактически должно приводить к двенадцатикратному увеличению риска развития депрессивного расстройства или расстройства поведения в подростковом возрасте у потомства, однако в действительности изолированное воздействие одного из этих факторов не приводили к повышению риска. Исследования показывают, что матери, страдающие антенатальной депрессией, были не всегда единственными виновниками в жестоком обращении, часто ими становились взрослые родственники жертв и даже близкие ровесники.

Существует предположение, что лекарства, используемые для лечения материнской депрессии, могут повлиять на поведенческое развитие и психомоторное развитие потомства, а также замедление достижения основных этапов развития, таких как сидение и ходьба без посторонней помощи. Тем не менее одни исследования показывают, что эти эффекты были временными, а другие не находят никакой связи вовсе. Одно исследование показало, что доза антидепрессанта и продолжительность приема не предсказывает когнитивные или поведенческие результаты, а также то, что IQ потомства с или без лечения антидепрессантами в утробе матери с депрессией аналогично тем, у кого были матери без депрессии.

Хотя это очень сложное решение для каждой женщины, современные исследования свидетельствуют о том, что последствия не леченной депрессии, особенно для клинически значимых случаев депрессии, являются более серьезным фактором риска, чем антидепрессанты, так как могут приводить к глубоким и стойким негативным последствиям антенатальной депрессии у потомства. Поэтому очень важно, чтобы это риск течения депрессии без медикаметозного лечения был адекватно оценен, прежде чем рассматривать любые потенциально вредные последствия от приема антидепрессантов.

Биологические механизмы

Существует большое количество потенциальных механизмов, которые объясняют, как неблагоприятная внутриматочная среда может предрасполагать к расстройствам в более позднем возрасте. К ним относят воспалительные процессы, эпигенетическую регуляцию, а также развитие мозговых структур и плацентарных механизмов, регулирующих прохождение гормонов стресса, таких как кортизол, к плоду.

Гипоталамо-гипофизарно-надпочечниковая ось

Наиболее убедительным доказательством, касающимся перинатальной психиатрии, является гипоталамо-гипофизарно-надпочечниковая ось (ГГНО), которая не только самостоятельно оказывает влияние через различные уровни регуляции глюкокортикоидных рецепторов или циркуляции уровня кортизола, но также взаимодействует с другими основными биологическими системами. Например, взаимодействие эстрогена и прогестерона с ГГНО считается решающим в патогенезе перинатальной депрессии, что также предложено в качестве одного из патофизиологических механизмов в основе быстрого начала послеродового психоза.

Ученые предполагают, что воздействие на плод высокого уровня кортизола может привести к последующему воздействию на его ГГНО, что впоследствии приведет к изменениям в поведении и когнитивных функциях потомства. Например, повышенные уровни кортикотропин-рилизинг-гормона (КРГ) и кортизола связывают с антенатальными симптомами депрессии. Более того, исследования обнаружили связь между антенатальной ГГНО матери и ГГНО потомства. Данные показывают, что подверженность материнской тревоге во время беременности может уменьшить скорость реакции выброса кортизола у потомства в подростковом возрасте, таким образом, демонстрируя сложную и динамическую связь между гиперактивностью ГГНО, связанной с депрессией/тревогой, во время беременности и изменениями ГГНО у потомков. Точные молекулярные механизмы, лежащие в основе этих ассоциаций, однако, все еще неясны.

Также, было показано, что у женщин с клинически значимой депрессией во время беременности – повышенный уровень суточной секреции кортизола, повышенный уровень вечернего кортизола, замедленный рост уровня кортизола во время пробуждения. У этих женщин также есть новорожденные с субоптимальной нейроповеденческой функцией и повышенной скоростью реакции кортизола на стресс в возрасте одного года. Так как материнский кортизол коррелирует с реакцией на стресс у младенцев, ученые предполагают наличие связи в этих процессах.

Окситоцин

Окситоцин – гормон, играющий важную роль в широком спектре функций человека, чаще всего его связывают с родами, материнской привязанностью и кормлением грудью. Непосредственно стимулируется у потомства и матери во время внимательного материнского поведения. Женщины с низким уровнем окситоцина во время беременности показывают более низкую частоту положительно сформировавшейся эмоциональной связи со своими детьми. Это может быть связано с взаимосвязью между уровнями окситоцина и настроением в перинатальный период: антенатальная депрессия приводит к низкому уровню окситоцина после рождения, а низкий уровень материнского окситоцина во время беременности значительно связан с повышенным риском развития постнатальной депрессии.

