Сомерсет Моэм называл их шестым чувством, без которого невозможно в полной мере пользоваться остальными пятью (6 букв)
Другие варианты определений к слову :
1. Подарок, который каждому подойдёт по размеру.
5. «Наибольшим спросом среди всей печатной продукции до сих пор пользуются . » (шутка).
10. У богатого их куры не клюют.
11. Сколько их ни зарабатываешь, их всегда не хватает.
15. Писательница Франсуаза Саган считала, что счастья они не приносят, но плакать в шикарном автомобиле всё-таки лучше, чем в автобусе.
16. Американские учёные обнаружили на этих бумажках три тысячи различных микроорганизмов.
20. Именно они, согласно английской пословице, корень всех зол.
21. Чем принято умываться на Новый год в Венгрии, чтобы весь год быть обеспеченными?
22. Что можно получить из банкомата?
26. Роман Эмиля Золя о взлёте и падении финансиста Аристида Саккара.
27. Английский таможенный пёс Санди, натасканный на запах чернил и краски, призван разыскивать именно эту контрабанду.
28. Именно это, по мнению Ллойда Кристмаса, героя комедии «Тупой и ещё тупее тупого», изобрёл Джордж Вашингтон.
29. Согласно Петру I, они являются артерией войны.
34. Роман американского писателя Джона Дос Пассоса «Большие . ».
35. К чему боится прикоснуться хрематофоб?
37. Пьеса русского писателя Александра Островского «Бешеные . ».
Источник
Французский писатель шестое чувство
Мы довольно часто произносим фразы: «Интуиция меня не подвела», «Благодаря интуиции я сделал то-то и то-то», «Если бы не интуиция. » и т.п. Но что же такое эта самая интуиция? Шестое чувство? Дар предвидения? Интересно, что в некоторых языках даже нет такого слова. Англичане, например, обходятся словом «инстинкт». В переводе с латинского «интуиция» означает «пристально смотреть». Энциклопедический словарь медицинских терминов трактует понятие «интуиция» как непосредственное познание действительности, сопровождаемое внутренним ощущением очевидности и основанное на предшествующем опыте и знаниях. А толковый словарь дает такое объяснение: «Интуиция – объективная способность выходить за пределы опыта путем мысленного схватывания (озарения) или обобщения в образной форме непознанных связей и закономерностей», т.е., это способность постигать истину без помощи доказательств, яркая вспышка чувств без всякой видимой причины.
Одним из наиболее древних свидетельств наличия интуиции является сообщение о так называемом демоне Сократа. В.Соловьев в книге «Творения Платона» пишет: «Начиная с детства сопровождает меня (Сократа) по божьему определению нечто демоническое. Это какой-то голос, который, когда он является, всегда дает мне знак удержаться от того, что я хочу делать, но никогда ни к чему меня не побуждает». Французский писатель Жорж Блон в работе «Великий час океанов», описывая жизнь французского корсара Рене Труэна, сеньора дю Гей, приводит цитату из его мемуаров: «Предоставляю философам объяснить истоки и сущность внутреннего голоса, который часто предвещал мне удачу или неудачу. Этот тихий упрямый голос не раз сообщал мне день и обстоятельства событий, которые должны были произойти». Подобный голос (или голоса) «руководили» действиями и знаменитой Жанны д’Арк.
