Депрессия скульптор сергей шаулис

ART
UKRAINE

7 июля в Каневе впервые откроется Международный экономико-гуманитарный форум Ukrainian ID, инициатором которого выступил Фонд гуманитарного развития Украины. Главная задача Форума – создать эффективное пространство коммуникации для выработки глобального стратегического курса на будущее, при участии мировых лидеров мнений в разных сферах деятельности. Одно из специальных событий Форума – вручение премии Ukrainian ID Awards, которой ежегодно будут награждаться лауреаты, которые сделали значительный вклад в развитие экономики, гуманизацию общества и приумножение культурного капитала.

С создателем награды, украинским скульптором Сергеем Шаулисом, ArtUkraine поговорил о проекте и будущем скульптуры в Украине и заграницей.

В 2018 году вы создали Ukrainian ID Award или “каневский Оскар”. Что вдохновило вас принять участие в этом проекте и от чего вы отталкивались, разрабатывая концепцию самой награды?

Дело в том, что сама эта скульптура родилась чуть раньше, а в 2018 году я участвовал в выставке “Більше ніж скульптура”. Мои работы увидели, и они подошли по смыслу. Так мне предложили принять участие в проекте.

Сергей Шаулис. Из серии “Человек без стержня”

Все изображения предоставлены художником

Насколько мне известно, на выставке был представлен ваш проект “Человек без стержня”?

Да, но он был представлен не полностью. Эта серия, “Человек без стержня”, родилась еще в 2006 году. Она – о сложных жизненных моментах, когда мы меняем свой выбор. Когда ты не знаешь, что делать, куда стремиться. Эти работы родились в таком поиске. Они не несут негатива. Я создал их, когда сам изменил свою профессию и занялся скульптурой. В этой серии восемь работ. На сегодняшний день, публике было представлено только четыре из них. Я в основном работаю с сериями. Когда появляется идея, то я вижу не одну работу, а сразу пять или семь объектов, такой выставочный концепт получается.

Сергей Шаулис. Из серии “Человек без стержня”

Сколько лет заняло создание этой серии?

Она началась в 2006 году, в 2017 получила новое виденье. Я работы немного переосмыслил, переработал. Скульптуры стали на кубах, раньше они были чуть по-другому решены.

Вы продолжаете над ней работать или она уже завершена?

Работа над серией продолжается, объекты на кубах еще не все сделаны. Будет еще четыре работы в дальнейшем. Я думаю, что это может растянуться еще лет на пять. Я параллельно занимаюсь другими проектами, поэтому эту серию иногда так и оставляю, а иногда подымаю, возобновляю работу над ней. Она сложная, эмоционально сложно с ней работать.

Какое ваше впечатление от проекта Ukrainian ID в целом?

Позитивное. Потому что это очень важно для страны и мне очень приятно, что я принимал участие как скульптор, что моя скульптура попала в поле зрения и представила интерес. По смыслу она тоже достаточно хорошо подходит для этой премии.

Сергей Шаулис. Из серии “Человек без стержня”

Над чем вы работаете сегодня, какая тематика вас интересует?

В конце осени у меня будет новый проект в Киеве, совместная выставка. Это проект обо всем, что связано с внутренними переживаниями. Параллельно я делаю несколько работ. Есть еще проект «Карты нормалей», связанный с технологиями 3D. Он основан на принципе работы программ, в которых создаются модели скульптур. У них есть промежуточный этап, чтобы покрасить эту модель, – развертки, называются Normal mapping. Но поскольку я скульптор, я буду работать с реальным объемом, и разворачивать фигуры по тому же, примерно, принципу. В этом проекте я планирую также использовать анимацию и дополненную реальность, чтобы представить этот процесс в 3D, показать зрителю как происходит создание скульптуры, но разными методами и при использовании современных технологий.

Этот проект, над которым вы работаете, как и выставка “Більше ніж скульптура”, в которой были использованы технологии дополненной реальности, показывает, как технологии постепенно проникают в сферу искусства, творчества. Как это может повлиять на развитие скульптуры в будущем?

