Депрессия стадии переживания горя

Соберись, тряпка! Почему не работает и чем заменить

Стадии горевания: все не так, как вам расcказывали

Екатерина Сигитова психотерапевт

Почему в ситуации потери или кризиса не помогает «взять себя в руки»? Потому что горе и ущерб обязательно надо пережить – и желательно наименее травматичным для себя способом. Как это сделать?

Куда же тут без Элизабет Кюблер-Росс и её известных стадий горевания:

Я добавлю к этой цепочке немного.

Прежде всего эта цепочка, как вы, возможно, уже знаете, не общепринятая. Элизабет Кюблер-Росс исследовала умирающих людей, у которых была терминальная стадия рака 1 . Она изучала их отношение к надвигающейся собственной смерти и то, как они это «переваривают».

Психологическая цепочка Кюблер-Росс, с одной стороны, пошла в народ и стала популярным объяснением процесса горя, а с другой — её много изучали и дополняли.

По проблеме горя появились новые исследования. Оказалось, что горе бывает и по другим поводам, и утраты тоже бывают разные, а не только переживания по поводу собственной скорой смерти. Вот что выяснилось в исследованиях на эту тему.

Стадии проживания горя могут идти в любом порядке

Главная новость: сколько бы ни было пунктов, 5, 50 или 100, это никогда не цепь последовательных событий. Это только названия фаз или стадий, но это не значит, что вы из первой стадии планомерно переходите во вторую, а потом обязательно в третью. Это значит лишь то, что эти стадии у вас могут быть, но не обязательно будут.

Также не обязательна их строгая очередность: они могут идти в любом порядке. Более того, согласно некоторым исследованиям, человек одновременно может быть в двух стадиях. То есть можно находиться какой-то частью себя в отрицании, а какой-то — в депрессии или в принятии.

Поэтому я хочу сейчас деконструировать эту цепочку. Фактически это не цепочка, а хаотический набор стадий проживания потери, и вы можете оказаться на любой из них

Картинка 2 — это иллюстрация к тому, как отличаются наши ожидания от реальности. Мы можем возвращаться на предыдущую стадию, потом снова идти вперёд, потом нас снова бросает назад, на первую, а потом мы резко оказываемся на предпоследней. И из этой предпоследней стадии, когда, казалось бы, конец так близок, мы снова устремляемся в начало, потому что ещё что-то там не доделали. Получается клубок, как на картинке.

Стадий горевания гораздо больше!

Что важного я бы добавила к этим пяти основным стадиям — отрицанию, гневу, торгу, депрессии, принятию — применительно к кризису? У многих в кризисе добавляется стадия или фаза недоумения. Люди её отчётливо регистрируют ещё до основных стадий или даже вместо них. У многих сильно выражено именно недоумение и растерянность, то чувство, когда ничего не понятно. А остальные стадии наступают позже — или вовсе не наступают.

В общем, недоумение — одна из распространённых и вполне обычных стадий переживания потери, особенно в кризисе. Когда что-то случилось и сильно нарушило ваши планы и вашу жизнь, вполне ожидаемо, что какое-то время вы не будете ни в какой яркой эмоциональной фазе, а будете довольно растерянны. Вообще запутанность и растерянность — это характеристика самого кризиса. Потому что кризис — это поворотная точка. Мы не знаем, как будет. Мы не знаем, как мы тут оказались и почему нам так тяжело.

Другая стадия, которую я бы добавила к упомянутым пяти, — отчаяние. Это где-то между гневом, депрессией и торгом.

Суть отчаяния — это когда растерянность сопровождается очень бурными негативными эмоциями. Примерно так: я не знаю, что делать, и от этого мне очень плохо — ЧТОДЕЛАТЬ ЧТОДЕЛАТЬ АААААА.

В отчаянии содержится очень много энергии, в отличие от стадии депрессии. В отчаянии нет злости, в отличие от стадии гнева. То есть это своего рода состояние битья головой об стену в совершенном непонимании того, что же делать дальше.

