Есть чувства что поднимают нас от земли

Есть чувства что поднимают нас от земли

Ася встретила нас на самом пороге дома; я снова ожидал смеха; но она вышла к нам вся бледная, молчаливая, с потупленными глазами.

— Вот он опять, — заговорил Гагин, — и, заметь, сам захотел вернуться.

Ася вопросительно посмотрела на меня. Я в свою очередь протянул ей руку и на этот раз крепко пожал ее холодные пальчики. Мне стало очень жаль ее; теперь я многое понимал в ней, что прежде сбивало меня с толку: ее внутреннее беспокойство, неуменье держать себя, желание порисоваться — все мне стало ясно. Я понял, почему эта странная девочка меня привлекала; не одной только полудикой прелестью, разлитой по всему ее тонкому телу, привлекала она меня: ее душа мне нравилась.

Гагин начал копаться в своих рисунках; я предложил Асе погулять со мной по винограднику. Она тотчас согласилась, с веселой и почти покорной готовностью. Мы спустились до половины горы и присели на широкую плиту.

— И вам не скучно было без нас? — начала Ася.

— А вам без меня было скучно? — спросил я.

Ася взглянула на меня сбоку.

— Да, — ответила она. — Хорошо в горах? — продолжала она тотчас, — они высоки? Выше облаков? Расскажите мне, что вы видели. Вы рассказывали брату, но я ничего не слыхала.

— Вольно ж было вам уходить, — заметил я.

— Я уходила . потому что . Я теперь вот не уйду, — прибавила она с доверчивой лаской в голосе, — вы сегодня были сердиты.

— Отчего же, помилуйте.

— Не знаю, но вы были сердиты и ушли сердитыми. Мне было очень досадно, что вы так ушли, и я рада, что вы вернулись.

— И я рад, что вернулся, — промолвил я.

Ася повел плечами, как это часто делают дети, когда им хорошо.

— О, я умею отгадывать! — продолжала она, — бывало, я по одному папашиному кашлю из другой комнаты узнавала, доволен ли он мной или нет.

До этого дня Ася ни разу не говорила мне о своем отце. Меня это поразило.

— Вы любили вашего батюшку? — проговорил я и вдруг, к великой моей досаде, почувствовал, что краснею.

Она ничего не отвечала и покраснела тоже. Мы оба замолкли. Вдали по Рейну бежал и дымился пароход. Мы принялись глядеть на него.

— Что же вы не рассказываете? — прошептала Ася.

— Отчего вы сегодня рассмеялись, как только увидели меня? — — спросил я.

— Сама не знаю. Иногда мне хочется плакать, а я смеюсь. Вы не должны судить меня. по тому, что я делаю. Ах, кстати, что это за сказка о Лорелее? Ведь это ЕЕ скала виднеется? Говорят, она прежде всех топила, а как полюбила, сама бросилась в воду. Мне правится эта сказка. Фрау Луизе мне всякие сказки сказывает. У фрау Луизе есть черный кот с желтыми глазами.

Ася подняла голову и встряхнула кудрями.

— Ах, мне хорошо, — проговорила она.

В это мгновенье до нас долетели отрывочные, однообразные звуки. Сотни голосов разом и с мерными остановками повторяли молитвенный напев: толпа богомольцев тянулась внизу по дороге с крестами и хоругвями.

— Вот бы пойти с ними, — сказала Ася, прислушиваясь к постепенно ослабевавшим взрывам голосов.

— Разве вы такая набожны?

— Пойти куда-нибудь далеко, на молитву, на трудный подвиг, — — продолжала она. — А то дни уходят, жизнь уйдет, а что мы сделали?

— Вы честолюбивы, — заметил я, — вы хотите прожить не даром, след за собой оставить.

— А разве это невозможно?

«Невозможно», — чуть было не повторил я. Но я взглянул в ее светлые глаза и только промолвил:

— Скажите, — заговорила Ася после небольшого молчания, в течение которого какие-то тени пробежали у ней по лицу, уже успевшему побледнеть, — вам очень нравилась та дама . Вы помните, брат пил за ее здоровье в развалине, на второй день нашего знакомства?

— Ваш брат шутил; мне ни одна дама не нравилась; по крайней мере теперь ни одна не нравится.

