Какие уроки человеку может дать обезьяна
Большие обезьяны (шимпанзе, бонобо, гориллы, орангутаны) имеют 90% генов, идентичных человеческим. Они — наши ближайшие биологические родственники. Нейробиологи также знают, что у нас с ними очень схожая структура мозга и нейронные схемы.
Приматолог Франс де Ваал в книге «The Bonobo and the Atheist: In Search of Humanism Among the Primates» утверждает, что несмотря на нашу уверенность в том, что лишь человеку свойственны моральные и этические ценности, это является ошибкой. Большие обезьяны (а также слоны и собаки) тоже имеют свои системы ценностей.
У нас схожие инстинкты, наказания, желание получить удовольствие, эмоции, потребности в безопасности, эмпатия, доверие, справедливость, равенство. У обезьян даже есть свой кодекс морального поведения.
Общие эмоции у обезьяны и человека
Франс де Ваал около 40 лет наблюдал за обезьянами и утверждает, что они обладают целым эмоциональным спектром. Вот наиболее выраженные эмоции и моральные инстинкты:
- Эмпатия. Обезьяны склонны проявлять эмпатию, когда становятся свидетелями причинения боли другой обезьяне. Более того, часто они утешают того, кому причинили боль. Например, делятся едой и создают комфорт.
- Стыд. Обезьяны способны испытывать стыд и раскаяние. Например, когда шимпанзе участвует в драке с другой обезьяной, их впоследствии можно увидеть примирившимися. Они осторожно оглядывают раны, укусы и царапины друг друга.
- Доверие. Они способны доверять друг другу. Обезьяна, сделавшая услугу другой обезьяне (в виде еды или поддержки в драке) может рассчитывать на взаимную услугу. Шимпанзе особенно следуют системе «зуб за зуб» и тот, кто подвел другого, будет жестоко наказан и изгнан из общества.
- Горе. Большие обезьяны способны горевать, особенно после потери родственника или возлюбленного. Когда бонобо становится свидетелем смерти, для них не редкость оставаться возле тела в полнейшем молчании, как будто они на похоронах.
- Равенство. Обезьяны достаточно чувствительны, когда дело касается равенства и совместного дележа. В одном эксперименте обезьяна бонобо, получившая меньшую награду, чем остальные (морковку вместо винограда) отказывалась работать, пока не получит ту же награду. Это же справедливо и для обезьяны, получившей большую награду, чем она заслуживала. Вероятно, этот инстинкт происходит от распределения еды в пределах группы после охоты.
- Общность. Большие обезьяны не действуют из эгоизма, они заинтересованы в том, чтобы внести вклад в свое общество. Это может быть уважение социальной иерархии, наказание агрессоров или мошенников, забота о слабых. Они стремятся сохранить мир в коллективе и работать на его благо.
Любой социальный вид, включая людей и обезьян, должен работать сообща для того, чтобы выживать, размножаться и защищать себя от внешних угроз. Чем сильнее группа, тем более вероятно удовлетворение основных эволюционных нужд.
Сила заботы об обществе
Для бонобо и шимпанзе действительно имеет большее значение забота о группе, чем о собственных интересах.
Ключевая роль альфа-самцов шимпанзе в том, чтобы сохранять мир в коллективе, разрешать конфликты и пресекать плохое поведение: он играет роль полицейского, миротворца и переговорщика. Если же виновник непонятен, альфа-самец принимает сторону более слабой обезьяны. Вероятно, по логике шимпанзе в большинстве конфликтов виноваты те, кто сильнее.
Альфа-самец способен на жестокую агрессию ради мира. Франс де Ваал называет такую манеру поведения «заботой об обществе». Никаких видимых преимуществ самец от своих действий не получает, однако это идет на пользу целой группе.
Самки шимпанзе также принимают активное участие в жизни группы: они выступают в роли воспитателя и защитника угнетенных.
Старые обезьяны поучают младших, иногда буквально физически направляя их действия в нужную сторону. Ваал видит во всех этих ситуациях зачатки закона, цивилизованности и порядка.
В человеческом же обществе все больше людей преследуют лишь личные интересы. Казалось бы, это пойдет им на пользу, ведь эгоизм должен приносить свои плоды. Однако это совершенно не так. Если вы считаете, что без помощи, дипломатии, эмпатии и умения искать компромиссы вы сможете достичь успеха, то сильно ошибаетесь. В краткосрочной перспективе, возможно, вы получите выгоду. Однако в долгосрочной с вероятностью в 99% проиграете.
Эту суровую правду можно увидеть в бизнесе. Тот, кто создает компанию ради быстрой выгоды, получает ее (да и то не всегда), однако теряет репутацию, уважение, а в итоге — и материальные блага. Те компании, которые стараются заботиться об обществе, вырываются вперед. Википедия и Google достигли высот не в последнюю очередь из-за того, что их создатели сделали нужный продукт для помощи людям.
