Эмоциональная деструкция мыслительных процессов это
Разорванность мышления является, по мнению большинства исследователей, одним из наиболее типичных для шизофрении расстройств его. Есть, однако, и иная точка зрения. Так, К . Schneider (1962) считал разорванность малодифференцированным признаком и не относил ее к симптомам I ранга при шизофрении. Разорванность или крайне трудно дифференцируемые с ней расстройства мышления иногда обнаруживаются при органических поражениях головного мозга.
Для обозначения этого типа расстройств мышления пользуются также термином «бессвязность», однако понятие бессвязности применяется в отношении расстройств мышления другого генеза — говорят о бессвязности маниакальной, аментивной. Поэтому предпочтительнее использовать термин «разорванность», традиционно принятый в психиатрии со времен Е. Kraepelin. В равной мере нельзя считать удачным обозначение высокой степени разорванности термином «инкогеррентность», который, как правило, определяет состояние мышления при аменции.
Разорванность относится к наиболее выраженным расстройствам мышления при шизофрении. Клинически она проявляется в неправильном, необычно-парадоксальном сочетании представлений. Отдельные понятия вне всякой логической связи нанизываются друг на друга, мысли текут вразброд. Разорванность мышления отражается в речи, поэтому говорят и о речевой разорванности. Разорванная речь лишена содержания, хотя вследствие сохранения грамматических связей между отдельными элементами фраз кажется внешне упорядоченной. Поэтому разорванность определяется как семантическая диссоциация при известной сохранности синтаксической стороны речи. Грамматический строй речи нарушается в тех случаях, когда разорванность достигает крайней степени выраженности, при этом страдает и логическое построение речи, и ее синтаксическая структура.
К. Займов (1961) писал о возможности выделения показателя степени разорванности, определяемой количеством смысловых разрывов на 100 слов.
Сохранность синтаксической формы речи не дает, однако, оснований говорить об отсутствии грамматических расстройств вообще. Страдает фонетическая сторона речи — замена звуков, появление неправильных ударений, искажение интонаций, модуляций голоса (все это нередко воспринимается как проявление манерности). К грамматическим нарушениям речи при разорванности надо отнести и деструкцию слов, появление неологизмов. На фоне нарастающей фрагментарности речи появляются нелепые искажения обычных слов, бессмысленные словообразования, конгломераты обломков слов: « капитаран», «будздарет», «руп таль», «трамволь». В известной мере такого рода неологизмы, чаще всего бессистемные и лишенные смыслового значения, внешне напоминают литеральные парафазии у больных с моторной и сенсорной афазией, однако существуют четкие различия, помогающие правильно квалифицировать эти речевые расстройства. Такого рода пассивные (в понимании J. Seglas, 1892) неологизмы отличаются большой нестойкостью, вариабельностью.
К. Kleist (1914, 1923, 1925, 1934, 1959) сближал расстройства речи при шизофрении с явлениями моторной и сенсорной афазии, а неологизмы — с парафазиями. Так, при кататонических состояниях К. Kleist чаще всего находил обеднение запаса слов, аграмматизм, характерный для лобной локализации поражения. При параноидной шизофрении автор наблюдал преимущественно парафатические расстройства, напоминающие литеральные парафазии, проявления височного параграмматизма, патологическое словообразование, напоминающее сенсорную афазию. Явления жаргон-афазии, наблюдающиеся при резко выраженной сенсорной афазии, он идентифицировал с шизофазией. Это, очевидно, сыграло известную роль в возникновении утверждения Ф. И. Случевского (1975) об органически-церебральном генезе шизофазии. Психоморфологические воззрения К. Kleist особенно отразились в попытке связать паралогию, которую он рассматривал как очаговый симптом, с поражением области коры большого мозга на стыке затылочной и височной долей слева.
Н. П. Татаренко (1938) собрала большой клинический материал о нарушении употребления и новообразованиях слов при шизофрении. Она описывает фонетическую и семантическую замену слов, сгущение и неправильное образование их, простое искажение. Автор указывала, что существует лишь формальное сходство этих, афазиеподобных, по ее определению, расстройств речи у больных шизофренией с парафатическими и афатическими расстройствами. М. С. Лебединский (1938) четко разграничил с помощью клинико-психологических критериев шизофренические и афатические расстройства речи.
В отличие от литеральных парафазии расстройства речи при шизофрении не зависят от ситуации речевого общения, речь больных лишена целенаправленности. При афазии больной стремится заменить искаженное слово правильным, своей мимикой он обращает внимание собеседника на допускаемые им в речи ошибки и трудность, невозможность для него их исправления. Элементы афатической речи, несмотря на их дефектность, подчинены смысловой задаче, тогда как разорванная речь больного шизофренией демонстрирует преобладание формальной стороны слова, его фонетической структуры при наличии выраженной не дост аточности смысловой, семантической стороны речи.
Диагностически важным является то обстоятельство, что разор ваннос ть мышления проявляется у больных даже при отсутствии собеседника, при ничем извне не вызываемой спонтанной речи (симптом монолога).
Разорванность обычно отражает остроту течения шизофренического процесса. В начале заболевания она отмечается при наличии общего психомоторного возбуждения. По мере нарастания психического дефекта разорванность также претерпевает изменения — речь становится более фрагментарной, в ней выявляются и приобретают все большее значение стереотипии.