Эстроген

Эстроген – женский половой гормон, является мощным регулятором различных нейронных процессов, таких как настроение и познавательная деятельность. В последнее время появляются доказательства, указывающие на путь, посредством которого связь между окситоцином, настроением и материнской заботой, которая обсуждалась ранее, также регулируется уровнем циркулирующего эстрогена и эпигенетических изменений к рецепторам эстрогена в гипоталамусе. Тем не менее снижение уровня материнской заботы, кажется, связано со снижением чувствительности к передаче сигналов эстрогена, из-за увеличения метилирования и, таким образом, снижения экспрессии эстрогеновых рецепторов альфа (ERα) в гипоталамусе. Это контрастирует с вышеупомянутыми доказательствами повышенной чувствительности эстрогена в крови женщины с риском послеродовой депрессии. Эти несоответствия могут быть подкреплены различными эпигенетическими и функциональными изменениями регулирования в крови и в мозге.

Нейропластичность и нейроразвитие

Значимость раннего развития нервной системы как фактора риска для психических расстройств становится все более очевидной. Учитывая, что материнское психическое заболевание во время беременности влияет на развитие плода, эти наблюдения являются важным направлением исследований при рассмотрении «передачи из поколения в поколение» психических расстройств.

В исследовании GUSTO («Растем к здоровым результатам» – большое и всестороннее когортное исследование новорожденных в Сингапуре) было показано наличие связи между пренатальной материнской депрессией и повышенной функциональной связью миндалины с левой височной корой и островковой долей, а также медиальной орбитофронтальной корой, двусторонней передней поясной извилиной и вентромедиальной префронтальной корой у младенца в 6 месяцев. Это картина, аналогичная той, которая наблюдается у подростков и взрослых с большим депрессивным расстройством. Тем не менее исследование из той же когорты GUSTO, но с большей выборкой, показало, что в 4 года, у потомства с антенатальной материнской депрессией симптомы коррелировали с более низкой функциональной связью миндалины с другими областями мозга, хотя это наблюдалось только у девочек.

В другой группе высокий уровень тревоги во время беременности (особенно около 19 недели), связан с уменьшением плотности серого вещества в нескольких областях мозга ребенка в возрасте 6–9 лет, включая префронтальную кору, премоторную кору, медиальную височную долю, постцентральную извилину и мозжечок. Это измененное серое вещество могло бы объяснить повышенный риск психопатологии у потомства. Также наблюдалось уменьшение объема гиппокампа у исследуемых с симптомами депрессии, которые перенесли травму в детстве. Вероятно, травма способствует формированию психопатологии во взрослом возрасте. Кроме того, значительное корковое истончение правых лобных долей было показано у детей, подвергшихся материнской депрессии в утробе матери.

Помимо анатомических изменений, также наблюдались параллельные изменения в материнских и младенческих регуляциях нейромедиаторов. Было зафиксировано, что сниженный уровень серотонина и дофамина при материнской депрессии во время беременности отражается в образцах мочи потомства, взятых в течение 24 часов после рождения. Интересно, что последние доклинические данные также предполагают, что снижение нейрогенеза гиппокампа у матери, вызванное пренатальным стрессом, можно обратить вспять, используя лечение препаратами СИОЗС.

Иммунная система

Как показывают исследования, процесс биологического встраивания во взрослую психопатологию может быть связан с изменениями в иммунных процессах. Было установлено, что женщины с антенатальной депрессией имеют повышенный уровень интерлейкина-6 (IL-6), фактора некроза опухоли-альфа (TNFα), IL-10 и фактора роста эндотелия сосудов во время беременности.

При депрессии часто обнаруживают высокий уровень воспалительных биомаркеров, особенно у пациентов, устойчивых к классическим антидепрессантам и подвергшимся жестокому обращению в детстве.

Многие исследования в настоящее время показывают, что ингибирование провоспалительных цитокинов может улучшить плохое настроение и, наоборот, стимуляция иммунной системы может снизить настроение. Кроме того, ряд исследований показал, что взрослые, пережившие детскую травму, имеют повышенный уровень многих иммунных биомаркеров, таких как С-реактивный белок (СРБ), TNFα и интерлейкинов. Есть также свидетельства того, что частые инфекционные заболевания в детстве могут быть связаны с повышенным риском развития депрессии в зрелом возрасте.

Источник