— А что вам нравится в женщинах? — спросила Ася, закинув голову с невинным любопытством.

— Какой странный вопрос! — воскликнул я.

Ася слегка смутилась.

— Я не должна была сделать вам такой вопрос, не правда ли? Извините меня, я привыкла болтать все, что мне в голову входит. Оттого-то я и боюсь говорить.

— Говорите, ради бога, не бойтесь, — подхватил я, — я так рад, что вы, наконец, перестаете дичиться.

Ася опустила глаза и засмеялась тихим и легким смехом; я не знал за ней такого смеха.

— Ну, рассказывайте же, — продолжала она, разглаживая полы своего платья и укладывая их себе на ноги, точно она усаживалась надолго, — рассказывайте или прочитайте что-нибудь, как, помните, вы нам читали из «Онегина» .

Она вдруг задумалась .

проговорила она вполголоса.

— У Пушкина не так, — заметил я.

— А я хотела бы быть Татьяной, — продолжала она все так же задумчиво. — Рассказывайте, — подхватила она с живостью.

Но мне было не до рассказов. Я глядел на нее, всю облитую ясным солнечным лучом, всю успокоенную и кроткую. Все радостно сияло вокруг нас, внизу, над нами — небо, земля и воды; самый воздух, казалось, был насыщен блеском.

— Посмотрите, как хорошо! — сказал я, невольно понизив голос.

— Да, хорошо! так же тихо отвечала она, не смотря на меня. — Если бы мы с вами были птицы, — как бы мы взвились, как бы полетели . Так бы и утонули в этой синеве . Но мы не птицы.

— А крылья могут у нас вырасти, — возразил я.

— Поживите — узнаете. Есть чувства, которые поднимают нас от земли. Не беспокойтесь, у вас будут крылья.

— Как вам сказать. Кажется, до сих пор я еще не летал.

Ася опять задумалась. Я слегка наклонился к ней.

— Умеете вы вальсировать? — спросила она вдруг.

— Умею, — ответил я, несколько озадаченный.

— Так пойдемте, пойдемте . Я попрошу брата сыграть нам вальс . Мы вообразим, что мы летаем, что у нас выросли крылья.

Она побежала к дому. Я побежал вслед за нею — и несколько мгновений спустя мы кружились в тесной комнате, под сладкие звуки Ланнера. Ася вальсировала прекрасно, с увлечением. Что-то мягкое, женское проступило вдруг сквозь ее девически строгий облик. Долго потом рука моя чувствовала прикосновение ее нежного стана, долго слышалось мне ее ускоренное, близкое дыхание, долго мерещились темные, неподвижные, почти закрытые глаза на бледном, но оживленном лице, резво обвеянном кудрями.

Источник

есть чувства, которые поднимают нас от земли

‘..если б мы с вами были птицы, — как бы мы взвились, как бы полетели.. Так бы и утонули в этой синиве.. Но мы не птицы.
— А крылья могут у нас вырасти, — возразил я.
— Как так?
— Поживите — узнаете. Есть чувства, которые поднимают нас от земли. ‘
И.С. Тургенев «Ася»

Перестаньте сожалеть..
что было, то ушло.
ушло.. — ну и пусть!
значит, так должно быть.
да.. это больше, чем лукавство.
обманывая себя, пытаюсь и вас убедить во лжи.
знаете, мне было так больно..
видеть ваши метания..
слышать не те слова.. и понимать, что всё зря..
и моя любовь к вам.
но разве это возможно? — любовь — зря.. —
так не бывает.
и вот спустя пару веков,
когда нас и наших с вами глупостей давно уже нет,
любовь всё так же витает где-то над тихими водами Рейна, наполняя воздух..
моя любовь к вам..
тогда.. в той маленькой тёмной комнатке..
касаясь вас и боясь..
я была Ваша..
и мне казалось у вас дрогнуло сердце.
но вы слишком боялись себя,
слишком многое возлагали на разум,
не слышали сердца..
напротив я..
совершенно обезумевшая,
не надеялась на взаимность.. боялась мечтать и..
фейерверком самых нежных чувств во мне пульсировало желание
быть с вами в последний раз.
и вышло так, что проиграли мы оба.

