Дексаметазоновый тест при депрессии
Дифференциальная диагностика депрессивных состояний имеет большое практическое значение для выбора терапии: для успешного лечения эндогенной депрессии необходимы антидепрессанты или электросудорожная терапия (ЭСТ); невротическая депрессия хорошо купируется транквилизаторами, психотерапией, иногда стимуляторами; для некоторых астенодепрессивных состояний в рамках депрессии истощения P. Kielholz показаны также стимуляторы и ноотропные препараты; тревожно-депрессивный синдром, ведущим компонентом которого является тревога, требует терапии транквилизаторами, часто в больших дозах. Однако чисто психопатологические критерии оказались недостаточно эффективными для разграничения различных форм депрессии, и поэтому распространение получили применяемые для этой цели биологические тесты. Один из них: реакция выброса тиреотропного гормона в ответ на введение тиреотропин-рилизинг-фактора до сих пор не нашел широкого применения в клинике, поскольку он достаточно сложен, а главное, его результаты оцениваются противоречиво: снижение выработки тиреотропина, возможно, связано не с собственно депрессией, как полагали вначале, а с тревогой [Galloway S. et al., 1984]. Наоборот, дексаметазоновый тест (ДМТ) успешно используется во многих странах для диагностики эндогенной депрессии и для оценки эффективности антидепрессивной терапии и стабильности достигнутой ремиссии. К настоящему времени ему посвящены многие тысячи публикаций.
Диазепамовый (седуксеновый) тест был предложен нами совместно с В. А. Точиловым [Точилов В. А., Широков В. Д., 1979; Нуллер Ю. Л., 1981] для разграничения эндогенной депрессии, протекающей с тревожно-депрессивным синдромом, и «эндогенной» тревоги, сочетающейся с депрессивным настроением. Тест основан на том, что психотропное действие бензодиазепиновых транквилизаторов исчерпывается противотревожным эффектом, и если какие-либо симптомы редуцируются после введения диазепама, то, следовательно, они обусловлены тревогой.
Попытки применить ДМТ у больных депрессией предпринимались еще в конце 60-х годов, однако тест, рассчитанный на более грубые нарушения регуляции секреции кортизола при болезни ИценкоКушинга, оказался недостаточно чувствительным при эндогенной депрессии. Лишь после того, как В. Carroll и соавт. модифицировали тест, уменьшив нагрузку дексаметазоном и сведя ее к однократной дозе, удалось обнаружить, что у значительной части больных эндогенной депрессией после приема дексаметазона не происходит подавления секреции кортизола, т. е. они оказываются резистентными к его действию.
Методика ДМТ была стандартизована в основном в обобщающей работе В. Carroll (1982) и в настоящее время применяется в различных странах. По этой методике 1 мг дексаметазона дается больному в 11 ч вечера первого дня исследования. На следующий день между 15 16 ч берется проба крови для определения концентрации кортизола (для этого применяется радиоиммунный метод или метод конкурентного связывания с белком; в более ранних работах определяли содержание главного метаболита кортизола в крови11-ОКС флуорометрическим методом). ДМТ считается нормальным, если концентрация кортизола ниже 50 мкг/л, а патологическим, если она выше этого порога.
Предложенная нами совместно с М. Н. Остроумовой модификация ДМТ отличается от вышеописанной [Нуллер Ю. Л., Остроумова М. Н., 1978]. Главное отличие заключается в том, что основным критерием теста является не содержание кортизола после введения дексаметазона, а процент подавления его секреции, для чего сопоставляются концентрации кортизола до и после приема дексаметазона. По этой методике в 9 ч утра натощак берется кровь из локтевой вены, в 23 ч больной принимает 0,5 мг дексаметазона. В 9 ч утра следующего дня (т. е. через 10 ч после приема дексаметазона) вновь берется кровь. В плазме крови определяется кортизол или 11-ОКС. ДМТ считается патологическим, если после дексаметазона уровень 11-ОКС (кортизола) снижается менее чем на 30 %. Показатели ДМТ от 30 % до 40 % расцениваются как сомнительные. Постдексаметазоновый уровень 11-ОКС может использоваться в качестве дополнительного критерия. Тест считается патологическим, если уровень 11-ОКС превосходит 100 мкг/л.
