ДУШЕВНАЯ БОЛЬ
Поможем справиться с душевной болью. Опытные и деликатные психологи и психиатры. Работаем круглосуточно. Скорая помощь. Свой круглосуточный стационар. Помощь на дому.
«Душевная боль», «душевные муки» — болезненное ощущение внутреннего напряжения, сопровождающееся тоской и чувством тяжести (или давления) в груди, в области сердца.
Тяжесть страданий и выраженность «душевной боли» может достигать такой степени, что становится невыносимым и трудноописуемым страданием. Врачи психиатры выделяют два типа поведения при выраженной душевной боли: ступор (когда человек замирает в ужасе, «застывает» без движения) и ажитация (мечется, не может найти себе покоя, сопровождается криками и агрессией к себе).
Механизм развития чувства «боли в душе» связан с нарушением соотношения процессов возбуждения и торможения в головном мозге, активацией гипоталамо-гипофизарной системы центральной нервной системы, изменением баланса в симпатической и парасимпатической системах. Ощущению «боли в душе» могут сопутствовать:
- Бессонница, ранние пробуждения или повышенная сонливость;
- Чувство тревоги, апатии, тоски;
- Боли или неприятные ощущения в разных частях тела;
- Повышение или понижение температуры;
- Временные и обратимые нарушения пищеварительной системы (запоры или поносы, отсутствие аппетита), сердечно-сосудистой системы (сердцебиения, аритмии, колебания артериального давления), дыхательной системы (одышка, чувство нехватки воздуха, ощущение неполного вдоха).
- Снижение веса;
- Гормональные и иммунные нарушения (обычно обратимые).
Душевная боль — нормальная реакция здорового организма на тяжелую утрату, на горе. Так же душевная боль может быть симптомом заболевания нервной системы, психического расстройства.
Самая частая причина душевной боли — депрессия. Наличие ощущения «боли в душе» говорит о тяжелом депрессивном эпизоде. При депрессии «душевная боль» наиболее выражена в утренние часы и первой половине дня, сопровождается тоской с чувством виновности. В тяжелых случаях ей сопутствуют суицидальные мысли, что является показанием к срочной консультации психиатра.
Помимо депрессии душевная боль бывает при реактивных состояниях (расстройствах адаптации и нарушении приспособительных реакций), отравлениях (к примеру, при алкогольной или наркотической абстиненции), других эндогенных заболеваниях и последствиях органического поражения мозга.
Как помочь человеку, испытывающему душевную боль
Первое — попытаться поговорить с ним, упокоить и попытаться оценить тяжесть душевного страдания. Искреннее сопереживание может облегчить «душевные муки».
Если при беседе выяснится, что душевная боль возникла недавно, вполне объясняется внешними причинами (есть реальная утрата чего-то или кого-то значимого), то следует отвлечь разговором, попытаться уложить поспать, отдых и сон должны принести облегчение. В таких случаях можно руководствоваться правилом «ВРЕМЯ ЛЕЧИТ».
В случае, если видно что «боль в душе» длительная, сопровождается снижением веса, бессонницей, суицидальными мыслями, то следует не ждать, а обратиться на прием к психиатру для оценки состояния. Если позволяет ситуация — организуйте консультацию психиатра либо в клинике, либо пригласите врача на дом. В крайних случаях вызывайте скорую медицинскую помощь.
Помощь при душевной боли в клинике РОСА
Клиника РОСА — специализированный центр, имеющий несколько отделений в городе Москва, занимающийся помощью при «душевной боли». Мы оказываем как психологическую помощь (беседы, тренинги, групповые и индивидуальные психотерапевтические занятия), так и медикаментозное, физиотерапевтическое лечение и реабилитацию.
Почему следует обратится в нашу клинику:
- Сложившийся коллектив психиатров, психологов, неврологов и психотерапевтов;
- Имеет лицензию и сертифицирована для оказания психиатрической, психотерапевтической и психологической помощи как в стационарных условиях (в клинике), так и на дому;
- Работает круглосуточно;
- Оказываем помощь по первому обращению;
- При необходимости, на период лечения выдается лист нетрудоспособности.
- Психологическая помощь близким, консультации родственников.
Источник
Эмоциональная боль. Что это и как от нее избавиться?
Ты хочешь, чтобы из твоей жизни ушла боль?