а теперь где-то затёртая до дыр наша с вами боль
открыта повестью под ясным светом луны..
и кто-то без сна шепчет буквы о нас,
невольно роняя слезу

Источник

Есть чувства что поднимают нас от земли

Из северной тетради

Понимаем я и ты:
всё в природе скоротечно.

Под Луной ничто не вечно.
Кроме вечной мерзлоты…

Грань очевидного. Авторская программа Юрия Селиванова

Выпуск №28. Кормление Украины отменяется!

Поэты

Свечи не догорели, ночи не отцвели, – вправду ли мы старели, грезя вон там, вдали? Брошенная отрада невыразимых дней! Может, и вправду надо было остаться с ней? Зову служа и праву, прожитое влечёт – что удалось на славу? Только вода течёт. Только года с водою схлынули в те места, где на паях с бедою стынет пролёт моста. Что же мне, брат, не рваться к тайной звезде своей? Некуда мне деваться – ты-то понять сумей. То-то гадай, откуда вьётся седая нить – а подоплёку чуда некому объяснить.

Анонс

В №144 предлагаем окончание цикла статей Валентина Катасонова «Освальд Шпенглер и Россия».

Читайте прозу Владимира Алейникова, о. Николая Толстикова, Ильи Криштула, Юрия Михайлова, Владислава Кураша (Украина).

Как обычно с вами наши публицисты – Юрий Селиванов, Михаил Корниенко (Украина), Юрий Носовский. С публицистикой выступят Василь Ткачёв (Беларусь) и Николай Головкин.

Критика представлена работами Александра Кузьменкова, Инессы Ципоркиной, Михаила Бойко.

Источник

Есть чувства, которые поднимают нас от земли.

Во мне зажглась жажда счастия.
Я еще не смел назвать его по имени, —
но счастья, счастья до пресыщения —
вот чего хотел я, вот о чем томился…
Тургенев, «Ася».

Есть в русской литературе имена, которые не потускнели со временем. Их не нужно тщательно протирать тряпочкой, чтобы навести на них глянцевый лоск в преддверии очередного юбилея и рассказать, какой это был талантливый и необыкновенный человек, каким он был патриотом, как бичевал существующие в России порядки. Творчество таких писателей находит отклик, ведь писали они о людях и волнующих их проблемах, которых во все времена было полно в жизни простого человека.

Таким писателем был Иван Сергеевич Тургенев (1818-1883). Его самобытный голос не затерялся среди таких разных голосов большой литературной рати российских писателей 19 века, его романами и рассказами зачитывалась Россия и Европа. Недаром Тургенева избрали членом-корреспондентом Императорской академии наук, почётным членом Московского университета, почётным доктором Оксфордского университета. Он сумел сказать в отечественной и европейской литературе своё весомое русское слово, звучащее свежо и актуально даже по прошествии многих лет.

Не хочется говорить о политической и социальной заострённости произведений Тургенева, об этом достаточно наслышался в школьные годы. Потому и классик, что «наезжал» на российские порядки, бичевал гневным своим словом самодержавие. Такой классовый подход к его творчеству вызывал неприятие, возможно, в силу моей социальной незрелости, когда жизнь казалась в розовом свете, а проблемы добра и зла (в философском осмыслении, а не на бытовом уровне), совсем не трогали.

Действительно, Иван Тургенев был настоящим русским патриотом, хотя преклонялся перед Западом, в споре славянофилов и западников поддерживал последних, значительную часть свой жизни провёл в Париже. Среди его приятелей были известные французские писатели: братья Гонкур, Альфонс Доде, Эмиль Золя, Проспер Мериме, Густав Флобер. Мериме написал предисловие к французскому переводу романа «Отцы и дети». Это ли не говорит об уровне литературного мастерства Тургенева?

В знаменитом тургеневском стихотворении в прозе грусть о тяжёлой российской жизни. Но тут и любовь к родной стороне, вера в великое предначертание России. Коротко и ясно, всё в трёх предложениях. Но как сказано! Трогает за живое и заставляет верить, что русскому человеку Богом дано великое будущее.

«Во дни сомнений, во дни тягостных раздумий о судьбах моей родины, — ты один мне поддержка и опора, о великий, могучий, правдивый и свободный русский язык! Не будь тебя — как не впасть в отчаяние при виде всего, что совершается дома? Но нельзя верить, чтобы такой язык не был дан великому народу!».