Интуиция, говорят ученые, являясь результатом работы подсознания, наравне с сознанием помогает нам познавать действительность. Но каков механизм возникновения интуитивных догадок? И почему одни люди наделены интуицией, а другие ее начисто лишены? На этот счет существует много точек зрения. Интересное исследование интуиции провел известный психолог Я.Пономарев. Он обнаружил, что одним из главных механизмов интуиции является неосознаваемая подсказка к решению задачи, которую поставил перед собой тот или иной человек. Причем такой подсказкой может служить что угодно: какое-то явление природы, некое событие, чья-то мысль, образное выражение, музыкальный аккорд, деталь художественного полотна. Чаще всего интуиция срабатывает у тех, кто в попытках решить поставленную перед собой задачу зашел в тупик, но отступать не намерен. В истории науки было немало случаев, когда выдающееся открытие совершалось уже отчаявшимся ученым как бы «вдруг». Например, вид извивающейся змеи неожиданно помог химику Фридриху Кекуле найти циклическую формулу бензола, а обыкновенная паутина навела инженера Брауна на мысль о висячем мосте. Кстати, часто именно люди науки обладают повышенной интуицией. Знаменитый физик А.Майкельсон вообще считал, что «физик должен доверять своей интуиции, ибо она основана на его опыте экспериментальной работы в лаборатории». Майкельсон нередко прибегал к помощи математиков, но, получив от них решение того или иного уравнения, заявлял: «Результат неверен!». Когда же математик находил ошибку и показывал новый результат, Майкельсон столь же решительно говорил: «Теперь правильно!». Нередко Майкельсону с обидой заявляли: «Если вы заранее знаете результат, зачем же вычислять его?». Майкельсон отвечал, что, опираясь на свой опыт экспериментатора, он чувствовал, каким должен быть результат, но это лишь «квалифицированная догадка, нуждающаяся в доказательстве».
Нередко полагаются на интуицию шахматисты. Несмотря на то, что самые выдающиеся из них могут рассчитать партию на 20-30 ходов вперед, большинство гроссмейстеров склоняются к мнению, что главное – не расчет, а интуиция. Так, Гарри Каспаров однажды сказал, что интуиции он доверяет больше, нежели просчету вариантов. А гроссмейстер Давид Бронштейн говорит: «Кто-то может посчитать на два хода вперед, кто-то на четыре, кто-то на шесть. Не могу сказать о себе, что вижу позицию, которая возникнет через 2-3 хода, я скорее догадываюсь интуитивно. И когда мне кто-то говорит, что посчитал на 10 ходов вперед, я недоумеваю. Длинный вариант можно посчитать, если играют только две фигуры. В иных случаях посчитать и на 5 ходов вперед практически невозможно».
Но интуиция помогает не только ученым и шахматистам. Люди, обладающие большим интуитивным потенциалом, реже подвергаются пищевым отравлениям или получают травмы на производстве и в быту. Многим хорошо развитая интуиция (или, если хотите, называйте это предвидением) спасала жизнь. Известный американский социолог Джеймс Д.Л.Стаунтон опубликовал любопытные результаты исследования более 200 железнодорожных крушений (начиная с 1900 года) и более 50 авиационных катастроф (с 1925 года). Он ввел все данные в компьютер для установления соотношения трех факторов: количества вовлеченных в катастрофу людей, числа погибших, вместимости транспортного средства. А для чистоты эксперимента подсчитал количество пассажиров на аналогичных по классу самолетах и поездах, которые не попали в катастрофу на тех же трассах. Оказалось, что во всех трагически закончившихся случаях транспорт был заполнен в среднем только на 61 процент, а на благополучных рейсах – на 76 процентов от полного объема. Разница в 15 процентов – неплохой довод в пользу существования интуиции.
А можно ли развить интуицию, научить людей доверять предчувствиям, хотя бы не ради научных или творческих открытий, а ради сохранения здоровья или жизни? Ведущий американский специалист по развитию интуиции психолог Марша Емери утверждает, что можно. Сама она обнаружила у себя способность к предчувствию в 1970 году. Ей приснилось, что она попадает в аварию – а через три недели у ее автомобиля отказывают тормоза, но она отделывается испугом. Через несколько дней ей снится аналогичный сон – и она опять попадает в тяжелую аварию, в которой получает всего лишь несколько царапин. Заинтересовавшись тем, что с ней происходит, М.Емери разработала программу развития интуиции. Первое, с чего она считает необходимым начать определение способности к интуиции, – это умение не опаздывать на встречу, работу или к врачу. Люди с развитой интуицией всегда предчувствуют, сколько времени они потратят на дорогу. Г-жа Емери считает, что развитие интуиции может не только уберечь человека, к примеру, от автомобильной аварии, но и сохранить здоровье.