Особенно легко разорванность выявляется в письменной речи больных. Очевидно, это объясняется тем, что письменная речь является более сложным образованием (в ее осуществлении участвует большее количество звеньев функциональной системы речи) и относительно позже приобретаемой в онтогенезе формой речевого общения. Нередко разорванность в письме сопровождается симптомами нарушения моторного компонента письма, обращают на себя внимание витиеватая манерность почерка, склонность больного к довольно стереотипным украшениям, завитушкам, какое-то особое тонирование элементов букв. Так, буква исполняется без нажима, тонкими линиями, а отдельные ее компоненты удваиваются параллельными линиями и т. п.
Разорванность не является стабильным симптомом. Степень ее выраженности у больного может меняться, и без лечения она может исчезать при спонтанной ремиссии. Еще более явной стала ее обратимость в связи с применением в психиатрической практи ке нейролептических средств. Ку рабельность разорванности под влиянием этих препаратов подтверждает мнение о том, что этот вид патологии мышления не обусловлен, как думали раньше, органически-деструктивными изменениями.
Приводим пример разорванности мышления.
«Ей-богу, убью первого озверелого бандита святого Владимира из Киевского монастыря и, ей-богу, убью озверетого бандита священника Николая из города Чебоксарского собора. Христа ради, прекратите насмерть отравлять меня, будущего свят ого Василия Ананьевича Кафтан ника (имя, отчество и фамилия не принадлежат больному!) со своей буд ущ ей семьей Александр, Варвара и Екатерина и четыре из детдома как Мокеев Михаил Егорович регент русского хора наизусть на четырех голосах этих вышеуказанных озверелых святых бандитов Владимира и Николая живьем сжечь миллиард святых крестов» (далее три страницы заполнены крестиками).
Здесь помимо разорванности отмечается и стереотипное повторение отдельных выражений, оборотов, представлений.
По степени выраженности разорванность также не является однородным психопатологическим феноменом. Начальные проявления разорванности мы видим в соскальзывании мысли, проявляющемся при переходах от одного представления к другому вне естественных логических связей. При нерезкой выраженности расстройств мышления соскальзывания носят эпизодический характер и обнаруживаются на фоне формально правильных суждений. Так, больная шизофренией в письме задает целый ряд вопросов, совершенно оторванных от реальной ситуации и резонерских по своей постановке, отражающих совершенно необъяснимый переход от одного понятия к другому:
«Кто я? Кто ты? Кто они? Кто мы? Что такое счастье? Почему растет трава ? Зачем нужно солнце? Где находится луна? Почему она жидкая? Я хотела сказать — вода. Спаси меня, пожалуйста, если ты знаешь, что такое вечность. Что бы еще такое спросить? »
Крайняя степень разорванности обычно определяется как «словесный салат» («словесная окрошка»), речь при этом состоит из совершенно бессмысленного набора ничем не связанных слов и стереотипии. Неправомерно отождествление «словесной окрошки» с шизофазией.
Шизофазия — своеобразное проявление мыслительно-речевых расстройств при шизофрении, близкое к разорванности. Ее феноменологическое и клинико-нозологическое положение до сих пор остается дискуссионным. Е. Kraepelin (1913) считал, что шизофазия — особая форма шизофрении, при которой речевая бессвязность, разорванность и совершенно непонятная речь контрастируют с упорядоченностью, известной доступностью и относительной интеллектуальной и аффективной сохранностью больных, их несколько лучшей, чем при других формах заболевания, работоспособностью. Характерны повышенная речевая активность, «речевой напор», «наплыв слов». Еще более выражен, чем при разорванности, симптом монолога, характеризующийся поистине речевой неистощимостью и совершенным отсутствием потребности в собеседнике. Нередко монолог возникает даже без предшествующей обр а щенной к больному речи собеседника. Симптом монолога обычно рассматривается как проявление аутистической позиции больного шизофренией, утрачивающего всякую потребность в общении с окружающими. Ф. И. Случевский (1975) подчеркивает, что многоречивость больных шизофазией не зависит от степени общего психомоторного возбуждения. Описаны единичные случаи своеобразного проявления шизофазии только в письме (шизография). Так же, как и разорванность, шизофазия часто обнаруживается в письменной речи раньше, чем в устной.
М. О. Гуревич (1949), придерживаясь в основном концепции Е. Kraepelin о шизофазии как о редкой, недостаточно еще изученной форме шизофрении, в то же время отмечает возможность ее развития в хронической стадии шизофрении, когда она сменяет другие синдромы, чаще кататонические. М. Ш. Вроно (1959) рассматривает шизофазию как вариант течения параноидной шизофрении, тогда как разорванность, по его мнению, является признаком кататонического расстройства мышления.
Представляется наиболее аргументированной точка зрения А. С. Кронфельда (1940), считавшего, что разорванность и шизофазию сближает наличие так называемого динамического компонента (психомоторно-кататонических динамизмов), играющего важную роль в формировании клинической картины заболевания. Синдром шизофазии А. С. Кронфельд понимал как результат кататонической активности речевой моторики при шизофреническом распаде мышления. К психомоторно-кататоническим динамизмам относятся персеверации и стереотипии, шперрунги, манерность, негативизм, итерации, автоматизмы. Однако одних психомоторно-кататонических расстройств недостаточно для возникновения синдрома шизофазии. Для этого необходимо наличие шизофренического распада мышления, включающего по А. С. Кронфельду, диссоциацию мышления, динамическое влияние шизофренического аффекта, параноидных структур.
Шизофазия редко встречается в психиатрической практике, особенно в последн ие годы, что можно связать с па томорфозом клинической картины заболевания вследствие широкого применения нейролептических средств. По данным Ф. И. Случевского (1975), разорванность мышления (автор пользуется термином «атактическое мышление») отмечалась у 27,5 % наблюдаемых им больных, а шизофазия — только у 4 %.