Обе методики имеют свои преимущества и недостатки. Преимуществом методики В. Carroll является то, что можно ограничиться лишь однократным взятием крови, а ее недостаток заключается в том, что показатели теста зависят также от метода определения кортизола. Используемая нами методика оценивает процент снижения содержания гормона путем сравнения двух проб, в которых 11-ОКС или кортизол определяются одним и тем же методом. Поэтому чувствительность метода не влияет на показатели подавления. Это особенно важно в условиях психиатрических больниц и медицинских учреждений, в которых не всегда имеется возможность для использования радиоиммунного метода определения кортизола. Кроме того, показатели радиоиммунного метода также не стабильны, а при их сопоставлении с данными метода конкурентного связывания с белком обнаруживаются расхождения до 25 % [Galloway S. et al., 1984].
Учет исходного уровня глюкокортикоидов особенно важен при оценке результатов теста у больных с тревожно-депрессивным синдромом, так как при интенсивной тревоге он может быть очень высоким (до 300 мкг/л). В подобном случае по методике В. Carroll показатель 60 мкг/л после дексаметазона будет считаться патологическим, а по предлагаемой нами оценке подавление составит 80 %, т. е. ДМТ будет считаться нормальным. Как показывают результаты терапии подобных больных, они хорошо реагируют на лечение противотревожными средствами (например, феназепамом) и плохо поддаются лечению антидепрессантами, что свидетельствует против наличия у них эндогенной депрессии.
Суммируя данные 10 работ (исследовано 573 больных эндогенной депрессией), В. Carroll (1982) показал, что патологический ДМТ был установлен у 45 % больных и у 4 % здоровых.
Диагностическая ценность методики определялась по двум показателям: чувствительности, т. е. проценту патологического теста среди больных эндогенной депрессией, и специфичности проценту нормального теста среди здоровых людей. Повышение чувствительности, например за счет уменьшения дозы дексаметазона или увеличения интервала между его приемом и взятием крови, обычно приводит к увеличению количества не реагирующих на действие дексаметазона людей в контрольной группе, т. е. к уменьшению специфичности. В цитированной работе В. Carroll (1982) чувствительность ДМТ составляла 45 %, а специфичность 96 %. 9 из 10 использованных им работ, включая работу самого автора, были выполнены по принятой за рубежом методике, а десятой была наша статья [Nuller Yu. L., Ostroumova M. N., 1980], в которой применялась описанная выше модификация ДМТ, причем чувствительность ДМТ составляла 69 %, специфичность 91 %. Таким образом, результаты, полученные с использованием обеих модификаций ДМТ, были вполне сопоставимы. В другой методической работе [Shapiro M. et al., 1983] предиктивная ценность ДМТ определялась на основании обработки результатов 11 исследований. При значительном разбросе данных наши показатели, использованные в этой статье, существенно не отличались от средних: 72 % при среднем 67 %.
Анализ приведенных и ряда других работ показывает, что у 30 60 % больных эндогенной депрессией ДМТ оказался нормальным, а у 10 % здоровых людей он был патологическим. Патологический тест у людей, не страдающих эндогенной депрессией, согласно обзору M. Shapiro и соавт. (1983), может быть обусловлен рядом причин: эндокринными нарушениями (прежде всего, болезнь Кушинга, а также некомпенсированный диабет); беременностью, ожирением, резким похуданием, тяжелыми соматическими заболеваниями, особенно инфекционными, заболеваниями печени, при которых нарушается метаболизм глюкокортикоидов, почечной недостаточностью, обезвоживанием и длительной тяжелой рвотой, приемом некоторых препаратов кортикостероидов, барбитуратов, наркотиков. Данные об отрицательном влиянии резерпина на ДМТ не подтвердились в наших исследованиях, о чем будет сказано в дальнейшем. Кроме того, патологический ДМТ относительно часто встречается при некоторых формах рака [Остроумова М. Н., Симонов Н. Н., 1981] и при хроническом алкоголизме [Нуллер Ю. Л. и др., 1981; Бокий И. В. и др., 1984].
Значительный процент нормального ДМТ у больных с диагнозом эндогенной депрессии может быть обусловлен не только
недостаточной чувствительностью теста, но и гетерогенностью исследованной группы больных, т. е. нечеткостью применяемых диагностических критериев. S. Galloway и соавт. (1984) сравнивали частоту патологического ДМТ в группах больных эндогенной депрессией, отобранных по разным диагностическим критериям, и обнаружили отчетливые различия между ними. В другой работе [Abau-Salech F. et al., 1983] больных депрессией разделили на 2 подгруппы: с высоким баллом по Ньюкастлской шкале эндогенности и с низким.
