Любая беда неслучайна?
Мужчина рассказывает мне о женщине, своей знакомой. Она попала в автокатастрофу. В одночасье жизнь ее разбилась вдребезги. Она почти все время испытывает боль, ноги ее парализованы, со многими надеждами пришлось расстаться.
Он рассказывает, какой глупой, бестолковой она была до случившегося с ней несчастья. Но, говорит он, после аварии в ее жизни произошли перемены к лучшему. И сейчас она живет просто прекрасно.
И наконец он произносит эти слова. Слова, которые можно приравнять к эмоциональному, духовному, психологическому насилию.
Он говорит: «Не бывает ничего случайного. Это должно было с ней произойти. Для ее же духовного, личностного роста».
Какая же это редкостная, гнусная чушь. И это – совершеннейшая неправда.
Я столько лет работаю с людьми, переживающими горе, и не перестаю поражаться – насколько же живучи все эти мифы. Пошлые, избитые, пустые фразы, маскирующиеся под некую «житейскую мудрость».
Именно эти мифы не позволят нам делать то единственное, что нам необходимо, когда наша жизнь вдруг переворачивается вверх дном: позволить себе горевать.
Вы знаете все эти фразы. Вы их слышали бессчетное количество раз. Вы, возможно, и сами их говорили. И все эти мифы хорошо бы уничтожить.
И я говорю вам совершенно прямо: если в вашей жизни произошла беда, и кто-то вам в той или иной форме говорит что-то вроде: «так должно было произойти», «ничего случайного не бывает», «это сделает тебя лучше», «что ж, это твоя жизнь, и ты за все происходящее в ней ответствен, и ты в состоянии все исправить», — у вас есть полное право выгнать такого советчика из своей жизни вон.
Горе – это всегда очень больно. Горе – это не только тогда, когда кто-то умирает. Когда люди расстаются – это тоже горе. Когда рушатся перспективы, когда умирает мечта – это горе. Когда обрушивается болезнь – горе.
И я без конца повторяю и повторяю слова, которые так сильны и честны, что способны сбить спесь с каждого осла, обесценивающего горе:
В жизни случается много такого, чего исправить нельзя. С этим приходится просто жить.
Это сказала моя подруга Меган Дивайн, одна из тех немногих, кто пишет на темы утраты и эмоциональных потрясений так, что я подписался бы под ее словами.
Эти слова воспринимаются так болезненно и остро потому, что они бьют прямо в цель: в нашу пошлую, жалкую, низкосортную культуру с ее мифами о человеческом горе. Потерю ребенка не исправишь. И диагноз тяжелой болезни – не исправишь. И предательство того, кому ты доверял больше всего на свете – тоже не исправить.
С такими утратами нужно жить, нести этот крест.
Хотя эмоциональные потрясения и могут послужить толчком для духовного роста – но не всегда же так бывает. Такова реальность – часто она просто разрушает жизни. И все.
И беда как раз в том, что так происходит именно потому, что мы вместо того, чтобы горевать вместе с человеком – даем ему советы. Отделываемся общими фразами. Не находимся рядом с тем, кого постигло горе.
Я живу сейчас очень необычной жизнью. Я выстроил ее совершенно особенным образом. И я не шучу, когда говорю, что перенесенные мной утраты сами по себе не сделали меня лучше. Во многих отношениях они меня, скорее, ожесточили.
С одной стороны, те несчастья и утраты, которые я перенес, сделали меня очень чутким к боли других. С другой – они же сделали меня более замкнутым и скрытным. Я стал циничнее. Я стал жестче относиться к тем, кто не понимает, что утраты делают с людьми.
Но самое главное – я перестал мучиться комплексом «вины выжившего», преследовавшим меня всю жизнь. Этот комплекс породил и мою скрытность, и замкнутость, и уязвимость, и постоянный самосаботаж.
От моей боли никогда не избавиться, но я научился использовать ее во благо – при работе с другими. Для меня большая радость – то, что я могу быть полезным людям в беде. Но сказать, что все те утраты, которые я пережил, должны были произойти , чтобы мои способности полнее раскрылись – значило бы растоптать память о тех, кого я потерял, память о тех, кто страдал напрасно, о тех, кто столкнулся с теми же испытаниями, что и я в молодости, но не выдержал их.
