«Главная линия романа «Воспитание чувств» Флобера»
В романе «Воспитание чувств» Флобер снова возвращается к современности. И показывает духовную опустошенность своего поколения. Фредерик Мор — персонаж частично автобиографический. Также, как и когда-то Флобер, он учится в Париже на юриста и, пренебрегая революционными событиями, проводит жизнь в стороне, только созерцая на то, как наивный народ отдает жизнь на баррикадах ради приказаний негодяев и демагогов.
Главной линией романа выступает линия любовная. Но ни один герой романа не найдет счастья в любви. Художественное поле романа якобы идет от сияния возвышенной любви к сумраку абсолютной индифферентности. Фредерик из возвышенного юноши превратится в равнодушного к женским страданиям и одновременно одинокому философу-пессимисту. А женщина, ради которой он был готов отдать жизнь, останется со своим легкомысленным мужем и неблагодарными детьми.
«Соблазн святого Антония» Флобер закончил писать в 1856 г., но долго не отваживался издать это произведение. Пока в 1872 г. И. Тургенев не принудил его сделать это. Книгу восприняли на уровне скандала. М. Горький назвал ее «ударом в звон скептицизма». Но автора не интересовала борьба с церковью. Он, также, как и в романе „Саламбо» старается в первую очередь раскрыть перед читателем настоящее, а не клишированное лицо древнего мира. Силой художественного сознания он буквально переселяется в прошлое и показывает его во всех противоречиях, в переплетении возвышенного и грязного, кроваво жестокого и наивного.
Позднее натуралисты будут считать Бальзака и Флобера основателями „абсолютно объективного метода в искусстве». И хотя жизнь докажет невозможность полнейшей объективности, тяжело найти писателя, который бы приблизился к ней настолько, насколько это удалось великим реалистам Франции.
В 1876 г. Флобер написал повесть «Простая душа». Сам он писал о ней так: «Простая душа» — это не более, чем история незаметной, бедной, крестьянской девушки, богомольной и мистически настроенной, отданной без всякой экзальтированности и нежной, как свежий хлеб. Она последовательно любит мужа, детей своей хозяйки, племянника, старца, за которым ухаживает, потом попугая. Когда попугай гибнет, она заказывает его чучело и, умирая, путает его со святым духом. В этом нет никакой иронии, хотя так можно подумать, наоборот — все это очень грустно и очень серьезно». «Простую душу» Флобер создал как памятник Жорж Санд, с которой дружил, и которая постоянно делала предложения ему создать что-то для народа и о народе.
Социально настроенная Жорж Санд не могла смириться с тем, что художник такого уровня существует только в мире формы, стиля, и предотвращает какие-либо обращения к проблемам неравенства, несправедливости, которые властвуют в обществе. И Флобер создал повесть об исключительно добром человеке с недоразвитым умом; показал печальную историю жизни женщины, которая никогда не жила собственной жизнью. Все представления Фелисите сводятся к объекту, которому она служит в данное время.
Фелисите создана Богом для абсолютной любви, и она отдает ее людям, ничего не ожидая в ответ. А ответа и не имеет. Люди используют „рабочую лошадку», не задумываясь о признательности. И только имя героини (Фелисите означает „счастливая») выдает авторское отношение к ней. Она и есть одна из тех „убогих духом», которым Христос пообещал Царство Небесное.
Вообще представители социальных низов представлены в творчестве Флобера с особой любовью. Хотя авторскую позицию и не сразу можно понять. Крестьянку с выкрученными от непосильной работы руками заслоняют фанфары сельскохозяйственной
Выставки и диалог между двумя „поэтичными душами» в романе „Мадам Бовари». Искренность простого народа, который всегда первым гибнет во время резких поворотов в истории обозначены в „Воспитании чувств» с особой ненавистью к тем, кто этих самоотверженных детей использует и предает.
Флобер не признавал дидактизма в литературе, которая, по его мнению, должна быть только искусством, поэтому «Простая душа» не столько настраивает общество на несомненно идею, сколько предоставляет импрессионистическую картину жизни женщины из народа. Но за импрессионичностью флоберовских картин просматривается не ожидаемый для утопических социалистов ( Гюго, Жорж Санд, Э. Сю ) взгляд на природу народа, который страдает от проблемы неравенства намного меньше, чем те, кто о нем беспокоится.