Со школьной скамьи запомнились рассказы «Бежин луг» и «Муму». В «Бежином луге» завораживали рассказы крестьянских мальчишек в ночном. Трещит, прогорает костёр, в темноте фыркают лошади, крикнула ночная птица. В свет костра вдруг залетел голубь, заполошливо метнулся и исчез в ночи. Эпизод с ним выглядит многозначительно. Голубь — символ чистоты и невинности. Таковы детские души, А вот будет ли любовь и счастье в жизни этих крестьянских ребят, доверительно рассказывающих у костра свои детские страшилки про лешего, утопленников, русалку и домового? Все они суеверны и верят в неотвратимость судьбы. Чему быть, того не миновать. Об этом уверенно говорит Павлуша, мальчик лет 12, нескладный, с большой головой и бедно одетый. Судьба у него оказалась горькой, такой же неуклюжей, как и его стать, уже позже он упал с лошади и разбился насмерть. Тургенев заканчивает свой рассказ словами: «Жаль, славный был парень!». И вместе с автором жалко было его до слёз. А чудесное описание летней ночи и необычные рассказы ребят настраивали на сказку. И самому хотелось провести такую тёплую летнюю ночь у костра.

Рассказ «Муму» вызывал жалость к немому Герасиму и его собачке. Жалость эта была поверхностная, горе этого неграмотного рослого парня воспринималось только умом, но совсем не понималось сердцем. Выспренными казались слова учителя о Герасиме. Что он олицетворение русского народа, задушенного тяжёлым гнётом помещиков. И когда барыня-самодурка заставила его утопить Муму, единственную отраду в жизни, он нашёл в себе силы сбросить с себя оковы тяжёлых духовных уз (в бытовом плане жилось ему у барыни сытно) и, распрямив свои богатырские плечи, ушёл в своё родное село и жил там замкнуто. Тут нужно было понимать так, что народ ещё не созрел до большого народного бунта. Время революции ещё не пришло, но придёт неминуемо, как и случилось в 1917 году.

Тургенев сказал то, что хотел сказать. Он показал полную горя и лишений жизнь простого и безответного народа. Такой безответной была прачка Татьяна, которую полюбил несчастный Герасим. Забитая нуждой, не имеющая своего мнения, она была согласна на всё, лишь бы угодить своей барыне. И замуж за пропойцу башмачника Капитона вышла по её указке, убив своим «счастьем» робкую любовь Герасима.

А ведь если бы взбалмошной барыне стукнуло в голову выдать Татьяну за Герасима, эта забитая тяжким трудом женщина вышла бы за него замуж. Герасиму горькая безответная любовь принесла только страдания. Два задавленных нуждой человека не смогли построить своё простое человеческое счастье, о котором все так мечтают и с надеждой ждут.

Но когда к такому горькому повествованию присовокупляется высокая патетика о роли народа в борьбе с самодержавием. Так стоит ли удивляться, что в советское время появились анекдоты, где безжалостно насмехались над Герасимом и его собачкой. Их много и в наше время, когда устоявшиеся веками понятия добра, справедливости и сострадания к ближнему кажутся архаичными в глазах отчаянных ниспровергателей прошлого. Гуманность вряд ли сейчас востребована. А что Герасим с его Муму? Он никого не ударит, она никого не укусит, можно и посмеяться над ними.

В этом, между прочим, видится «вина» самого Ивана Тургенева. Его роман «Отцы и дети» весь пронизан духом нигилизма. Евгений Базаров со своим отрицанием гармонии в отношениях между старшим поколением и молодым, кажется неестественным персонажем, он упорно не желает замечать тепла, согревающего сердца людей. Всё ему что-то не так. Аристократов он обвиняет в бессмысленности жизни. Такие, как Базаров, видят вокруг только плохое, а сделать что-то хорошее не в силах. Одни только слова о великом предназначении человека. Любовь для Базарова — «романтическая белиберда». Однако он влюбился, но его избранница отказала ему. Анне Одинцовой казалось, что вечно мятущийся, отрицающий всё человек не может принести счастье и спокойствие в дом. И весьма символично, что Базаров умирает, заразившись тифом при вскрытии трупа. Образ Базарова — ещё один штрих в череду «новых людей», появившихся в России вслед за Чацким, Онегиным и Печориным. Такие люди отрицали привычный уклад жизни, их не понимали, а потому не любили.