Пока у нас это еще все только начинается, но в США, например, это влияние уже очень заметно. Мало кто использует традиционные материалы, популярны 3D печать, пятикоординатные фрезерные станки, которые вырезают скульптуру. Процесс сильно ускорился, и художник может делать больше проектов. В этих процессах меньше переходных этапов, когда нужно перевести с глины в материал, воск, с воска потом залить металл, обработать. А так уже напрямую работаешь с конечным материалом. Это очень ускоряет жизнь художника, его творчество.

Сергей Шаулис. Ille & Illa

Вы принадлежите к поколению художников, которые с самого начала своей творческой практики могли видеть, как это происходит заграницей, каков глобальный контекст. Как это повлияло на развитие украинского искусства, в том числе скульптуры?

Я считаю, что это очень позитивный момент. Искусство, в том числе и украинское, начало набирать обороты. Хотя, на данном этапе еще таких кардинальных изменений нет, но еще пару лет и все изменится. Большой плюс, как по мне, это возможность создания своей персональной цифровой галереи и не просто наблюдать за происходящим в мире, а и показывать свое.

Какие тенденции в создании скульптуры существуют сегодня в мире?

Сегодня в основном самое важное это идея, а дальнейший результат художник только курирует, меньше принимает участие в техническом процессе, есть люди, которые воплощаю его идеи.

Сейчас множество дискуссий о том, как должно выглядеть публичное пространство в Украине и скульптура – это важный его элемент. Вы тоже работаете в публичном пространстве, принимаете участие в конкурсах. Как вы оцениваете ситуацию, которая сложилась в этой сфере?

Если честно, то все очень плохо, потому что у нас, по Харькову могу сказать, вообще ничего не происходит. Особенно если что-то современное, сразу идет полное его отрицание. Это вообще тяжелый процесс. Не знаю даже как это побеждать. Деятельность союзов художников мне не очень понятна. У них есть возможность поддерживать молодое поколение, развивать современное искусство, но они «сидят» на советском мировосприятии и совсем не хотят ничего менять. Так же все зависит от того же курса местных властей, от мэра. Просто достаточно несовременные люди управляют городом. К сожалению, «набивание своих карманов» все еще преобладает.

Сергей Шаулис. Из серии “Человек без стержня”

Что касается публичного пространства, то тут, мне кажется, надо привлекать не только наших, но и иностранных архитекторов, дизайнеров, художников, перенимать их опыт. Организовывать совместные проекты, чтобы в результате получить что-то действительно интересное и качественное.

Готово ли общество сегодня к современной скульптуре?

Я думаю, конечно же готово. Просто ее надо делать и показывать, в основном это происходит за свои деньги, никто не готов в это вкладывать, никак помогать и принимать участие.

Как насчет консервативных и праворадикальных тенденций, считаете ли вы, что большинство все-таки остается открытым и готовым к новому и, возможно, непривычному?

Ну, консерваторы есть всегда. Но я искренне надеюсь, что их меньшинство, все таки, если посмотреть на продажи с аукционов современного искусства, то становится видно, что тенденции меняются, люди открыты ко всему новому и это очень приятно.

Если говорить об образовательной деятельности, которая могла бы помочь в сложившейся ситуации, насколько много событий, связанных с современной скульптурой, происходит сегодня в Харькове?

Нет вообще их. И скульптуры в Харькове не так уж и много, на пальцах двух рук можно пересчитать людей, которые занимаются скульптурой, а с современной работают еще меньше. Пока все не очень в этом направлении. Вообще скульптура это очень затратный процесс, поэтому мало людей этим занимаются и многие уходят в другие ответвления, чтобы как-то заработать на жизнь. Ведь для того, чтобы отлить скульптуру, тебе нужно производственное помещение, команда рабочих (форматор, сварщик, литейщик), а чем меньше у скульптора финансов, тем больше он сварщик, литейщик, форматор.

Хорошо, нет поддержки со стороны властей, но как насчет институциональной поддержки? Все-таки у вас есть ЕрмиловЦентр, Муниципальная галерея, VovaTanya Gallery, даже фестиваль NonStopMedia.