Не физическая, конечно, потому, что такая боль — это нормальная реакция тела на твоё невнимание. Без неё ты бы не заметил того, что могло нанести вред здоровью и даже самой жизни. Я говорю про реально ощущаемую эмоциональную боль. Ту, что наносит вред качеству твоей жизни. В ней заключены горечь утрат, испорченных отношений, провалов на пути к целям, самоосуждение, неверие в себя и свой успех.
Такая боль — следствие неосознанности.
То, что я сейчас перечислю, возможно, тебе хорошо знакомо:
— отсутствие необходимой энергии;
— неуверенность в себе;
— восполнение и поддержание энергии через неэффективные способы;
— неспособность поддерживать в себе ресурсное состояние;
— невладение собой в разных жизненных ситуациях;
— зажатость, чередующаяся с раздражительностью;
— ощущения страха возможных утрат или недостигнутых целей;
— избыточное переживание грядущих или уже случившихся событий;
— проблемы с физическим здоровьем;
— рецидивы и в целом наличие хронических заболеваний;
— испорченные отношения с окружающими.
И, скорее всего, на вопрос «как дела?» ты отвечаешь « нормально ». А это является индикатором. Обычно за таким «нормально» скрыт реальный ответ: «тяжело, но я привык». В общем, ты удовлетворён не всеми результатами в своей жизни.
И всё-таки, если твоё психическое здоровье пока ещё в порядке, но ты ощущаешь отклик от чего-то вышесказанного, и это тебе порядком надоело, — это явный признак того, что ты подошёл к пределу неосознанности — жизни в череде ошибок, составляющих бесконечный замкнутый круг.
Сколько можно жить без внимания к себе, не управляя своими ресурсами и не понимая, что держит тебя в напряжении и страхе?
Эмоциональная боль — это следствие страхов.
Страхи — следствие пережитого тобой опыта, прежних ошибок.
Ошибки — следствие твоего невнимания, которое открывает дверь для ненужных допущений.
Такие допущения — итог ошибочного видения, содержащего оценку всего того, на что ты смотришь.
А на что ты смотришь?
На всё, кроме себя. На своё тело, на события, места, людей, на другие живые существа, предметы, явления, даже на свои мысли, как продукт своего интеллекта. На всё то, что тебя окружает и находится вовне , игнорируя самого важного — того, кто смотрит.
Жизненно важно постоянно осознавать того, кто смотрит, кто осознаёт всё происходящее. Того, кого ты называешь «Я».
Это «Я» имеет тело, разум, энергию, возможности, пространство для реализации. Только то, что ты имеешь, — не есть ты. Ты — владелец всего этого, а не имение.
Когда ты перестаёшь осознавать себя, твой неконтролируемый ум «упаковывает» истинное «Я» во множество идентичностей, чтобы эти идентичности представлялись тобой при каждом подходящем случае, облекаясь в соответствующую роль, как в обёртку.
Осознай, кто есть истинный «Я».
«Я» — это всегда порядок или беспорядок.
Третьего не дано.
Или тебе нравится, то, что ты ощущаешь, или нет. И это ощущение должно быть устойчивым на все 100%.
Вопрос остаётся только в том, готов ли ты потрудиться и уделить внимание самому дорогому, что у тебя есть — своей жизни?
Исполнен ли ты решимости дойти до самой сути того, кем на самом деле ты являешься? До того, кто решает с лёгкостью свои задачи, а не копит чужие проблемы. До самого удивительного и совершенного создания, каким на самом деле ты и являешься.
Итак. Осознанная жизнь.
Это не просто твой уход от боли. Тебе уходить некуда — это твой мир. Скорее, наоборот, это уход боли от тебя. Для эмоциональной боли твоё присутствие в текущем моменте и твоя осознанность — невыносимы.
Ты созрел для осознанной жизни? Напиши об этом в комментариях.
Если в тебе откликается то, что ты сейчас прочитал, ставь лайк и подписывайся на канал, чтобы не пропустить новые полезные материалы.
