Эмоции при просмотре картины

Чувства человека в произведениях живописи великих художников

Людям свойственно не только воспринимать окружающий мир, но каким-либо образом воздействовать на него, испытывая радость, грусть, огорчение, счастье или воодушевление. Выражать чувства человека в произведениях живописи, например, свойственно многим талантливым художникам различных времен и народов. Кажется, сами слова — «живопись», «живописать» — располагают к этому.

Чувства человека

Все, что мы воспринимаем, в той или иной мере вызывает у нас определенные чувства. Например, наблюдая красивый закат солнца на природе или спокойное ласковое море, каждый из нас, наверное, испытывает чувства радости и умиротворения. Или восхищение поступком героя, или удивление от чего-либо, ранее не виданного! Эти эмоции, проявляемые нами, и называют чувствами. Обычно, говоря о том, что кто-то бесчувственный, подразумевают его полнейшую безэмоциональность, апатию к происходящим вокруг событиям. Чувства – это высшее проявление эмоций. Наиболее сильные – радость, удивление, страх, сострадание, гнев и множество других.

Чувства в живописи

Творческие люди бывают наиболее подвержены эмоциям. Некоторые из художников предпочитают жить «широко шагая» с «открытыми настежь глазами и душой». А некоторые — успешно сублимируют чувства человека в произведениях живописи. Обратимся для примера к одной из таких картин, описывающих подобные эмоции.

Пример 1. В. Васнецов, «Аленушка»

Эта русская сказка знакома многим детям с самого детства. Ослушник Иванушка испил водицы из лужицы и стал козленочком. Его сестрица Аленушка предупреждает о том, что может случиться, но брат не внемлет ей. Когда это случается с Иваном, сестра испытывает чувства горя, безысходности, отчаяния, скорби и печали. На картине она изображена у пруда на «горючем» камне. Укрывшись от людских глаз, девушка переживает сложную гамму эмоций, мастерски показанных художником.

Пример 2. К. Брюллов, «Всадница»

Чувства человека в произведениях живописи могут выражаться по-разному. Картина Брюллова изображает молодую красавицу, подъехавшую на коне к веранде дома. Ее встречают собаки и маленькая девочка. Вся картина проникнута эмоциями: чувством радости встречи, восхищения праздничным разнообразием и обожанием жизни в ее ярчайших проявлениях красоты и грации.

Пример 3. И. Айвазовский, «Девятый вал»

Чувства человека в произведениях живописи могут выражаться посредством изображения явлений природы. Так, в картине Айвазовского мы видим ощущение силы, мощи и могущества природы. В то же время приходит на ум осознание ничтожности всего человеческого перед стихией. Такую сложную бурю чувств художник воплощает в данном произведении.

Источник

Какое воздействие оказывают на людей картины Саврасова, Левитана и других известных пейзажистов

Получайте на почту один раз в сутки одну самую читаемую статью. Присоединяйтесь к нам в Facebook и ВКонтакте.

Что такое пейзажи настроения, и благодаря кому они возникли

Когда при взгляде на пейзаж вдруг сжимается сердце, охватывает грусть или, наоборот, возникает ощущение счастья, когда кажется, что картина почти передает звуки, свежесть ветра, холод или жар – это и есть пейзаж настроения. Это направление в творчестве художников XIX-XX веков стали выделять недавно. Раньше пейзаж не играл самостоятельной роли, становясь фоном для портрета, библейских или исторических сюжетов. Но благодаря уходу от общепринятых стандартов в живописи, развитию собственных взглядов на роль произведений искусства в человеческом самопознании, пейзаж стал развиваться, превращаясь в самостоятельный и перспективный жанр.

Например, когда говорить напрямую о тюремной, каторжной стороне русской действительности было затруднительно, картина «Владимирка» Исаака Левитана, на которой была изображена лишь дорога, уходящая вдаль, могла вступать со зрителем в молчаливый диалог.
Непосредственным импульсом к появлению пейзажей настроения следует считать появление независимых от Академии художеств мастеров, объединившихся в Товарищество передвижных художественных выставок. И не меньшим значением обладало чутье мецената Павла Третьякова, безошибочно чувствовавшего настроение пейзажа и выкупавшего у авторов их холсты, побуждая и дальше работать в этом же направлении. Так в русской культуре появлялись мастера, практически все свои работы создававшие в жанре пейзажа настроения.