В первой подгруппе, состоящей из больных с несомненной и достаточно тяжелой эндогенной депрессией, патологический ДМТ был в 81 %, а во второй только в 45 %.
Поскольку ДМТ начал применяться нами совместно с M. H. Остроумовой около 10 лет тому назад и у значительной части больных имеется достаточно длительный катамнез, мы получили возможность верифицировать диагностику на основании катамнестических данных и сопоставить данные ДМТ с окончательным диагнозом и с результатами последующей терапии. Кроме того, у части больных ДМТ сочетался с диазепамовым тестом, позволяющим достаточно надежно разграничивать эндогенную депрессию от состояний тревоги психотического уровня. ДМТ был проведен у 217 психически больных и 85 здоровых. У 160 больных была диагностирована эндогенная депрессия. Критериями для постановки диагноза являлись следующие признаки: 1. Аффективные нарушения в виде меланхолического, тревожно-депрессивного, депрессивно-деперсонализационного, депрессивно-энергического синдромов, тяжесть которых требовала госпитализации или интенсивной медикаментозной терапии. 2. Фазное или приступообразное течение заболевания с выходом в интермиссию. 3. Отсутствие гетерогенной для эндогенной депрессии симптоматики: систематизированного бреда преследования, истинных и псевдогаллюцинаций, симптомов психического автоматизма. Среди больных этой группы было 63 мужчины и 97 женщин в возрасте от 16 до 82 лет (средний возраст 44 года). У 69 больных течение психоза было биполярным, у 91 монополярным. 135 больных лечились в стационаре, 25 амбулаторно. У большинства больных депрессия сочеталась с выраженной тревогой. У 81 больного этой группы одновременно с ДМТ был проведен и диазепамовый тест, а также прослежен катамнез.
У 24 больных шизофренией была выраженная галлюцинаторно-параноидная симптоматика, у 12 она сочеталась с тяжелой витальной депрессией с типичными суточными колебаниями настроения, а у 12 сходных по выраженности галлюцинаторно-параноидной симптоматики больных настроение оставалось ровным. У 17 больных на основании клинической картины и длительного последующего наблюдения была диагностирована реактивная депрессия. У 11 была маниакальная фаза МДП и у 5 шизо-аффективный психоз с интенсивной тревогой сниженным настроением и онейроидными состояниями на высоте приступа.
ДМТ проводился на 2 или 3-й день после госпитализации, если больной получал медикаментозную терапию на 5 7-й день после ее отмены. Диазепамовый тест проводили на 2-й день обследования после взятия последней порции крови для ДМТ. Внутривенно вводили 30 мг диазепама. Если после введения диазепама исчезала вся психопатологическая симптоматика, причем иногда возникало повышенное настроение, напоминающее гипо-маниакальное, то диазепамовый тест рассматривался как «тревожный». В этих случаях сон, как правило, не наступал. Диазепамовый тест определялся как «депрессивный», если симптоматика оставалась неизмененной или смягчалась лишь частично, за счет уменьшения или исчезновения тревоги. Собственно депрессивное настроение в этих случаях выступало рельефнее. Практически у всех больных в момент введения препарата или вскоре после его окончания наступал кратковременный сон. 3-й, «промежуточный», вариант диазепамового теста характеризовался неполным, но значительным смягчением симптоматики и сонливостью в период инъекции. Результаты ДМТ представлены в табл. 3.
Таблица 3. Частота патологического дексаметазонового теста в разных группах больных
Общее количество обследованных
Количество больных патологическими данными ДМТ
Источник
О терапии тяжелой депрессии — доктор медицинских наук, руководитель клиники В.Л. Минутко
«Тяжелая депрессия» чаще всего встречается при периодическом депрессивном расстройстве (рекуррентном депрессивном расстройстве) или биполярном аффективном расстройстве (маниакально-депрессивном психозе), в США ее нередко называют «большое депрессивное расстройство». Невротические депрессии также могут проявляться «тяжелой депрессией», но обычно в рамках смешанного тревожно- и депрессивного расстройства. «Тяжелая депрессия» встречается при органическом поражении мозга, например, опухоли эпифиза, вырабатывающего гормон мелатонин или при гормональном заболевании, например, щитовидной железы.