Явления соскальзывания и разорванности мышления обнаруживаются при клиническом обследовании больного и в условиях патопсихологи ческого эксперимента. Б. В. Зей гарник (1962) указывает, что выявить соскальзывание можно лишь у сравнительно сохранных больных, когда оно еще не перекрывается более грубыми расстройствами мышления. Патопсихологически соскальзывание определяется как временное снижение уровня мыслительной, деятельности — верно выполняя какое-либо задание, адекватно о чем-либо рассуждая, больной внезапно сбивается с правильного хода мыслей по ложной, неадекватной ассоциации, часто по «слабому», «латентному» признаку, а затем вновь способен продолжать рассуждение последовательно, но не исправляя допущенной ошибки. При этом обычно степень трудности выполняемого задания не имеет значения (В. М. Блейхер, 1965). Следует отметить, что при исследовании мышления у больных шизофренией мы сталкиваемся с неприменимостью к ним обычно складывающейся у психиатра или психолога шкалы трудности, сложности выполняемых заданий. И это естественно, так как, создавая для себя такую шкалу, мы руководствуемся главным образом трудностью этих заданий для психически здоровых и лиц, обнаруживающих интеллектуальную недостаточность различной степени. У больных шизофренией с присущими им нарушениями избирательности объектов мыслительной деятельности (признаков предметов и явлений, мнестического запаса) эти критерии оказываются совершенно иными, их нельзя анализировать как понятные.
Обнаруживаемые при психологическом исследовании у больных шизофренией соскальзывания не связаны с усталостью, не обусловлены повышенной истощаемостью. Они не поддаются коррекции в процессе исследования. Даже после объяснения, как следовало бы выполнить задание, больной по-прежнему отстаивает свое решение, приводя резонерские, паралогические мотивировки.
Разорванность мышления рассматривается как проявление патологии его целенаправленности (А. А. Перельман, 1957; Б. В. Зейгарник, 1962). Б. В. Зейгарник видит в разорванности крайнюю степень разноплановости, заключающейся в том, что суждения больного о каком-нибудь явлении протекают в разных плоскостях, как бы в разных руслах. Помимо играющего важную роль в диагностике разорванности отсутствия понятных связей между отдельными элементами высказываний больного Б. В. Зейгарник считает значимыми такие критерии, как независимость речи больного от присутствия собеседника (уже упоминавшийся симптом монолога), отсутствие логики, невозможность обнаружить в речи больного объект мысли, незаинтересованность его во внимании собеседника. Наличием перечисленных моментов и объясняется то, что речь больного при разорванности перестает выполнять функцию об щ ения и становится совершенно непонятной окружающим.
Источник
Эмоциональная деструкция мыслительных процессов это
Клиническая психиатрия в своем развитии все больше использует дополнительные, лабораторные методы исследования психически больных, среди которых особое место занимает патопсихологический.
Психиатрия и психология — смежные науки. Изучение закономерностей клинических проявлений психических расстройств невозможно без знания характера протекания психических функций в норме. На стыке медицины и психологии возник ряд пограничных отраслей знаний, объединенных понятием медицинской психологии. Медицинская психология изучает проблемы медицины в психологическом аспекте с использованием методов психологии. В ее компетенцию входят такие проблемы, как исследование личности при психических и соматических заболеваниях, вопросы психологического воздействия на личность больного (психотерапия), вопросы врачебной этики и деонтологии, принципы психогигиены и психопрофилактики. Объединение этих проблем обусловлено их специфической направленностью, создающей конкретную область прикладной психологии.
Одной из пограничных отраслей знаний, входящих в медицинскую психологию, является патопсихология, изучающая расстройства психической деятельности с помощью психологических методов.
Исключительно важное значение приобретает патопсихологический метод в изучении расстройств мышления. С помощью патопсихологических исследований удается раскрыть механизмы нарушения психической функции, соответствующие выделенным клиническим симптомам и синдромам расстройств мышления; выделить те звенья (факторы) мышления, понимаемого как результат деятельности сложной функциональной системы, выпадение которых приводит к качественно своеобразным вариантам патологии этой системы в целом.
При этом исходной позицией советских патопсихологов (Б. В. Зейгарник, 1962, 1976; С. Я. Рубинштейн, 1972; Ю. Ф. Поляков, 1973, 1978) является понимание процесса мышления как рефлекторно обусловленной деятельности вопреки распространенным в зарубежной психологии представлениям о мышлении как о врожденной способности, лишь претерпевающей развитие в онтогенезе.
Используя в своих исследованиях психологические критерии для оценки изучаемых явлений, патопсихология не может исходить из сугубо клинической систематики расстройств мышления. Квалификация, систематизация этих расстройств в психиатрии и патопсихологии проводятся соответственно различным параметрам. Иногда те или иные варианты расстройств мышления, выделяемые психиатрами и патопсихологами, совпадают, однако патопсихологии присущ более общий подход к различению тех или иных классов патологии мышления, она нередко оперирует более широкими понятиями по сравнению с клинической практикой.
Наиболее известна имеющая большое теоретическое и практическое значение систематика расстройств мышления Б. В. Зейгарник (1958, 1962, 1976). Согласно этой систематике, различаются следующие виды нарушения мышления.
Нарушения операционной стороны мышления (процесса обобщения и отвлечения):
недостаточность уровня обобщения,
искажение процесса обобщения.