Мастерство таких пейзажистов не сводилось к точному воспроизведению природного ландшафта или к запечатлению уникальных и редких природных объектов – в этом их отличие от художников, сделавших документальную достоверность главной своей задачей.
В этих произведениях состояние природы в тот момент, в который она запечатлена на холсте, было подчинено одному общему настроению, отражало оно и характер самого художника. В пейзажах настроения всегда видна личность их создателя, и природа в них изображена такой, какой ее видит человек в определенной душевном состоянии. Это достигается разными способами – особенностями композиции, ритма, «воздухом» и «светом», насыщенностью или разреженностью.
В пейзажах настроения нет смысла искать «говорящие» детали, символы и загадки, главная, всеобъемлющая идея – о взаимосвязи внутренней жизни человека с окружающей его природы.

Одним из родоначальников жанра «пейзажей настроения» считается Николай Никанорович Дубовской, который выбрал занятия живописью вопреки семейной традиции. Рожденный в семье казака, он был обязан посвятить себя военной службе, но и учась в гимназии, тайком, постоянно рисовал. К семнадцати годам ему удалось – не без помощи преподавателей – уговорить отца дать позволение обучаться в столичной Академии художеств.

Дубовской блестяще проявил себя по время учебы, и после, когда выбрал для себя пейзажную живопись в качестве главного жанра творчества, сумел добиться признания и успеха. В настоящее время почти забытый, Дубовской был на рубеже XIX-XX веков едва ли не самым популярным среди пейзажистов. Кроме того, он входил в число руководителей Товарищества передвижных художественных выставок.
Будучи романтиком, Дубовской и пейзажи воспринимал как средство для выражения идей романтизма, когда природа становится неотъемлемой частью личности, меняющейся, борющейся со всем рациональным и застывшим. В работах Дубовского часто фигурирует изображение неба, с которым по степени изменчивости может поспорить разве что море.

Сохранился анекдот из жизни Дубовского, когда он, собираясь на собственную свадьбу, вдруг увидел из окна потрясающий вид, схватил этюдник и… забыл о времени. Свадьба, к счастью, все равно состоялась.
За картину «Притихло», в которой, по утверждению Левитана, «чувствуешь саму стихию», Дубовской был удостоен Большой серебряной медали Всемирной выставки в Париже в 1900 году.

Алексей Саврасов, Василий Поленов

Алексей Кондратьевич Саврасов, из семьи купцов Соврасовых (написание своей фамилии художник изменил впоследствии сам), тоже поступил вопреки отцовской воле, вместо торговых дел избрав для себя путь художника. Его работы принесли ему награды и звание академика, и наконец Саврасов возглавил пейзажный класс московского училища живописи.

Он был одним из учредителей Товарищества передвижников. Особенную популярность Саврасову принесла его картина «Вид на Кремль с Крымского моста в ненастную погоду», в ней, по признанию современников, был необыкновенно правдиво передан момент – можно было угадать и движение туч, и шум ветвей дерева. Пейзажи Саврасова написаны в лирическом духе, отражая одновременно и собственные переживания художника, и его безграничную любовь к родной земле.

Другим преподавателем Московского училища, впоследствии признанный мастером «интимного пейзажа», был Василий Дмитриевич Поленов, который, хоть и родился в столице, испытывал большую любовь к природе и всю жизнь хранил в памяти детские впечатления от поездок в Карелию и в Тамбовскую губернию, где гостил в усадьбе своей бабушки. В 1890 году Поленов реализовал свою мечту и купил собственное имение – в Тульской губернии на берегу Оки, где выстроил дом и мастерскую.

Исаак Левитан, Константин Коровин

И Саврасов, и Поленов были учителями великого русского пейзажиста Исаака Ильича Левитана.
С его картин начинается знакомство с русской пейзажной живописью – и не случайно. Левитан страстно любил русскую природу, слышал «ее музыку», проникался ее тишиной. Уже в 16 лет он написал один из своих первых шедевров – «Солнечный день. Весна», а в 19 – «Осенний день. Сокольники», картину, которая первой из левитановских попала в коллекцию Третьякова.

