Мария Британ — Чувствуй себя как дома
Мария Британ — Чувствуй себя как дома краткое содержание
Чувствуй себя как дома — читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Чувствуй себя как дома
Моей Ласточке, рядом с которой всегда тепло
Не навещай меня
Или входи без стука.
Не издавай ни звука
И не блуждай одна.
Скрипит, рыдает пол.
Зажмурься. Видишь, Тора?
Квикстеп танцуют шторы,
И дверь забила гол.
Под скрипку пляшет дом.
«Тик-так», – чеканит сердце.
Тик-так. Тик-так. Два герца.
Позволь мне быть смычком.
Кромсает пол трава.
Фальшивят все пластинки:
У них сейчас поминки.
Как жаль, что ты мертва.
Я слышу их. Они – моя стая. Друзья с тикающими сердцами марки Zahnrad[1].
У них есть глаза. И руки, и рот – все как у людей. Они радуются, грустят, ненавидят. О, ненавидят они по-особенному. И если ты гребаный турист, читающий мой дневник и блуждающий по обломкам свихнувшегося дома, знай: ты на две трети покойник, Вячеслав. Ты же не против, если я буду называть тебя Вячеславом? Мое любимое имя!
Надеюсь, тебе нравится.
Ты по-прежнему здесь? Дай угадаю: ты идиот. Нет? Тогда все хреново. Двери закрыты. Ключи похоронены. Окна заколочены. Поздравляю, ты попал в ловушку. Этот дом – могила. У него слишком прочные стены – ты не пробьешь их, и чересчур хрупкие потолки – пара булыжников проломят тебе череп.
Твоя кровь смочит страницы моего дневника. Чернила расплывутся. Моя история умрет в твоих эритроцитах. Чтоб тебя.
Не ожидал, что сдохнешь?
Если ты читаешь это, я тоже не ожидал.
Ищи его сердце, Вячеслав. Не медли. Вдруг оно тикает где-то поблизости, за холодильником, облепленным наклейками из упаковок жвачек? Ты успеешь.
Я всегда успевал.
Когда найдешь часы с выгравированной под циферблатом надписью Zahnrad, разбей их. Вытащи батарейки. Залей кровью. Сделай так, чтобы они навечно заткнулись.
У тебя будет ровно минута на спасение. Шестьдесят секунд. Не больше. Не меньше. Дом пунктуален.
Подумай, сколько шагов тебе понадобится, чтобы выбраться через дверь у окна?
А через ту, что около шкафа?
Или у тумбочки-развалюхи, где ты нашел чьи-то череп и туфли?
Найди кратчайший путь. Слыхал об алгоритме Дейкстры[2]? Вообрази, что до крыльца тебе идти миллиарды лет. Рассчитывай ходы в комнатах. Выбери минимум.
Задачка на пять баллов и жизнь в подарок. Ошибешься – сгоришь вместе с домом.
Я ошибся всего раз.
Найди кратчайший путь или шипи на сковороде.
Представь: жена звонит тебе и щебечет, что ты выиграл в любимой лотерее. Но на кой тебе эти деньги, если ты скоро поджаришься?
А сейчас – вперед.
Попытайся спасти мою историю.
Я скольжу пальцами по шершавой кирпичной стене. Мне пять. Я люблю игрушечную железную дорогу, подаренную батей на день рождения. Это же улет! И пусть паровоз по ней не ездит. Пусть он с браком. Я едва уломал матушку, чтобы она его не выкидывала и не меняла.
А еще я люблю предков. Пинать камни. Пугать всех вокруг и нырять в волны.
Я хорошо плаваю.
Матушка переживает, что со мной не дружат сверстники. Я объясняю ей – зря.
Дома́, хоть и не сверстники, но тоже ничего.
Не помню, когда это началось. Но раньше, чем я научился говорить.
Матушка водит меня к врачу. Тот показывает картинки, а я замечаю не то, что следует обычному мальчику. Да, чудовище. Да, с тремя желтыми глазами на каждой из голов. Если бы оно жило в нашем доме, его морды выглядывали бы из окон чердака. Вот смеху-то было бы! Я бы кормил его блинчиками.
Матушке не нравится мое воображение. Она его удалит, точно. Поэтому мне страшно к ней приближаться, когда она держит нож. По ночам матушка жалуется бате, что со мной что-то не так.
Если честно, я боюсь. Вдруг она выгонит нас с бракованным паровозом из дому? Интересно, есть ли пункты обмена детей?
Однажды за завтраком матушка цапает меня за запястье и просит, чтобы я никому не говорил о друзьях-домах. Наверное, боится, что я буду выглядеть странно.
Я обижаюсь на матушку, и дом обижается вместе со мной.
Со стола падает стакан. Матушка уверена, что пихнула его локтем.