Источник
Рецензия на «Воспитание чувств» Гюстава Флобера
Роман Гюстава Флобера совмещает в себе туго переплетённые жизни людей с обстоятельствами их жизни. Читая его перестаёшь понимать, а есть ли разница между жизнью и обстоятельствами, из которых она вечно и состоит, может ли человек противостоять обществу и его требованиям, которые формируют характер, ценности и приоритеты? «Воспитание чувств» говорит нам именно об этом, о том, как чувства, подвластные влиянию извне, преломляются и делаются податливыми. Но, даже если они не изменяются, то проявить их и реализовать в полную силу становится невозможным в силу иных, перекрывающих собой других чувств. Меркантильность затмевает любовь, страх топит в себе отвагу, сомнения заглушают прежнюю уверенность, отзывчивость превращается в замкнутость, а вчерашнее расположение сменяется ненавистью.
События произведения врезаются в правление короля Франции Луи-Филиппа (1830-1848 гг.), лишь слегка выходя за его рамки. Тихое и безоблачное начало плавно переходит к очередной революции, и на фоне то мира и покоя, то кровавых боёв в Париже разворачиваются судьбы героев.
В самом начале романа главный герой, молодой человек Фредерик Моро, плывя на пароходе от богатого дядюшки домой, к матери (отец его давно мёртв), влюбляется с первого взгляда в незнакомку. Ему восемнадцать, и восторг, вызванный внезапным столкновением с прекрасным, так глубоко в нём укореняется, что превращается в долгое, длинною почти во всю жизнь, ощущение любви и привязанности. К сожалению, незнакомкой оказывается госпожа Мари Арну — жена господина Арну, богатого коммерсанта, ловкого торговца и хозяина газеты, который, тем не менее, предпочитает с людьми простое обращение, не держится высокомерно и с лёгкостью принимает Фредерика в свой круг. И юноша начинает лелеять мечту о сближении с его женой.
Большая часть романа по духу схожа с позднейшей «Любовью во время чумы» Габриэля Гарсии Маркеса: герой жаждет быть с женщиной, ему недоступной, и хотя смутное ощущение взаимной симпатии скользит тут и там, её моральные стремления, её нравственная высота и чистота не дают ничему совершиться, и за этим ожиданием ответной любви идут годы. Как и герой Маркеса, Фредерик начинает меняться, теряя невинность юности делается развращённым обществом светским человеком. Если вначале в его мыслях только благородное:
«Любовь — это духовная пища и как бы атмосфера таланта. Необычайные чувства порождают высокие творения»
То после, ближе к концу мы видим, как Фредерик:
«…подумал: «Какой же я мерзавец!» — в душе восхищаясь своей испорченностью»
Тема развращаемого и развратившегося молодого человека вечна в прозе. До этого она возникала в Онегине и Печорине, после появится в Дориане Грее и ему подобных. Но если тогда, во времена создания Фредерика Моро, такие персонажи писались как назидательные, призывающими задуматься над истинными ценностями, пороками и смыслами, позже они станут романтическими героями, несущими не страдание, а счастье своим избранницам. В литературе XXI века можно видеть лейтмотивом беллетристики надменного, порочного и жестокого героя, ставшего образцом и идеалом женских фантазий. Победа материалистической мысли обернула демонологию души радостью от финансовых благополучия и стабильности, не столь важно стало нравственное содержимое героя, сколько его способность удовлетворить плотские потребности.
Конечно, Фредерика меняет в первую очень безответная любовь. Он весь подвержен ей, как тяжёлой хронической болезни. Его мысли постоянно возвращаются к госпоже Арну, вертятся вокруг неё. Гюстав Флобер будто объединяет их в неразрывное:
«…глубокие чувства похожи на порядочных женщин: они страшатся, что их разгадают, и проходят по жизни с опущенными глазами».