И я не собираюсь этого говорить. Я не собираюсь выстраивать некие бредовые конструкции, подгонять жизнь под привычные нам лекала. Я не собираюсь высокомерно заявлять, что Господь даровал мне жизнь – мне, а не другим – чтобы я мог делать то, чем я занимаюсь теперь. И уж точно я не собираюсь делать вид, что я смог справиться со своими потерями, потому что был достаточно силен, что я «стал успешным», потому что «взял ответственность за свою жизнь на себя».
Сколько же придумано пошлейших банальностей вроде этого «взять ответственность за свою жизнь на себя»! И все это – такая, по большей части, чушь…
Люди говорят все это другим, когда не хотят этих других понять.
Потому что понять – это гораздо сложнее, затратнее, чем дать установку вроде «стань ответственным за свою жизнь».
Ведь «личная ответственность» подразумевает, что есть то, за что быть ответственным. Но вы не можете быть ответственным за то, что вас изнасиловали или за то, что вы потеряли ребенка. Вы ответственны за то, как теперь жить в этом кошмаре, с которым вы столкнулись. Но вы не выбирали – пускать ли горе в свою жизнь. Мы не всемогущи. Когда наша жизнь превращается в ад, когда он врывается в нее – мы не можем избежать скорби.
И поэтому все эти расхожие фразы, все эти «установки» и «методы решения проблем» так опасны: отделываясь ими от тех, кого мы, как говорим, любим, мы тем самым отрицаем их право на скорбь, на горевание. Мы отрицаем их право быть человеком. Этими фразами мы сковываем их именно тогда, когда они наиболее слабы, уязвимы, когда они в полном отчаянии.
На это никто – никто! – не имеет права.
И парадокс состоит в том, что на самом деле то единственное, за что мы ответственны, когда у нас случается беда — это за горевание, за проживание своего горя.
Так что, если кто-то говорит вам что-то из серии «Приди в себя», или «Нужно жить дальше», или «Ты сможешь все преодолеть» — отпустите такого человека из своей жизни.
Если кто-то избегает вас, когда у вас случилась беда, или делает вид, что никакой беды и не произошло, или вообще исчезает из вашей жизни – отпустите его.
Если кто-то говорит вам: «Не все потеряно. Значит, так должно было случиться. Ты станешь сильнее, пережив эту беду» — отпустите его.
Позвольте повторить: все эти словеса – бред, чушь, ложь, полная ерунда.
И вы не отвечаете за тех, кто пытается вам их «скормить». Пусть они уходят из вашей жизни. Отпустите их.
Я не говорю, что вы должны это сделать. Вам решать, и только вам. Это крайне нелегкое решение, и принимать его надо очень осторожно. Но я хотел бы, чтобы вы знали – у вас есть на это право.
Я много горя перенес в жизни. Меня переполняли стыд и ненависть к себе – настолько сильные, что эти чувства почти убили меня.
Но были и те, кто мне в моем горе помогал. Их было мало, но они были. Просто были рядом. Молча.
И я жив сейчас потому, что тогда они выбрали любить меня. Их любовь выражалась в том, что они молчали, когда было надо молчать. Они были готовы разделить со мной мои страдания. Они были готовы пройти через тот же дискомфорт и надлом, которые испытывал я. На неделю, на час, пусть даже на несколько минут – но они были готовы.
Большинство людей и понятия не имеет, насколько это важно.
Есть ли способы «исцеления», когда «жизнь сломалась»? Да. Может ли человек пройти ад, опираясь на них. Может. Но ничего этого не произойдет, если не дать человеку отгоревать, прогоревать. Потому что не скорбь сама по себе – самое сложное.
Самое сложное – впереди. Это и выбор, как жить дальше. Как жить с утратой. Как заново сложить мир и себя самого из осколков. Все это будет – но после того, как человек отгорюет. И не бывает по-другому. Горе вплетено в ткань человеческого существования.
Но наша культура трактует горе как проблему, которую нужно решить или как болезнь, которую нужно вылечить – или в обоих смыслах. И мы сделали все, чтобы можно было избежать, игнорировать горе. И в итоге, когда человек сталкивается в собственной своей жизни с трагедией, он обнаруживает, что вокруг людей-то и нет – одни банальные «утешительные» пошлости.
Что предложить взамен?
Когда человек опустошен горем, последнее, в чем он нуждается – это советы.
У него вдребезги разбился весь его мир.
И для него пригласить кого-то в этот разрушившийся мир – огромный риск.
Если вы попробуете в нем что-то «починить», исправить, или рационализировать его горе, или смыть его боль – вы только усилите тот кошмар, в котором человек сейчас живет.
Самое лучшее, что можно сделать – признать его боль.