Источник
Если есть эмоциональная боль
кафедра нервных болезней Института профессионального образования, ФГБОУ ВО «Первый Московский государственный медицинский университет им. И.М. Сеченова» Минздрава России, Москва, Россия
ФГБНУ «НИИ нейрохирургии им. акад. Н.Н. Бурденко», Москва
ФГАОУ ВО «Первый Московский государственный медицинский университет им. И.М. Сеченова» Минздрава России, Москва, Россия
Журнал: Журнал неврологии и психиатрии им. С.С. Корсакова. 2018;118(11): 103-108
Данилов Ал. Б., Исагулян Э. Д., Макашова Е. С. Психогенная боль. Журнал неврологии и психиатрии им. С.С. Корсакова. 2018;118(11):103-108. https://doi.org/10.17116/jnevro2018118111103
кафедра нервных болезней Института профессионального образования, ФГБОУ ВО «Первый Московский государственный медицинский университет им. И.М. Сеченова» Минздрава России, Москва, Россия
Психогенная боль — одна из актуальных проблем медицины. В настоящее время неясны патофизиологические механизмы развития болевого синдрома, не существует единой классификации. Cледует рассматривать отдельно боль, развивающуюся на фоне психического расстройства вне органического повреждения нервной системы, и боль, которая является осложнением возникшего болевого синдрома, нейропатического или ноцицептивного характера. Лечение психогенных болевых синдромов должно осуществляться комплексно, с обязательным использованием методов, направленных на модификацию образа жизни пациента и его отношения к своей болезни.
кафедра нервных болезней Института профессионального образования, ФГБОУ ВО «Первый Московский государственный медицинский университет им. И.М. Сеченова» Минздрава России, Москва, Россия
ФГБНУ «НИИ нейрохирургии им. акад. Н.Н. Бурденко», Москва
ФГАОУ ВО «Первый Московский государственный медицинский университет им. И.М. Сеченова» Минздрава России, Москва, Россия
Традиционно в клинической практике болевые синдромы делят на ноцицептивные, нейропатические и психогенные. Однако если для диагностики и лечения ноцицептивной и нейропатической боли существуют четкие алгоритмы и рекомендации, то психогенная боль длительное время оставалась «за бортом»; до сих пор нет единой ее классификации и мнений относительно необходимой терапии. Несмотря на провозглашение необходимости междисциплинарного подхода, на деле этого не происходит: пациенты ходят к врачам разных специальностей, попадая к психиатру или психотерапевту, как правило, в последнюю очередь. Вместе с тем А. Chhabria [1] указывает, что задержка лечения может приводить к неблагоприятным последствиям для пациента, таким как злоупотребление алкоголем и психоактивными веществами, усталость, раздражительность, изоляция, потеря сна, когнитивные нарушения.
До сих пор неясны патогенетические аспекты возникновения психогенных болевых синдромов. Известно, что многие нейропатические болевые синдромы впоследствии осложняются психогенным компонентом, а некоторые психические заболевания сопровождаются болью. Таким образом, психогенная боль представляет собой взаимодействие соматических и психических факторов: на одном из полюсов располагаются болевые синдромы, механизмы возникновения которых связаны с определенной соматической и неврологической патологией, на другом полюсе — болевые синдромы, обусловленные и ассоциированные с психическими расстройствами.
По определению ВОЗ от 1992 г., психогенная боль — это боль, связанная с появлением эмоционального конфликта или психологических проблем, которых достаточно, чтобы сделать заключение, что именно они являются главной причиной боли.
М.Л. Кукушкин [2] подчеркивает, что психогенная боль развивается вне зависимости от соматических, висцеральных и нейрональных повреждений и в большей степени связана с психологическими факторами.
R. Ruden [3] использует термин «комплексная психогенная боль» для обозначения любой боли, которая не может рассматриваться в картине типичного болевого расстройства, коморбидна различным психологическим изменениям, не соответствует анатомическому проецированию структур нервной системы.
Главным аспектом, который лежит в основе лечения любого психогенного хронического болевого синдрома (ХБС), является понимание взаимосвязи биологических, социальных и психологических факторов в патогенезе боли. Часто болевой синдром возникает по не связанным со стрессом причинам, но эмоциональное перенапряжение способно увеличивать перцепцию или пролонгировать болевое ощущение. Существуют три теории, объясняющие механизм включения психогенных факторов в возникновение болевого ощущения.
Первая теория заключается в попытке приравнивания психологических триггеров боли к базовому набору расстройств:
Вторая теория предполагает участие психогенных факторов как вторичного механизма, который утяжеляет имеющийся болевой синдром, если больной не получал должного лечения.