Нарушения динамики мыслительной деятельности (логического строя мышления):
лабильность мышления («скачка идей»),
инертность («вязкость») мышления,
Нарушения мотивационного компонента мышления:
Нарушения критичности мышления.
В своих исследованиях патопсихологи пользуются набором специальных экспериментальных методик, каждая из которых отличается направленностью на определенные звенья в протекании психических процессов. В патопсихологических методиках воссоздаются конкретные ситуации. Разрешение их требует от испытуемого конкретного вида деятельности, изучение которого и является целью проводимого исследования. В психологическом эксперименте моделируется некая проблемная ситуация, требующая своего раскрытия, так как отдельные входящие в эту ситуацию элементы находятся в неадекватных соотношениях (С. Л. Рубинштейн, 1958). Решение экспериментального задания сводится к раскрытию взаимоотношений между элементами проблемной ситуации в результате ее анализа и поискам адекватного способа приведения составных частей ситуации в соответствие.
Б. В. Зейгарник (1976) проводит аналогию между патопсихологическими методиками и используемым в медицинской практике методом функциональных проб. Экспериментальная задача подбирается с целью актуализировать определенные умственные операции, которые человек обычно использует в жизнедеятельности, известные побуждающие эту деятельность мотивы.
Результаты проводимых с помощью патопсихологических методик исследований позволяют оценить как характер патологических изменений в протекании психических процессов, их содержание, структуру, так и степень выраженности обнаруженных изменений.
Существует ряд психологических методик для исследования интеллекта, отличающихся своей измерительной, психометрической напра вленностью (например, тесты Би не — Симона, Векслера, Равена и др.). Их основная задача — дать количественную характеристику изменений интеллектуальной деятельности. Этим определяется возможность применения тестов интеллекта. Показанием к их применению служит необходимость точного ранжирования уровня протекания интеллектуальной деятельности больного в сравнении с группой больных той же нозологической принадлежности, например, если требуется уточнить степень слабоумия в группе больных эпилепсией и соответственно этому распределить их на подгруппы. Некоторые исследователи придавали большое значение и качественному анализу данных, получаемых с помощью психометрических тестов. Критика психометрических тестов интеллекта в первую очередь направлена против так называемого интеллектуального показателя (IQ), рассматриваемого большинством современных психологов как сугубо эмпирический, выражающий оценку выполнения некоторых заданий и лишь косвенно свидетельствующий о состоянии функции интеллекта.
Психометрические тесты интеллекта четко регламентируют деятельность больного. Пользуясь ими, психолог лишен возможности менять тактику исследования в зависимости от получаемых результатов. Ни один из этих тестов не может претендовать на универсальную валидность. Даже такой относительно разносторонний по методическим приемам тест, как интеллектуальная шкала Векслера, не включает методики, особенно хорошо зарекомендовавшие себя при выявлении шизофренических расстройств мышления, например методики классификации, исключения, образования пиктограмм и т. п.
Таким образом, психометрические тесты имеют относительно узкую сферу применения (установление степени интеллектуального снижения и прослеживание его уровня в динамике заболевания). Они малоинформативны в целях индивидуальной нозологической диагностики и уточнения структуры расстройств мышления.
Разделение экспериментально-психологических методик соответственно цели исследования той или иной психической функции условно. Как правило, в большинстве случаев результаты исследований свидетельствуют о состоянии нескольких функций. Например, методика пиктограмм, предложенная вначале для исследования опосредованного запоминания, используется патопсихологами для изучения особенностей мышления и аффективно-личностных особенностей больных. С помощью большинства методик изучают относительно широкий диапазон проявлений психической деятельности, поэтому лишь с известными оговорками можно выделить группу методик, направленных на исследование уровня и течения мыслительных процессов.
С другой стороны, существуют экспериментально-психологические методики, имеющие в какой-то мере общую направленность. Так, особенности шизофренического мышления (соскальзывания, разноплановость, искажение обобщения) обнаруживаются с использованием методик классификации, исключения и др. Один и тот же психический дефект определяется при исследовании различных сторон психиче ской деятельности больного. Так, эмоциальное снижение можно выявить при помощи таких методик, как проба на запоминание, пиктограммы, при исследовании уровня притязаний и с применением картинок, отличающихся сюжетной незавершенностью и глубоким эмоциональным подтекстом.
Из сказанного вытекают два принципа подбора экспериментально-психологических методик: сочетание методик, позволяющих как можно более полно и разносторонне исследовать определенное изменение психической деятельности; сочетание близких по направленности методик, что позволяет судить о достоверности, надежности результатов. Данные, получаемые в патопсихологическом эксперименте с помощью одной методики, всегда следует подтверждать результатами, полученными с использованием других методик.
Патопсихологическое исследование значительно дополняет психопатологический статус больного и до известной степени объективирует его. Однако не следует забывать о том, что оно все же является вспомогательным. Решающее значение в диагностике принадлежит клинико-психопатоло гическому методу.
В психиатрической практике патопсихологические исследования наиболее часто применяются в целях диагностики, экспертизы (трудовой, военной, судебно-психиатрической, медико-педагогической), для контроля эффективности лечения, в процессе реабилитации и психотерапии. Их используют и с теоретической целью. В этих случаях они проводятся по специально разработанной программе и направлены на изучение какого-либо недостаточно известного проявления психической патологии.