Тургенев писал о тяжёлой народной жизни, в советские годы об этом любили поговорить. Обличителем царского строя, борцом за нужды народа запомнился Иван Тургенев со школьных лет. Если сегодня его изучают в современной школе с таким же классовым подходом, это вряд ли прибавит желания ученикам ближе познакомиться с его творчеством.

***
А ведь он был писателем, живописавшим жизнь, мысли и чувства самых обыкновенных людей в самых обыденных ситуациях, когда они вольны в своих суждениях, хотя не всегда были вольны в своих поступках. Он воспевал большую любовь. С его подачи вошёл в русскую литературу образ «тургеневской девушки». Женственной и обаятельной, духовно развитой и душевной, скромной и стыдливой в отношениях с полюбившимся ей человеком. С твёрдым характером в ответственный момент жизни, когда необходимо принять волевое решение, пусть даже в ущерб своему счастью.

«Все чувства могут привести к любви, к страсти, все: ненависть, сожаление, равнодушие, благоговение, дружба, страх, — даже презрение. Да, все чувства. исключая одного: благодарности. Благодарность — долг; всякий честный человек платит свои долги. но любовь — не деньги».

Это стихотворение в прозе «Путь к любви». На такое суждение Тургенев имел полное право. В его жизни было немало страстных романов. Первой юношеской страстью стала княжна Шаховская, вроде бы она ответила взаимностью, но потом оказалось, что мило кокетничает с его отцом. Буря противоречивых чувств охватила юную душу, страстный роман встретил совсем неожиданную преграду. Грубую, бытовую. И любовь замерла, ушла, разбилась, словно сдёрнутый со стола неловкой рукой стакан, навсегда оставив в душе щемящее чувство. Уже зрелым человеком Тургенев напишет повесть «Первая любовь».

«Теперь, когда уже на жизнь мою начинают набегать вечерние тени, что у меня осталось более свежего, более дорогого, чем воспоминания о той быстро пролетевшей, утренней, весенней грозе?». Первая юношеская любовь. Неизъяснимо волнующая сердце, гложущая воспоминаниями ум. В ней «таилось полусознанное, стыдливое предчувствие чего-то нового, несказанно сладкого, женского…».

Чистое, светлое чувство. Такое редкое в наше меркантильное время. Теперь зачастую мерилом любовных отношений является энная сумма денег, и чем их больше, даже не важно у кого из двоих — мужчины или женщины, любовная связь кажется прочной. По крайней мере, внешне. По старой русской пословице, что стерпится — слюбится. Ну, так было когда-то. Нынче такая «слюбка» частенько приводит к нелицеприятным историям, когда клялись в любви до гробовой доски, а потом вдруг стали ненавидеть друг друга, загорелись местью и желанием как бы крепче насолить один одному и побольше отсудить денег.

Такая меркантильность в любви не имеет никакого отношения к Тургеневу. Он увлекался страстно, а когда роман заканчивался, не забывал своих любимых. От белошвейки, с которой сошёлся в имении своей матери, у него была дочь Пелагея (Полина). Через много лет Тургенев забрал её в Париж, она стала воспитываться в семье Полины Виардо.

На виду и на слуху был его роман с оперной певицой Полиной Виардо. Впервые увидев эту некрасивую женщину на петербургской сцене, он безумно в неё влюбился. Без раздумий отдал он этой горячей испанке своё сердце. А она была замужем за французским писателем и искусствоведом Полем Виардо, Но эта любовь была «без гроз и без страсти» (так сказала о ней Жорж Санд), однако с мужем она не расходилась, а тот её не ревновал. Когда Тургенев с ней познакомился (благодаря её мужу) он был безмерно счастлив. А когда Виардо покинула Россию, не раздумывая, последовал за ней в Европу. В Париже они мирно уживались втроём в одной квартире. Поговаривали, что сына Поля она родила от Тургенева. Много ходило разных слухов, Тургенев не обращал на них никакого внимания. Всепоглощающая страсть захватила сердце русского писателя. Всего себя он кинул к её ногам, всецело он принадлежал ей. И такой мазохизм — свои нравственные страдания — он считал своим счастьем. Под впечатлением от встречи с Вирдо, Тургенев пишет стихотворение «В дороге», переложенное на музыку, более известное как романс «Утро туманное».