Безусловно, не все уроки из мира животных нужно стараться проинтерпретировать и перенести выводы на человека. Даже несмотря на то, что множество достижений цивилизации стали возможными благодаря наблюдениям за природой и населяющими планету существами. Животный мир по-своему жесток, как и мир человека, поэтому возможные выводы — это, скорее, художественный инструмент. Основная его задача — обратить наше внимание на некоторые схожие моменты и заставить задуматься.
Источник
У обезьян есть чувство юмора
Оказывается, в основе улыбок шимпанзе лежат не механические движения мускулов, а эмоциональные причины. К такому выводу пришли ученые из Портсмутского университета (Великобритания).
Они изучали эволюцию смеха с 2009 года. За это время участниками научной работы были орангутаны, гориллы, шимпанзе и новорожденные дети.
Первые результаты подтвердили, что обезьяны точно так же, как и люди реагируют на щекотку.
Следующий этап исследований ученые проводили на территории природоохранной зоны в Замбии, где специалисты наблюдали за 46-ю шимпанзе, среди которых были 22 самца и 24 самки в возрасте от 2 до 35 лет. При этом почти половина из них были рождены на воле и позже отправлены на охраняемую территорию, а остальные появились на свет уже там.
Именно здесь, изучая поведение приматов, ученые и нашли связь смеха и событий. Им удалось установить, что в похожих ситуациях животные задействуют все те же группы лицевых мышц, что и люди, используя свою богатую мимику для отражения разных эмоций. Иногда это была просто молчаливая улыбка.
По мнению исследователей, это в очередной раз подтверждает тот факт, что современные приматы и люди имеют общего предка.
Другое исследование показало, что шимпанзе не только способны готовить еду, но и не прочь выпить и эта привычка появилась у них без участия человека.
Наблюдения за дикими животными проводились с 1995 по 2012 годы в Боссу (Гвинея), где местные жители занимаются сбором пальмового сока, который со временем превращается в пальмовое вино. Для этого люди расставляют около деревьев сосуды, к которым частенько и подкрадываются обезьяны.
Причем, некоторые животные, чтобы полакомиться, делают из листьев деревьев подобие губки, обмакивают ее в жидкость и выжимают в рот.
Шимпанзе, за которыми наблюдали ученые, не ограничивались малыми дозами: в среднем они выпивали количество пальмового сока, эквивалентное трем бутылкам пива.
Исследователи задокументировали 51 случай пьянства обезьян, из которых 31 пришелся на мужские особи. Вместе с тем захмелевшие шимпанзе, как и люди, вели себя по-разному: кто-то становился неестественно возбужденным, а кто-то ложился отдыхать.
Ученые планируют продолжить исследование.
Они надеются выяснить, что именно привлекает приматов: градус или вкус пальмового сока. Для этого будут проведены эксперименты с соком того же вкуса, не содержащим алкоголя.
Дело в том, что эволюционно представителям мира фауны алкоголь не требуется: в их организме отсутствует фермент, ответственный за расщепление этилового спирта, передает National Geographic.
Источник
Испытывают ли животные эмоции
Позвольте мне начать с радикального заявления: эмоции подобны органам тела. Все они необходимы и все они роднят нас с другими млекопитающими.
Применительно к органам тела вышесказанное очевидно. Никому не придет в голову доказывать, будто есть органы главные — сердце, мозг, легкие, а есть второстепенные, менее значимые, например печень и почки. Любой, у кого возникали проблемы с печенью или почками, знает, насколько незаменимы и значимы все внутренние органы до единого. Кроме того, у нас они существенно не отличаются от аналогичных органов у крыс, обезьян, собак и других млекопитающих. И не только млекопитающих. За исключением визитной карточки Mammalia, молочных желез, все остальные органы в основном одинаковы у всех позвоночных, включая лягушек и птиц. Будучи студентом, я препарировал множество лягушек — у них имеется все, в том числе и репродуктивные органы, и почки, и печень, и сердце и так далее. Тело позвоночного животного должно быть определенным образом оснащено, и, если хотя бы одной составляющей не хватает или она выходит из строя, тело гибнет.
Но в отношении эмоций эта логика почему-то не работает. Считается, что у людей имеется лишь несколько «базовых» или «первобытных» эмоций, необходимых для выживания. Их число в разных научных работах варьирует от двух до восемнадцати, обычно называют с полдюжины. Самые очевидные базовые эмоции — это страх и гнев, но к этой же категории относят высокомерие, храбрость и презрение. Сама идея, что существуют основные и неосновные эмоции, принадлежит Аристотелю, однако впоследствии на ее основе развили целую теорию, известную как «теория базовых эмоций » (ТБЭ). Базовой может считаться лишь такая эмоция, которую люди выражают и распознают в любом уголке мира, а кроме того, она должна быть заложена в психике изначально — иными словами, быть врожденной. Базовые эмоции биологически примитивны и едины для человека и других видов.