То есть, глубокая любовь Фредерика завязана на порядочности возлюбленной, подобна ей. Она робкая и держащаяся в тени, не желающая выбираться из своей раковины, чтобы не быть осквернённой, обиженной. На этой робости выстраивается и характер Фредерика. Он бывает инертен до крайности, ни в чём не уверен до конца, кроме своих чувств, но при этом и их проявить не может, потому что не уверен в результате, необходимости, способах проявления:
«Фредерик считал себя добродетельным, или, вернее, хотел в это верить, чтобы оправдать своё удивительное малодушие»
Превосходное описание молодого и ещё не состоявшегося юноши! Он хотел верить, оправдывал свою стеснительность, нерешительность и некоторую леность добродетелью. «Не получив того, чего хотел, сделал вид, что хотел того, что получил» — можно было бы сказать о нём. Муж госпожи Арну оказывается ей не верен и, хотя уважает и ценит свою жену, зная её порядочность и почти святость, постоянно увлекается женщинами, отсутствует, не имеет ничего против, чтобы вчерашний студент дружил с его супругой. Но даже несмотря на это попустительство Фредерик не в силах добиться любви. Он смотрит на образ жизни уже бывалых мужчин, в том числе и господина Арну, но нигде не видно открытого осуждения. Напротив, завидует он чаще, чем осуждает. Хочет чего-то подобного, но, каждый раз, в основном из мести за отверженность. Каждый раз, когда он не получает ответа от госпожи Арну на свои намёки и попытки, он сокрушается, ненавидит её, пытается окунуться в омут с головой. Помимо этого на него оказывает давление мать, напоминающая о положении в жизни, что надо чего-то достичь, хотя бы и удачным браком. Вокруг него друзья и знакомые, вечно чем-то недовольные, желающие перемен, спорящие о чём-то. Фредерик — зависший между двух миров небогатый парень благородного происхождения. Он и не бедняк, хотя часто оказывается в их обществе, и не богач, хотя и в кругу богачей ему порой находится место. И там, и тут он пытается поддержать кого-то, кого-то поправить, как-то проявить себя, но не делает этого полностью, до конца, что, правда, чаще выручает его, держа вдали от неприятностей и политических дрязг. Персонаж Фредерика в этом напоминает персонаж Григория Мелехова, который метался между теми и этими, менял точку зрения, идеологию, приставал то к красным, то к белым, и всюду лез в первые ряды, чем обрушивал на себя и близких ему людей несчастья. Фредерик в этом плане выгодно отличается тем, что со своим выбором между тем и этим он редко что-либо предпринимает. Он бездеятелен, и тем безвреден. Если Мелехов утягивал за собой кого-то, зацеплял взрывным нравом и рубящими с плеча поступками, то у Фредерика скорее находят приют и утешение. Однако, вспоминая высказывание Ван Гога: «Чем больше человек любит, тем сильнее он хочет действовать: любовь, остающуюся только чувством, я никогда не назову подлинной любовью» — хочется задать вопрос, а была ли любовь Фредерика истинной? Да! Он при всяком удобном случае старался поддержать госпожу Арну, помогал её мужу, когда тот попадал в затруднительные положения, а он в них попадал периодически, то растратив деньги на женщин, то вложившись неудачно в очередное предприятие. Из удачливого коммерсанта он переходит в не очень успешного фабриканта, производителя фарфоровых изделий, дела с которыми не идут из-за неважного качества поделок, а потом доходит до мелкой торговли церковной утварью. Но его жена предано остаётся с ним и, даже признавшись, наконец, в чувствах молодому человеку, что он так же любим ею, как и она им, она не даёт им перейти к тому, что в XIX веке принято было считать большим грехом и нравственным падением.
Фредерик постепенно добивается расположения любовницы господина Арну, чтобы как-то соответствовать, получить хоть в чём-то то же самое. Да и ведь все вокруг имеют интимные встречи, заводят женщин, чем он хуже? Он готов жениться то на провинциальной наследнице, то на вдове крупного финансиста, чтобы отплатить возлюбленной за неутолённое чувство, взлететь в обществе и забыться в счастье, купленном за деньги. Он становится обычным повесой, но его чувства к Мари не проходят. Высшую степень холода его души открывает эпизод, когда умирает его маленький сын, рождённый любовницей. Ребёнок лежит неподалёку, над ним сокрушается безутешная мать, а Фредерик сидит в кресле и думает о том, как безвозвратно может потерять Мари, как она далеко, как недосягаема для него. Он разражается потоком слёз по ней, в то время как любовница принимает это за горе по сыну.