Да, они есть и это хорошо. В общем это примерно 650 м2 выставочного пространства, как по мне маловато для такого города как Харьков.

По поводу вашего утверждения, что “все очень плохо”, что необходимо, чтобы все стало хорошо?

Ну, не все прям плохо. К примеру, в следующем году Харьков будет принимать биеннале современного искусства, что не может не отразится позитивно на развитии города и локальной художественной жизни. Я считаю, что для того, чтобы все было хорошо, нужно объединять площадки, привлекать не только Муниципальную галерею и Ермилов центр, а подключать менее известные галереи. Подключать музей, вообще ХХМ стоит как-то реорганизовывать, сделать более современным. Тем более сейчас в Одессе реорганизовывают музей, такие моменты и приводят к позитивным изменениям.

Какое ваше личное определение понятия “скульптура”?

Для меня это постоянный поиск. Поиск себя. Немного магии. Вообще – это моя жизнь.

Источник

«Это переводит тебя в разряд маргиналов»: как живут люди с депрессией и их близкие

Как депрессия может разрушить жизнь, по каким симптомам ее можно определить и что делать, если вы подозреваете это заболевание у близкого человека? В подробном тексте «Бумаги» люди с депрессивными расстройствами и их родственники рассказывают, как борются с недугом и пытаются помочь другим, а специалисты объясняют, как распознать болезнь и начать лечение.

«Всё идет плохо, и ни с чем нельзя справиться»

Когда Саше было 17 лет, она оказалась в психиатрической больнице имени Степанова-Скворцова. Так завершился ее первый в жизни визит к психологу. За сутки до этого она подралась на свадьбе знакомой; веко опухло из-за фингала, возвращаться домой не хотелось, а поговорить с кем-то было нужно. На следующий день Саша пришла в молодежную консультацию для подростков, где проплакала весь сеанс.

— Мне кажется, это нормально, когда, рассказывая о себе и своих переживаниях первый раз, человек плачет час. У меня тогда и дома обострились проблемы, возвращаться не хотелось, но и уходить совсем — тоже, — рассказывает Саша.

Она вспоминает, что внешне в то время всё складывалось благополучно: после окончания школы она поступила на режиссуру в театральную академию, что было непросто. Но чувствовала себя плохо и одиноко. Не могла спать, потому что боялась, например, что кто-то скрывается в темноте с ножом, а на улице ей казалось, что люди рядом перешептываются о ней, потому что с ней «что-то не то».

Тогда психолог — очень молодая, по воспоминаниям Саши, девушка — после беседы предложила поехать в «место, похожее на санаторий, где можно отдохнуть и молодежи здорово». Сначала Сашу отвели в детскую поликлинику к психиатру. А там сказали: «Мы вызываем скорую, у тебя нет выбора». «Сейчас я абсолютно точно знаю, что выбор у каждого человека в этой ситуации есть», — заключает Саша.

О психбольнице она уже рассказывает со смехом. Вспоминает матерившихся в скорой санитаров, как у нее забрали одежду, а еще соседку по отделению, которая постоянно хохотала над шутками несуществующей «тети Вари».

Из больницы через пару дней ее увез отец, но ближайшие несколько лет приходилось отмечаться в районном психоневрологическом диспансере. После дальнейших многочисленных обследований врачи предположили, что у Саши циклотимия. Это вид депрессивного расстройства, при котором настроение меняется от подавленного до сильно приподнятого; обострения чаще всего приходятся на осень и весну. Циклотимия считается более легкой формой биполярно-аффективного расстройства.

В периоды гипомании Саша часто ссорится и может вдрызг разругаться с друзьями или довести собеседника до слез, потратить много денег на цветастые вещи, ввязывается в авантюру и чувствует себя превосходно.

В депрессивный же период Саше не хочется думать о себе. Девушка даже старается не смотреть в зеркало: уверена, что выглядит непривлекательно, что все сделанные ею проекты — ерунда. Случалось, что она сутками лежала в постели, забывала поесть и мучалась от ощущения, что ни с чем не может справиться.