Такую страсть не поминал Лев Толстой. Она казалась ему предосудительной, хотя старался оправдать Тургенева. «Он жалок ужасно. Страдает морально так, как может страдать только человек с его воображением». В такой любви, продолжавшейся без малого 40 лет, были свои приливы и отливы. Пытаясь забыть Полину Виардо, уже престарелый Тургенев влюбился в актрису Марию Савину, младше его на 36 лет. Это уже была любовь на «излёте». Савина понимала, что это скоротечный роман, что не она по-настоящему занимает его сердце и собралась замуж за другого. Отношения Тургенева с Виардо продолжались, пока не закончилась смертью писателя 3 сентября 1883 года. Полина Виардо пережила Ивана Тургенева почти на 27 лет, скончалась 16 мая 1910 года.

***
Повесть «Ася» Тургенев написал зрелым человеком, в 1858 году она была напечатана в журнале «Современник», позже переведена в Европе. Считается, что прообразом героини стала его дочь Пелагея. А в образе рассказчика, которого автор скрывает за инициалами Н.Н., видится сам писатель.

«Мне тогда и в голову не приходило, что человек не растение и процветать ему долго нельзя. Молодость ест пряники золоченые, да и думает, что это-то и есть хлеб насущный; а придет время — и хлебца напросишься». С такой сентенции уже немолодого рассказчика начинается повесть «Ася».

Двадцатипятилетним вырвался Н.Н. за границу, чтобы «посмотреть на мир божий», его не занимали заграничные достопримечательности, ему просто хотелось живого общения с людьми. «Я их рассматривал с каким-то радостным и ненасытным любопытством». Любопытство привело к лёгкой интрижке, впрочем, быстро закончившейся. Чтобы побыстрее её забыть, он поселился в небольшом немецком городке на берегу Рейна.

Как-то на другом берегу реки, тоже в небольшом городке, шёл праздник. Переправившись туда на лодке, Н.Н. неожиданно повстречал молодую русскую пару. Так он познакомился с аристократом-художником Гагиным и его прелестной юной спутницей. Он подумал, что это жена Гагина, но оказалось, что они сводные брат и сестра.

Когда Н.Н. её увидел, заволновалось, вздрогнуло сердце. «Было что-то свое, особенное, в складе ее смугловатого круглого лица, с небольшим тонким носом, почти детскими щечками и черными, светлыми глазами. Она была грациозно сложена, но как будто не вполне еще развита».

Казалось, что сама природа подталкивала его к большому чувству. «Рейн горел багряным золотом заката. Чистота и глубина неба, сияющая прозрачность воздуха. Свежий и легкий, он тихо колыхался и перекатывался волнами, словно и ему было раздольнее на высоте».

Художник звал девушку Ася. Она была дочерью его отца и горничной его матери. Получить хорошее образование девушка не смогла, из-за этого очень переживала. Её романтичная натура жаждала чего-то необыкновенного, ей хотелось «пойти куда-нибудь далеко, на молитву, на трудный подвиг». Лесть и трусость считала «самыми дурными пороками». В 17 лет смотрится на мир широко открытыми глазами, когда идеализируется природа и отношения между людьми. «Если б мы с вами были птицы, — как бы мы взвились, как бы полетели… Так бы и утонули в этой синеве… Но мы не птицы». И совсем юная Ася переживала, что жизнь уходит, «а что мы сделали. Крылья у меня выросли — да лететь некуда».

Такая необыкновенная девушка неожиданно занимает все мысли и чувства Н.Н. Он противится, считает её «капризной девочкой с натянутым смехом». Но мысли всё вновь и вновь возвращаются к ней: «Она сложена, как маленькая рафаэлевская Галатея в Фарнезине». Простая русская девушка заставила его думать о родине, у него защемило сердце, ему «захотелось дышать русским воздухом, ходить по русской земле».

А настроение у Аси изменчиво, при встрече с ним она то беспричинно смеётся, то вдруг становится грустной. Это его смущало и вызывало неудовольствие. «Что за хамелеон эта девушка!». Он гнал прочь от себя искусительное наваждение, но оно вновь и вновь возвращалось. И молодой человек уезжает на три дня, чтобы в уединении дать покой своим мыслям и чувствам.