Все эти события красочно вписываются в революцию 1848 года, и помимо происходящего в жизни каждого героя, Флобер удивительно тонко и ярко передаёт общество своего времени, его противоречия. Он рисует как буржуазию:
«Большинство мужчин, находившихся здесь, служило по крайней мере четырём правительствам; они готовы были продать и Францию, и род человеческий, чтобы спасти своё богатство, избегнуть неудобства, затруднения, или просто подлости, из врождённого преклонения перед силой»
Так и простой народ:
«Они пожелали иметь своих депутатов, которые защищали бы только их интересы! Вроде того, как представители сахарозаводчиков только и хлопочут о сахарной свёкле! Довольно с меня мерзавцев, которые падают ниц то перед эшафотом Робеспьера, то перед императорским сапогом, то перед зонтиком Луи-Филиппа, — довольно с меня этой сволочи, преданной тому, кто заткнёт ей глотку хлебом! Все ещё кричат о продажности Талейрана и Мирабо, но ведь посыльный, что стоит там внизу, продал бы отечество за пятьдесят сантимов. »
Можно увидеть, что разницы в целом нет. Флобер был современником событий, о которых писал, поэтому изнутри, отлично знал настроения, разговоры, мысли. Он был моложе Карла Маркса на три года, а Фридриха Энгельса всего на год — на середину XIX века пришлось масштабное распространение социалистической мысли. Роман «Воспитание чувств» вышел примерно в те же годы, что и первый том «Капитала». Но несмотря на популярность социалистических идей, революционных настроений, в строках Гюстава Флобера скользит отрицание этого, осуждение, бессмысленность, он несомненно не хотел бы быть причастным ко всем этим массовым движениям. Почти про каждого персонажа, кто активно участвовал в политических перипетиях произведения, можно сказать сказанное об умершем господине Дамбрёзе:
«…сам был готов платить, лишь бы его купили»
Желание обогатиться, возвыситься, выделиться, получить то, что сейчас принадлежит другим. Зависть, как доминантный мотив революции. И это не взгляд в прошлое с высоты изученных результатов, это мнение современника. Флобер описывает, как наступили времена, когда слово «собственность» стало пошлым, преступным, непонятным, никто не знал, как его произносить, можно ли? Вчерашняя гордость и признак достатка делались меткой буржуа, которого следовало свергнуть. Состоятельные из страха переставали кичиться и убирали надменность подальше, толпа ругала эту «собственность», желая добраться до неё и заполучить в своё владение. «Собственность», в лучших традициях двойной морали, плоха, пока она собственность других, а когда своя собственная — становится хорошей. В век победившего капитализма, пронаблюдавшее крах социалистических систем человечество может только посмеяться над тем, что понятие собственности можно было осуждать и приговаривать к уничтожению. Даже знаменитый премьер-министр Сингапура Ли Куан Ю в своих воспоминаниях писал, что во времена формирования города-государства был выбор между капиталистами и коммунистами, между Западом и Востоком, США и СССР, но он понял, что люди усердно и добросовестно будут работать только ради того, что будет принадлежать им, защищать будут то, что принадлежит им, и отвержение частной собственности есть разрушение и общества, и государства.
Гюстав Флобер тоже видел то, чего не видели инициаторы революций, вечный закон любых революций и переворотов: ущемлённые бунтуют не ради равенства, а чтобы занять место ущемляющих их, чего и добиваются, создавая новый слой ущемлённых. В этом он, кажется, опередил предубеждение Мережковского против толпы. Дмитрий Сергеевич предвидел и боялся власти «хама», сброда и необразованной массы, состоящей из хамья и недалёких простаков, которые однажды займут места у власти и низведут культуру до ноля. Но в XIX веке «власть» народа, победа «демократии» были ещё новы, в них ещё верили (все, кто не был дальновидным, как Флобер или Мережковский), что тоже отражено в «Воспитании чувств» и развивается параллельно идеям Толстого, где-то в Российской Империи в то же время приходящего к восхвалению простой крестьянской жизни и необходимости всем вернуться к земле:
«…все превозносили деревню, ибо у неграмотного человека больше природного здравого смысла, чем у всех прочих. Ненависть так и кипела — ненависть к учителям начальной школы и к виноторговцам, к курсам философии, к лекциям по истории, к романам, красным жилетам, длинным бородам, ко всякой независимости, ко всякому проявлению индивидуальности…»
Как это странно резонирует с XXI веком! Индивидуальность презирают и ненавидят, а полтора столетия спустя превозносят и пропагандируют. Вечный маятник истории: центробежные силы сменяются центростремительными. Сначала ищут новые земли и открывают Америку, чтобы вырваться из человеческой цивилизации, а потом появляется Фромм с его «Бегством от свободы» и «свободные и независимые» готовы вступать в любые организации, кружки, сообщества, чтобы почувствовать себя частью чего-то.
В первой версии романа, которую Флобер писал более чем за пятнадцать лет до окончательной, его герой всё-таки получал близость со своей возлюбленной, уводил её у мужа, но заканчивал неким «толстовством» — возвращался в деревню. Однако по прошествии лет писатель изменил сюжет, и предпочёл оставить чувства платоническими, а воспевать деревню отказался. Промежуток между этими версиями — французская революция и жизненный опыт.
В романе «Воспитание чувств» отображаются стремления людей: противоречивые, необъяснимые, не осознаваемые самими стремящимися. Зачем, почему, что важнее? Ради чего стоит бороться? Смены правительства или любви? Сам Флобер нашёл для себя выход в искусстве, которому посвятил все свои дни. Прочитавший его роман «Воспитание чувств» читатель наверняка захочет найти и свой собственный ответ.
Источник