— В другом состоянии чувствую себя гением, кажется, что люди хотят меня слушать и я должна что-то дать этому миру. Думаю, ни то, ни другое на самом деле неправда, — с улыбкой говорит она.

Сейчас девушке 26 лет. Она пишет диплом, работает видеооператором и выпустила по следам своей болезни «Книгу о депрессии». Чтобы предупредить срывы, Саша принимает антидепрессанты и ходит к психотерапевту.

«Мы знаем симптомы гриппа, но не знакомы с симптомами депрессии»

По оценкам ВОЗ, депрессией страдает порядка 350 миллионов людей всех возрастов. Всемирная организация здравоохранения опасается, что к 2020 году заболевание может стать второй среди причин смертности людей. По результатам статистического исследования в России, до 6 % всего населения страны страдает расстройствами депрессивного спектра: циклотимией, биполярно-аффективным расстройством (БАР), дистимией. От тех же заболеваний страдает 6 % петербуржцев.

Медицинский психолог Эрика Байрамова четыре года работает с пациентами с диагностированной шизофренией, маниакально-депрессивным психозом, фобиями и неврозами. Она объясняет, что иногда люди игнорируют свое состояние, ошибочно принимая депрессию за обычную усталость.

Эрика Байрамова, медицинский психолог:

— Мы хорошо знаем симптомы гриппа или отравления, но мало знакомы с симптомами депрессии. Человек действительно может не понимать, что его состояние — это не просто переутомление. С другой стороны, симптомы депрессии похожи на то, что в простонародье называется рассеянностью и ленью. Человек может не хотеть признавать себя, к примеру, плохим работником и стараться игнорировать и компенсировать симптомы..

По словам специалиста, депрессия начинается с нарушений сна. Он становится неглубоким, прерывистым. Человек становится рассеянным, невнимательным, снижается работоспособность, он быстрее утомляется и не восстанавливается за выходные. Похожее происходит и с настроением. Подавленность и опустошенность остаются, даже если вызвавшие их проблемы разрешаются, а интерес даже к любимым вещам угасает.

Андрей Каменюкин, глава Клиники лечения депрессий и фобий:

— Есть так называемые маскированные депрессии. Они скрываются за другими заболеваниями. Например, у человека постоянно болит желудок или сердце, а врачи регулярно говорят, что он здоров. Здесь проблема может быть связана с внутренними переживаниями, которые приводят к телесным проявлениям.

Каменюкин работает психотерапевтом 18 лет. По его наблюдениям, за помощью в клинику обычно обращаются люди в возрасте от 25–30 лет до 45–50. В среднем это работающие люди, например, менеджеры среднего звена, у которых стресс на работе перешел в депрессивное расстройство. Сотрудники страховой сферы, представители IT-компаний, юристы и служащие банков — все они «выгорают» из-за регулярных стрессов и постоянного контакта с другими людьми.

Хронические переживания и истощения, связанные, например, со смертью близких, радикальными жизненными переменами, вызывают психогенные депрессии. Чаще всего у петербуржцев, по словам Каменюкина, встречается именно этот тип. Причиной депрессии может быть и генетика, гормональные и другие биохимические сбои в организме. В таком случае их причисляют к эндогенным.

Медицинский психолог-психотерапевт Александра Яковис, которая работает с невротическими расстройствами уже около десяти лет, уточняет, что важно прояснить, каковы причины депрессии: психогенные или эндогенные. От этого будет зависеть лечение. И там, и там пациенту, вероятно, назначат медикаментозную помощь, но при психогенной депрессии может помочь и психотерапевт.

Александра Яковис, медицинский психолог-психотерапевт:

— Не нужно заниматься самодиагностикой: это может привести к печальным последствиям и усугубить состояние. С эндогенной депрессией самостоятельно справиться невозможно. А при сильном ухудшении может возникнуть риск суицида.