«Владимирку» называют русским историческим пейзажем – на картине изображено одновременно прошлое и настоящее России. В то время, как художник писал этот пейзаж, Владимирка уже не была тем трактом, по которому отправляли на восток каторжников: использовалась железная дорога. Но память о прошлом как будто растворена в самом пейзаже – тревожном, мрачном, почти без тени надежды.

Еще один «пейзажист настроения», как и Левитан, учившийся у Саврасова в училище живописи и ваяния, — Константин Алексеевич Коровин, русский импрессионист. Он был родом из купеческой семьи, после обучения в Москве поступил в петербургскую Академию художеств, но был разочарован методами преподавания в ней и, проучившись несколько месяцев, бросил.

В тридцать три года Коровин совершил путешествие по русскому и зарубежному Северу, откуда привез несколько пейзажей. В 1902 году художник приобрел дом в деревне Охотино Ярославской губернии.
«… Зачем устроены эти города? Что может быть мерзей каменного тротуара, с тумбами, пыль, какие-то дома, окна скучные. Не так живут. Надо же всем жить около леса, где речка, огород, частокол, корова, лошади, собаки » — так писал Коровин более века тому назад.

И еще о настроении, которое создают картины: как выглядела дворянская старость.

Понравилась статья? Тогда поддержи нас, жми:

Источник

Эмоциональный фон

Психологи говорят, что каждый человек, независимо от культурного бэкграунда, испытывает пять основных эмоций: радость, грусть, гнев, страх и отвращение. Остальные чувства — оттенки тех базовых, но разной степени интенсивности.

Жанровые рамки в иллюстрации формируются этими пятью базовыми эмоциями. Даже беглого взгляда хватит, чтобы понять: вот это изображение — страшное, а это — радостное. Мы посмотрели, какие приемы используют в иллюстрации, чтобы создать нужный вайб, — и делимся некоторыми из них.

Радость

Радость — единственная безусловно положительная эмоция среди базовых. Ее диапазон огромный: от покоя — до экстаза. В иллюстрации она проявляется тоже по-разному: от пасторальных изображений — до эмоционально заряженных, почти аффективных. Но универсальные приемы, которыми можно передать радостное настроение, все же есть.

Симметрия. Человеческий мозг получает удовольствие от гармоничных и довольно симметричных изображений. В процессе эволюции именно так он научился определять самое ценное: потенциального партнера или добычу. Лица и тела людей и животных симметричны. И если видишь что-то естественно симметричное, тревога снижается — значит, это «что-то», скорее всего, безопасное.

Насыщенность. Эстетика детской кондитерской с вырвиглазными пончиками и яркой карамелью — конфетти, цветы, искренние принты — выглядит беззаботно. И, конечно, радостно. Но с интенсивностью лучше не перебарщивать, чтобы изображение не выглядело агрессивно.

Плоские, сочные пятна. Этот ключ к радостному изображению открыли в начале ХХ века фовисты. Например, цвет у Матисса не должен совпадать с цветом реальных объектов — за ним закрепилась одна простая задача: передавать настроение. Плоские пятна чистого цвета справлялись с этой задачей лучше всего.

На этих трех приемах миланский иллюстратор Олимпия Загноли построила свой авторский стиль. Она рисует обложки для The New York Times и The New Yorker, оформляет витрины для Uniqlo и разрабатывает принты для коллекции Prada. Good vibes only — одна из ее последних работ для The New York Times.

Грусть

За грустным настроением закрепился целый набор визуальных приемов: синий цвет, вытянутые фигуры, дождь или тусклый свет в темной комнате. Но диапазон таких переживаний огромный: от скуки и меланхолии — до горя и отчаяния. И чтобы передать все эти состояния, одного дождя маловато.

Разлом. Грусть, отчаяние, разочарование — это разрушительные состояния. И чтобы визуализировать внутренний надлом, часто используют визуальный сдвиг в композиции. Разорванные линии, расколотые фигуры, деформированные силуэты — все это работает на ощущение, что «что-то пошло не так».