Любое психопатологическое исследование состояния больного, считал Е. Kraepelin, является в редуцированном виде и психологическим исследованием. Тактика психиатра при сборе анамнестических сведений и выявлении симптомов заболевания предусматривает постановку больному вопросов, способствующих обнаружению психических отклонений и особенностей личностной позиции. Для характеристики психического статуса психиатры используют и несложные экспериментально-психологические приемы (отсчитывание от 100 по 7, толкование переносного смысла пословиц, описание сюжетных картинок, передача содержания рассказа). Конечно, проведение целостного психологического исследования требует специальных знаний и находится в сфере компетенции патопсихолога, однако психиатр должен знать основные методики патопсихологического эксперимента и уметь интерпретировать получаемые с его помощью данные в нозологическом аспекте.
В настоящем разделе мы кратко изложим основные патопсихологические методики, используемые для исследования мышления.
Складывание картинок из отрезков. Методика применяется для исследования интеллектуального уровня и состоит из серии заданий возрастающей сложности. Обследуемому предлагают составить из отрезков 6 рисунков. Первые 3 рисунка разрезаны на 4, а последующие — на большее число частей. Для повторных исследований можно иметь несколько наборов рисунков, аналогично подобранных и разрезанных. Правильное выполнение задания требует вначале анализа материала, а затем планомерного последовательного составления рисунков. Существенную роль при этом играет выделение опорных сигнальных деталей рисунка. При интеллектуальной недостаточности такой анализ отсутствует, и больные пытаются составить рисунок, беспорядочно прикладывая один отрезок к другому (по методу проб и ошибок). Характер работы может свидетельствовать и о нарушении критичности мышления обследуемого, когда неправильно составленные части он оставляет в прежнем положении и после замечания врача.
Понимание рассказов. Результаты исследований по этой методике свидетельствуют об осмыслении сюжета рассказа и о состоянии памяти обследуемого. Анализируется характер пересказа, умение обследуемого выделить основное и отвлечься от второстепенных деталей, обращается внимание на особенности речи (словарный запас, возможное наличие парафазии, темп речи, особенности построения фразы, лаконичность или, наоборот, чрезмерная обстоятельность). Особое внимание уделяется тому, насколько обследуемому доступен скрытый, переносный смысл рассказа, его юмористическая сторона. При использовании поучительных рассказов легко выявляются резонерские особенности мышления. Применяя тексты с пропущенными словами (проба Эббингауза), можно обнаружить нарушения критичности мышления: обследуемый вставляет случайные слова, иногда по поверхностной ассоциации с близко расположенными к недостающему, а допускаемые нелепые ошибки не исправляет даже после замечаний.
Понимание переносного смысла рассказа свидетельствует об интеллектуальном уровне обследуемого.
Понимание сюжетных картин. Методика преимущественно направлена на изучение интеллектуального уровня и имеет много общего с предыдущей, однако отличается от нее тем, что в процессе исследования полнее раскрывается ход рассуждений обследуемого и удается более полно оценить особенности механизма осмысления в динамике. Обычно показывают репродукции картин различной сложности, выполненных в реалистической манере. Обследуемый, описывая картину, обнаруживает возможность понимания ее сюжета, свой запас знаний, особенности речи (лексикон, грамматическая четкость, темп и т. д.), отношение к изображаемым событиям.
Обычно здоровые лица вначале анализируют картину, выделяют в ней основные и второстепенные детали. Затем, отвлекаясь от несущественного, сопоставляют основные элементы картины, связывают их воедино. Таким образом происходит проникновение в сюжет картины.
Затруднение понимания сюжетных картин обнаруживается при интеллектуальной недостаточности. При этом в ряде случаев отмечается обеднение словарного запаса, трудности в поисках ну жного слова, афатические и пара фатические симптомы, явления олигофазии.
При использовании юмористических рисунков полученные результаты позволяют судить о некоторых личностных особенностях обследуемого, о понимании им юмора, син тонности, умении откликнуться на шутку, о тенденции соотнести ситуацию юмористического рисунка со своим жизненным опытом.
Используются для исследования и картинки, отличающиеся сюжетной неопределенностью, незавершенностью, но имеющие глубокий эмоциональный подтекст. В таком варианте методика приближается к проективному тесту ТАТ и позволяет судить о состоянии аффективно-личностной сферы обследуемого, его умения выделить эмоциональный подтекст и о личностных реакциях на него.
Установление последовательности событий применяется для исследования способности к сопоставлению, т. е. к сравнительной оценке нескольких данных, их отношений друг к другу. Обследуемый устанавливает различия в отдельных элементах рисунков и, руководствуясь ими, определяет последовательность расположения сюжетных рисунков, устанавливает связь событий, отраженных на них.
Затруднения в установлении развития сюжета по серии рисунков свидетельствуют о недостаточности уровня процесса обобщения и отвлечения. Особый характер это принимает при патологии в лобной доле — больные в отдельности описывают каждый рисунок, но сопоставить их не могут и приходят к совершенно нелепым выводам о развивающихся на этих рисунках событиях. Для таких больных характерна и абсолютная некритичность мышления, их ошибочные рассуждения не корригируются.
Классификация. Методика применяется для исследования уровня и характера протекания процесса обобщения и отвлечения, последовательности суждений. Это одна из наиболее диагностически значимых методик для выявления расстройств мышления при шизофрении. В процессе исследования определяется отношение больного к ситуации эксперимента и характеру задания, его уверенность или неуверенность в правильности решения, его отношение к ошибкам — сам ли он их замечает или после подсказки, исправляет ли допущенные ошибки или отстаивает их.
Для исследования используется набор карточек с изображениями различных предметов, растений, живых существ. Изображения могут быть заменены надписями. Таким образом, можно говорить о словесном и предметном вариантах методики классификации. Набор карточек должен предусматривать возможность различных ступеней обобщения. Непродуманно изготовленные наборы карточек могут предопределять выполнение задания по конкретно-ситуационному типу или провоцировать решения, импонирующие как соскальзывания.
