Эдит уортон обитель радости

Эдит Уортон (англ. Edith Wharton)
США, 24.1.1861 — 11.8.1937
Эдит Уортон — автор более двадцати романов и десяти сборников рассказов — первая женщина-писательница, удостоенная Пулитцеровской премии. Такие произведения Уортон, как «Обитель радости», «Итан Фром», «Эпоха невинности», «Плод дерева», вошли в золотой фонд американской литературы. Роман «Эпоха невинности» лег в основу одноименного фильма Мартина Скорсезе, получившего признание и популярность. Противостояние личности и общества, столкновение общепринятых моральных устоев и искренних глубоких чувств неизбежно приводят к трагедии, ломают человеческие судьбы. И не всем хватает мужества, чтобы преодолеть вставшие на пути к счастью препятствия и отстоять свою любовь.
***
Американская писательница, развивавшая в своем творчестве принципы психологического романа Генри Джеймса.
Выросла она в аристократической семье крупных собственников, свой первый роман написала в 11 лет, рано вышла замуж за преуспевающего банкира, но брак оказался неудачным. Самым близким ее другом стал юрист Уолтер Берри, но их отношения никогда не выходили за рамки платонических.
В 1899 году вышел первый сборник ее рассказов, в 1903 году прежнее знакомство с Генри Джеймсом переросло в связывавшую их до конца жизни дружбу. Как и он, она перебралась в Европу (1907), Париж стал ее вторым домом.
В войну она принимала активное участие в деятельности Красного Креста, помогая сиротам и беженцам. Французское правительство наградило ее орденом Почетного легиона. Вышедший в 1920 году роман Эпоха невинности принес ей Пулитцеровскую премию. Это самое известное ее произведение, во многом благодаря одноименной экранизации Мартина Скорсезе с Мишель Пфайффер, Уайноной Райдер и Дэниелом Дэй-Льюисом в главных ролях.
Она считалась живым классиком, когда появилось новое поколение писателей, ставших славой американской литературы.
Скотт Фицджеральд, только-только опубликовавший Великого Гэтсби, получил от нее письмо с похвалой и приглашением в гости на виллу недалеко от Парижа. Это чаепитие стало легендой. Перед встречей нервничали оба. Фицджеральд по пути несколько раз останавливался в придорожных ресторанчиках и приехал уже порядком набравшись. Уортон пыталась скрыть свою неловкость за маской высокомерия. После нескольких банальных фраз Скотт решил рассказать историю об американской паре, прожившей три дня в парижском публичном доме, который они приняли за отель. Остановившись, чтобы убедиться, что ему удалось хотя бы шокировать хозяйку, он услышал: Но, господин Фицджеральд, вы не рассказали нам, что они собственно делали в борделе . Провал был полный. Одному из гостей Уортон сказала: В этом молодом человеке, должно быть, есть что-то необычное, в своем дневнике она написала Ужасен и в гости больше не приглашала.
Скончалась 11 августа 1937 года.

Источник

Эдит Уортон. «Обитель радости».

Бонтон нью-йоркского бомонда рубежа веков определялся, пожалуй, наивысшим в истории градусом самоцельного благоречия. Из повседневного обихода изгонялись решительно все намеки на любые не только решительные, но и просто конкретные действия: конкретики было через край в повседневной профессиональной деятельности мужей-биржевых воротил, а потому дамы, их жены, воротили от неё хорошенькие (и не очень) носики, демонстративно, на публику играя роль стрекоз при деловых муравьях. Стрекозе по рангу и соображениям общественного декорума предписывалось порхать (и выглядеть в соответствии со стоимостью мужей на Уолл-стрит) и не полагалось знать что почем — и деньги отобрали у секса пальму первенства срамнейшего и вожделеннейшего из понятий (ситуация, продолжающаяся и по сей, между прочим, день). В век Тиффани известным образом обставленный адюльтер мог быть даже пикантен, упоминания же о нуждах бренного тела неизменно расценивались как проявления вульгарности. А вульгарность светом наказывалась куда суровее, нежели непристойность или половая распущенность. Социальные взаимодействия строились на базе сложнейших и малоустоичивых пирамид из недомолвок и словоблудия — за создаваемой таким образом дымовой завесой без труда можно было спрятаться любому подлецу, манупулятору, развратнику, а спрятавшись упиваться своим развратом, зная, что и виноватей всех в случае обнаружения окажется не он, а какой-нибудь горемыка, чуть хуже владеющий дискурсом. Собственно, все светские вещи Уортон и посвящены выведению на чистую воду различных видов этой утонченной, и для самого искушенного читателя не всегда очевидной непорядочности — непорядочности праздности, пресыщенности, суебесия, уклонения от ответственности при помощи хорошо подвешенного языка.