Стержневым признаком «тяжелой депрессии» считается ангедония — состояние при котором человек не получает удовольствие от того, что он получал раньше. «Тяжелая депрессия» также проявляется раздражительностью, тревогой, тоской и апатией, причем, чем старше человек, тем больше тоски и апатии, чем моложе — раздражительности и тревоги.
Для «тяжелой депрессии» типичны: самообвинения, снижение самооценки, нерешительность, чувство безысходности и бесперспективности, потеря интереса к жизни и мысли о самоубийстве. Опасность последнего возрастает при повышении уровня тревоги и возбуждения, появления на этом фоне панических атак. «Тяжелую депрессию» сопровождают нарушения памяти, внимания и мышления, последнее становится заторможенным, человеку трудно собраться с мыслями и сконцентрировать внимание.
Кроме того, при тяжелой депрессии нарушается сон (в 80% случаев — это ранние пробуждения, в 20% — сонливость и заторможенность в течение дня; обычно снижается аппетит, падает вес, появляются сильные запоры.
«Тяжелая депрессия» встречается не так уж и часто, обычно депрессивные эпизоды носят умеренно–выраженный характер, но, к сожалению, приобретают затяжное течение, особенно, при неправильном лечении и в пожилом возрасте.
Несмотря на распространенность депрессии, о ней мало знают и ее опасность недооценивают. Депрессия — это «заболевание-невидимка», о нем мало говорят, и крайне редко обращаются к врачу. Даже в США, где психиатрия давно перестала быть чем-то стыдным и стала такой же обыденностью, как визит к стоматологу, до 37% пациентов с тяжелой депрессией не получают необходимого лечения (Shim, 2011). У нас, очевидно, ситуация гораздо хуже.
Чем опасна депрессия?
Депрессия связана с повышением риска сердечно-сосудистых заболеваний и нарушениями со стороны иммунной системы (выше риск воспалительных, инфекционных и онкологических заболеваний). Вообще, по последним данным, депрессия всегда сопровождается достаточно сильным воспалением.
Как отмечалось раньше, «тяжелая депрессия» часто сопровождается мыслями о самоубийстве. На самом деле причин самоубийства достаточно много, но не все они, конечно, связаны с «тяжелой депрессией», иногда они бывают на фоне алкогольного опьянения, в пожилом возрасте, при потери партнера, с которым человек прожил всю свою жизни и т.д.
В США в среднем 44 тысячи человек в год совершает суицид. Процент самоубийц в России примерно тот же, что в США. В северных странах самоубийств больше, чем в Южных, в молодом или пожилом возрасте, особенно, мужчины, чаще кончают жизнь самоубийством.
Большую часть суицидов можно было бы предотвратить, если бы пациент с депрессией или его родственники вовремя обращались за помощью. Почему же этого не происходит? Больной тяжелой депрессией редко сам ищет помощи. Будущее для него представляется в негативном свете, он не верит, что кто-то сможет помочь. Даже когда его посещают суицидальные мысли, это кажется естественным продолжением депрессии. Пациент редко говорит о суицидальных намерениях, в момент, когда они впервые появились. Иногда родственники могут узнать о мыслях о самоубийстве заболевшего только по косвенным признакам — внезапной раздаче личных вещей, разговоре о смерти или по поиску средств для суицида. Отмечу, что мысли о самоубийстве — показания к недобровольной госпитализации в психиатрическую клинику.
Родственники зачастую не замечают даже очень тяжелую депрессию у близких, особенно если заболевший проводит много времени на работе или на учебе, или живет отдельно. Многие скрывают депрессию, как признак неблагополучия, и предпочитают не говорить о своих проблемах.
Как понять, что близкий человек задумывается о суициде?
Такие высказывания как «я не хочу жить», «вам проще будет без меня», «никому нет дела, живу я или умру», необходимо всегда воспринимать всерьез. Родители часто полагают, что подростки манипулируют темой своей смерти. Это случается не так часто, как предполагают, но даже при манипуляциях велик риск «заиграться».
Бытует мнение, что тот, кто много говорит о суициде, никогда в реальности его не совершает. Это миф. Постоянное проговаривание темы суицида и особенно средств суицида, приближает больного к действию. Родственники, видя симптомы депрессии, длительное подавленное состояние больного, опасаются напрямую спросить, думает ли он о самоубийстве. Многие считают, что такой вопрос может подтолкнуть к суициду. Это еще один миф. Важно понимать, что происходит с заболевшим депрессией, и насколько тяжело его состояние. Открытый разговор — лучший вариант прояснить ситуацию, поэтому психиатры нередко напрямую спрашивают больного о наличии суицидальных мыслей, полагая, что это отодвигает возможность суицида.