«Я хотела объяснить, что депрессия — реальна»

Чтобы справиться со своей болезнью, Саша пробовала голодать. Такой способ лечения она обнаружила на одном из тематических форумов. Не ела по девять дней, два из них — не пила воду. C 67 килограммов ее вес упал до 49, потом частично вернулся, а прошлым летом снизился до 45. Даже подъем велосипеда в квартиру превращался в проблему.

После очередного срыва на 5-м курсе университета Саша забрала документы: «Как я могу закончить год, если даже с кровати не всегда в состоянии встать. У меня были какие-то заказы по работе, я всё спустила, сказала, что не могу взяться».

Во время одного из обострений Саша села рисовать «Книгу о депрессии». Тогда ей хотелось, чтобы окружающие поняли: депрессия — это реальность, а не плод ее воображения. Саша зовет комикс «случайной штукой, сделанной на коленке», но к предложению издательства напечатать его отнеслась серьезно: перерисовала иллюстрации, добавила страницы о суициде и информацию о приеме препаратов.

— Я не знала, как об этом рассказать. Тебе сейчас рассказываю и понимаю, что это ни фига не описывает моего состояния. Мне кажется, депрессия — тема, которая по дефолту переводит тебя в разряд маргиналов. И для меня самым важным было, чтобы человек, который откроет книгу, понял, что он не один. Важно было донести, что такое состояние не норма, что может быть лучше.

После публикации «Книги о депрессии» Саша получила много писем с текстом вроде такого: «Я чувствую себя так же и не знаю, как это объяснить. Это очень здорово, что я не один».

«Люди боятся, что их запрут в комнате мягкими стенами, но это не так»

Лишь менее половины страдающих депрессией людей получают необходимое лечение. Согласно материалам, размещенным на сайте ВОЗ, одно из препятствий для выздоровления — стигматизация психических расстройств в обществе.

— Люди любят пообсуждать друг друга. Поэтому часто признаться даже родным и близким в том, что у тебя проблемы и ты не справляешься со своей жизнью, стыдно, — рассказывает 21-летняя студентка ИТМО Настя.

В сентябре 2016 года ее положили в дневной стационар психоневрологического диспансера, где она проводила по несколько часов в день. В местных уборных не было щеколд, а в больничной столовой из приборов — только ложки. Настя соседствовала в основном с пожилыми людьми с деменцией и другими возрастными нарушениями. Девушка была уверена, что проведет в стационаре несколько дней, но перестала туда ходить только через полтора месяца. Именно там ей диагностировали клиническую депрессию. После лечения витаминами и ноотропами ей стало легче.

— С 6 до 20 лет я жила у бабушки, она же занималась моим воспитанием. Для нее ниже «пятерки» не оценка, если ты что-то делаешь не так, то ты автоматом плохая и любить тебя никто не будет. Нужно было постоянно соответствовать требованиям, иногда неадекватным. В итоге я не могла адекватно оценивать себя.

Настя рассказывает, как во время одного из сеансов у психотерапевта, к которому она начала ходить в 21 год, она вспомнила, что бабушка угрожала сдать ее в детдом, потому что девочка «не нужна ни матери, ни отцу».

У внешне очень хрупкой Насти длинные ярко-рыжие волосы, кольцо в губе, она носит очки в тонкой оправе и смущенно улыбается. Еще в школе девушка решила, что хочет заниматься программированием и математикой. После она успешно поступила в вуз в Нижнем Новгороде, затем перевелась в Петербург. Насте нравится танцевать, заниматься рукоделием и играть в видеоигры. Но всё это казалось ей неправильным, а результаты труда безуспешными, пока девушка не съехала от бабушки и не начала ходить к психотерапевту.

Эрика Байрамова, медицинский психолог:

— Иногда именно низкий уровень самооценки становится причиной возникновения депрессивных состояний, вплоть до появления суицидальных мыслей и намерений. Таким пациентам свойственно черно-белое мышление, при котором всё видится или как идеальное и прекрасное, или как отвратительное и ужасное. Соответственно, любая неудача, даже самая незначительная, воспринимается как катастрофа, в которой болеющий обвиняет себя.