И, наконец, третья теория предполагает одновременное развитие нейропатической/ноцицептивной и психогенной боли, но роль психогенных факторов является ведущей, так как они определяют интенсивность и продолжительность болевого синдрома [1].
До сих пор нет единой классификации психогенной боли, в полной мере отражавшей патогенетические звенья и клинические проявления болевого синдрома. А.Б. Данилов [4] выделяет психогенную боль, связанную с депрессией, токсикоманией, тревожными расстройствами, соматоформными расстройствами и расстройствами личности. Согласно Международной ассоциации по изучению боли [5], выделяют следующие типы боли:
— провоцируемые эмоциональными факторами и обусловленные мышечным напряжением;
— как бред или галлюцинация у пациентов с психозами, исчезающие при лечении основного заболевания;
— при истерии и ипохондрии, не имеющие соматической основы;
— связанные с депрессией, не предшествующие ей и не имеющие другой причины.
Особую трудность представляет классифицирование психогенной боли согласно Международной классификации болезней 10-го пересмотра (МКБ-10). Эта классификация предлагает более 50 вариантов кодирования психогенных болевых синдромов, самым адекватным из которых является соматоформное болевое расстройство F45.4. Тем не менее существует несколько четких критериев, позволяющих клиницисту поставить этот диагноз:
— наличие болевой доминанты;
— клинически значимое страдание или нарушение социально-трудовой адаптации или другой области деятельности;
— психологические факторы являются основной этиологией и триггером, стимулируют возникновение обострений;
— симптом или дефицит не придуман пациентом преднамеренно;
— боль не отвечает в должной мере критериям расстройства настроения, тревожного или психотического расстройства и не соответствует критериям диспареунии (фригидность) [5].
Для соматоформного болевого расстройства характерны три важнейшие характеристики: индивидуальность, т. е. отсутствие связи с психическими и пограничными расстройствами, соматизация, склонность (определенный тип личности, «склонный к боли») [6].
Особое внимание следует уделить депрессии. По данным D. Fishbain и соавт. [7], существуют четыре основных патогенетических модели взаимоотношений депрессии и боли.
1. Модель предшествования, когда депрессия предвосхищает появление боли.
2. Модель предшествующего возникновения, когда депрессия выступает вследствие боли.
3. Модель отпечатка, когда наличие депрессии в анамнезе становится причиной утяжеления болевого синдрома и предрасполагает к новой депрессии.
4. Когнитивно-поведенческая модель опосредования.
Для некоторых болевых синдромов, таких как фибромиалгия, мышечно-суставная боль, постинсультный болевой синдром, боль при болезни Паркинсона и рассеянном склерозе, доказана первичность депрессии, т. е. справедливость модели предшествования.
По мнению F. Dunne [8], взаимосвязь депрессии и боли может быть продиктована наличием общих нейробиологических путей и нейромедиаторных систем, причем главная роль отводится серотонину и норадреналину. Серотонин- и норадренергические нейроны ствола мозга участвуют в контроле настроения, аппетита, сексуальной активности, внимания и концентрации. Серотонин- и норадренергические пути проходят через основные субкортикальные центры (гипоталамус, таламус) и центры неокортекса, обусловливая эмоциональные и поведенческие реакции. Эти пути отдают эфференты к спинному мозгу, способствуя подавлению ноцицептивных входов. Таким образом, дисфункции нейромедиаторных систем, возникающие при депрессии, могут приводить к нарушению работы антиноцицептивных систем и «открытию ворот боли».
По данным Американской психиатрической ассоциации, депрессия в анамнезе отмечается у 27—54% пациентов с хронической болью. Согласно данным К. Yamada и соавт. [9], распространенность депрессивных и тревожных расстройств составляет 35,3% у мужчин и 37,2% у женщин с болевым синдромом, в то время как в группе без болевых синдромов эти показатели составили 18,1 и 21,4% соответственно.
По данным R. Gatchel [10], существует ряд факторов, которые необходимо учитывать перед началом лечения: депрессия, высокие уровни соматизации, пережитое в детстве сексуальное насилие, наличие сопутствующего психического расстройства, отрицательные стратегии психофизиологической адаптации, высокие оценки по шкале эмоциональной чувствительности опросника поведенческого здоровья Millon.