Ещё одна стадия, которую важно добавить к уже названным, — это диссоциация. Некоторые люди переживают внезапные страшные потери и нарушение жизненного уклада, не успевая почувствовать боли, потому что быстро психологически отщепляют весь этот эмоциональный кусок, запаковывают его внутри головы и укладывают на хранение в ментальную кладовку.

Симптомом диссоциации является именно то, что человек не чувствует… ничего. Все остальные стадии — про чувства и эмоции. И в отчаянии есть чувства, и в растерянности они есть. А в диссоциации их нет. Это какое-то странное спокойствие, равнодушие, механическое функционирование.

Если вы это чувствуете, то, возможно, вы как раз переживаете стадию диссоциации. Как ни странно, это тоже вариант нормы при серьёзных потерях и кризисах. Конечно, это травматический механизм, но он не хороший и не плохой, он просто такой, какой есть.

Как понять, что вы в стадии отрицания или гнева

Теперь немного уточню про уже описанные стадии. Например, стадия отрицания — это не всегда «этого не существует», на самом деле отрицание устроено чуть сложнее.

Некоторые люди, например, говорят и думают так: «Я просто хочу, чтобы всё стало так же, как раньше. Я просто хочу, чтобы всё вернулось, и мы бы продолжили с того места, на котором всё пошло не так».

Это тоже отрицание, только более продвинутый вариант. Для полного отрицания реальности в виде идеи «этого не существует» мы всё же должны быть немножко сумасшедшими, а мы ведь не сумасшедшие. Мы видим, что да, кризис, мы всё понимаем, но у нас есть такое вот сложное отрицание, выражаемое в явно ощущаемом желании: «Я просто хочу, чтобы всё вернулось назад. Я просто хочу, чтобы всё стало как было. Я просто хочу, чтобы не осталось никакого следа от того, что сейчас происходит».

У стадии гнева тоже есть продвинутый и усложнённый вариант — поиск козлов отпущения. Это значит, что у человека есть злость, которая направлена не туда, куда должна бы. Не на реальные причины кризиса и не на тех, кто виноват (особенно если никто не виноват), не на ситуацию, а буквально на кого угодно. Ищется кто-то, на кого можно все эмоции спустить и назначить стрелочником. Часто это властные структуры, даже если они совсем ни при чём: правительство, какие-то люди в лабораториях, врачи, полиция и т.д.

В общем, поиск козлов отпущения — это подвид стадии гнева. Не все люди могут гневаться абстрактно и по делу. Многие понимают, что гневаться им особо не на кого, и тогда они ищут крайних 3 .

От чего зависит, на какой стадии проживания горя вы находитесь?

В первую очередь от того, в какой момент вас застал кризис и какая именно у вас произошла утрата. Насколько то, что вы утратили, было важно для вас? И что именно с вами теперь происходит?

Дело в том, что некоторых людей кризис и утрата застают в какие-то странные периоды времени, когда у них нет прямо сейчас никаких целей. Кризис настигает их во время затишья и не рушит никаких жизненных планов, потому что планы ещё не успели созреть, а человек и так был на перепутье.

Люди, находящиеся на перепутье, вряд ли будут переживать яркие стадии гнева, отчаяния и т.д. Они могут быть в недоумении, могут быть в депрессии, — и не более того. Они быстро переходят в стадию философского осмысления последствий кризиса и пересборки. Если вы переживали именно так, то это вариант нормы!

А вот если у человека на момент начала кризиса были важные цели и процессы и если всё это было ему очень нужно и ценно, то он или она могут очень быстро оказаться в отчаянии и гневе и в этих стадиях практически всё кризисное время и просидеть. Такие люди почти не могут делать процессинг (от английского processing — «переработка, переваривание») и пересборку матрицы, потому что у них разрушены ключевые опоры и им нужно время на минимальное восстановление.