В «Обители радости» Уортон, пожалуй, в первый раз литературно описала столь распространенный ныне алгоритм того, как вполне культурный мужчина может цивилизованно разрушить жизнь светской, образованной и даже до определенной степени независимой женщины, смутно что-то обещая, опутывая её липкими сетями болтовни и рационализаций, мороча ей голову, парализуя волю, расшатывая почву у неё под ногами, пуская всю её самостоятельную судьбу под откос — и не женясь на ней в результате. «Обитель радости» не зря называли романом прото-феминистским: никто и никогда доселе с такой ясностью и силой не изображал мужского лицемерия, упорного нежелания вроде бы рефлексирующего и совестливого героя увидеть объективную разницу в потенциальной уязвимости — социальной, поведенческой, биологической, наконец — между ним самим и женщиной того же круга и тех же недостаточных в рамках этого круга средств, ту самую пресловутую «печать отверженности женской за прелесть дивную, постичь её нет сил», и положить таки конец хождениям этой милой, простодушной и чистой (ему ли не знать!) девушки по мукам — все ниже и ниже, вплоть до могилы — пусть и банальным, но верным способом, предложив ей свою мужскую руку. Надо сказать, что позже, в «Эпохе невинности», Уортон исследовала и зеркальный вариант марьяжного пасьянса: в этом романе хищная под нежной личиной инженю вовсю играет на порядочности своего жениха, сначала женит его на себе, зная при этом, что тот полюбил другую, а затем проводит его по жизни в нужную себе сторону на поводьях тщательно культивируемого в нем чувства вины за эту «преступную» любовь. Примечательно, однако, то, что престижную Пулитцеровскую премию Уортон получила как раз за «Эпоху невинности», явно уступающую в пронзительности и психологизме первой ее книге из нью-йоркского цикла. На её же долю пришлась и самая известная, подписанная самим Мартином Скорсезе, экранизация. Мужской мир, даже признавая заслуги Уортон, выбирал из всего её наследия представителем наиболее лестный для себя образчик. Одной причиной более для того, чтобы дамы читали «Обитель радости».