Остальные человеческие эмоции, не имеющие стереотипного выражения, именуют «второстепенными» или даже «третьестепенными». Они обогащают нашу жизнь, но без них вполне можно обойтись — ничего страшного не случится. Они целиком и полностью наши, их нет у животных, и в разных культурах они проявляются по-разному. Список предполагаемых второстепенных эмоций выходит довольно длинным, но, как вы уже догадываетесь, я в принципе против того, чтобы делить эмоции на главные и второстепенные. Этот подход в корне ошибочен, как было бы ошибочно заявление, что не все органы нашего тела жизненно важны. Даже аппендикс (червеобразный отросток слепой кишки) больше не называют рудиментом, поскольку он столько раз появлялся в ходе эволюции независимо, что его ценность для выживания уже не вызывает сомнений. Возможно, его функция — служить инкубатором полезных бактерий, которые помогают запустить работу кишечника после, скажем, перенесенной холеры или тяжелого приступа дизентерии. Как и части тела, каждая из которых имеет свое предназначение, эмоции тоже развивались каждая в соответствии со своей задачей.
Издательство: Альпина нон-фикшн
Во-первых, как мы уже убедились в отношении гордости, стыда, чувства вины, мести, благодарности, прощения, надежды, нельзя исключать наличие таких эмоций у других видов. Возможно, у нас они более развиты или применяются в более разнообразных ситуациях, но принципиально новыми их назвать нельзя. И то, что в некоторых культурах каким-то из них придается большее значение, вряд ли опровергает их биологическую природу.
Во-вторых, крайне маловероятно, что какая бы то ни было распространенная эмоция может оказаться нефункциональной. Учитывая, сколько энергии требуют глубокие переживания и страстная увлеченность и как сильно подобные состояния влияют на принятие решений, тратить все это впустую было бы слишком обременительно. Вряд ли естественный отбор позволил бы нам тащить бесполезный груз, который к тому же сбивает нас с толку. Отсюда я делаю вывод, что все эмоции важны и все имеют биологическую природу. Среди них нет главных и второстепенных, как нет и исключительно человеческих. Полагаю, такая точка зрения весьма логична, учитывая, насколько тесно эмоции связаны с телом и насколько идентичны в основе своей тела всех млекопитающих. Более того, когда в ходе экспериментов людей просили угадать эмоциональное состояние самых разных существ — рептилий, млекопитающих, амфибий и прочих сухопутных животных — по их звуковым сигналам, испытуемые прекрасно с этим справлялись. Судя по всему, существуют некие «акустические универсалии», позволяющие всем позвоночным передавать свои эмоции схожим образом.
Обратите внимание, что я сейчас говорю не о чувствах, которые труднее распознать, чем эмоции, и которые, возможно, более изменчивы. Чувства, то есть субъективная оценка собственных эмоций, вполне могут отличаться в разных культурах. Что чувствуют животные, выяснить трудно, однако нужно сознавать, что у этой медали две стороны: мы можем лишь догадываться, что именно они чувствуют, но при этом исключить вероятность наличия того или иного чувства мы тоже не вправе. Поскольку об этой второй стороне часто забывают, покажу еще раз, как обычно отмахиваются ученые от любых упоминаний чувств у животных, сводя все к поведенческим функциям и задачам. Стоит предположить, что двое животных любят друг друга, и вам расскажут, что им это ни к чему, для них важно только продолжение рода. Заикнитесь насчет гордости и услышите, что это просто попытки казаться крупнее и продемонстрировать свою мощь. Скажете, что животное напугано, получите в ответ, что им нет смысла испытывать страх, для них главное — спастись от опасности. Везде и всюду во главу угла ставится конечный результат.
Однако это несколько нечестный маневр, так как благоприятный конечный результат совершенно не исключает участия эмоций. В биологии это называется смешением уровней анализа — ошибка, против которой мы изо дня в день предостерегаем студентов. Эмоции относятся к мотивации, стоящей за поведением, а результаты действий — к его функциям. Они идут рука об руку, любое поведение характеризуется и мотивацией, и функциями. Мы, люди, способны и любить, и размножаться; и гордиться, и угрожать; и испытывать жажду, и пить воду; и бояться, и защищаться; и испытывать отвращение, и смывать грязь. Так что, упирая на функциональную сторону поведения животных, мы никак не проясняем вопросы, касающиеся эмоций, — мы их попросту обходим.