Можно выделить два основных этапа классификации. На первом обследуемые образуют такие группы, как одежда, мебель, школьные принадлежности, орудия труда, измерительные приборы, люди. На втором необходимо образовать более крупные группы — растений, животных и предметов неживой природы.
У больных со снижением интеллекта затруднения классификации отмечаются уже на первом этапе и возрастают на втором. Они проводят классификацию по конкретно-ситуационным, несущественным признакам, образуют нередко множество мелких групп и не в состоянии обобщить их.
Больные шизофренией в объединении карточек часто руководствуются слабыми, латентными признаками предметов. Нередко они проводят классификацию по признакам разного ранга и поэтому наряду с множеством мелких групп выделяют группы чрезмерно обобщенные. В таких случаях можно говорить о разных уровнях проведения классификации. С помощью этой методики легко обнаруживаются явления соскальзывания, разноплановости.
Исключение. Направленность методики такая же, как и методики классификации. Существуют также два варианта ее — словесный и предметный. В словесном варианте обследуемому предлагают ряды из 5 слов. В каждом из них он должен выделить 1 слово, являющееся неоднородным по отношению к остальным, например: молоко, сливки, сыр, сметана — молочные продукты, а сало — животный жир. Для проведения предметного варианта используют карточки, на каждой из которых изображены 4 предмета. Обследуемому объясняют, что 3 из них могут быть объединены по какому-то общему признаку, являются однородными, а 1 подлежит исключению.
Больные с явлениями снижения уровня обобщения в своей деятельности руководствуются второстепенными, несущественными признаками, исходят из конкретной ситуации, например: «Чтобы шить, нужны наперсток, ножницы и нитки. Но и трубку нельзя исключить, если портной курящий». Больной шизофренией, руководствуясь латентными признаками предметов, это же задание решает следующим образом: «Трубка, катушка и ножницы имеют сквозные отверстия, а наперсток является гнездом».
При предположительной диагностике шизофрении используют карточки с изображениями предметов, которые нельзя объединить в соответствии с инструкцией (например, на карточке изображены роза, шуба, яблоко и книга). Здоровые в таких случаях либо заявляют, что задание невыполнимо, либо дают обусловленно-формальный ответ, например: «Из изображенных на этом рисунке предметов нельзя выделить группу, состоящую из 3 предметов, но если вы настаиваете, то я предлагаю следующее решение — в отличие от яблока роза, шуба и книга являются несъедобными». Больной шизофренией может объединить в одну группу розу, книгу и яблоко, так как «все они имеют листочки».
Задания в методике исключения следуют с нарастающей сложностью.
Выделение существенных признаков. С помощью этой методики устанавливают способность обследуемого дифференцировать существенные признаки предметов и явлений от несущественных, второстепенных. Кроме того, наличие ряда заданий, одинаковых по характеру выполнения, позволяет судить о последовательности рассуждений обследуемого, о его «обучаемости» в ситуации исследования.
Обследуемому предлагают понятия, к каждому из которых даны 5 слов, имеющие к нему какое-либо отношение. Следует выбрать 2 слова, являющиеся наиболее существенными, неотъемлемыми признаками заданного понятия. Например, к понятию «игра» даются слова «карты», «игроки», «штрафы», «наказания», «правила». Из них основными, без которых никакая игра вообще невозможна, являются слова «игроки» и «правила».
Слова подбираются таким образом, что обследуемому приходится продемонстрировать свою способность уловить абстрактное значение тех или иных понятий и отказаться от более легкого, но неверного способа решения, при котором вместо существенных выделяются конкретно-ситуационные признаки.
Об уровне снижения процесса обобщения и отвлечения свидетельствует и то, насколько подсказка помогает больному найти правильное решение. В ряде случаев ошибочные решения носят характер отдельных непоследовательных суждений (например, при астенических состояниях). В этих случаях больные при обращении внимания на допущенную ошибку сами ее исправляют.
Образование аналогий. Для выполнения задания обследуемому необходимо установить логические связи и отношения между понятиями. При использовании этой методики так же, как и предыдущей, легко обнаруживаются нарушения последовательности суждений, когда больной на время перестает следовать избранному им модусу решения задачи.
Аналогии в различных задачах строятся по разным принципам, и наличие у больных инертности психических процессов значительно затрудняет для них выполнение задания: в последующей задаче больной пытается выделить аналогию по принципу предыдущей задачи.
Различают образование простых и сложных аналогий. В простых аналогиях обследуемому предлагают пару слов. Установив характер отношений между ними, он может образовать аналогичную пару. При этом первое слово образуемой при аналогии пары дано, а второе надо выбрать из 5. Например:
Картина -» художник, слепой, хромой, рисунок, больной ?
При анализе результатов важно не только обнаружить ошибки, но и установить характер мотивировки их и возможность коррекции. Этим методом выявляются нарушения логического строя мышления, причем ошибки типа соскальзываний не корригируются, тогда как непоследовательные суждения в связи с истощаемостью психических процессов больные исправляют, как только замечают их. Исправление ошибок в ходе эксперимента, недопущение их в дальнейшем свидетельствуют об определенной сохранности критичности мышления.