Рецензии на книгу «В доме веселья» Эдит Уортон

сердце глупых — в доме веселья
Нью-Йорк, 1905 год. Удушливая и вязкая атмосфера богатых домов, обитатели которых постоянно находятся в тисках смертельной скуки и такой же смертельной тревоги: а вдруг кто-то развлекается лучше их? А вдруг Х уйдёт обедать с У, а Зет и вовсе сорвётся с крючка и женится на О! Нет, я не считаю, что зазорно быть праздным и богатым, я просто не знаю, что это такое. И потому не знаю, что такое внезапно выпасть из подобного круга и лишиться всех его привилегий.
Что было бы со мной, если бы я жила в то время с таким же характером и интересами? Не вопрос, моя участь — участь желчной старой девы на шее у сердобольных родственников, если бы они нашлись. Или, быть может, я не смогла бы бороться с воспитанием и приобрела бы необходимые для выживания мягкие восковые формы, добродушный нрав и скромность росянки, поджидающей жертву?
Главная героиня — красавица Лили Барт, сирота на попечении тётушки. Лили бедна, но благородна и изящна, её с радостью принимают в самых лучших домах и прочат большое будущее при одном маленьком, но обязательном условии. Если Лили поскорее выйдет замуж. Тем временем, годы идут, а это досадное упущение всё никак не исправляется, женихи соскальзывают с крючка, женятся на других, и Лили, конечно, осознаёт, что вот-вот уйдут в небытие её самые последние шансы, однако что-то мешает ей сосредоточиться на главном, на том, ради чего она была рождена. Может быть, гордость, может быть, желание настоящей любви, которая, увы, без ценника и гарантий контракта.
И самое важное — деньги-дребеденьги. Даже просто жить рядом богатыми тоже обходится весьма дорого и девушка просто не может себе позволить такие траты. Вторая важная деталь — репутация. Репутация — лакомый кусочек для проплывающих мимо акул-аристократок, которые могут выкусить кусок просто так, от скуки. И поплывут себе дальше, чего не скажешь о тебе.
Лили Барт, воспитанная как элемент декора какой-нибудь элегантной гостиной при богатом муже, не имеет ни сил, ни воли к борьбе. Нет, она пытается, но трясина засасывает её безжалостно и неотвратимо, и не таких затягивала, собственно.
Может быть, потому что она понимает свои недостатки — корыстолюбие, поверхностность, Лили и пытается удержать хоть то немногое, что у неё есть — совесть. Лили Барт нельзя купить, да. Надо сказать, что я об этом пожалела. Много, много раз хотелось встряхнуть Лили, ну же, ну, где твой оскал, ощерись, укуси, отрасти пару-тройку шипов на загривке, ведь сожрут.
Честно говоря, не знаю, есть ли смысл в этих высоких моральных принципах, если ты на грани.
Отвратительны мне все без исключения мужские персонажи: инфантильные маменькины сынки на выданье, юные красавцы-альфонсы, обманутые мазохисты-мужья, честный, но вульгарный ухажёр и тонкий разочарованный возлюбленный. Сказать «ах, здесь вам не место!» и «как вам помочь?» они умеют, но действий при этом никаких не производят. Освобождаются таким образом от мук совести? От обязательств? Что это за мощные такие условности, которые позволяют спокойно смотреть, как тонет любимый человек? А ты тем временем кудахчешь над ним, но руки не протягиваешь, потому что а вдруг увидят знакомые и потому что этот самый тонущий отрицает, что тонет и от помощи упрямо отказывается.

Замечательная книга. Тонкая, грустная, изящная. Думаю, я могла бы её с удовольствием читать ещё и ещё, потому что мне кажется, будто в следующий раз всё пойдёт по-другому, иначе, обстоятельства сложатся удачнее, люди будут не так отвратительны, а героиня одумается, возьмёт себя в руки и обуздает судьбу. Это не статичное повествование о нравах высшего общества, а живая объёмная картина, где персонажи одушевлены настолько, что их переживания — твои переживания, их боль — твоя боль.

«Сердце мудрых — в доме плача, а сердце глупых — в доме веселья».

Неспешное приятное повествование, описание светской жизни людей начала 20-го века, блеск роскоши, умеренный юмор. В этом вся Эдит Уортон. Это моя вторая прочитанная книга у автора, которая читается так же легко, как и первая.

В центре событий потрясающая Лили Барт — невеста на выданье без гроша в кармане. Девушка мечтает найти богатого мужа, но, почти дойдя до цели, он от неё ускользает и Лили начинает новые поиски.
Я называю главную героиню потрясающей, потому что она — отличный персонаж. Такой образец силы, ума и хитрости. Мисс Барт словно необработанный драгоценный камень, который с годами, с каждым штрихом, становится всё совершеннее и совершеннее. И вот перед нами машина, силы которой направленны лишь на то, чтобы найти и поймать. И она ищет. Лили знает, когда нужно соблазнительно улыбнуться, удивленно захлопать ресницами, не вздрогнуть от отвращения и пленительно коснуться руки собеседника. Расчётливая кокетка, которая всё же презирает мир, к которому стремится.