Но я в курсе: это дом грустит. Дом хочет дружить с ней. А она – нет.
Его сердце в подобные моменты тикает чаще обычного. Предки удивляются, почему часы спешат, и возвращают стрелки обратно.
Дому больно. Он плачет – протекает крыша. Всегда – хоть чини, хоть не чини.
Ты до сих пор здесь, Вячеслав? Неужто не нашел часы?
Тогда читай вслух. Поднимись и постарайся не задохнуться. Хрусти лопатками, не опускай глаза. Вот так. И подбородок – выше.
Не бойся смерти, пока она не скажет: «Здравствуй. Как поживаешь?»
Мне шесть. Матушка бросила попытки сделать меня нормальным. Не обращает внимания, как я жмусь к стене и что-то бормочу. Ну и ладно. Зато со мной дружат протекающая крыша и половицы.
Я спрашиваю у дома:
– Ты славный малый.
– Я случайно не псих?
– У тебя просто протекает крыша.
Не бойся безумия, пока оно не скажет: «Здравствуй. Как поживаешь?»
Со мной по-прежнему не дружат сверстники. Я хожу в школу. Мертвую школу. По крайней мере, она молчит. Я пробовал с ней заговорить, а она ни в какую. Или упрямая, или и правда сдохла.
Может, она невзлюбила учеников. Может, виновато сердце-часы – здесь оно тикает тише, чем дома.
Может, школа больна.
Мне так и не удалили фантазию.
И почему матушка до сих пор не обменяла меня на кого-то получше? На что она надеется?
Впрочем, паровоз я тоже не обменял. И ни на что не надеюсь.
Я провожу все свободное время у себя в комнате. Прижимаюсь к обоям так, что краснеет ухо – иногда дом шепчет чересчур неразборчиво.
Одноклассники обзывают меня маменькиным сынком. А все потому, что я отправляюсь домой в шесть, ведь уже темнеет. Я боюсь. Ночью голоса домов особенно различимы.
Одноклассники обзывают меня кирпичом. А все потому, что я часто прислушиваюсь к стенам, сливаюсь с ними. «И лицо приплюснутое», – заявляет Пашка, главный придурок поселка, – долговязый, с белыми-белыми седыми волосами, хотя ему всего восемь, и с длинными, девчачьими ресницами. Странно, что над ним никто не подшучивает.
Источник
.. и чувствуй себя как дома
21 September, 2020
Вернисаж онлайн. Проект Серафимы Бреслер состоит из четырех частей, которые вместе собираются в рассказ о чернобыльской аварии и последствиях этой катастрофы. Эта история напрямую коснулась семьи художницы – работа основана на воспоминаниях бабушки, которая вместе с подругами состоит в союзе ‘Чернобыльских Вдов’, их мужья погибли в связи с последствиями радиации. При всей тяжести события – проект аккуратно и тонко проговаривает эту травму, рассказывая о ней с уважением, несколько отстраненно проговаривая всем известные факты, но фокусируется на самом теплом – воспоминаниях и памяти.
Также поговорили с молодой художницей о текущих проектах и выбранном медиуме работы и искусстве, как глотке воздуха.
В своей практике я изучаю дом, как совокупность ментального и материального, и предметы, содержащие личные воспоминания человека. Дом оберегает от агрессивной внешней среды, в то же время храня в себе прошедшие эпизоды жизни, в том числе и травмирующие. Меня заинтересовал тот факт, что люди, несмотря на все болезненное, что находится в их личном пространстве, остаются в нем, стараются сохранить память о прошлых переживаниях. Чтобы проиллюстрировать этот феномен, я создаю тканевые исталляции, способные передать атмосферу уходящего времени.
‘. И ЧУВСТВУЙ СЕБЯ КАК ДОМА’
Мой дедушка Игорь, которого, к сожалению, я не успела увидеть, в 1986 году работал в Чернобыле как инженер и ликвидатор аварии. После получения больших доз радиации он умер, оставив бабушку Милу одну в однокомнатной квартире, которую получил в награду за свою героическую работу с риском для жизни. У моей бабушки, однако, есть две близкие подруги – Валя и Ира, – которые работали вместе с Милой и Игорем в Министерстве Атомной Энергетики и Промышленности СССР. В Чернобыле Валя три месяца работала секретарем, Ира тоже работала с мужем несколько недель. Все три женщины, в результате, получили статус ‘вдовы Чернобыля’, непоправимые последствия для здоровья, болезненные воспоминания.