Образование сложных аналогий предусматривает выделение сложных, абстрактных логических отношений. В качестве образцов предлагаются 6 пар слов, каждой из которых присущи определенные отношения. В дальнейшем он должен все предъявляемые ему пары слов соотносить с образцами по общности логических отношений, например: «Глава является частью романа, аналогично тому, как овца — частью стада». Характер ошибок позволяет судить о нарушениях логического строя мышления, его целенаправленности, критичности. Правильное выполнение заданий свидетельствует об умении обследуемого оперировать абстрактными понятиями.
Определение и сравнение понятий. Для определения понятия необходимо проанализировать ряд признаков предмета или явления и выделить из них наиболее существенные. Степень точности определения зависит от признаков, избираемых для характеристики того или иного предмета или явления. Наиболее точно определение через ближайший род и видовое отличие (например, стол — это вид мебели, необходимый в быту или для работы); правильное, но менее точное определение основано лишь на родовых признаках (стол—это мебель); на более низком уровне находится определение предмета по функциональному признаку (стол для того, чтобы есть или писать); совершенно недостаточным является определение, отмечающее лишь наглядные признаки предмета (стол — деревянный, на 4 ножках).
С помощью этой методики обнаруживаются способность выделять основные признаки, характер построения определения, четкость формулировки. Легко выявляется расплывчатость суждений, избыточная детализация, склонность к резонерству. Приводим пример определения понятия по резонерскому типу: «Лошадь — это животное, которое в дореволюционной России заменяло труд человека во многих трудоемких процессах его работы, а также являлось предметом восхищения любителей».
При сравнении понятий не только происходит анализ свойств предмета или явления, но и устанавливаются определенные отношения между несколькими предметами, явлениями. Сравнение понятий происходит в два этапа: вначале выделяются существенные признаки каждого из них, а затем выбираются совпадающие для сравниваемых объектов и те, которые обусловливают разницу между ними. При сравнении относительно однородных объектов первыми оказываются родовые, а вторыми — видовые признаки. Приводим пример относительно однородных понятий: трамвай — троллейбус, собака — кошка, яблоко — груша и т. п.
Сравнение понятий помогает выявить интеллектуальную недостаточность, резонерские суждения.
Формирование искусственных понятий. Эта методика модифицирована Л. С. Выготским и Л. С. Сахаровым (1930). Перед обследуемым в беспорядке размещают набор стереометрических фигур, отличающихся формой, цветом и величиной. На скрытой от него нижней стороне фигур имеются условные надписи («биг», «цев», «гур», «лаг»). Произвольно выбирается одна фигура и исследующий объясняет, что надпись на ней (например, «цев») совершенно ничего не означает, условна, но имеющимся в этом наборе фигурам с аналогичной надписью присущи какие-то общие признаки. Обследуемый должен установить, какие фигуры входят в этот класс, т. е. определить понятие «цев».
После этого обследуемый отбирает несколько фигур и объясняет свою гипотезу. Например, он считает, что к «цев» относятся все фигуры одного и того же цвета. Тогда исследующий переворачивает одну из ошибочно отобранных фигур и показывает надпись. Таким образом выясняется, что признак цвета не соответствует понятию «цев». Точно так же демонстрируется ошибочность гипотезы о формировании понятия «цев» по признаку формы. Остается одна возможность — определить понятие «цев» в зависимости от размеров, что представляется довольно трудным, так как размеры каждой фигуры характеризуются двумя признаками — площадью основания и высотой.
Результаты исследования оцениваются в зависимости от того, сколько ходов понадобилось обследуемому для выполнения задания, насколько логичны были его рассуждения при этом, как воспринималась помощь исследующего. При этом выявляются и аффективно-личностные черты обследуемого, особенно обнаруживающиеся в эксперименте реакции на неуспех.
Методика формирования искусственных понятий позволяет судить об уровне процесса обобщения и отвлечения, о способности обследуемого к целенаправленным и последовательным действиям, об умении вести анализ одновременно в нескольких направлениях, отбрасывать неподкрепленные признаки.
Понимание переносного смысла пословиц и метафор. Методика применяется для исследования интеллектуального уровня, целенаправленности и критичности мышления. Помимо объяснения больным переносного смысла пословиц и метафор проверяется также, насколько они соотносятся обследуемым с действительностью, с событиями собственной жизни. Буквальное понимание пословицы или метафоры наблюдается как при снижении уровня обобщения, так и при формальном шизофреническом мышлении. В последнем случае оценивается весь контекст, в который включено истолкование больным пословицы или метафоры.
Однако в ряде случаев психически больные, проявляя имеющиеся знания, правильно объясняют переносный смысл пословицы. Патология обнаруживается при исследовании обобщения нового материала. С этой целью применяется методика отнесения фраз к пословицам ( Б. В. Зей гарник, 1958). При выполнении задания по этой методике трудность заключается не столько в истолковании переносного смысла пословицы, сколько в возможности соскальзывания на приблизительный смысл. Для исследования больному предлагают серию карточек, на которых написаны пословицы, и значительно большее количество карточек с фразами. Среди фраз имеются соответствующие переносному смыслу пословиц и лишь сходные с ними в формально-лексическом отношении. Выполняя задание, обследуемый вначале уясняет переносный смысл пословицы, а затем сопоставляет ее с фразами и, таким образом, как бы переносит усвоенный принцип работы на новый материал.
У больных шизофренией при исследовании с помощью этой методики наблюдаются два типа ошибок — либо по типу соскальзываний с опорой на формально-лексическое сходство, либо паралогические суждения.
Пиктограммы. Методика была вначале предложена для исследования опосредованного запоминания, но представляет значительно большие возможности для определения характера мыслительных процессов и аффективно-личностных особенностей обследуемого.