Девушка вращается в мире акул, лишённая с детства ориентиров. Её недолюбили, не объяснили, что человек гораздо счастливее тогда, когда он остаётся самим собой, живет по совести, пусть и скромно. Мать Лили наоборот учила девочку расточительности, тому, что всё счастье в деньгах и если ты не богат, то ты никто. Поэтому неудивительно, что юная мисс Барт с молоком матери впитала эту тягу к лучшему. Зацепиться за кого-то, повиснуть на нём, вцепившись руками и ногами, и пусть скучный, пусть подлый, пусть отвратительный, но главное — богатый. Но жизнь ведь тоже учит. Она срывает маски и обнажает нутро. И вот Лили уже «потеряшка», оказавшаяся в большом мире без защиты и поддержки, вынужденная пробивать себе путь вслепую.

А высший свет всё тот же. Плывёт на своём денежном облаке и чурается опустить глаза на простых смертных. В этом обществе царят сплетни, осуждение, лицемерие и интриги. И это то, чего нет в мисс Барт, а потому она совершает ошибки. Была бы глупее или не так верна своим моральным принципам, всё сложилось бы для неё по-другому. В поисках фальшивого блеска девушка упускает настоящую любовь.

И сейчас самое время рассказать о другом герое, Лоуренсе Селдене, который тоже вращается в мире условностей, не устаёт упражняться в остроумии с нашей главной героиней и, к сожалению, тоже небогат.
Вот не могу сказать, что этот персонаж хороший. Он такой же эгоистичный, как и все остальные. Я вообще не понимаю нерешительности в мужчинах, которые — вроде как — любят. Ну, любишь ты, так делай же что-то! Позови на прогулку, ищи поводы для встреч и чего там ещё позволяли сделать приличия того времени. Но не-е-ет! Будет много завуалированных разговоров, охов и вздохов, но на решительные действия не рассчитывайте. А девушка там временем ускользает.

Но в этой истории даже не о любви речь. Она не главная её сюжетная линия. Эта книга о том, как найти себя, как оставаться порядочным человеком при любых обстоятельствах. Это история женщины, которая имела всё, а потом потеряла. Блеск славы, который закончился трагедией.

Смертная дева на берегу бессильна противостоять Сирене, влюблённой в свою добычу, — жертвы такой любви не возвращаются живыми со дна моря.

Прочитано в рамках игры — «Долгая прогулка», тур 6.

Тот ещё свет

Здесь смешался глас рассудка
С блеском лёгкой болтовни.

В рецензиях Долгой Прогулки не раз креативили дневники, но (я надеюсь) пока ещё никто не заглядывал на последнюю страницу школьного дневника — ага, где табель успеваемости размещается. А рискну-ка! Итак, оценки мисс Барт, Лили, ученицы школы жизни, класс. потом определимся, а то она из класса в класс переходила. за первую четверть двадцатого века ДП-2019.

История
Роман «В доме веселья» написан в 1905 году, когда до ближайших к нему ассоциаций — «Мерзкой плоти» и «Пригоршни праха» Ивлина Во, «Великого Гэтсби» и «Ночь нежна» Фицджеральда — ещё десятилетия оставались (зато «Сестра Керри» ему предшествовала). Далеко ещё и до Первой мировой, возможно, время действия романа от неё дальше располагается, чем дата его создания, и основывается на воспоминаниях писательницы о своих молодых годах. Скорее всего, это самый краешек «позолоченного века», поверхность которого уже замутилась от дыхания приближающегося кризиса. Но прочно с какими-либо историческими вехами действие романа не связано, одно несомненно: это эпоха благоденствия и покоя — конечно, для обеспеченного класса.