Стадия принятия – это еще не счастливый конец

Последнее, о чём хотелось бы здесь сказать, — это о трёх видах ответа на все стадии горя. Допустим, мы худо-бедно приплыли в стадию принятия. Не смирились с действительностью, а начали её хотя бы мысленно и эмоционально обрабатывать. Дальше есть три возможных выхода из горя:

1. Первый способ выхода — через отрицание или диссоциацию. Человек продолжает хотеть, чтобы всё стало ровно так, как было, и ни следа бы не осталось от того, что произошло. Ни в нём самом, ни в ситуации. В этом случае человек будет всё время ждать: ну когда же, когда же наконец наступит тот момент, когда всё это закончится, когда исчезнут последние знаки утраты и все напоминания о ней.

К сожалению, это рискованный вариант.

• Во-первых, он не содержит в себе реальной переработки произошедшего, а вместо этого многое откладывает в сторону.
• Во-вторых, ситуация «вернуть всё точно так, как было» после любой мало-мальски серьёзной утраты технически невозможна. Любая ситуация, особенно утраты и потери, по определению оставляет след.
• В-третьих, этот способ отрицает важность произошедшего и те смыслы, которые можно было бы из утраты и своего кризисного опыта извлечь (я имею в виду даже не возможности развития, а более базовые и простые штуки, вроде того же опыта проживания).

2. Второй способ выхода — это виктимизация, поведение жертвы 4 . Человек полностью переключается на то, какой ущерб ему нанесён, на свои потери, на всё то, что он утратил. И дальше на всё реагирует так, словно его непоправимо подмяло, словно он всё ещё лежит под бетонной плитой и больше никогда не встанет и не восстановится.

У этого способа есть подвид, когда человек ждёт к себе особого отношения: всё, он теперь жертва, он никогда не будет прежним, его покалечило так, что он не может жить дальше. Это тоже крайность, преувеличение важности утраты и застревание в ней.

Уточню: когда я говорю про преувеличение, то не имею в виду, что утраты на самом деле неважны. Нет, они важны и болезненны, и многих действительно калечит какими-то потерями и утратами. При этом у любой травмы и горя обычно есть конец. Если у вашей травмы и вашего горя нет конца, если вы продолжаете чувствовать себя жертвой и вести себя так, будто навечно поселились под бетонной плитой, то, возможно, незаметно для вас реализуется именно этот способ выхода. Тогда важно поискать, почему так происходит: например, вам не хватило помощи или времени на горевание и переработку нанесённого ущерба.

3. Третий способ выхода — сбалансированный, что-то среднее между первым и вторым. Это горевание, оценка ущерба, гнев и всё по списку, а потом — извлечение из ситуации уроков (если ситуация это позволяет и если хочется), процессинг и пересборка.

Наверное, это описание несколько дидактично, но суть в том, чтобы частично всё-таки вернуть всё как было, а частично признать повреждения. И чтобы утрата превратилась в эпизод биографии, а не в то, что определяет всю вашу дальнейшую жизнь в негативном смысле.

1 Kubler-Ross, E. On Death and Dying (Routledge, 1969)

2 Рисунок взят с сайта Lost and Found Grief Center. Перевод автора.

Источник

ЖизньВернуться к себе:
Как прожить горе,
не избегая его

От отрицания до принятия

Проживание потери настолько же важная, насколько и табуированная тема. Реакция горевания запускается, когда мы переживаем любую значимую утрату, например смерть близкого, конец отношений или потерю идентичности. Так, горевание сопровождает эмиграцию, смену работы, да и вообще любую смену статуса — вроде появления хронической болезни. Даже если она не смертельная, человек всё равно теряет ожидаемое будущее, что и вызывает тяжелые чувства.

Наше общество избегает всего, что связано со смертью и потерей — и тема горя из-за этого тоже оказывается закрытой. Практически всё, к чему мы привыкли в контексте переживания утраты, оказывается непродуктивным способом справиться с произошедшим. Тем, кто столкнулся с расставанием, советуют побыстрее выкинуть все вещи и общие фотографии и заняться поиском нового партнёра. Тем, кто получил травму, болеет или потерял работу, говорят «радоваться тому, что есть». А о смерти или смертельной болезни вообще говорят с трудом, предпочитая не упоминать то, что может вызвать острую реакцию.