Кроме специализированных методик развития предчувствия существуют и простые, которыми может воспользоваться каждый.
1. Доверьтесь вашим ощущениям, если чувствуете, что что-то не так. Отказывайтесь ехать куда-то, есть что-то, даже говорить о чем-то, когда ваши чувства подсказывают вам, что делать этого не надо.
2. Обращайте внимание на собственные ошибочные действия. Если вы все время роняете какие-либо предметы, проливаете чай, а вам вскоре надо куда-то ехать, то, возможно, ваша интуиция вам подсказывает о существовании скрытой угрозы.
3. Присматривайтесь к рисункам и надписям, которые вы делаете неосознанно, когда разговариваете по телефону, выводите на запотевшем зеркале в ванной и так далее. Если в них много острых углов – это может быть предупреждением об опасности.
Психологи утверждают, что у женщин интуиция развита лучше, чем у мужчин, ведь они обычно полагаются на чувства, а не на логику. Сильной интуицией отличаются люди искусства, а также матери, особенно в первые несколько лет жизни ребенка, и влюбленные пары.
Интуиция – совершенно реальное, не мистическое чувство, которое можно развить так же, как память, зрение или слух.
Источник
Французский писатель шестое чувство
Сегодняшний доклад больше связан с прошлым, чем это кажется. Кстати, г. Иванов и повторил мои слова насчет «скуки». Связь эту мы увидим, а раньше я хочу отметить, что вышло из прошлого доклада, — моего.
Если не понят был даже вопрос поставленный, в этом я виню себя. Не целиком, а отчасти. Когда выдается случай говорить свободно, — редкий случай! — надо уж говорить без намеков и умолчаний, а прямо.
Мне-то казалось, все же, что и так понять главное — не большая хитрость: есть у эмигранта, между прочими личными долгами, долг специально эмигрантский. Он определялся; но мне даже думалось, что и без моих определений его всякий сам знает.
Однако посмотрите: вот фельетон «О долге русск. эмигр.» Ю. Сазоновой, в «П.Н.». Сотрудница не называет, конечно, «Зел. Лампы»: о ней запрещено упоминать, это о-во слишком свободное, а потому владельцы зарубежной прессы считают его вредным. Г-жа Сазонова только говорит, что в некоем собрании некий оратор с высоты трибуны обличал трудящуюся эмиграцию в неисполнении долга, и что хотя для обличителя (все с высоты трибуны) рабочая средняя масса эмиграции кажется пылью, — эта бедная «пыль», с «утомленными лицами» покорно слушала обличения и даже аплодировала.
Грустная картина! Но не подозревать же г-жу Сазонову, что она сознательно хочет с больной головы свалить на здоровую? Просто, сотрудница «П.Н.» не поняла еще, что такое «Зел. Лампа», и не уловила смысла доклада. Тут-то я себя и виню. Если не одна г-жа Сазонова не поняла, то не лишним будет поставить несколько точек на нескольких i.
Начать с того, что «утомленных лиц» мы в зале, прошлый раз, много не заметили. Это жаль, но не в том дело. Сколько бы их, лиц «трудовой» эмиграции, ни было, наверно ни один не понял меня так, как поняла сотрудница «Посл. Нов.». Большинство из них, в тяжкой работе и молчании проводящих жизнь, отлично знает все положение. Ведь давно известно, что между этим слоем «настоящей» эмиграции и ее «верхами» — образовалась пропасть. Наша «элита», политико-партийная интеллигенция, в руках которой находится и зарубежная пресса, — совершенно оторвалась от эмигрантского «народа». Это оттуда, с этих самых «верхов» (а не с высоты нашей эстрады) услышали мы впервые определение зарубежного русского «народа», как пыль, куча обывательщины. Это верхи, наша элита не исполняет своего долга, занимаясь политической кружковщиной, и ничем больше. Не только не исполняет, но и другим мешает. Попробуйте-ка вступиться за рядовую массу эмиграции, ну, хоть поговорить, как бы добыть ей за рубежом более «человеческую» жизнь: вам этого не позволят господа прессы, та же эмигрантская элита. Допускаются лишь объявления о благотворительных балах, да воззвания к «добрым людям», — когда уж поздно, когда уж и добрые благодетели, если найдутся, разве на гроб соберут. Статья известного экономиста Кочаровского по вопросу улучшения жизни трудящегося слоя эмиграции два года валялась по всем редакциям. И протекция не помогла. А когда та же статья вышла отдельной брошюрой (с предисловием небезызвестного Бунакова) — о ней решено было в печати не упоминать: это, мол, «бессмысленные мечтанья»!