Люди, ликвидировавшие аварию на Чернобыльской АЭС, увидев наяву весь ужас произошедшего, были забыты и брошены, как промахи в истории. Все пережитые воспоминания были включены в их образ жизни, в их типовые однокомнатные квартиры. В этой работе рассказывается о неизлечимых последствиях катастрофы, постоянстве места и взаимоотношениях между различными, иногда кажущимися несвязанными между собой элементами, которые в результате дают основу для толкования настоящего и прошлого.
Инсталляция представляет собой структуру типичной хрущевской квартиры, в таких сейчас живут Ира, Мила и Валя, у которых были взяты интервью. Каждой героине посвящена отдельная комната, которая демонстрирует определенные образы из их воспоминаний.
Прихожая: ‘Что я могу тебе рассказать.. Он сказал мне выбросить все это.’
Мила
Ванная комната: ‘Там был длинный коридор со множеством комнат, как в обычном лагере. Душ был холодный, нужно было тщательно вымыться, но быстро, потому что стояла длинная очередь. Постоянная проверка на количество радиации, соблюдение чистоты и смена одежды, эти мысли были буквально вбиты в сознание.’
Валя
Кухня: ‘Многие молодые солдаты пытались съесть огромные сочные яблоки, пропитанные радиацией. Тяжелые яблоки упали с деревьев, а затем были съедены голодными животными.’
Мила
Спальня: ‘Она ничего тебе не скажет, потому что ничего не помнит. Она даже не узнает больше меня.’
Сын Иры
‘ЧЕРНОБЫЛЬСКАЯ ВДОВА’
Портрет из серии работ, посвященных Чернобыльской аварии. Ира состоит в союзе ‘Чернобыльских Вдов’.
‘СКАТЕРТЬ’
(в разработке проекта помогали Дора Сидоренко, Даша Цисельская и Яна Балеевских)
Праздник в России, как особое значимое событие для всех семей, которое стало традицией. Мы слышим звон бокалов и грохот посуды, каждый год отвечаем на одни и те же вопросы. У моей бабушки Милы хранится скатерть для пиршества – ‘красивая, но не новая, чтобы не было жалко’, которая после ухода гостей, сушится на бабушкином балконе. Скатерь, которая становится постоянным атрибутом застолья, документирует хронологию семейных встреч.
..МЫ СТОЛКНУЛИСЬ С НАСТОЯЩИМ НАГРОМОЖДЕНИЕМ ЛЖИ
После 18 дней молчания по поводу Чернобыльской аварии, 14 мая с речью выступил лидер страны Михаил Горбачев.
В своем тексте Горбачев заявил, что ‘перед нами настоящее нагромождение лжи’. Эта речь, в которой людей пытались успокоить, была посвящена ‘западной лжи о Чернобыле’. Однако, в результате, она была представлена, как очередная ложь о ‘контроле над ситуацией’ и что в Чернобыле ‘все нормально’.
Спустя 34 год, когда я спросил бабушку, помнит ли она то, что показывали по телевизору во время Чернобыльской аварии, она ответила: — О, я не помню. Скорее всего, ‘Лебединое Озеро’. Что еще они могли показать? Всю жизнь, особенно во время горя, они показывали ‘Лебединое Озеро’.
РАССКАЖИ О СЕБЕ – ГДЕ ТЫ УЧИЛАСЬ, В КАКОМ МЕДИУМЕ РАБОТАЕШЬ СЕЙЧАС?
Я училась в Британке на иллюстрации, закончила этим летом. Мне очень повезло с выбором направления, так как я не только определилась с тем, чем я хочу заниматься в ближайшем будущем, но и также поняла для себя, что хочу работать с нарративом. Под нарративом я подразумеваю реальные истории из жизни. Для своих проектов я беру интервью, посещаю дома своих героев, документируя наш разговор и их личное пространство. Таким образом, я создаю фундамент для будущих проектов. Мне нравится сам процесс исследования, иногда он становится важнее, чем результат.
Я пробовала много разных медиумов, начиная с анимации, заканчивая книжной иллюстрацией. Если бы мне сказали на первом курсе, что я создам пятиметровую инсталляцию, я бы просто не поверила. Меня долгое время метало из стороны в сторону, но затем я очень естественно для себя открыла работу с тканями. Просто поняла, что если хочу развивать работу с гравюрой на большом формате, то надо мыслить шире и отказываться от классических подходов печати.
Сейчас я работаю ассистентом в печатной мастерской и параллельно создаю новые, развивая практику. Собираюсь в будущем поступить в Гамбург на магистратуру современного искусства – очень хочу продолжить свою карьеру именно как независимый художник, что бы это ни значило.
ПРО ПРОЕКТ ‘..и чувствуй себя как дома’ – ПОЧЕМУ ТКАНЬ, ПОЧЕМУ ТАКАЯ ТЕХНИКА?