Принято считать, что горевание после смерти близкого, развода или расставания после длительных отношений длится как минимум год-полтора, а часто и несколько лет — хотя острота переживаний, разумеется, притупляется со временем. Горевание — долгий процесс, но его важно прожить, чтобы вернуть себя — себе.

Текст: Яна Шагова, автор телеграм-канала «Со мной всё в порядке!»

Всем хорошо известна схема горя Элизабет Кюблер-Росс, по которой насчитывают от пяти до двенадцати стадий — как на этой картинке. Чаще всего можно услышать о пяти: отрицание, гнев, торг, депрессия и принятие. Модель Кюблер-Росс хороша для специалистов помогающих профессий, которые сталкиваются с чужим горем: врачей, психологов, соцработников, сотрудников хосписов и так далее. Однако анализировать так своё собственное состояние бывает непросто. К примеру, в отрицании люди часто находятся намного дольше, чем кажется им самим — по несколько недель или даже месяцев. Эту стадию вместе с предваряющим её шоком нередко принимают за депрессию, финальный этап, предшествующий выходу из горя — из-за этого человек может ошибочно предполагать, что скоро станет лучше.

К тому же стадии часто не идут в описанной выше последовательности. Процесс горевания сопровождают самые разные интенсивные чувства: вина и стыд, гнев и страх. Они могут сменять друг друга как угодно — и триггером для них могут стать любые поводы, не относящиеся напрямую к утрате. К примеру, охваченный гневом после смерти родителя человек может злиться на партнёра, на детей, на знакомых, чьи родители живы, или даже просто на коллег и пассажиров в метро. Злость сопровождает утрату, потому что у нас отнимают что-то хорошее: отношения, любимого человека, здоровье или возможности. Мир оказывается к нам несправедлив, и мы злимся на него и на отдельных людей в нём.

Нередко люди, не осознавая,
что они проходят через «нормальный» процесс горевания, ссорятся с друзьями, расстаются с партнёрами или уходят
с работы

Вина и стыд характерны для любых травматических переживаний. Но когда мы сталкиваемся с утратой, они могут перекинуться на любые другие области: например, мы можем стать недовольны своей работой или внешностью, решить, что уделяем недостаточно внимания близким, и так далее. Горевание не всегда подразумевает, что человек будет чувствовать себя подавленным — у него могут случаться всплески сильнейшей тревоги, даже паники. Происходить это может, даже если всё плохое, казалось бы, уже случилось — например, он уже расстался с партнёром, или близкий уже умер. Тревога может быть как привязана к причине утраты («Я совершенно не знаю, как организовать похороны, всё пойдёт не так»), так и, на первый взгляд, совершенно не связана с ней («Я провалю проект, и меня уволят»). Лишь на завершающих стадиях горевания приходит чувство подавленности и депрессии. В этот момент человеку может казаться, что кроме утраты у него есть и другие реалистичные причины, из-за которых он находится в упадке: не состоялся в профессии, в отношениях, жизнь «не удалась». Горе словно окрашивает всё в мрачные тона.

Всё это важно знать, чтобы лучше понимать свои чувства. Нередко люди, не осознавая, что они проходят через «нормальный» процесс горевания (насколько горе вообще можно назвать «нормальным»), принимают решения под влиянием захлёстывающих их сильных чувств. Ссорятся с друзьями, расстаются с партнёрами, уходят с работы или ругают команду, когда этого можно было бы избежать. Понимая, что происходит в нашей психике, мы можем бережнее обращаться с собой и близкими.

Существует и другая, более удобная для личного пользования модель, предложенная психологом Уильямом Ворденом и описанная в переводе Варвары Сидоровой. Она опирается не на стадии, а на задачи горя, которые должен последовательно пройти столкнувшийся с утратой человек, чтобы вернуться к обычной жизни.