Да, секрет Полишинеля — пренебрежительное, если не преступное, отношение зарубежных верхов к зарубежному русскому народу. Народ должен молчать и покоряться. Нет области, в которой он мог бы поднять свой голос. Даже в области религиозной. И на нее посягают политические «вожди». Они решили, что нужна «лояльность». Московский митр. Сергий «лоялен». Пусть-ка эмиграция скажет слово против него! Кто-то попробовал было, но политики пришли в бешенство и неугодный рот закрыли.
Так вот с ними-то, с политиканствующими «вождями» и владыками, с их самодовольным лжепатриотизмом, с их несчастным пренебрежением к «народу» русскому — мы здесь и боремся. Их-то и «обличал» мой доклад. Слишком скрыто? Вот, теперь яснее.
Это не все, положим. Есть еще слой «культурников», «искусников», которые и знать себя эмигрантами не желают. Какой еще для них эмигрантский долг? Но другим они исполнять его не мешают, не могут, и за то спасибо. Обличать — слишком громкое для них слово, да и большинство — невинные, и в русском, и во французском смысле «les innocents». Искренние души о сю пору думают: революция, эмиграция, большевики (особенно большевики!) — это все политика: культура, искусство — аполитичны: мы искусники, значит, мы аэмигранты. Если это писатели, и если удастся им добиться созданья какого-нибудь собственного органа, то они прежде всего, и обязательно, заявляют, что он «аполитичен».
Обыкновенно же такие писатели пристраиваются к одной из политических газет, безразлично к которой. И газетам все равно, если «вечность и красота» — аполитичны: и аэмигрантам нашим легко писать в любой.
Странный доклад. Казалось, литературный. Поэт говорит о поэтах, о старом движении, о символизме. Но при чем тут какое-то «шестое чувство»? Поэзия вообще дело возвышенное; но тут речь будто и не об этой обычной возвышенности. Мы знаем талантливейших писателей, даже современных, которые делают чудеса искусства при пяти чувствах, а бредни о шестом просто считают дорогой в желтый дом.
Но говорит ли Г. Иванов об «искусстве»? Да, только он разрывает его заколдованный круг. Говорит не о талантливых произведениях символистов, но именно о символизме, с его временем, с его атмосферой. Хорошо зная и то время, и эту атмосферу, я изумляюсь, как мог незнающий Иванов столь проникновенно понять «несказанную» суть тогдашнего момента? По какой интуиции угадал он самое главное в явлении символизма, его центральную горящую точку? Он называет ее «поисками шестого чувства». Да, и я только подчеркну, от себя, что поиски эти были не литературные, а человеческие.
Движение символизма, — литературное, погибло. И прав Иванов: нельзя, не надо к нему возвращаться. Вообще нельзя возвращаться назад: возвращение Вейнингер даже называет безнравственным. Но прав докладчик и далее: если не попадет что-то от символизма и в нашу литературу (как с тех пор не попадало), и в нашу жизнь вообще, то наступит наконец, час, когда нам останется только «охнуть и лопнуть». Это катастрофа, и очень выразительно предсказанная. Ее вероятность, ее возможность, смутно уже чувствуется. Ее «отсвет» уже как бы лежит на всех наших делах. Везде, на литературе он только заметнее. И кто знает, не придется ли нам открыть еще один новый долг наш не простой эмигрантский, а пошире, потруднее и неопределеннее: долг схватиться за конец оборванной ниточки, одной-единственной ниточки в старом «символизме», и попробовать потянуть ее же — дальше. Она дальше будет новая, но будет та же. Она-то не погибла.