Роль сексуального насилия как предиктора будущего ХБС все еще обсуждается во многом из-за недостатка рандомизированных исследований. По данным М. Santerre-Baillargeon и соавт. [11], женщины, пережившие сексуальное насилие в детстве, предрасположены к более высоким уровням тревожности и частому развитию синдрома хронической тазовой боли. S. Cichowski и соавт. [12] были проанализированы данные 1899 пациенток с хронической тазовой болью, при этом 66% указали на наличие сексуального насилия в прошлом, до возникновения заболевания.
По данным J. Ballantyne и соавт. [13], психогенная боль имеется и у онкологических больных. Распространенность тревожных расстройств в данной группе составляет 13—16%, в то время как у пациентов с онкологическим ХБС достигает 20—40%. Для того чтобы дифференцировать соматическую и психогенную онкологическую боль, необходимы тщательный сбор анамнеза с обязательным анализом данных о наличии у пациента тревожных расстройств до верификации онкологического диагноза и исключение влияния лекарственных препаратов, сопутствующих заболеваний и осложнений основного, в том числе метастазов в головной мозг.
В настоящее время диагноз психогенной боли является чаще диагнозом исключения. Тем не менее уже по характеристикам болевого синдрома можно предположить психогенный характер перцепции. По данным R. Adler и соавт. [14], для соматической боли характерны точная локализация, наличие провоцирующих факторов, а также факторов, уменьшающих боль; при этом пациенты указывают на изменение интенсивности болевого синдрома, четкую периодичность. Соматическая боль — это симптом, а не собственно болезнь. В то же время для психогенной боли точная локализация не столь характерна, пациенты указывают на постоянно высокую интенсивность боли по визуальной аналоговой шкале (ВАШ); часто наличие болевого поведения в виде стонов, гримас — признаки социальной дезадаптации и особенности самой структуры личности: депрессивность, демонстративность, пассивно-агрессивные черты.
L. Lim [15] выделяет следующие диагностические критерии для верификации диагноза психогенной боли:
— нет четкого начала, боль плохо локализована;
— интенсивность боли связана с настроением больных;
— боль не купируется обезболивающими средствами, но значительно облегчается при приеме антидепрессантов и седативных препаратов;
— боль не беспокоит пациента во время сна;
— боль может сопровождаться невротическими расстройствами или расстройствами личности.
По мнению О. Molina и соавт. [16], существует целый ряд последствий или «вторичных выгод» психогенной боли, которые необходимо учитывать при верификации диагноза.
1. Агрессивные тенденции могут быть не выражены, но помещены вовнутрь в виде чувства вины.
2. Тревога может проявляться лишь соматическими симптомами.
3. Боль может использоваться пациентом в качестве манипулятивного инструмента.
Таким образом, можно привести следующий диагностический алгоритм для верификации диагноза психогенной боли.
1. Сбор анамнеза с подробным описанием клинической картины болевого синдрома. Обратить внимание на интенсивность боли, ее периодичность, наличие провоцирующих факторов и локализацию.
2. Использование дополнительных методов исследования:
— комплексный болевой опросник;
— опросник боли Мак-Гилла;
— шкала депрессии Бека;
— опросник травматического стресса Котенева;
— методики оценки качества жизни (SF-36);
— шкала тревоги и депрессии Гамильтона.
3. Исключение соматической патологии с помощью объективных методов исследования.
4. Консультация психиатра или психотерапевта для исключения патологии.
Пациенты с конверсионным расстройством демонстрируют физиологическую, психологическую и медикаментозную чувствительность, что является дополнительным диагностическим ключом к верификации психогенной природы боли. В работе Г.М. Дюковой и соавт. [17] показано, что болевой синдром у пациентов с конверсионным расстройством характеризуется частыми экзацербациями «болевых эпизодов», нарастанием количества болевых зон с течением болезни, высокими показателями интенсивности боли в основном за счет ее аффективно-оценочных компонентов и пассивными стратегиями преодоления боли. Среди пациентов с конверсионным расстройством и болевыми синдромами наибольшую группу составляют одинокие женщины с II группой инвалидности, большим количеством травм и госпитализаций, часто работающие в медицинской сфере.
Пациенты с соматоформным расстройством хорошо реагируют на антидепрессанты, в частности амитриптилин, что также может рассматриваться как важный диагностический признак [16].