То есть в буквальном смысле сказать: «Я вижу твою боль, я признаю твою боль. И я с тобой».
Заметьте – я говорю – «с тобой», а не «для тебя». «Для тебя» — значит, вы собираетесь что-то сделать. Не надо. Просто будьте рядом с дорогим вам человеком, разделите его страдания, выслушайте его.
Нет ничего сильнее по силе воздействия, чем просто признать всю чудовищность горя человека. И чтобы это сделать, вам не нужны какие-то особые навыки или знания. Это требует только готовности быть рядом с раненой душой и оставаться рядом – столько, сколько нужно.
Быть рядом. Просто быть рядом. Не уходить, когда вам неудобно, дискомфортно или когда вроде бы вы ничего не можете сделать. Как раз наоборот – когда вам дискомфортно и когда кажется, что вы ничего не можете сделать – тогда вы и должны быть рядом.
Потому что именно в этом кошмаре, в который мы так редко отваживаемся заглянуть – там начинается исцеление. Исцеление начинается, когда рядом с человеком горюющим есть другой человек, который хочет пережить с ним этот кошмар.
Каждый скорбящий на земле нуждается в таком спутнике.
Поэтому я умоляю, я очень прошу вас – станьте для кого-то в горе таким человеком. Вы нужны больше, чем можете себе представить.
И когда вам в беде потребуется такой человек рядом – вы его найдете. Я вам это обещаю.
А остальные…что ж, пусть уходят. Отпустите их.
Источник
Жизнь на земле — скорбь или благо? Радоваться или горевать, когда человек умирает?
Приблизительное время чтения: 6 мин.
В редакцию журнала «Фома» пришел вопрос читательницы:
Не так давно похоронила сразу двоих дорогих мне людей. Начала изучать мнение Церкви о смерти, беседовать с батюшками, читать Писание. И вот какой парадокс: все батюшки меня утешали тем, что — судя по обстоятельствам жизни и смерти – мои, скорее всего, сейчас в раю, что им там лучше, чем здесь, и что Бог никому зла не желает. Но в Писании сам Бог почитает земную жизнь за благо. В Библии об этом говорится во многих местах. «Чти отца твоего и матерь твою, да благо тебе будет, да долголетен будешь на земле». И в 90-м псалме: «Долготою дней насыщу его, и явлю ему спасение Мое». Получается, жизнь на земле — никакая не скорбь, а благо? Тогда почему батюшки говорят, что надо радоваться, а не горевать, когда христианин отходит к Богу, особенно если это дети до 7 лет — они, мол, точно сразу в рай попадают. Но как же так? Бог обделил одним благом и дал другое?
На вопрос отвечает протоиерей Александр Елатомцев, настоятель храма Рождества Христова в селе Рождествено Московской области
Отец Александр, так жизнь на земле — это скорбь или благо?
Земная жизнь не может быть ничем, кроме блага, по той простой причине, что ее создал сам Бог. И несмотря на все испытания, тяготы и лишения, верующий человек не перестает видеть ее красоту и чувствовать радость — к примеру, в создании семьи, рождении детей… Так что
неправда, что все земные радости — зло, от которого христианство учит нас избавляться.
Но все же неслучайно в погребальных стихирах преподобного Иоанна Дамаскина есть такие слова (в русском переводе): «Какая житейская радость не смешана с горем? Какая слава стоит на земле непоколебимо? Все ничтожнее тени; все обманчивее сновидений: одно мгновение — и смерть все отнимает. Но, Христе, как Человеколюбец упокой того, кого Ты избрал Себе, во свете лица Твоего и в наслаждении красотою Твоею».
Эти слова — напоминание нам, что все земные радости конечны, как и само наше пребывание здесь, на Земле. Но это вовсе не означает, что жизнь — сплошное страдание, заповеди — суровые запреты, а смерть — избавление от мук. А между тем, если попросить современного человека назвать основные заповеди, он начнет перечислять: не убей, не укради, не сотвори себе кумира… То есть люди чувствуют себя настоящими узниками — этого нельзя, того нельзя… А что можно?
На самом деле источник большинства наших страданий в нашем собственном занудстве и неумении радоваться жизни.
Представьте, что вы солдат-срочник перед демобилизацией: вы можете буквально лезть на стенку — до того невыносимым может вам казаться терпеть все тяготы военной службы еще бесконечные несколько дней; а можете жить в радостном предвкушении скорой встречи с близкими. Если уметь радоваться, всю жизнь можно прожить счастливо — и тогда смерть будет не избавлением, а приобретением.