Г. Иванов сам указывает на неопределенность своего доклада. Но и я говорю сейчас неопределенно. Я утверждаю, что иначе говорить о глубокой сути символизма в данное время невозможно. Она непередаваема. Гениальной интуицией можно что-то узнать, не зная. Но слова, новые о старом и новом, найдутся тогда, когда найдется конец оборванной нитки. До тех пор. повторим любимое слово Блока: это несказанно.
Я, впрочем, попытаюсь сделать к докладу Иванова одно, очень маленькое, добавление. Только уж не в порядке «несказанного», а перейдя в порядок обычных пониманий. Моя добавка будет почти внешней, временно-пространственной, исторической отчасти.
Однажды, 20 лет тому назад, в обстановке довольно необычайной, были произнесены такие слова:
«Положение ваше (в России) в настоящее время сложно и по-видимому безысходно. А что, если скоро придется всем вступить в борьбу с силами мировыми, на арене истории? В сознании многих брезжит новое предчувствие: всеобщая историческая гибель открывается с возрастающей грозной ясностью. Искать высшей силы. Но как? Где? Пока неясно. И в этой неясности причина великого томления».
Мне сейчас некогда рассказывать, где и при каких обстоятельствах это было сказано. Достаточно отметить, что дело происходило в среде, не только связанной с символизмом и символистами, но даже прямо созданной ими. Остановимся только на содержании приведенных слов. И оно уже кое-что объяснит нам. Подчеркнет, во всяком случае, «великое томление», которое, в предчувствии великих катастроф, так обострило поиски «высшей силы».
Высшей силы? Или шестого чувства?
Теперь, рассматривая все это в исторической перспективе, я скажу так: начиная свои поиски, символизм не имел для них ни названий, ни определений. Разве только говорили: «чего нет на свете». Но для нас-то уж ясно, что и в этот первый период символизм искал «Высшей силы», хотя то и дело проваливался в хаос, в пошлость, ни в чем не отдавая себе отчета. Второй период наступил незаметно, сопутствуемый сложным процессом дифференциации. Это был, для некоторых, час сознания, что ищут они именно «высшей силы», и, что единственная человеческая высшая сила — это сила религиозная.
Любопытно: все исследователи «символизма» здесь-то и ставят точку. Никакого второго периода для них нет. Все, мол, распалось, движение кончилось, символисты разбрелись, кто куда, перестав и быть символистами: иные, забыв свое «новаторство», пошли вспять и докатились до обыкновенной глухой реакции (не забудем живое выражение: «Религия — есть реакция»).
Как бы то ни было — все сходились, что вот тогда-то — символизм кончился, на смену явились другие течения, акмеизм, футуризм и т.д.
Но в своем докладе Г. Иванов совсем по-новому подходит к символизму: поэтому я докладчику не возражаю, а лишь кое-что договариваю. Я утверждаю: символизм не кончился в момент сознания, что поиски «шестого чувства» или «высшей силы» должны быть направлены на область религии. Он не исчез, в самой сути своей, с завершением первого периода, безотчетного, возвышенно хаотического, смятенного, и не там нужно искать кончик оборванной нитки. Той нитки, за которую следует нам схватиться, чтоб, в один прекрасный день, по слову докладчика, «не охнуть и не лопнуть».
Впервые опубликовано: За Свободу! Варшава. 1930. 3 мая. № 118 (3099). С. 2.
Гиппиус, Зинаида Николаевна (1869-1945) — русская поэтесса и писательница, драматург и литературный критик, одна из видных представительниц «Серебряного века» русской культуры.
Источник