Лечение психогенных болевых синдромов предполагает взаимодействие различных специалистов: терапевтов, психологов, алгологов. Используются два основных вида терапии: психофармакология и альтернативные виды лечения. Следует отметить, что, несмотря на значительную разницу доказательной базы, ошибочным является отказ от альтернативных методов из спектра необходимых лечебных мероприятий первой линии. В связи с многочисленностью болевых синдромов, огромным влиянием психогенного компонента и социальных факторов при выборе терапии необходим персонализированный подход, учитывающий особенности заболевания у конкретного пациента.
Психофармакологическое лечение
N-метил-D-аспартатные рецепторы (NMDA-рецепторы) являются ключевыми в активации основного возбуждающего нейромедиатора ЦНС — глутамата. Воздействие этих рецепторов может опосредовать длительную патологическую гиперактивность нейронов, в том числе ноцицептивных, что приводит к возникновению болевого синдрома. Данный механизм объясняет возможность использования в терапии противоэпилептических препаратов и бензодиазепинов. Противоэпилептические препараты играют огромную роль в лечении болевых синдромов за счет блокирования ионных каналов, стабилизации пресинаптических мембран, уменьшения возбуждающих нейромедиаторов и сокращения спонтанного увеличения ноцицептивных волокон. Противоэпилептические препараты представляют особый интерес для альгологии за счет своего дополнительного воздействия на тревожные расстройства, что позволяет использовать карбамазепин, фенитоин для лечения не только нейропатической, но и психогенной боли [1].
Трициклические антидепрессанты увеличивают активность норадреналина и серотонина в нисходящих путях боли, в частности в спинном мозге, ингибируя болевые сигналы. Некоторые исследования указывают и на способность трициклических антидепрессантов к блокированию ионных каналов. «Золотым стандартом» для лечения болевых синдромов во всем мире становится флуоксетин, вытесняющий амитриптилин с лидерских позиций.
Одной из важнейших общемировых тенденций становится использование комплексного психофармакологического лечения, основу которого составляют трициклический антидепрессант, габапентин и селективный ингибитор обратного захвата серотонина. При наличии выраженного тревожного компонента назначают бензодиазепины короткого действия, в случае преобладания ипохондрической симптоматики — нейролептики [18, 19].
Важно, что психофармакологическое лечение почти всегда подразумевает использование в комплексе и альтернативных методов. Психофармакологическое лечение вместе с когнитивно-поведенческой терапией (КПТ) предлагают использовать даже при онкологической психогенной боли, а использование такой схемы лечения при психогенной боли, вызванной или сопровождаемой депрессией, — существенно облегчает лечение.
Особняком стоит управление болью при деменции и в пожилом возрасте [20]. Дисциркуляторная энцефалопатия, ставшая бичом российских неврологических стационаров — диагноз, с которым сталкивается врач любой специальности, и часто сопровождаемый психогенными болевыми синдромами. В то же время врачи и родственники пациентов часто боятся купировать болевой синдром, так как опасаются нарастания позитивной психиатрической симптоматики, бреда и психомоторного возбуждения. По мнению Т. Habigera и соавт. [20], лечение болевого синдрома, напротив, ведет к позитивной тенденции у этих больных и обеспечивает снижение возбудимости и абберантного моторного поведения; даже использование опиоидов не сопровождается нарастанием психотических симптомов, а интенсивность таких позитивных симптомов, как бред, галлюцинации, эйфория, психоз, снижается при купировании боли.
Альтернативные методы лечения
Одним из самых эффективных методов лечения ХБС признано использование биологической обратной связи (БОС) [21]. Важно, что данный метод полностью безопасен и может использоваться даже у детей. БОС приводит к саморегуляции мышечного напряжения и вегетативных функций.
Использование БОС в качестве дополнения к стандартному психофармакологическому лечению существенно улучшает результаты лечения. Минимальный временно́й коридор для проведения БОС, найденный в литературе, — 7,5 ч в течение 15 дней [21]. Основные способы включения БОС-терапии в схему лечения следующие:
— БОС + фармакотерапия + физиотерапия.
Безопасность и простота метода позволяют широко использовать БОС-терапию при различных болевых синдромах: фибромиалгии, хронической тазовой боли, боли в плече и шее, головной боли [22].
Так, 20-минутная ежедневная БОС-терапия приводит у 35—93% женщин с локализованной вестибулодинией к снижению боли и у 69% к возобновлению сексуальной активности [23].