Всего задач четыре. Первую из них можно сопоставить со стадией отрицания в модели Кюблер-Росс — это признание факта потери и необратимости ситуации. В попытках избежать боли наша психика пытается подменить реальность иллюзией, говоря нам, что ничего как будто и не изменилось. Именно в таком состоянии расставшиеся партнёры уверяют всех, что останутся друзьями, даже будут вместе ездить в отпуск и ходить на вечеринки друзей. А человек, у которого диагностировали диабет, продолжает есть фастфуд и сладости, не задумываясь о последствиях.

Люди, чьей психике трудно справиться с этой задачей, не ходят на похороны близких. Они могут по-разному рационализовать это: «Не могу отпроситься с работы» или «Хочу запомнить её живой (его живым)». Но смысл похорон, помимо того, чтобы разделить горе с окружающими, именно в том, чтобы признать потею и её необратимость. Этому же помогает и пугающая многих традиция целовать покойника в лоб или гладить по руке: телесные ощущения помогают нам окончательно осознать смерть близкого — мёртвое тело на ощупь очень сильно отличается от живого.

Можно отрицать не только саму потерю, но и её значимость (ведь если что-то не важно — этого как будто и нет). К примеру, мы не ладили с умершим родственником и можем говорить, что не переживаем о его смерти, поскольку отношения были плохими. Или обесценивать переживания по поводу развода, говоря, что уже «отзлились» и «отгоревали», а теперь хотим только радоваться, что наконец свободны. Действительно, когда заканчиваются тяжёлые для нас отношения или умирает тяжело и долго болевший человек, утрату может сопровождать и радость, и чувство облегчения — это нормально. Но мы будем и горевать, даже несмотря на то, что отношения могли быть плохими. Теряя отношения или человека, мы теряем будущее, в котором был бы этот человек, вынуждены перестраивать всю жизнь, а также признать, что улучшение невозможно.

В процессе этой первой задачи, мы можем, к примеру, видеть в толпе смутно похожих на умершего человека людей или думать: «Надо будет рассказать об этом ему/ей», — и лишь потом спохватиться, что рассказывать уже некому. Бывает, что расставшиеся супруги тянутся набрать сообщение бывшему партнёру, чтобы поделиться каким-то впечатлением, как делали во время брака. Такое состояние в первое время после утраты нормально: оно создаёт «буфер» для психики, помогая постепенно осознать факт потери. Но если оно затягивается на годы, человек застревает в вечном горевании. С одной стороны, он избегает боли от утраты, потому что как бы не доходит до неё. Но с другой — он теряет и возможность вернуться к полной жизни, строить новые отношения и получать свежие впечатления.

Одно из частых проявлений такого «застревания» — попытка сохранить комнату и все вещи умершего в прежнем виде, словно он в любой момент может вернуться; или, например, увлечение спиритизмом и стремление общаться с душой умершего так, как с живым человеком. Попытка поддерживать статус-кво после расставания — явление того же порядка: люди отрицают, что содержание их отношений изменилось — и не может оставаться прежним.

Необходимо оговориться, что всё это касается и религиозных людей. Даже если человек верит в загробный мир, где он встретится с близкими, ему необходимо признать, что эта встреча состоится лишь по прошествии отведённой жизни. В такой ситуации перестроить мышление и принять факт потери тоже необходимо.

Погрузившись в боль, человек боится,
что никогда не выйдет из неё. На самом деле всё совершенно наоборот — проживание боли делает выход
из состояния посильным

Вторая задача горя — признать боль и пережить её, как раз от этого нас и «защищает» отрицание потери. Действительно, эта стадия порой кажется непереносимой: горюющие клиенты психологов часто спрашивают, как долго продлятся переживания и закончатся ли они вообще. Погрузившись в боль, человек боится, что никогда не выйдет из неё. На самом деле всё совершенно наоборот — проживание боли делает выход из состояния посильным. Попытка убежать, напротив, вынуждает психику застрять в этой стадии — порой на годы.