Ткань для меня стала очень важным элементом, она не просто дает больше вариантов и походов для работы, но и создает сильную ассоциацию с личным пространством. Для меня это история про тактильность, про пятна и отпечатки, которые мы оставляем на скатерти и простынях, это про то, как мы рисовали в детстве на обоях, а наши мамы старались их оттереть и закрасить. Холст без рамы, который оккупирует некое пространство, становится уже объектом и артефактом.
Что касается именно Чернобыля, то там предметы и тактильность играет особую роль. Нельзя было прикасаться, нельзя было ничего брать с собой из зоны. Нужно было постоянно менять одежду, выкидывать и избавляться от нее. Катастрофа в Чернобыле – это когда самые обычные повседневные предметы могли причинить вред, представляли смертельную опасность, которую нельзя было увидеть.
Печать же, а именно техника сухой иглы, дает возможность работать с тиражом, повторять одно и тоже изображение несколько раз, при этом получая шанс его трансформировать в процессе нанесения краски на пластину. Таким образом, я начала работать с ‘исчезающим эффектом’, чтобы передать тягучесть времени, болезненность, переход из одного состояния в другое, рутинную повседневность, с которой сталкивались мои героини.
ЕСТЬ ЛИ У ТЕБЯ ЗИН ПРО ЭТОТ ПРОЕКТ, СОБИРАЮЩИЙ ЭТУ ИСТОРИЮ?
У меня есть книга, 200 страниц. Там собрано все: фильмы, книги, интервью, зарисовки, процесс создания до карантина и после, план финальной выставки и т.д. Возможно, я смогу найти хорошую типографию или издательство, чтобы сделать тираж для продажи. Это было бы прекрасно, конечно.
С ВОПРОСОМ ПАМЯТИ РАБОТАЕТ НЕ ТАК МНОГО ХУДОЖНИКОВ, ПЛАНИРУЕШЬ ЛИ ТЫ УГЛУБЛЯТЬСЯ В ЭТУ ТЕМУ?
Да, я точно уверена, что хочу углубиться в изучение темы памяти. Она очень широкая, в ней еще масса вопросов и проблем для изучения, о которых я могу даже не задумываться. Мне бы очень хотелось рассмотреть в своих работах нашу реальность, так как я несколько устала делать исследования, изучая советское прошлое. Я бы не хотела полностью отказываться от него, потому что понимаю то влияние, которое оно оказало на меня и мою семью, но я думаю, мне стоит обратить внимание и на более современные проблемы. Хотелось бы создать работу, связанную с моим поколением. Мы чаще забываем, чем помним, и это очень интересный и личный для меня факт, который я хочу проиллюстрировать.
ЗАЧЕМ ИСКУССТВО В 2020 ГОДУ?
Если мы говорим именно про 2020 год, то это глоток воздуха. Я делала ‘..и чувствуй себя как дома’ в своей комнате во время карантина. Это была моя единственная мотивация вставать по утрам. Работа давала мне почувствовать, что несмотря на то что я, в прямом смысле слова, остаюсь на месте, я все равно развиваюсь и двигаюсь вперед. Думаю, искусство для этого и нужно, чтобы просто ощущать себя живыми, обгоняя время.
КТО ТЕБЯ ВДОХНОВЛЯЕТ?
С каждым таким вопросом список меняется. Поэтому сегодня он будет такой: я очень люблю рисунок и истории от Доминик Гобле, я думаю, она была первая художница, за творчеством которой я начала пристально следить и интересоваться.
Я обожаю большие тканевые чеки Габриэля Кури, это просто потрясающая вещь. Визуальная часть его работы меня очень вдохновляет. Базелиц меня всегда завораживал своим подходом к работе. Мне нравится, что он менял манеру писать свою живопись с каждым новым периодом в истории, при этом не изменяя себе, я бы у него поучилась.
КАКОЙ ПРОЕКТ В РАМКАХ ТЕМЫ ПАМЯТИ ТЕБЕ БЛИЗОК?
Для меня стала открытием художница Хайди Бухер. Она изучала архитектурное пространство и тело, иногда сплетая эти две темы, создавая инсталляции из марлевых листов, которые были пропитаны в латексе. В результате получались дома, комнаты в реальном размере, при этом ткань уже насколько была трансформирована, что напоминала кожу.
ПРОЕКТ, НАД КОТОРЫМ ТЫ РАБОТАЕШЬ СЕЙЧАС?
В данный момент я стараюсь больше писать, чем рисовать или печатать. За четыре года учебы я попробовала много техник и создала некоторое количество неплохих проектов, поэтому сейчас для меня важно все проанализировать и сформулировать качественную основу для дальнейшей работы.
Однако я планирую сделать будущий проект про себя – про свои воспоминания и свою комнату. Я долгое время работала с чужими историями, поэтому теперь хочется выслушать саму себя.
Источник