«Тонкий запах смолы по лесам, крик и стук дятлов, немолчная болтовня светлых ручейков с пестрыми форелями на песчаном дне, не слишком смелые очертания гор, хмурые скалы, чистенькие деревеньки с почтенными старыми церквами и деревьями, аисты в лугах. ». Тёплые краски природы успокаивают, светло становится на душе. Он верит, что встретил своё счастье. «Во мне зажглась жажда счастия. счастья до пресыщения» Эта мысль томила и обжигала сердце. «Соловей запел на берегу и заразил меня сладким ядом своих звуков».

А она его ждала и радовалась, когда он вернулся. Свои перепады настроения с наивной простотой объяснила, что «меня перевоспитать надо, я очень дурно воспитана. Я не умею играть на фортепьяно, не умею рисовать, я даже шью плохо. У меня нет никаких способностей, со мной должно быть очень скучно». И доверчиво произнесла: «Я рада, что вы вернулись». Дружеское отношение к Н.Н. переросло у Аси в любовь, но не суждено было ей стать любимой.

Трусость, которую Ася так ненавидела в людях, вдруг заиграла в нём. Неужели всё так серьёзно? «Жениться на семнадцатилетней девочке, с ее нравом, как это можно!». И он оттолкнул свою любовь, тем более, что Гагин просил об этом. Человек из высшего света не может жениться на его сестре. Она ведь незаконнорожденная, из простолюдинок. И он согласился, что не женится, и как «честный человек» обещал, что слова своего не нарушит. И уже на свидании обвинил Асю, что она не дала «развиться чувству, которое начинало созревать». Она виновата в разрыве их отношений. «Вы не имели ко мне доверия, вы усомнились во мне…».

Его малодушие убило любовь. Свою и Аси. У него так и не хватило сил сказать «люблю!». А она так ждала этого слова, доверчиво прижавшись к нему. Расстались они навсегда. Больше он никогда её не видел и ничего о ней не слышал. Потом было раскаяние, да что толку? Так и не сумел он расправить свои крылья, чтобы полететь вместе с любимой в зачарованный омут счастья «до пресыщения». Он оказался неспособен на чувство, которое подняло бы его высоко над землёй.

Прошли года. Н.Н. всё тревожился и уверял себя, что удачно уберёгся от такой пагубной страсти. Вряд ли нашёл бы он своё счастье с Асей. Но что-то печальное звенело в его душе. «То жгучее, нежное, глубокое чувство, уже не повторилось. Нет! ни одни глаза не заменили мне тех, когда-то с любовию устремленных на меня глаз, ни на чье сердце, припавшее к моей груди, не отвечало мое сердце таким радостным и сладким замиранием!».

***
Время тургеневских девушек давно прошло, но всегда, пока светит солнце, будут полные романтики встречи, жаркие поцелуи и томные вздохи, когда от волнения перехватывает дыхание, а мысли улетают в небесную, звёздную высь. Когда уста влюблённых лепечут бессвязные слова, а руки и тела переплетаются в страстном желании быть всегда вместе.

Но ведь жизнь — это не ровное поле для игры в мяч, на жизненном пути много ухабов и рытвин, зачастую они вносят разлад в гармонию двух любящих сердец. Незаметно любовь уходит, даже совсем как-то естественно, и тогда кажется: «Ну, подумаешь, жизнь впереди большая, будет ещё настоящая любовь!». А с каждым прожитым годом всё стремительнее бегут дни, исподволь остывают чувства.

«У счастья нет завтрашнего дня; у него нет и вчерашнего; оно не помнит прошедшего, не думает о будущем; у него есть настоящее — и то не день, а мгновенье». Так сказал Иван Сергеевич Тургенев в повести «Ася».

Стоит к этим словам прислушаться. Они о самом главном в нашей жизни, а потому всегда будут звучать современно. Никогда ведь не станут надоедливыми томные рулады соловья под луной. Влюблённые слышали их всегда, во все времена. И продолжают прислушиваться к ним сейчас. Неказистая серая пичуга поёт о дивном чувстве. И будет петь, пока жив человек, пока есть на свете любовь. О ней так хорошо говорил замечательный русский человек Иван Тургенев.

Источник