Обществознание
В целом действующие лица романа Уортон принадлежат к высшему свету, в котором родилась, выросла и жила себе безмятежно до поры до времени главная героиня. Несмотря на довольно рано постигшее её семью разорение, мисс Барт каким-то чудом (а именно благодаря своей несказанной красоте) продолжает удерживаться в этом социальном слое, но неудачи на личном фронте и несколько своеобразные представления о порядочности толкают её. ну, не то чтобы катиться по наклонной плоскости — скорее, плавно, не теряя достоинства, спускаться по классово-иерархической лестнице всё ниже и ниже, переходя от высшего света к тем, у кого «и труба пониже, и дым пожиже», потом к полусвету с его богемными замашками, а там и к третьему сословию, как сказали бы в Европе.
К этому предмету вплотную примыкают

Основы светской этики,
в которых у героини просто нету равных. Ритуалы общества выполняются ею с ювелирной точностью, мисс Барт знает, что позволено и что требуется в этом мире. В то же время инстинктивная порядочность зачастую мешает ей идти по пути безусловного успеха.
Наиболее любопытным церемониальным действием в этом кругу является то, что Веблен называл «демонстративным потреблением», и описаниям сего посвящены многие страницы романа Уортон.

Математика
Все математические действия персонажей связаны с деньгами. Денежки счёт любят. Но одним героям этот счёт даётся с трудом, другие же в нём как рыба в воде. Лили выросла в условиях, где можно было не знать деньгам счёта и даже не представлять, откуда они берутся. Показателен в этом плане эпизод с ландышами в экспозиции романа. Вкратце, как я это по горячим следам чтения пересказала сокомандникам:
. там юная героиня высказывает «пфе» мамаше (которая живёт очень не по средствам), почему на столе НЕ ОЧЕНЬ свежие цветы. «Мы что, не можем себе позволить к обеду свежие цветы? Например, ландыши?» Мама: «В это время года ландыши стоят два доллара за дюжину». Девушка, которая не понимает масштабов трат: «Ну, чтобы заполнить эту вазу, надо всего-то шесть дюжин. ». Тут приходит папа и объявляет, что они разорены.
Мисс Барт, в целом наделённая острым умом и хорошей реакцией, в устном и письменном счёте, похоже, совершенно беспомощна или руководствуется в своих финансовых действиях женской логикой. Получив хоть какие-то деньги, необходимые ей для выживания, она очертя голову тратит их на всякую ерунду, без которой, конечно, никак.

Биология
Подозреваю, что Эдит Уортон не была чужда идей социального дарвинизма, согласно которому в людском обществе, как и в дикой природе, выживает сильнейший, наиболее приспособленный к существующим условиям. А слабые, соответственно, погибают или как минимум не оставляют жизнеспособного потомства, которому могли бы передать свои признаки. Можно ли назвать такой отбор естественным — большой вопрос, который оставим на совести Спенсера, Мальтуса и Ко.
Нашу героиню, при всей к ней симпатии, с биологической точки зрения можно охарактеризовать как паразита второго порядка (то есть она паразитирует на паразитах).
Если же подыскивать параллели между миром животных и теми, кто обитает «В доме веселья», то это, на мой взгляд, морская фауна: есть здесь зубастые акулы, индифферентные киты, беспринципные рыбы-прилипалы (к последним волею судеб относится и Лили Барт), сумрачные раки-отшельники, которые всё же не прочь украсить свою раковину радующей взоры актинией. Словно косяк ставриды, они движутся слитной массой, то и дело выполняя поворот «все вдруг», и перемещаются из года в год по затверженным маршрутам —

География
— из Нью-Йорка в Ньюпорт, оттуда в Ниццу, потом в Монте-Карло, затем в Париж, оттуда в Лондон, а там и обратно в Нью-Йорк: всё та же компания, всё те же люди, везде изнывающие от скуки и не знающие, куда девать деньги. Охота к перемене мест у некоторых из них зачастую — следствие не пресыщенности, но бегства от обязательств и проблем.