Иллюстрации к стихотворению Agony: A Poem of Genocide военного корреспондента Марка Хабанда художница Анна Стейнберг собирала буквально из кусочков. Она прокрашивала лист бумаги, резала его на кусочки, складывала из них изображения, а потом все это сканировала. Эта ее работа попала в лонглист премии World Illustration Awards 2021.

Трагическая метафора. Необъяснимая тоска, глубокое отчаяние или болезненная грусть не обязательно должны считываться с мимики персонажа. Эти чувства сами могут стать героями. Персонифицировать эмоцию, сделать ее большой, неподъемной, давящей, даже жуткой — и вписать в сюжет.

Иллюстратор Хенн Ким говорит, что ее личная грусть стала артом. Тревожный подростковый возраст Ким переживала так сложно, что перестала говорить на два года — и тогда начала рисовать. Она создает сюрреалистичные иллюстрации о сотнях оттенков грусти, используя визуальные метафоры. Любовь как болезнь, отношения как тяжесть и взаимные раны Ким рисует буквально.

Не только ч/б. Например, чистый желтый цвет воспринимается как радостный и искренний, а грязно- или зеленовато-желтый — как тревожный и болезненный.

В начале ХХ века немецкие экспрессионисты «открыли» электрический желтый: Берлин перед Первой мировой был самым освещенным городом Европы — и даже целый его квартал назвали в честь электрического гиганта Siemens. Но освещенность не всегда транслировала позитивные эмоции. На картинах Кирхнера и Нольде «берлинский электрический желтый» прочно закрепился за ощущением безысходности и предвоенной тревоги.

Художница Инь Синь Хэ использовала экспрессионистский желтый для иллюстраций к книге Германа Гессе «Степной волк». Она ставила перед собой цель передать не исторические события, а состояния главного героя — наполненные не светом, а болью и тревогой.

Страх

На поле страха можно играть в открытую: насилие, кровь, кишки. Но к таким страшилкам у зрителя иногда формируется хоррор-устойчивость, или хоррор-слепота — и по-настоящему он не испугается. Даже если в целом картинка выглядит пасторально, есть способы добавить в нее саспенса и ощущение ужаса.

Взгляд снизу вверх. Высокая линия горизонта создает у зрителя ощущение, что он прячется — залег в овраг, затаился в засаде. А откуда-то сверху в любой момент может вылезти что-то ужасное. Самого кошмара на картинке может и не быть: воображение само «достроит» то, чего зритель боится больше всего.

Шведский иллюстратор и автор Саймон Столенхаг создает ретрофутуристические миры, которые пугают и восхищают. Он автор четырех книг. По одной из них на Amazon Video в 2020 вышел сериал «Рассказы из петли». В каждой истории Столенхага есть изображение, в котором от внешне спокойной сцены веет таким ужасом, что пробирает до костей. И все из-за точки обзора.

Когнитивный диссонанс. Есть набор характеристик, по которым человек опознает предмет или существо не задумываясь. Но когда в привычной картине мира появляется баг, мозг напрягается — чувствует опасность. Например, мы привыкли представлять восстание роботов как атаку сверхумных, сверхмощных машин. И если увидим технологичных роботов, наделенных чертами полудиких древних людей, уже не будем знать, чего от них ожидать.

В книге Столенхага «Вещи из потопа» — целая галерея образов, построенных на этом пугающем диссонансе. Потасканные роботы в диких лесах и на необжитых берегах ведут себя, как бродяги и древние шаманы: одеваются в шкуры и перья, носят ритуальные маски и копья.

Техно-кьяроскуро. В XVI веке термином «кьяроскуро» называли один из видов гравюры на дереве: печать в несколько оттисков позволяла создавать объем на контрасте света и тени. Потом так стали называть живопись Караваджо и Рембрандта, тоже построенную на резких светотеневых контрастах. В век технологий у кьяроскуро — новая реинкарнация. Теперь в игре света и тени участвуют гаджеты: голубоватый свет смартфона трансформирует лица в маски. И выглядит это зловеще.

Художник Даниэль Зендер специализируется на редакционной иллюстрации: работает с The New Yorker, The New York Times и Business Week. И лучше всего ему удаются изображения на тему опасностей и проблем современного мира: от диджитализации и хакерских атак — до полицейского произвола и рабства.

Источник