К сожалению, такой способ бегства от тяжёлых переживаний не только практикуется, но даже поощряется. Считается, что если человек «слишком сильно» переживает после развода или даже после смерти близкого, с ним «что-то не в порядке». На самом деле это окружающим некомфортно находиться рядом с человеком, столкнувшимся с острым горем, ведь оно задевает их собственные воспоминания об утратах — возможно, так и не пережитых. Именно из этого чувства люди могут давать «бесценные» советы: женщине, у которой произошёл выкидыш, говорят поскорее забеременеть снова, только что разведённой паре — начать ходить на свидания с другими людьми спустя две недели, потому что надо «двигаться дальше».

Традиция носить траур, почти исчезнувшая сегодня, как раз давала человеку возможность «легально» выражать боль и предъявлять её окружающему миру. Видя человека в чёрном или с траурной повязкой на рукаве, все понимали, что имеют дело с горюющим. Это снимало с человека необходимость всякий раз объяснять, почему он подавлен (это может быть очень тяжело), зачем отказывается от приглашений или не хочет проводить время в шумной компании. Поминки, одна из немногих традиций, сохранившихся до наших дней, дают возможность разделить горе с близкими, поделиться тёплыми воспоминаниями об умершем, ощутить поддержку других людей, которые переживают то же самое. К тому же они «отмеряют срок» (три дня, девять дней, сорок дней с момента смерти) и таким образом не позволяют психике застревать в иллюзии, что время остановилось и умерший всё ещё рядом.

Попытка «проскочить» эту стадию ведёт к травматизации. Выглядит это так, будто человек очень быстро оправился от потери и начал жить дальше. На самом деле непрожитая боль осталась внутри, и человек будет «проваливаться» в неё снова и снова, поражаясь, почему кража сумки или неудачная презентация вызывают такую бурю тяжёлых чувств.

Третья задача горя, согласно концепции Вордена, — перестроить уклад и своё окружение. Утрата меняет жизнь: если мы лишились человека из-за смерти или расставания, мы можем потерять и часть своей идентичности («Я больше не женатый человек»), а также функции, которые этот человек выполнял в нашей жизни. Разумеется, это не значит, что отношения сводятся к функциям, но исчезновение даже самых бытовых вещей («Муж всегда занимался ремонтом машины»), не говоря об эмоциональных моментах, во-первых, снова и снова напоминает нам об утрате, а во-вторых, неизбежно снижает качество жизни.

Эта задача актуальна, и когда мы теряем часть возможностей из-за болезни или травмы: «Больше не смогу для удовольствия (или профессионально) заниматься спортом», «Больше не смогу рожать», «Больше не буду путешествовать». После того, как мы осознаем реальность этой утраты и переживём боль из-за того, что нас лишили желаемого будущего, приходит время подумать, чем же в таком случае заполнить образовавшуюся пустоту.

Перейти к этой стадии можно, когда боль потери уже не так сильна и есть возможность размышлять о насущном. Расставшиеся партнёры думают, с кем они теперь хотели бы общаться и проводить время, пойти в кино, кафе или поехать в отпуск — и не хотят ли они сделать это в одиночку. Взрослые дети, утратившие пожилых родителей, думают, к кому теперь обращаться за советом и поддержкой. Вдовы и вдовцы задумываются, как устраивать жизнь без умершей супруги или супруга.

К сожалению, иногда третья задача опережает другие или идёт параллельно с ними — когда покинувший нас человек выполнял какие-то жизненно важные функции, например зарабатывал значимую часть семейного бюджета. Опять же принято считать, что это благоприятный фактор («Зато у неё есть дети, есть ради кого жить», «Теперь нужно искать работу, зато отвлечётся»). На деле же это сильно осложняет горевание: вместо того, чтобы более плавно прожить отрицание, а затем боль утраты, человек вынужден активно решать проблемы во внешнем мире — хотя внутренних ресурсов у него на это нет.