Широко используются методы психотерапии. G. Castelnuovo и соавт. [24] был сделан систематический обзор, посвященный изучению роли психологического лечения и психотерапии в лечении ХБС и нейрореабилитации. В обзор был включен материал 400 статей, поиск осуществлялся с помощью основных инструментов медицинского поиска: PubMed, Embase и базы Кокрановского сообщества. Использовались различные методы лечения: гипноз, КПТ, формирование БОС, межличностная терапия. Было показано уменьшение интенсивности болевого синдрома или полное излечение больных, данные методы признаны надежными и безопасными в терапии болевых синдромов, хотя их эффективность не только высока, но, что важно, индивидуальна, и данные методы не могут быть решением для всех больных.
Существует целый ряд исследований, посвященных влиянию КПТ на нейромедиаторные и другие системы мозга. КПТ влияет на префронтальную кору и лимбическую систему, которые являются системами переработки и урегулирования базовых эмоций [25, 26]. Так, в исследовании J. Maslowsky и соавт. [27] показана активация вентролатеральной префронтальной коры после сеансов КПТ у пациентов с генерализованным тревожным расстройством. Т. Ball и соавт. [28] установили, что КПТ может влиять и на активацию гиппокампа, передней островковой, верхней височной и верхней лобной извилин.
Использование КПТ при лечении болевых синдромов обусловлено уменьшением феномена катастрофизации и повышения эффективности стратегий для борьбы с болью у самого пациента [29].
Показаниями к включению КПТ в схему лечения могут быть:
— психогенный характер боли,
— депрессивные и тревожные расстройства в анамнезе,
По данным J. Broderick и соавт. [30], чем старше пациент и выше уровень его образования, тем лучше ответ на лечение.
КПТ ведет к повышению психологической устойчивости. Известно, что у пациентов с психогенными болевыми синдромами, длительным анамнезом депрессивных и тревожных расстройств тяжесть предъявляемых симптомов часто отрицательно коррелирует с психологической устойчивостью. Повышение психологической устойчивости пациента ведет, если и не к уменьшению боли, то к существенному повышению качества жизни, что делает метод КПТ весьма перспективным.
Множество исследований посвящено роли терапии принятия и ответственности (Acceptance and Commitment Therapy) в контроле болевых синдромов. Этот вид терапии развился из КПТ; основной его задачей является обучение человека способности принятия и готовности испытать сильные чувства, в том числе с негативной эмоциональной окраской. Однако эффективность данной методики в лечении болевых синдромов спорна [31, 32]. По мнению D. McDonald [33], в настоящее время не хватает рандомизированных плацебо-контролируемых исследований, эффективность же данной методики по результатам имеющихся — невысока, что свидетельствует о необходимости дальнейшего изучения, но не умоляет роли данного метода в сочетанной терапии.
J. Parker и соавт. [34] обследовали 54 пациентов с депрессией и ревматоидным артритом, с разделением их на три группы. В лечении 1-й группы использовались антидепрессант и КПТ, 2-й группы — КПТ и плацебо, 3-й группы — плацебо и антидепрессант. Было показано значительное улучшение у всех пациентов, принимавших антидепрессанты, причем наличие КПТ никак не влияло на результат. К сожалению, ввиду небольшой выборки и отсутствия рандомизации невозможно судить об истинности этих результатов.
Таким образом, можно составить общий алгоритм действий врача при столкновении со случаем, похожим на психогенный болевой синдром:
1. Тщательный сбор анамнеза. Необходимо выяснить, были ли у пациента в прошлом тревожные и депрессивные расстройства, страдал ли он психопатологией.
2. Уточнение характеристики боли. Необходимо выяснить, имеет ли она четкую локализацию, определенную длительность и интенсивность.
3. Анализ данных опросников.
При верифицировании диагноза основой успеха становятся междисциплинарный подход, использование фармакотерапии в комбинации с альтернативными методами, а также индивидуализация: учет фармакогеномики, особенностей возраста пациента, сопутствующих заболеваний и других факторов, влияющих на выбор терапии.
Стоит отметить, что остро ощущается недостаток исследований, направленных на диагностику психогенного компонента болевого синдрома, эффективность как фармакотерапевтических, так и интервенционных методов лечения. Необходимо создание единой диагностической и терапевтической модели в рамках биопсихосоциального подхода с разработкой стандартизированных и удобных для практического применения диагностических шкал.
Авторы заявляют об отсутствии конфликта интересов.
Источник