Фото: Pexels
Подумайте об этом, когда в очередной раз услышите, что животные занимаются сексом только ради размножения. Это ведь не все. Представителям противоположного пола все равно нужно сойтись, испытать влечение друг к другу, довериться, возбудиться. У каждого поведения свои механизмы, и в них есть место для эмоций. Для совокупления требуется соответствующий гормональный фон, сексуальное влечение, выбор партнера, совместимость — и даже любовь. Все это относится к животным в той же мере, что и к нам.
Как ни странно, любовь и привязанность редко включают в список базовых человеческих эмоций, но они кажутся мне жизненно важными для всех общественных животных, и не только в контексте секса. Многие птицы и некоторые млекопитающие создают крепкие супружеские пары на всю жизнь, и эти пары сохраняют устойчивость вне зависимости от спаривания (в котором бывают долгие сезонные перерывы). Типичная для млекопитающих связь между матерью и потомством обусловливает глубокое горе участников этой связи в случае гибели кого-то из них. Наблюдая, как обезьяна развлекает детеныша — поднимает в воздух и осторожно поворачивает по кругу (это называется «играть в самолетик»), — или как заботятся о слонятах их матери и тетушки, невозможно не заметить любви. Единственная причина, по которой любовь не относят к числу базовых эмоций, — она не отражается в мимике. У нас нет отдельного мимического выражения для любви, такого, как для гнева или отвращения. На мой взгляд, это свидетельство несостоятельности традиционного возведения мимики в абсолют, и на примере животных, зачастую мимической подвижностью не обладающих, эта несостоятельность видна особенно отчетливо.
Нескончаемые споры о том, как классифицировать эмоции, и даже о том, что они, собственно, собой представляют, напоминают мне о той стадии развития биологии, когда ее основной заботой была классификация растений и животных. Расцвет этой дисциплины, которая называется систематикой, пришелся на XVIII–XIX столетия. В истории не так много найдется споров более яростных (и более бесплодных), чем выяснения, заслуживает ли такой-то вид полноценного статуса или все же тянет только на подвид. Уладить многие из этих споров помогло открытие ДНК, а в классификации эмоций мы, вероятно, сможем положиться на нейробиологию. Если две эмоции, например чувство вины и стыд, активируются в одной и той же области мозга и выражаются схожим образом, они явно составляют одно целое. Они вполне могут быть подвидами одной и той же самооценочной эмоции, хотя нам — да и любому хорошему натуралисту — нравится изучать их различия. А такие эмоции, как радость и злость, почти не совпадающие ни в зонах активации, ни во внешнем выражении, наоборот, окажутся на разных ветвях дерева эмоций. И хотя далеко не все убеждены, что у каждой эмоции имеется собственный профиль нейронной активности, размежевать все причастные области мозга и нейронные сети — это самый верный ход, если мы хотим выстроить объективную таксономию эмоций, опирающуюся на объективные научные знания, как в таксономии семейств животных и растений мы опираемся на сравнение ДНК.
Кроме того, нейробиология способна помочь нам выявить гомологичные эмоции у разных видов. О сходстве нейронного отклика у собаки и бизнесмена в предвкушении вознаграждения нам уже известно, так что, возможно, пора поместить в аппарат МРТ «виноватую» собаку и посмотреть, не активируются ли у нее те же участки мозга, которые вспыхивают при сканировании у людей, которых просят представить себя виноватыми.
Самое время вернуться к островковой доле и ее роли в возникновении отвращения к несъедобной пище, неприемлемому поведению и, как в случае с шимпанзе в национальном парке Гомбе-Стрим, к калекам. Стоит ли классифицировать все эти виды отвращения как разные эмоции? Не могут ли они все составлять одну и ту же? Триггеры отвращения варьируют в зависимости от биологического вида, обстоятельств и даже культурных особенностей, но сама эмоция и, возможно, связанные с ней чувства подразумевают общий нейронный субстрат. Американский приматолог и нейробиолог Роберт Сапольски, с присущим ему юмором описывая, как могло развиться моральное отвращение в ходе эволюции, тоже связывает его с существующей эмоцией:
Так, что тут у нас? Ага, резкий негативный эмоциональный ответ на нарушения общепринятых поведенческих норм. Ладно… У кого-нибудь есть опыт в этой области? Точно, островковая доля! Она занимается негативными сенсорными стимулами, собственно, она только этим и занимается; ну что же, расширим ее портфолио, пусть она еще и всякой моралью займется. Дайте-ка мне рожок для обуви и клейкую ленту.
Не исключено, что именно так обстоит дело со всеми человеческими эмоциями и все они — видоизмененные аналоги древних, общих для класса млекопитающих. Дарвин определял эволюцию как наследование видоизменений, то есть, иными словами, она редко создает что-то совершенно новое. Она лишь модернизирует уже имеющиеся свойства, приспосабливая к обслуживанию возникающих нужд. Поэтому ни одна из наших эмоций не может быть абсолютно новой, и все они жизненно важны.
Источник