Считается, что если человек «слишком сильно» переживает, то с ним «что-то
не в порядке». На самом деле это окружающим некомфортно находиться рядом с человеком, столкнувшимся
с острым горем

Четвёртая задача — изменить отношение к человеку, которого мы утратили, или к прежней жизни и возможностям, которые она давала. Несмотря на кажущуюся лёгкость, порой такой этап длится долго — всё зависит от того, насколько человеку удалось справиться с тремя предыдущими. На этой стадии мы принимаем факт потери и можем выработать новое отношение к тому, кого или что утратили. Считается, что на смену острой печали и боли приходит грусть и остаются светлые воспоминания. Спортсмен, потерявший карьеру после серьёзной травмы, всё ещё грустит, но теперь может вспомнить радость после выигранных соревнований, испытывает гордость от того, что в его жизни был такой насыщенный и интересный период. Потерявшие близкого родственника вспоминают о нём не с острой тоской, но с грустью и благодарностью за пережитые моменты. Думая о бывшем партнёре или партнёрше, мы вспоминаем совместно пережитые моменты, отпуска, общие шутки. Испытываем благодарность за то, что эти отношения были в нашей жизни, но уже без острого сожаления о том, что они закончились.

Застрявшие в горе

На любых стадиях серьёзной утраты желательно заручиться поддержкой психотерапевта. В горе очень важно найти опору во внешнем мире, разделить его с другим, более устойчивым человеком, потому что сами мы в этот момент не можем быть устойчивы. Но особенно терапия нужна тем людям, которые обнаруживают у себя признаки незавершённого или «замороженного» горевания.

Не до конца прожитое горе может проявляться разными способами — например, человек не горюет при, казалось бы, значимой утрате. «У меня нашли астму, и пришлось бросить баскетбол, но я не помню, чтобы как-то сильно переживала. Отвлеклась на что-то». «Мама умерла, когда я был в выпускном классе, поэтому у меня не было времени на слёзы — я готовился к экзаменам». «Я и не помню развод. Всё было обычно: сходили в загс и развелись». Тревожный признак и, напротив, очень эмоциональное отношение к потере даже спустя многие годы. Например, прошло десять или пятнадцать лет, но человека всё ещё душат слёзы, когда он рассказывает об умершем друге или родственнике. Или пара развелась несколько лет назад, но злость на бывшего партнёра, который разорвал отношения, остаётся такой же острой.

В горе очень важно найти опору
во внешнем мире, разделить его с другим, более устойчивым человеком,
потому что сами мы в этот момент
не можем быть устойчивы

Подсказать, что процесс горевания был нарушен, может и наше тело. У тех, чьи близкие умерли от болезни или травмы, вдруг могут развиться похожие симптомы, хотя такого же состояния у них нет. Например, покойная мать страдала от эмфиземы лёгкого, а у её дочери развивается синдром гипервентиляции лёгких, вызванный психологическими причинами. Или после смерти близкого от рака у человека начинается онкофобия: он бесконечно «обнаруживает» у себя симптомы той или иной формы рака, проходит обследования, находится в постоянном страхе. Затянувшаяся депрессия, самодеструктивное поведение, резкая смена образа жизни сразу после потери (например, внезапный переезд, резкая смена работы и тому подобное) тоже могут сигнализировать, что «замороженное» горе продолжает влиять на жизнь.

Справиться с непрожитым горем самостоятельно сложно. Можно попробовать написать человеку, которого вы потеряли в результате расставания или смерти, письмо, рассказав о своих чувствах — но не отправлять его. Можно попробовать и другие практики: ведение дневника, записывание воспоминаний, — правда, гарантии, что они помогут сами по себе, нет. Изредка они могут даже ухудшать состояние, погружая человека в слишком тяжёлые воспоминания. В любом случае прожить горе важно, чтобы двигаться дальше несмотря на утрату — и не стоит бояться обращаться для этого за помощью.

Источник