Но как можно — не в идеале, а в реальности — радоваться, когда человек умирает?
Для нас, христиан, смерть — «воскресение из мертвых и жизнь будущего века», а не просто загробное существование. Вот почему смерть мы воспринимаем как радость, как возможность обрести вечную жизнь. Вот и апостол Павел говорит: Для меня жизнь — Христос, и смерть — приобретение (Фил 1:21)
И все таки, если земная жизнь — благо, нам же должно быть грустно с ней расставаться…
Да, мы не можем не любить эту жизнь. Как хорошо дышать этим воздухом, как здорово купаться в реке! А какое счастье влюбиться! Вот только при этом всегда в центре должен быть Господь. Но чаще бывает наоборот: блага земной жизни становятся самоцелью и вместо того, чтобы приводить нас к Богу, отводят от Него.
Скажу больше: величайшая ошибка — считать все приобретенное на земле своей собственностью, приписывать все заслуги себе. И человек лежит на смертном одре и сожалеет о том, что оставляет здесь, на земле: о том, что делал, о детях, о доме, о любимой машине…
главная христианская мудрость: живи, радуйся, но не привязывайся к земному.
Это не означает, что не надо привязываться к ближним. Просто надо понимать, что настоящая любовь к ним не обрывается смертью. Любить их — значит надеяться быть с ними и в вечной жизни.
Но там все-таки лучше?
«Там» совсем не обязательно должно быть лучше. И потом, где гарантия, что произойдет наше соединение с Богом? Не факт, что человеку в принципе будет хотеться попасть к Нему. Многие рай представляют какой-то бесплатной харчевней. Мы и правда не знаем, в каких формах будет происходить наше богообщение в раю, но верим, что будем испытывать огромную радость от самого факта пребывания с Ним, общения и большего Его узнавания.
Однако все это справедливо для человека, который на протяжении земной жизни жил со Христом и ждал своего воскресения. А если ему благодать общения с Богом неведома и неинтересна? Неужели вы думаете, что Господь его насильно к себе протащит?
Чем же тогда отличается земная жизнь от загробной?
Главное отличие в том, что здесь душа и тело вместе. Тело без души — труп, душа без тела — призрак. Человек был создан в единстве души и тела, чтобы эти две части никогда не разлучались, чтобы они взаимопроникали друг друга. Разделение души и тела и есть смерть.
Когда человек умирает, душа отрывается от тела и человек испытывает страх и боль, потому что рвутся созданные Богом связи. Но если душа успела полюбить Бога, она знает: ей остался всего один шаг до воскресения.
Но даже радость праведников от встречи с Богом после смерти не полная — и останется такой до Второго Пришествия Христова и всеобщего воскресения, когда не только их души, но и тела почувствуют эту радость. И здесь, на Земле, мы еще можем что-то сделать для своей души, а вот представ перед Богом — уже нет.
Почему же тогда одним Господь дарует долгую земную жизнь, а других забирает быстро?
Это вопрос, на который у нас нет ответа. Действительно, люди часто ломают голову, почему Господь забрал того или иного человека так рано или послал им самим неизлечимую болезнь. Или просят продлить время их жизни здесь, на Земле. Но одно дело, если человек просит об этом, чтобы успеть приложить усилия для спасения души, а другое — если в выпрошенные у Бога дни он продолжит жить, ничего не меняя.
Так что же вы ответите нашей читательнице? Как ей пережить смерть своих близких?
Когда человек теряет близкого и приходит к священнику, его стараются утешить, оказать первую духовную помощь. Но у человека возникают вопросы, и разные священники отвечают на них по-разному. Поэтому по-христиански пережить смерть близкого можно только в одном случае: если дерзнуть все свои вопросы адресовать не батюшкам и не Священному Писанию, а самому Богу. Может быть, именно благодаря этим трагическим событиям произойдет встреча с Ним.
А когда человек встречается с Богом как с живым существом и осознает Его величие, большинство вопросов отпадают сами собой. Мы же чаще всего воспринимаем Бога лишь как некую инстанцию, у нас, к сожалению, огромный дефицит живого общения с Богом.
Именно поэтому опыт веры должен быть сугубо практическим — через церковные таинства. Ведь исповедь, причастие — это инструменты, которые помогают человеку в богообщении.
И нет смысла пытаться помочь усопшим, ставя рюмки на могилки или желая, чтобы земля «была им пухом». Надо налаживать живой контакт с Богом и принимать все события, даже такие скорбные, как потеря близких, — как повод для общения с Ним.
Источник