Первый острый приступ депрессии случился, когда Настя была еще на 1-м курсе. Самый сильный — осенью 2015-го. Тогда она заперлась в своей комнате на два дня, ничего не ела, не спала, ни с кем не общалась, только непрерывно плакала и продумывала варианты суицида. Но даже после срыва девушка не обратилась к врачам. Самым большим страхом было то, что ее заберут в психиатрическую клинику.

— Наслушавшись страшилок про советские психбольницы, люди боятся, что их запрут в комнате с мягкими стенами. Но это не так: в моем случае все врачи, с которыми я работала, искренне пытались помочь.

Уже в процессе лечения Настя рассказала в соцсетях об истории своей болезни, написав, что с подобным психическим расстройством могут столкнуться не только те, кто «съехал кукушкой». Сейчас Настя охотно, но несколько схематично рассказывает о своем состоянии: борьбе с депрессией она уделяет больше внимания, чем своим ощущениям.

Несмотря на антидепрессанты и работу с психотерапевтом, обострения всё еще происходят. Спустя несколько недель после разговора с «Бумагой», состояние Насти резко ухудшилось, девушке пришлось снова лечь в стационар.

«Я не могу чувствовать себя счастливой, если мой ребенок болен»

Ирине 45 лет, она работает гувернанткой, в свободное время практикует йогу и медитацию, читает книги и статьи о психотерапии, которые затем обязательно предлагает прочесть своему сыну Николаю. Ее сын уже несколько лет страдает большим депрессивным расстройством.

Мать описывает Николая как любознательного и рассудительного, но чуткого и эмоционального. В четвертом классе он увлекся химией, когда подрос, ходил на дополнительные лекции в 239-й физматшколу, занимался водным поло, рисованием, учил английский.

После травмы шеи врачи запретили Николаю тренироваться. Мальчик перестал общаться с отцом и дедушкой, с которыми всегда был в хороших отношениях, и заниматься любимой химией, читать и смотреть фильмы. Общение с друзьями и родственниками сошло на нет, а день состоял из сна, курения и компьютерных игр. По словам Ирины, сил на школу и прогулки не было, сын перестал выходить из комнаты. Когда ему было 15, Ирина привела его к психологу.

С тех пор она вместе с сыном прошла несколько «кругов» в попытках вылечиться:

— К 17 годам депрессия уже так развилась, что сын перестал есть и спать. Мы обратились к психиатру, он прописал таблетки. И сразу стало легче. Но, со слов сына, врач не хотел вникать в проблемы, смеялся над ними.

Николай перестал пить препараты перед выпускными экзаменами: «они плохо влияли на память». Ирина вспоминает, что у его отца в этом возрасте тоже была сильная депрессия.

Затем Николай начал принимать новый препарат, но он не помог. Из-за плохо сданной сессии состояние только ухудшалось: он не понимал, что читает, и не мог ни во что вникнуть. Сейчас снова начал принимать антидепрессанты и у него появились силы вернуться к учебе и выходить из дома на прогулки.

— Борьба с депрессией продолжается. И это трудно. Как любая мать я не могу чувствовать себя абсолютно счастливой и спокойной, если ребенок болен. Постоянно думаю, как помочь сыну вернуться к нормальной жизни. Всегда есть страх, что он окажется на грани жизни и смерти. Надеюсь, когда-нибудь он всё же найдет врача, которому доверит все эти узелки из детства, которые мешают жить и радоваться.

Отец Николая считает состояние сына результатом отсутствия серьезной занятости и, как и первый врач сына, говорит, что «если бы началась война, то все депрессии сразу же прошли бы».

Александра Яковис рекомендует тем, кто подозревает депрессию у близкого человека, задавать наводящие вопросы и напоминать, каким он был прежде, чтобы человек мог сравнить внутренние ощущения. Во время же лечения важно убеждать не бросать процесс, если облегчение не пришло мгновенно.

Александра Яковис, медицинский психолог-психотерапевт:

— Важно понимать, что лечение, которое назначает врач, не действует мгновенно. Чаще медикаменты имеют накопительный эффект, который наступает примерно через две недели. На это надо настроиться. Иногда требуется подбор фармакотерапии, и поэтому важно держать связь с доктором, находиться под наблюдением, сообщать ему об изменениях состояния после начала лечения.