Астрономия
И в этом кружении, пусть и по нисходящей спирали, у мисс Лили не находится то ли времени, то ли романтичности для того, чтобы взглянуть на звёзды. Всего один раз, кажется, на протяжении нехуденького романа это происходит, в единственной неподдельно лирической сцене между Лили и Лоуренсом Селденом, несостоявшимся героем мисс Барт. Хотя.

Химия
. пожалуй, только между этими двумя героями «химия» и присутствует: их иррационально тянет друг к другу через все светские и социальные перегородки, через все неловкости и нелепости. Остальные же персонажи в своих связях, симпатиях и антипатиях руководствуются в первую очередь соображениями выгоды, престижа и прочих скучных искусственных вещей.

спойлер(Ну, и некий аптечный пузырёк свою мрачную химическую роль сыграл)свернуть

Иностранный язык (немецкий)
Тут очень кстати вспомнился эпиграф из Гейне:

Sie liebten sich beide, doch keiner Wollt’es dem andern gestehn

(«Они любили друг друга, но ни один не желал признаться в этом другому»), — эту фразу Лермонтов предпослал своему стихотворению, которое необыкновенно подходит к описанию взаимоотношений Лили и Лоуренса, так что позвольте процитировать:

Они любили друг друга так долго и нежно,
С тоской глубокой и страстью безумно-мятежной!
Но, как враги, избегали признанья и встречи,
И были пусты и хладны их краткие речи.
Они расстались в безмолвном и гордом страданье
И милый образ во сне лишь порою видали.
И смерть пришла: наступило за гробом свиданье.
Но в мире новом друг друга они не узнали

(извините, если наспойлерила)

МХК
Отметила, что в романе никто особо ничего не читает. В театр ходят, да, но больше блеснуть, чем впечатлиться. А вот с живописью, к моему удивлению, не вызывающие никакого уважения персонажи книги хорошо знакомы: в сцене с живыми картинами восхищённые вздохи и аплодисменты зрителей объясняются не только прелестью участниц или их роскошными нарядами, но и пониманием, какие именно полотна Тициана, Гойи, Ван Дейка, Веронезе, Тьеполо, Рейнольдса «цитируются».

Труд
Тут всё плохо: мисс Лили Барт не умеет ровным счётом ничего. Её назначение, понимаете ли — блистать. Украшать собою мир и чьи-то взоры, а возможно, и чью-то личную жизнь. Всё. Поставленная перед необходимостью зарабатывать себе на жильё и пропитание, она медленно и неуклюже трудится в шляпной мастерской, где её честолюбивые намерения постепенно рассыпаются в прах.

Русский язык
Роман переведён практически безупречно, приятно читать, особенно это касается речевых характеристик персонажей, где выбором слов и построением фразы с невероятной точностью переданы и уровень образования говорящего, и среда, из которой он вышел, и его личные особенности. В наибольшей степени это касается Роуздейла, который живо напомнил мне Эрнеста Бивенза из пьесы «Время и семья Конвей» Пристли.
Но некоторые промашки всё-таки встречаются: время от времени переводчик будто бы не находит или не вспоминает нужного слова и подставляет на его место какое придётся («отчаялась» вместо «отважилась», например; «раскинувшись» вместо «расположившись» или такие вот конструкции: «вероломное лоно», «выстоять тяготы жизни», «набросив блузу живописца и шлёпанцы» 🙂 )

Литература
Роман «В доме веселья» заслуживал бы в моих глазах высшего балла, не будь так непозволительно затянута его первая половина, в которой очень красиво и со знанием дела описано, как ничего, в сущности, не происходит. Вторая половина более насыщена событиями, динамична, горька и драматична, но и тут есть некоторая надуманность, некий пафос, которые я склонна простить, только имея в виду время создания текста.

ИЗО,
оно же допзадание:

Классный руководитель: Эдит Уортон

Подпись родителей читателя: Clickosoftsky

Источник

Эдит уортон обитель радости