Стационар при лечении тяжелой депрессии
Если у вашего близкого появились мысли о суициде, я рекомендую неотложную госпитализацию в стационар несмотря на отказ больного. Такая позиция может показаться излишней предосторожностью, но я видел достаточно случаев, когда решение о попытке суицида принималось практически мгновенно и было абсолютно непредсказуемо (состояние пациента «мерцает»). Тяжелая депрессия — это заболевание, которое серьезно влияет на мышление.
Как я уже писал раньше, если вы считаете, что заболевший близкий человек достаточно разумен и контролирует себя, вы ошибаетесь. При исследованиях реакции мозга на определенные стимулы (когнитивные вызванные потенциалы) видно, что на обработку информации человек с тяжелой депрессией тратит в среднем в 1,5-2 раза больше времени, чем здоровый. Депрессия серьезно влияет на мозг, разрушая его и это влияние нельзя недооценивать.
С другой стороны, назначаемые при депрессии препараты, антидепрессанты, не начинают действовать сразу, а в некоторых случаях могут усилить мысли о самоубийстве, особенно, при назначении препаратов избирательно влияющих на серотонин, например, такого препарата, как Сертралин. Иногда при тяжелой депрессии у больного нет энергии и сил совершить попытку суицида, но при начале лечения и небольшом улучшении состояния, пациент совершает попытку самоубийства. В моей книге «Депрессия» я пишу о подобных случаях.
В целом, амбулаторное лечение тяжелой депрессии представляется мне рискованным и неоправданным. Если у Вас нет финансовой возможности лечить близкого в частной клинике, лучше обратиться в государственную больницу, но не рисковать, пытаясь лечиться в домашних условиях. При упорных суицидальных мыслях назначают антипсихотики, чаще Клозапин и даже электросудорожную терапию, что, например, имело место у писателя Хемингуэя.
Препараты и ТМС в лечении депрессии
При любой депрессии традиционно назначают антидепрессанты, однако, как минимум 30% пациентов с депрессией не отвечают на антидепрессанты и их надо лечить другими методами и другими препаратами, например, познавательно — поведенческой психотерапией, слабыми токами, стимулирующими определенные структуры или транскраниальной магнитной стимуляцией, стабилизаторами настроения, блокаторами NMDA рецепторов, или антипсихотиками.
Мы подбираем препарат, исходя из тяжести состояния, риска развертывания биполярного расстройства (препараты, влияющие только на рецепторы серотонина вызывают так называемую «инверсию фазы», способствуя появлению маниакальных состояний), а также данных фармакологической генетического анализа. В нашей клинике проводится контроль содержания препарата в крови для избегания передозировки и развития побочных эффектов и применения низких дозировок, которые не дают нужный терапевтический эффект.
Помимо препаратов, мы используем метод транскраниальной магнитной стимуляции (ТМС), который одобрен для лечения депрессии английским NICE и американской ассоциацией психиатров, а также другие методы физиотерапии (назальный электрофорез, нейробиомодуляцию, инструментальную психотерапию и др.)
Психотерапия в лечении депрессии
Психотерапия — важная часть терапии депрессии. Во всем мире используют когнитивно-поведенческий подход, который доказал свою эффективность в массе исследований. К сожалению, в России не так много когнитивно-поведенческих терапевтов. Психотерапия при «тяжелой депрессии», если ее проводит психолог, должна идти под контролем лечащего врача — психиатра. Длительность психотерапии варьирует, обычно необходимо около от 15 до 30 сеансов для достижения стойкого результата. Большее количество сеансов представляется мне бессмысленным и даже вредным, т.к. у пациента начинает формироваться зависимость от терапии и от психотерапевта.
Рецидивы депрессии
При неправильном или неполном лечении депрессии, заболевание в большинстве случаев снова возвращается, в 50% случаев — в течение 6 месяцев, в 85% случаев — в течение 10 лет после первого эпизода депрессии (Forte et al., 2015). Эти цифры говорят о том, что крайне важно правильно и полностью пролечить депрессивный эпизод.
Источник