«Во время психотерапии у меня возникает чувство, что я справляюсь»

— В какой-то момент я была готова на всё, чтобы почувствовать себя нормально. Когда мне было 19 лет, пробовала экстремальные вещи, которые никому не советую, вроде голодания и депривации сна (метод, при котором человек не спит сутки и более

прим. «Бумаги»). У меня была идея фикс. Летом я вставала в 5–6 утра и начинала бегать, мой рекорд — 16 километров нон-стоп. Каждый день занималась спортом, не пила алкоголь и кофе, не курила, ела практически только фрукты и овощи, — рассказывает Саша.

Какое-то время это работало, но потом у Саши случилась ее самая сильная депрессия, и врач предложил попробовать антидепрессанты. Несмотря на страхи, девушка согласилась.

Сейчас от приступов ее бережет «комплексный подход» — сочетание психотерапии и антидепрессантов. Чтобы подобрать подходящие препараты, понадобилось немало времени: побочные эффекты некоторых перекрывали лечебное действие. Из-за одного препарата Саша периодически «проваливалась» в яму депрессивных мыслей. Она повторяет, что из-за непредсказуемого эффекта выбирать препараты нужно только со специалистом. А психотерапия хороша и в качестве профилактики.

— Когда ты приходишь к психотерапевту, важно сформулировать запрос. По сути, всё начинается с того, что ты рассказываешь о своих чувствах. Почему плохо, почему дискомфортно, почему ты злишься и чувствуешь обиду. Терапия помогает взглянуть на всё с разных сторон, воспринимать ситуацию более осмысленно.

В течение болезни Саша выработала для себя «правило двух недель». Каждый вечер девушка анализировала, понравился ли ей прошедший день, как она себя чувствует, есть ли силы заниматься делами и общаться. И если в течение двух недель она чувствовала себя плохо, то звонила врачу.

— Во время психотерапии у меня возникает чувство, что я справляюсь. Говорю себе: это рабочая ситуация, всё будет хорошо. А депрессия — это как раз таки отсутствие ощущения, что всё хорошо, — заключает Саша.

«Это два разных состояния: как я чувствовала себя до лечения и после»

Необходимое при депрессии лечение при всех эмоциональных сложностях требует еще и немалых финансовых вложений. Так, у Саши уходит на препараты около 3 тысяч рублей в месяц. Один сеанс у психотерапевта стоит еще 2 тысячи. Иногда, чтобы позволить себе лечение, девушке приходилось занимать деньги, но после объяснения один из ее психотерапевтов снизил стоимость.

В Клинике лечения фобий и депрессий сеанс психотерапии стоит от 2,5 тысяч рублей. Если клиенту это не по карману, его направляют в госучреждения, где специалисты работают с ним бесплатно.

Бесплатно посещает врача и Настя, но примерно 1,5 тысячи рублей в месяц она тратит на антидепрессанты. Препараты, по ее словам, очень помогают.

— Медикаменты убрали всю симптоматику, но проблемы в голове, которые это вызвали, еще остались. Сейчас работаю над этим с психотерапевтом. В целом это два разных состояния: как я чувствовала себя до лечения и после. Через две недели «накопился» эффект действия антидепрессантов, а я уже и не помнила, что можно не видеть всё в сером цвете.

Несмотря на сопротивления сына, Ирина продолжает искать специалиста, который поможет закрепить действие антидепрессантов. Она говорит, что лечение сына от депрессии — это очень существенные расходы для их семьи. Прием психотерапевта стоит от 2 тысяч, еще 900 рублей в месяц приходится отдавать за антидепрессанты. Если специалисты решат повысить дозировку, сумма вырастет.

— Я очень радуюсь, когда сын улыбается и обнимает меня. Верю, что то солнце, которое живет в нем, когда-нибудь выйдет из-за туч депрессии. И он поймет, что жизнь — это чудо.

Иллюстрации из комикса «Книга о депрессии». Автор: Саша Скочиленко

Источник