Пиктограмма — рисуночный образ, создаваемый человеком для опосредованного запоминания. С помощью этой методики изучается самостоятельная мыслительная продукция больных. Характерна малая предопределенность, меньшая регламентация процессов мышления условиями опыта.
Обследуемому предлагают для запоминания называемых ему слов и для облегчения их воспроизведения впоследствии сделать несложные рисунки.
По результатам обследования можно судить об уровне процессов обобщения и отвлечения: может ли обследуемый обозначить слово символом, насколько возрастают его затруднения при опосредовании слов абстрактного характера. Не менее важно установить характер ассоциаций, которыми руководствуется обследуемый при подборе пиктограмм,— соответствие, адекватность пиктограммы заданному слову, чрезмерная конкретность ассоциаций или, наоборот, их чрезвычайно абстрактный условно-символический характер, наличие ассоциаций по слабому признаку. Существенную роль играет эмоциональная насыщенность пиктограмм, в определенной степени отражающая эмоциональное состояние больного. По результатам обследования можно судить и о логической памяти его — насколько опосредование слов в зрительных рисуночных образах помогает запомнить их.
Для больных истерией типичны ярко-чувственные зрительные образы. Для больных эпилепсией характерны проявления вязкого мышления, тенденция к обстоятельности, детализации рисунка. Так, к слову «развитие» больной эпилепсией рисует серию постепенно увеличивающихся в размере деревьев или изображений человека. Каждый рисунок тщательно отделан в деталях и фотографически повторяет предыдущие, останавливает больного лишь инструкция исследующего.
Особенно валидна эта методика в диагностике шизофрении — рисуночные образы не адекватны заданным словам ни в смысловом, ни в эмоциональном отношении. Здесь особенно важна интерпретация больным мотивов избрания того или иного рисуночного образа. В объяснениях больных шизофренией явственно обнаруживаются проявления паралогического и символического мышления, резонерства. Так, к слову «печаль» больной шизофренией рисует книгу и объясняет это следующим образом: «В книге Рокуэлла Кента есть печаль, сомнения, мировая скорбь». Другой больной слово «сомнение» обозначает рисунком спирали: «Сомнения никогда не кончаются, пребывают в процессе развития, приобретают латентность. Спираль может быть латентна в своем развитии». Иногда все пиктограммы представлены у больных шизофренией чрезмерно отвлеченными абстрактными значками. Такие формально-схематические пиктограммы отражают характерную для мышления этих больных «пустую» символику (Г. В. Биренбаум, 1934).
Ассоциативный (словесный) эксперимент. Методика используется для анализа характера ассоциаций и скорости их образования, позволяет изучить некоторые свойства личности обследуемого (выявление значимых словесных реакций, их форм).
Больному зачитывают заранее подготовленный список слов (30—40 существительных), лишенных какой-либо смысловой связи, и предлагают на каждое услышанное слово отвечать любым пришедшим в голову, как можно быстрее. Регистрируются время ответной реакции (ее латентный период) и характер слова-реакции. Обращается внимание на лаконичность или многословность речевых реакций, их соответствие слову-раздражителю или, наоборот, случайный характер. Многословные ответные реакции свидетельствуют о неспособности выполнить инструкцию, придерживаться заданного модуса деятельности. Некоторые больные, в основном отвечая одним словом, дают многословный ответ при воздействии неиндифферентного для них слова-раздражителя, например, отражающего бредовые переживания. При этом увеличивается и латентный период. Однако значение этого явления нельзя переоценивать, так как иногда аффективно-значимыми совершенно неожиданно для исследующего оказываются совсем другие слова, связь которых с болезненными переживаниями больного не лежит на поверхности. Поэтому включение в ассоциативный эксперимент таких аффектогенных слов должно базироваться на тщательном изучении анамнеза, конфликтной жизненной ситуации, индивидуальных особенностей личности больного, его патологической продукции (бредовых или сверхценных идей). Следует помнить, что увеличение латентного периода ассоциаций в ответ на аффективно-значимые слова наблюдается и у здоровых людей и само по себе не является признаком патологии.
Качественная характеристика ответных речевых реакций может производиться согласно классификации А. Г. Иванова-Смоленского (1933), различающего низшие (междометные, эхолалические, созвучные, экстрасигнальные, отказные, вопросительные и персевирующие) и высшие (индивидуально- и общеконкретные и абстрактные) речевые реакции. У больных шизофренией выделяют и атактические речевые реакции, которые не только не соответствуют слову-раздражителю, но для них нельзя найти раздражитель и в окружающей больного обстановке.
Подбор слов-антонимов. Методика является вариантом ассоциативного эксперимента, при котором четко регламентируется характер ответных реакций. В результате исследования определяется словарный запас больного, устойчивость избранного им модуса деятельности, состояние внимания. И здесь возможны атактические речевые реакции. Увеличение латентного периода при предъявлении слов-раздражителей абстрактного значения свидетельствует о некоторой недостаточности уровня обобщения. Анализируется дифференцированность и точность ответных реакций, возможность подобрать к одному слову несколько антонимов. Характерный признак обеднения словарного запаса при интеллектуальной недостаточности — образование антонима прибавлением к заданному слову частицы «не» (красивый — некрасивый, скупой — нескупой и т. д.). По увеличению латентного периода и ухудшению качества ответных реакций к концу исследования можно судить о повышенной истощаемости обследуемого.
Применение этой методики результативно при органических поражениях голов ного мозга, протекающих с интел лектуально-мнестическим снижением, и особенно при эпилепсии для выявления общей прогрессирующей олигофазии.
Источник